Тело под его руками слегка пошевелилось, чтобы сменить положение и теперь лежать не на спине, а перевернуться на бок. Ген поморщился от холода, который пробрался под одеяло, но придвинулся поближе, носом невольно утыкаясь в затылок коротких и жестких волос. Его руки тоже пришлось переместить поближе к груди, чтобы и самому подтянуться.
Было тепло. Сонная нега медленно разливалась по его телу, заставляя сильнее окунуться в оковы сна, когда человек рядом зевнул, а потом снова зашевелился. Ген недовольно застонал, но ему ответили только зевком, а потом осторожно отсоединили руку и встали.
Асагири недовольно поморщился, но глаза открывать не стал. Только посильнее закутался в одеяло, потому что ночь действительно оказалась холодной.
— Зачем ты встал? — хриплым ото сна голосом, точнее шепотом, спросил он.
— Уже давно пора, — ответил Хром. — Ты тоже вставай, у нас сегодня много работы.
Ген отвернулся в другую сторону, не собираясь вставать даже если прямо сейчас на него обрушится волна с моря. Хотя само море было от них весьма далековато, между прочим.
— Ген? — позвал Хром, положив руку ему на плечо. Осторожно потряс. — Ген, вставай.
Асагири недовольно застонал, но обернулся назад и приоткрыл глаз, уставившись на научника. Тот —
вот мерза-авец! — только хихикнул, улыбаясь. Но какой улыбкой! Милая и обворожительная, она такая ласковая и понимающая. О, Асагири влюбился в неё с первого взгляда, собираясь прямо здесь и сейчас довольно замурчать, словно самый настоящий кот.
— Что там у нас? — спросил он, усаживаясь так, чтобы упереться о стену. Сверху тут же накрылся одеялом, словно гусеничка, которая в процессе превращения в бабочку.
«Я — бабочка!» — понял внезапно Ген, сравнив своё фиолетовое хаори с крыльями.
А что? Весьма оригинально! Надо будет потом Сенку об этом открытии рассказать, вот он порадуется очередному научному достижению.
— Последние приготовления, — после зевка сказал Хром, после чего начал одеваться. Ген без капли пошлого умысла проследил за гладкими и сильными мышцами. — Надо пересчитать всё по списку, а потом проследить за тем, кто, куда, что и в каком количестве загрузит. Тебе это Сенку вчера поручил, помнишь?
Да, что-то такое менталист припомнил — кажется, тогда он уже был сонным, ибо три часа ночи и всё такое — но, кажется, он дал обещание (чёртов Ишигами, который стребовал этого от него, прекрасно зная, что в уставшем и еле стоящем положении Ген уже не слушал, а просто соглашался на всё подряд) стать тем, кто проследит за погрузкой.
— Я-то помню, — сказал Ген. — А ты откуда это знаешь, если тебя там не было?
Хром только недоумённо моргнул:
— Так ты сам вчера попросил напомнить, когда ко мне пришёл.
— Точно, — протянул Ген без эмоций. — Я знал, что ты меня рано поднимешь и заставишь работать, даже если я умру во сне.
Хром только рассмеялся, после чего сделал два подозрительных шага к нему. Асагири прищурился, когда мозолистая от труда рука легка на край одеяла, предчувствуя беду.
— Не надо, — попросил он. — Мне действительно холодно.
Хром, нежная, добрая и ласковая душа, тут же согласно кивнул, отпуская край одеяла и отходя куда-то в сторону, подымая с пола те самые «крылья прекрасной бабочки», после чего приглашающе распахнул. Ген передёрнул плечами, когда учёный подошёл поближе, но послушно вынырнул из одеяла и мигом сунул руки в рукава, вздрагивая от холода.
Ему даже помогли застегнуться. Кажется, в последний раз это делал ещё… о, это много кто делал, если так подумать. Так что лучше не думать.
— Хром, но у нас же есть время на завтрак, верно? Завтрак — это очень важное дело, без которого никто не сможет начать работать, даже такой прекрасный человек, как я! — сказал Ген слегка капризно.
Хром легко пихнул его в бок. Асагири мигом сделал вид, что умирает от такого сильного удара, причём умирает подозрительно близко возле кровати, головой прямо на подушку. К сожалению, умереть ему всё же не позволили, подхватив за руку и потянув к двери, но к тому моменту он проснулся уже достаточно, чтобы действительно начать продуктивный день, так что был не против.
Он вышел чуть позади парня, слегка прищурившись от солнечных лучей. Так как часы имелись только у одного человека, которого звали Ишигами Сенку, причём были они исключительно в его голове, то он долгое время привыкал и подстраивался под режим деревенских жителей. А те, между прочим, ложились спать на закате и встали по рассвету, спя в сумме лишь около шести часов. Одному учёному на такое было всё равно, он почему-то спал ещё меньше, а вот сам Асагири невольно прослыл в деревне тем ещё лентяем.
Как же было приятно увидеть удивление тех же жителей, когда они поняли, что Ген был на самом деле приятным исключением от своих современников, а потому ещё как много работает. Остальные жители двадцать первого века падали ещё при свете и вставали только после того, как солнце подымается высоко в небе, спя часов десять, если не больше.
Они вначале ушли умыться холодной, но вовсе не ледяной, водой в реке, а уже после оба направились к столу, где должны были быть и остальные.
На невероятно раннем подъеме были очень привычные и знакомые лица — сам Ген; Хром, который его сюда и притащил; Сенку, который, походу, ещё просто не ложился (учёный существовал в странном режиме 2:1 или даже 3:1, где после одной ночи сна две подряд продолжал работать); Юкио, который просто не мог спать, если кто-то другой не спит и шумит; Рюсуй, который теперь жил в одном с Юкио доме, к тому же не нуждался в слишком долгом сне; Тайджу, Кохаку, Никки… Были и приятные исключения за другими столами, но их лица Ген рассмотреть не успел, садясь за стол к тем, кто исполнял лидерские обязанности.
Встать-то он встал, даже вроде как взбодрился, да вот слишком уж сонная энергия за столом витала. Такая сонная, что он просто не смог сдержать зевка.
Чтобы случайно не уснуть за столом, он посмотрел на Кохаку. Та как всегда была прекрасна и энергична — Асагири, словно вампир, аккуратно всосал её энергию, после чего хлопнул ладонями около груди, тем самым привлекая внимание.
— Всем доброе утро! — провозгласил он энергично.
Остальные более-менее вяло отозвались. Ещё бы. Сенку через лупу продолжал изучать фото, Рюсуй смотрел на Юкио, а Юкио пытался хитрить и смотрел на Рюсуя через отражение в гладком пластиковом стаканчике чая. Никки буквально спала с открытыми глазами, а Хром тоже смотрел на фотографию, что-то изучая вместе со старшим руководителем, будучи Хромом. Единственными, кто обратил на него немного больше внимания, чем другие, оказалась Кохаку и, собственно, Тайджу. Ну, это буквально Кохаку и Тайджу, так что ничего удивительного, что их приветствие вышло более бурным.
— Сенку-чан, доброе утро! — громче сказал Ген, пытаясь понять, сегодня тот работает по режиму 2:1 или 3:1.
Тот скривился и недовольно обратил на него своё внимание. Асагири кивнул сам себе, поняв, что сегодня это всё же скорее два, чем три, но так как завтра-послезавтра отправление и отплытие, надо бы ему проконтролировать, чтобы Ишигами ночью нормально уснул, если погрузку они успеют закончить уже сегодня.
— Ты чего такой энергичный? — спросил Сенку.
Ген постарался не косить глазами на Хрома. Или на Тайджу. Или на Кохаку. В конце-концов, у него было сразу три источника питания, так что ничего удивительного в том, что он искрил энергией с самого утра, не было. А вот Сенку или кто другой таким даром не обладал, поэтому, если внутреннего источника не было, с утра все были менее активными.
Кроме самого Сенку. Для него сейчас что утро, что вечер — рабочее время без перерывов. Он вообще разные дни различает только из-за того, что про себя невольно продолжает считать время по привычке.
— Но, Сенку-чан, ты ведь сам дал мне такое ответственное задание, — он прижал руки к груди, но потом поспешил взять палочки для еды, потому что есть действительно хотелось. — Вообще я планирую, что уже завтра всё будет готово, так что нам остался только список пассажиров, чтобы они успели загрузить свои вещи. Его тоже мне составить? — спросил он, специально не смотря на Нанами.
Тот уловки не заметил.
Её вообще никто не заметил, кроме Сенку, который только приподнял бровь от последнего вопроса.
— Корабль принадлежит семье Нанами, а так как я его капитан, то список — это по моей части! Франсуа! — тот прищёлкнул пальцами.
— Будет сделано, господин Нанами, — поклонилась та.
Значит, сразу же после завтрака пойдёт к себе его составлять. Надо бы вечером заглянуть и проверить, чтобы после ночью с Сенку обсудить и решить, надо ли кого-нибудь тайно заранее спрятать на корабле. А для этого сделать так, чтобы какой-то груз нужно было погрузить именно завтра.
Сенку послал ему небольшой и внимательный прищур. Ген подарил ему в ответ улыбочку, прекрасно зная, что их мысли совпали на более чем десять миллиардов процентов.
Хотя Рюсуй весьма наблюдательный человек, так что никаких эксцессов не должно быть, но ничто не мешает проконтролировать.
После этого все тут же включились в рабочий процесс, потому что даже если вроде бы всё заканчивалось со строительством и проверки уже самые-самые последние, это вовсе не значит, что никаких дел на самом деле нет. Ещё как есть. Ген в это не лез, так как профессионалом или даже хорошим знатоком ни в одной области не был, ему вполне хватит и того, чем уже сполна нагрузили (конечно, правильно посчитать он может, но не так быстро, как тот же Сенку или даже Юкио).
К его величайшему сожалению, уже через двадцать минут завтрак пришлось завершить.
***
Она была красивой женщиной. Гену она нравилась в том плане, что они в какой-то мере оказались коллегами, поэтому оба быстро и легко смогли найти много профессиональных и невероятных тем для разговора.
Мисато Унасака. У неё были обычные коричневые волосы, карие глаза, мягкая и спокойная улыбка. Она не могла выделиться из толпы каким-либо талантом или знаниями, потому что Царству Науки уже даже не был нужен дополнительный психолог (тем более когда им даже был нужен не столько психолог, сколько именно менталист — и психолог, и фокусник, и смекалистый мастер на все руки разом), яркой её внешность тоже не назовёшь. Наверное, именно поэтому из толпы её выделил только и только Ген, так как она была спокойной и слишком быстро адаптируемой к различным чрезвычайным ситуациям.
Ей двадцать два года. Почти на год старше него.
Мисато Унасака была самой настоящей сукой под своей личиной милой овечки. Наоборот, невольный образ серой мышки служил ей подспорьем во всех тёмных делишках, которые та вовсе не стеснялась проворачивать. Она смело манипулировала остальными людьми ради своей выгоды и было видно, как она применяет те же самые техники и приёмы, что и сам Ген, если знать, куда смотреть. Женщина была в этом несколько более способна из-за большего опыта, поэтому ничего удивительного в том, что помимо менталиста никто из подростков или простых людей из деревни Ишигами этого не мог и не смог бы заметить.
Асагири её опасался, если говорить откровенно. Не было причин думать, что она сделает что-то не так или навредит кому-либо, но это вовсе не мешало ему опасаться. Несколько раз узнавал информацию у Минами, но та твердила только о том, что Мисато прославилась хорошей работой с детьми, потому что была именно детским психологом.
Мисато Унасака. Она заставляла невольно скрывать свою настоящую натуру, потому что сама была такой же закрытой. Словно он снова вернулся в двадцать первый век.
Это подстёгивало нервишки, дарило какое-то ностальгическое ощущение.
К счастью, хоть Мисато и была более опытной в их профессиональной деятельности, Ген имел над ней шефство, так как, во-первых, был более приближенным к лидеру, а, следовательно, имел руководящий статус. Во-вторых, опыта именно в этом новом мире у него тоже было больше, потому что он стал… четвёртым- нет, пятым, кто выбрался из камня.
Сенку, Тайджу, Цукаса, Юзуриха, Ген. Да, пятым.
Но это не мешало им обоим быть настороже с друг другом. Пытаться исподтишка узнать больше о «противнике», поманипулировать соперником без его на то ведома, пощекотать нервишки, пустив адреналин в крови.
Конечно же, они стали заниматься сексом.
Вообще-то Ген долго думал заранее, что ему нужно будет делать, если он захочет заняться сексом с женщиной в этом времени. Дело в том, что он совершенно не планировал становиться отцом, к тому же был более чем уверен даже без списка Рюсуя, что его включат в экипаж корабля. Да и ему в любом случае надо будет плыть на другой конец земли — потому что даже если он сам не попадёт в список, то там будет Сенку. Сенку, который без него не просто может ухудшить положение вещей своей ханахаки, а именно так и сделает, даже если не хочет этого.
И Юкио теперь тоже!
Пока что он не хотел иметь детей, а потому не мог так сильно рисковать. Сексуальная связь с партнёром после окаменения была несомненным плюсом, потому что ни у кого из людей двадцать первого века точно не было никаких половых болезней (Сенку Ишигами гарантирует!). И у людей из деревни Ишигами тоже ничего такого быть не должно (Иначе бы те вымерли намного раньше — Сенку Ишигами гарантирует!).
Но ребёнок — это же совсем другое!
Так что здесь нужно было не забывать о том, что иногда нужно немного притормозить. К счастью Асагири никогда не терял разум как до, так и во время процесса, да и после тоже, ибо думал головой, а не головкой.
Мисато полностью согласилась, так что в этом ни у кого не было никаких вопросов.
Другое дело, что она оказалась той ещё манипулятивной сукой.
И это не столько оскорбление, сколько невольное восхищение. Асагири отчасти именно поэтому её и опасался, потому что если она так смело везде применяет свои способности, то кто может дать гарантию психологической безопасности всей этой толпы, пока самого Гена здесь нет? Надо было обязательно проверить, как далеко и как сильно может зайти Мисато Унасака, причём сделать это до того, как они уедут. Потому что если она не пройдёт его тест и окажется опасной для окружающих (пусть это и не физическое проявление, но психологическое намного, намного опаснее и защититься от него никто не сможет — они ведь даже не видят нитей её паутинки), если его подозрения найдут почву, то придётся взять её с собой.
Поэтому нужно было пойти с ней на более близкий контакт и узнать о её тайных планах. Если они есть. А у такого человека их просто не могло не быть.
Гену иногда было легко подыграть, дать возможность понять, что он видит манипуляцию, но совершенно не против на неё попасться. Что уж тут, это ведь тоже часть игры и иногда просто приятно посмотреть на то, что задумал твой противник, какое препятствие вы должны пройти на этот раз.
Так что легко поддался на манипуляцию «стать друзьями». Легко согласился с «это просто секс». Сам решил подвести «партнёры-любовники в более серьёзных отношениях». Когда Мисато подвела его к мысли заняться чем-то более серьёзным в постели, задумался, потому что раньше у него были БДСМ-сессии, но ничего особо интересного именно для себя он никогда не получал там, ибо шло удовольствие для тела, а он скорее наслаждался именно эмоциями.
Впрочем, он был не настолько уж и против, хотя про себя порадовался, что эта тема пришлась именно перед его отплытием. Там можно будет мягко разорвать их отношения, расставшись без вопросов, да обсуждения чего-то более личного навроде того, что ему понравилось, а что — нет.
Другое дело, что он не думал, что Мисато будет использовать лёгкие манипуляции прямо во время этого серьёзного процесса. Это невольно заставляло напрягаться, потому что вместо наслаждения он был вынужден слишком много внимания обращать на то, что и как она делает, почему говорит то или иное слово, которое ведёт его к тому, чтобы посильнее довериться и расслабиться. Ген был максимально расслаблен, но тот факт, что она продолжала говорить это тогда, когда должна была сказать что-то другое, менее манипулятивное для своей выгоды, не могло не напрягать зазря его мозг.
Нет, ему нравилось использовать мозг для таких дел, но не в таком положении. И не во время серьёзного процесса. Потому что это ведь не только его мозг был вынужден напрягаться — но и её тоже, а если она слишком сильно сосредоточена, собираясь получить желаемое именно после того, как манипуляции сработают, то не наслаждается процессом именно сейчас. А если именно сейчас не наслаждается она, то не наслаждается и сам Ген.
Зато окончательно стало ясно, что именно секс его ни капли не привлекает. Просто факт, не то чтобы он от этого как-то расстроился или обрадовался.
Впрочем, маленькое напряжение внутри него не мешало происходящему.
Асагири прекрасно осознавал, почему она решила это сделать, что именно сделать, для чего выбрала именно его и почему сейчас не наслаждается происходящим. Они оба притворялись, что им сейчас это нравится, но Ген явно делал это более успешнее, чем она, потому что Мисато начинала терять терпение и хотела скорее приступить к самому действию, просто тянула время из-за перестраховки. Думала, что он это не поймёт, не зная, что он заранее это просчитал.
У него было много сексуального опыта, но при этом секс не интересовал его настолько, что именно это и дало ему со всем разобраться.
Она была жёстким домом. Тем самым, который любил оставлять на теле засосы и лёгкие синяки, царапины и следы рук, напоминание о себе. Садо-мазо, если быть ещё точнее.
Ген мазохистом не был.
Однако здесь в дело вступает не столько желание самого человека, сколько его незнание собственных предпочтений. Кто-то с умениями Мисато легко может понять, когда именно стоит вовремя остановиться и ни в коем случае не переходить черту, но при этом
с помощью своих умений она может заставить своего партнёра идти дальше, делая так, чтобы он не понял, что на самом деле не хочет того, на чём будет настаивать сама Мисато.
Оба получат удовольствие и сексуальным насилием это не считается, но если смотреть глубже, то легко можно понять, что принимающий просто не смог осознать, что им воспользовались ради удовлетворения своих потребностей.
Мисато хочет пожёстче. Смотреть, как человек извивается в её руках, как плачет или таёт от удовольствия, как он зависит от дальнейшего её шага. Совсем маленький и беспомощный в её руках, которые так легко могут его разбить, словно фарфоровую вазу.
Но она хоть и манипулятивная сука, на самом деле не глупая. Выбрала того, кто с большей вероятностью даже если и сможет понять, что происходит, легко оклемается — ведь Ген тоже в своем роде психолог и сам себя знает, как морально подлечить. Если позже он бы понял, что на самом деле это можно с натяжкой назвать сексуальным насилием, то был бы уже слишком далеко, чтобы что-то предпринять.
Это даже показалось ему несколько интересным, благо, долгая прелюдия давала время поразмышлять и понять происходящее.
Чаще всего, когда два человека занимаются сексом, они понимают что хотят получить от процесса. Принято вслух озвучивать свои следующие действия, чтобы сказать и предупредить партнёра, на случай, если тот захочет остановиться. Мало ли кто на что согласен или не согласен.
БДСМ — тема серьёзная. Здесь столько правил и ограничений ради психологической безопасности человека, что без правильного знания хотя бы лично своего партнёра ты не сможешь сделать всё правильно. Потому что никто никогда не может точно сказать, что и когда случайно станет триггером в мозгу у того, кто может просто напросто забыть стоп-слово. Причём это относится как к сабу, так и к дому, что немаловажно.
Именно поэтому всё настолько сильно заранее обговаривается. Просто секс — это секс, но БДСМ? Это всегда нечто большее, чем секс, потому что это не столько наслаждение тела, сколько именно снятие груза с души; это именно воздействие на психику через тело и действия на сознание, подсознание, после которого человек может расслабиться и снять напряжение. Просто секс никогда не будет на такое способен, он может затрагивать лишь какую-то часть этого.
Но что легко объединяет оба случая, так это личные границы. Опять же, никто никогда не может точно сказать, на что согласен человек. Даже сам человек не может этого знать, пока в спокойной обстановке не попробует что-то впервые, а после, тщательно обдумав, либо поймёт, что ему понравилось, либо после скажет, что такое ему не по душе.
БДСМ намного сложнее в том плане, что всё это просто на более высоком и чувственном уровне. Если в жёстком трахе кого-то наклонить к члену и заставить отсосать, то это нормально. Конечно, если сам партнёр хоть и сопротивляется, но внутри наслаждается самим процессом и хочет, чтобы его к этому принудили.
Но здесь? О, здесь только попробуй это сделать. Если заранее не обговаривал такое с партнёром, то у него может остаться травма на всю жизнь. Просто потому что он обнажил перед тобой всю душу, доверился всем телом, а потом происходит что-то резкое и неожиданное, что-то, что просто не обговаривалось между партнёрами.
Мисато подвела его мягко. И Ген легко принял чуть более грубые пощипывания, более крепкую хватку, зубы на своей спине. Потому что он легко мог получить наслаждение от того, как она получает удовольствие от той власти, которую она получила над ним в процессе.
И именно вот этим мягким введением она и становилась грубой. Не резко, а плавно, практически незаметно. Ген не получал удовольствие телом, но мозги жужжали, как пчелиный улей, вызывая улыбку и предвкушение вкупе с ожиданием её дальнейших действий.
Мисато хочет жёстче. Но она настолько правильно рассчитывает свои дальнейшие действия, что на самом деле это практически нельзя считать сексуальным насилием.
Опять же — если дом опытен, то он легко может подтолкнуть саба дальше, чем тот на самом деле хочет. И при этом ничто не стоит доставить ему так много удовольствия, что человек даже не поймёт нарушения личных границ. Это, однако, слишком сильно чревато психологическими травмами —
никто не может знать, что может стать неожиданным триггером, даже если люди знают друг друга досконально, всю жизнь, с рождения. И даже если ничего не случится во время процесса, это вовсе не значит, что ничего не случится
после.
Ген не соглашался на шлепки по заднице, но она подвела его мягко и легко, во время процесса. Не согласиться было трудно — он не хотел, чтобы его ладонью били по заднице, они об этом не договаривались и вообще ни разу не упоминали, — но это проскользнуло так мимолётно, что Ген просто кивнул, не желая исчезать из этого мягкого и приятного кокона её заботы в постели, когда он так открыт перед её глазами не столько телом, сколько именно душой.
Любого другого человека с травмой могло тригернуть. Эти действия на самом деле только кажутся безобидными, но они так глубоко укоренились в подсознании человека, что могут вызвать слёзы на глазах —
меня наказывают, я провинился, — а потом —
я хороший, я послушный мальчик, она мной довольна.
Мисато была внимательна. Она подтолкнула его дальше того, чем он бы хотел, тем самым ошибочно внушая ему представление о том, чего Ген на самом деле хочет в постели, сексе, жизни. Любой другой на его месте мог непроизвольно внушить себе, что он действительно любит садо-мазо, но Ген уже знал заранее, что ему действительно не нравится процесс и он получает удовольствие от тех эмоций и искры, которая образовалась между ними во время самого процесса.
Это действительно серьёзно. Опасно для психологического состояния. Невероятно травматично.
Да, она толкает его дальше и готова тут же остановится, если он скажет «нет». Да, она подхватит, успокоит и тут же постарается свести ущерб к минимум, если он вообще будет — потому что то, как внимательно она отслеживает его моральное состояние, не может не восхищать. Если бы она заметила хотя бы каплю сомнения, то не стала бы толкать так далеко, но Ген ни капли не сомневался в том, чтобы согласиться и попробовать, потому что к тому моменту уже был уверен, что она его подхватит. А если что-то случится, то после он сможет сам убрать ущерб, который не стал бы слишком серьёзным, потому что он к нему просто готов и по большей части невосприимчив.
Она не стала заходить слишком далеко; Ген расплакался от переизбытка эмоций после двадцатого удара, а может даже чуть раньше, но ему было так хорошо, что он дотянул аж до тридцати, начиная икать от рваного дыхания. Дальше было бы для него слишком, но гораздо позже он понял, что не смог бы попросить остановиться, потому что именно в тот момент уже не соображал совершенно.
Его прижали к женской груди, ласково ероша волосы, а над головой раздавался мягкий и невероятно нежный, по-настоящему искренний от восторга голос:
— Такой хороший мальчик, Ген, ты невероятно хорош. Мамочка гордится тобой, тем, как ты вынес своё наказание. Ты молодец, просто умничка, Ген.
Он обнял её, не в силах отпустить даже если бы сейчас его схватило сразу несколько человек. Искал в ней такое желанное утешение, так сильно боясь, что она прямо сейчас уйдёт; тыкался, словно слепой котёнок, прижимаясь голым телом к её одежде, содрогаясь в рыданиях. Эта разница только сильнее оголяла его существо, не давая восстановиться дыханию; он закрыл глаза, пытаясь спрятаться от всего мира в её объятиях.
Это было офигенным.
Это было опасным.
Опасным — не потому что она могла так далеко завести
его без травм. А именно потому что
она могла так далеко завести без травм. Любого человека. Внушить ему то, что не было его частью.
Что будет делать человек, который привык к Мисато и в своём следующем партнёре будет искать в постели именно эти качества?
И тот уже подхватить такое не сможет.
Посторгазменная нега опустила его на самое дно. Он не видел ничего перед своими глазами, даже если открыл их, уже намного позже чувствуя на себе толстое и тяжёлое одеяло, которое помогало заземлиться и прийти в себя. Мысли не собирались в одно целое, не было вообще ничего — пустота. Не получалось даже сглотнуть слюну, потому что мозг не работал, отключился.
Хотелось ещё. Невероятно сильно захотелось ещё раз так потрахаться.
Они даже не трахались. Она вообще не трогала его член. Он пришёл нетронутым.
Ему хотелось ещё.
Асагири знал, что на самом деле не хочет этого секса; ему хотелось вновь испытать это «единение душ», которое появилось во время процесса, стало настолько острым и ощутим, что сильнее просто нельзя было бы это прочувствовать.
Но Ген не мог не думать, что хочет ещё раз этого секса. Этой БДСМ-сессии.
Он хотел;
он так сильно этого хотел, что не мог не думать о таком, только лишь наступив на себя и как можно дальше временно отложив все эти опасные мысли, понимая, что теперь нужно будет обязательно поработать с собой, чтобы это исправить.
Ему
почти нанести сексуальную травму. Серьёзную, чёрт его дери, сексуальную травму.
Потому что ему хотелось ещё — и он не мог получить это ни от кого, кроме такого же опытного человека, как Мисато. Это стало наркотическим дурманом, а ведь прошло всего несколько часов — они до сих пор лежали в кровати, в её успокаивающих объятиях, потому что его голова болела и туго соображала после самой настоящей истерики.
Она толкнула его слишком далеко. Ему было хорошо. Но вся проблема в том, что Асагири мгновенно на это мог подсесть, сделав частью своей жизни, если бы не контролировал и не знал себя и своё тело лучше.
Если бы это делалось постепенно, он бы не хотел этого так сильно. Но она толкнула его — пусть и с его медленной подачи, слабого контроля, который потом действительно незаметно испарился — и теперь он хотел больше. И не мог получить это самое «больше» ни от кого, кроме чёртовой Мисато, которая чуть не заставила его стать зависимым своими тонкими манипуляциями.
Ген понял, другие люди на его месте могли серьёзно пострадать с психологической точки зрения. Потому что уже знал, точно знал — они будут искать это в своих будущих партнёрах. Им захочется, чтобы их точно также доводили до опустошения мозга, чтобы они испытывали взрыв эмоций и освобождение, ту лёгкость, что приходит после.
Но их не смогут довести неопытные люди, а опытных так мало. А если попытаются и вовремя не остановятся — они сломают сами себя.
Ужасно. Действительно ужасно.
Её пальцы с мозолями убрали волосы с его лица. Ген невольно глубже вздохнул, сильнее утыкаясь в её объятия, желая получить утешение —
то самое, которое он всего два месяца назад пытался найти у Сенку, но не смог — которое она так легко ему давала, успокаивая. На душе разливалось тепло, мысли не казались гадкими.
«Ну и что, что я подсел на это?» — наверняка шептало сознание её бывших партнёров;
это было максимально неправильным, это было нездоровым — «Что в этом плохого?».
Если ты не можешь жить без определённой вещи, то ты зависим. Если ты зависим, то ты на самом деле в иллюзии счастья.
Ген легко попал в иллюзию, которая внушила ему, будто бы он может ещё раз такое испытать — хотя на самом он знал, что больше такого не будет. Понимал прекрасно, что не будет ничего похожего, ведь опыт с каждым человеком индивидуален по-своему.
А если ничего такого не будет, то не захочется секса — человек станет пробовать, желая получить то, чего так сильно захотел. Рано или поздно разочаруется в процессе, а потом ужаснётся им, начав испытывать страх от сильнейшего нежелания. Либо же так сильно захочет, что травмируется, подталкивая себя в бесполезной и бессмысленной попытке найти нужное. Не физически, хотя и это тоже вполне вероятно. Психически.
Вот почему Мисато Унасака была так опасна. Она владела тем, что могло так сильно травмировать, в совершенстве.
Ужасно. Это действительно ужасно.
Ему почти хотелось ещё.
Ген прижался к её груди. Расслабленное тело медленно проваливалось в сон. Ещё бы. Такое эмоциональное потрясение.
***
— Ты не должна была этого делать, — хрипло сказал он, потому что после вчерашней ночи горло болело. Он в какой-то момент стал кричать и случайно сорвал его.
Она скрыла удивление за виноватым лицом.
Мисато была профессионалом. Хорошим и опытным.
— Тебе не понравилось? — со скрытым ужасом спросила та, сжав пальцы до побеления.
— Понравилось, — честно сказал он. Хотелось заорать на неё и сказать, что то, что она сделала, могло оставить сексуальную травму; настоящую психологическую травму. Это то, что другие люди будут лечить много лет, искореняя из себя. Такие травмы никогда до конца не лечатся, чёрт бы её побрал.
Она смотрела на него, ожидая дальнейших слов.
Мисато Унасаки двадцать два года.
Она могла так легко ломать людей.
И вся проблема в том, что девчонка —
не женщина — тупо не осознавала последствий. Она не понимает дальнейших травм, с которыми будут вынуждены столкнуться её бывшие любовники, потому что та рискнула зайти дальше обычного
всего лишь мягко подтолкнув.
Она сидела молча, не смея заговорить первой. Он видел, как Мисато пыталась скрыть страх, опасение, как она напугана его словами — он был первым в её жизни, кто так сказал. Кто об этом сказал.
Ген не впервые в своей жизни плакал во время секса. У него был БДСМ. Но настолько эмоционально выжали? О, единичный случай всей его чертовой жизни.
Прошла ночь.
Он хотел ещё.
Менее чем через пять часов планируется отплытие корабля.
— Ты не должна так далеко толкать людей, даже если сама делаешь всё правильно, — начал он кратко. — У твоих действий есть серьёзные последствия и ты их не видишь.
Мисато постаралась максимально незаметно сглотнуть, отведя от него взгляд куда-то в стену.
— Что за последствия?
— Зависимость. Жёсткая. Сильная. Прямо как наркотик.
Она кинула на него панический взгляд.
—
Я не люблю боль. Я даже не люблю секс. Я прекрасно это осознаю. Но после нашей с тобой ночи? Я хочу ещё. Ты понимаешь разницу, Мисато? Меня впервые в жизни тянет к сексу. То, что ты сделала — это опасно, это травматично именно на психологическом уровне. И самое главное? Ты, блять, даже не хотела этого. Просто не понимала, как оно может сказаться на партнёре.
Она вздрогнула, спрятав глаза за руками, словно он собирался её ударить, но у Гена было настолько выжатое состояние, что просто не было сил встать с постели. Он и говорил-то с трудом. И это не беря в расчёт тот фактор, что менталист никогда не поднимал руку — ни на кого — никогда.
Мисато опустила руки, обняла себя за плечи. Девушка всё ещё не смотрела на него.
— Ты опасна, — сказал он, хотя внутри него всё кричало, что надо быть с ней мягче. На самом деле не надо, это просто после прошедшей ночи никак не получалось окончательно прийти в себя. — Ты травмируешь людей. Мисато, изучи сексуальный этикет, потом БДСМ-этикет. Потому что если ты до сих пор всё это не осознаешь, то я поставлю жесткий запрет по поводу отношений с тобой. Я серьёзно. Это самое настоящее сексуальное насилие. Ты должна знать, что если жертва получает удовольствие, то это вовсе не значит, что она была согласна оказаться изнасилованной. Под препаратами вообще плевать, сколько людей будет тебя трахает; это ничем не отличается.
Она схватилась за волосы, спрятав голову в коленях.
Ген перевёл взгляд в потолок.
До отплытия корабля ещё было время. Нужно встать. Привести себя в порядок. Разобраться с Мисато.
Найти Сенку.
Почувствовать стабильность. Немедленно.
— Согласие — это основа секса. Если нет согласия, то это изнасилование. То, что произошло вчера, было с моего согласия, потому что я ожидал этого. Но твои бывшие любовники не могли этого ожидать, за редкими исключениями, которых явно было намного меньше, если у тебя имеется такой опыт. Итак, те, кто не был исключением — они не могли дать тебе своё согласие на такое. Просто не могли. Что из этого следует? Что ты подтолкнула их так далеко без их на то согласия, принудив к этому, просто чтобы удовлетворить свои потребности и желания. Это изнасилование. Даже если им это понравилось, нельзя исключать возможные последствия такого резкого погружения из привычного секса во что-то другое. Не может быть такого, чтобы это не отразилось на них.
Мисато так сильно укусила губу, что Ген увидел кровь. Он отвёл от неё взгляд, посмотрев в потолок.
Мисато, на самом деле, не плохая. Она просто та девушка, которая может больше обычного человека и не смогла понять, как сильно это может навредить другим людям.
— К счастью для тебя, — задумчиво сказал он. — Все твои бывшие любовники сейчас в камне. Прошло почти четыре тысячи лет с тех пор, как они заснули; даже если и был нанесён ущерб, то в тот момент они не могли зациклиться на таком. Я предполагаю, что при пробуждении такая травма исцелится за давностью лет и принятия нового мира.
Унасака глубоко вздохнула и выдохнула, облизнула губы и сказала:
— Я облажалась, — призналась та, сжимая руками плечи. — Ты прав. Сейчас я это понимаю, просто раньше мне никто на это не указал, — в этом не было её вины, Ген отчасти понимал. Да, она толкнула и принудила, но люди часто не осознают последствий, пока те не ударят их прямо в голову, что он и сделал сейчас. — Мне… Мне надо переварить это.
Несколько секунд она молчала, пока внезапно не посмотрела на него:
— А ты?
Забота в её голосе была самой настоящей. Искренней. Ген легко впитал её в себя, наслаждаясь такими чистыми эмоциями, даже если те были не совсем положительны из-за возникшей ситуации.
— Далеко не первый раз, — пожал он плечами. — Я обработаю это уже через час, а потом просто иногда буду вспоминать, как внезапный жизненный опыт.
Она с облегчением выдохнула.
— Хорошо… да, хорошо.
Ген решил начать движение, чтобы одеться. Он подавил ойканье, ибо зад ощутимо болел и там явно планировали появиться синяки хотя бы среднего размера. Тянуло, впрочем, не только кожу, но и внутренности, потому что наличие члена даже в этом каменном пятьдесят восьмом веке вовсе не значило, что женщина захочет секс с проникновением.
Особенно в этом каменном веке, к слову.
Из пещеры он вышел, стараясь просто не идти в развалочку. Большая часть народа уже, к его неудовольствию, встала, потому что просто не могла спать из-за внутреннего мандража. Пришлось ускорить шаг, чтобы дойти до собственной хижины, изредка кивая каждому более менее знакомому прохожему, прерывая разговоры.
Он отодвинул шкуру и с тихим облегчённым вздохом вошёл внутрь, падая в середину футонов прямо в своей одежде. Перевернулся на живот, чтобы не мучить пострадавшую задницу и спину. С левой стороны заелозил Хром, который просто не мог спать, если уже немного проснулся, потому что мир слишком интересный, чтобы спать. С правой же стороны открыл глаза Сенку — резко, хоть и немного сонно, он всегда просыпался невероятно быстро, даже если спал раз в два или три дня менее шести часов.
Чёртов учёный. Оба — чёртовы учёные. Почему Гену вообще не построили отдельное жильё? Если он не спал с любовниками, то ночевал здесь, сразу с двумя этими гениями, которые только выйди солнца лучик, сразу открывали глаза, утаскивая его за собой. И ладно ещё Сенку, который чаще в лаборатории чем-то занят, оставляя его ночевать с Хромом. С Хромом очень даже хорошо спать — крепкий, тёплый, ищет, кого бы обнять во сне, чему Асагири только и рад. Но в том-то и дело, что Хром тоже учёный, тоже вскакивает ни свет ни заря, заставляя и его тоже проснуться.
— Ты откуда? — моргнул Ишигами, хмурясь.
Ему нравилось с ними спать, даже если они очень рано его поднимали. Просто иногда Асагири хотелось личного пространства — чтобы, как сейчас, например, прийти в себя.
Ген посмотрел в красные глаза, осознавая, как сзади сильнее елозит Хром. Впрочем, не стоило и рассчитывать, что кто-нибудь хотя бы попытается заснуть.
— «От любовницы», — честно ответил он без голоса, только губами, чтобы Хром не услышал. — «Сенку-чан, а в Царстве Науки уже есть какой-нибудь обезбол?»
Тот высоко поднял брови (Ген подавил улыбку и мурчание, потому что такая бесхитростная реакция лёгкого шока ему безмерно нравилась, резко поднимая настроение), садясь и смотря на него, как уже несколько привычно, сверху вниз.
Если так подумать, то даже сделку с колой они заключили именно так. Сверху-вниз. Правда, тогда Ген вообще не мог встать с местного футона, а сейчас хотя бы немного, но приподняться оказалось вполне по силам. Хоть и не хотелось.
Сзади них потянулся Хром, садясь.
— Доброе утро, Сенку, — тихо сказал тот. — Я тогда пойду первым, а ты буди Гена и присоединяйтесь к завтраку! — более радостно добавил тот, буквально вскакивая и быстро уходя.
Ещё бы. Отплытие Персея сейчас каждого будоражило получше любого спиртного.
— Зачем тебе обезболивающее? — спросил Сенку с интересом и странной безнадёгой.
— Попа болит, — несколько смущенно ответил он, спеша отвести глаза куда-то в сторону, чтобы на учёного не смотреть.
Тот явно продолжал смотреть на него. Сдавшись, Ген вернул свои глаза, встречаясь с внимательным красным. Неловко улыбнулся.
— Мне посмотреть? — спросил тот ехидно.
— Знаешь, пожалуй, лучше посмотри, — согласился Асагири.
Тот высоко поднял брови, явно думая, что всё это шутка. Ну, что Ген так легко даст посмотреть на свою задницу. Ген тем временем не шутил и был вполне серьёзен, потому что, ну, его укусили. За задницу. Уже после всех тридцати ударов, если их было тридцать, конечно. И вроде укусили даже очень сильно. Так что, да — кому как не лучшему врачу этого времени сейчас показать свою проблему?
Даже если это чертовски смущало.
Он спрятал голову в подушку, когда со спины приподняли хаори, накидывая на плечи, а потом спустили с промедлением штаны, не встретив никакого сопротивления. Ген постарался максимально расслабиться, хотя не то чтобы сейчас у него были там силы напрягаться, но мало ли.
Сзади присвистнули.
Ген сильнее ткнулся в подушку.
— Не хило тебя так пометили, — впечатленно сказал Сенку, резко отпуская резинку штанов. Та неприятно вернулась куда-то в середину, так что он невольно потянулся, чтобы подвинуть так, чтобы никуда в мягкое место не впивалось. — Ты мазохист, что ли?
— Нет, — сказал он, прекрасно зная, что голос наполовину заглушается подушкой.
— Синяки точно будут, да и след от укуса останется дня на три, — вынес вердикт Ишигами, снова спуская штаны и нанося холодную мазь лёгкими движениями. Асагири постарался задушить себя подушкой, потому что даже если Сенку и друг, то прямо сейчас он мазал его задницу и это просто не могло не смущать до лёгкой истерики. — Всё? Или где-то ещё надо?
Он задумался. В голове мгновенно появился ступор, а лицо буквально загорелось, стоило ему только представить, что эти длинные пальцы будут мазать крем
там. Это слишком плохо сказалось на его существе, ибо фантазия оказалась что надо.
Вот именно поэтому он и не исключал вариант, что рано или поздно всё же сможет влюбиться в Сенку Ишигами. Потому что даже если между ними не было никаких романтических чувств, это вовсе не значило, что Ген не сможет приспособить их так, чтобы довольствоваться тем, что он имеет.
Вся проблема в том, что Ишигами нахрен не сдались такие чувства Гена. Да, в сущности тот испытывал к нему то же самое, однако беря во внимание асексуальность, ароматичность и алекситимию, в итоге это могло выражаться только в качестве дружбы. Именно поэтому Сенку было достаточно получать такую же дружбу в ответ. А вот Ген легко мог начать испытывать нечто большое, даже если по итогу он хотел бы иметь в этом отношении между ними чего-то большее.
— Дальше я сам, — просипел он, пытаясь себя задушить.
— Давай лучше я, ты возиться долго будешь, — вздохнул Ишигами. — Ты ведь помнишь наш план? Будет только одна попытка.
Да. Точно. План затащить Суйку на корабль так, чтобы даже сама Суйка не поняла, что её туда затащили, а не она сама смогла незаметно залезть.
От Юкио залезешь, как же. Тот услышит её раньше, чем они успеют на корабль подняться.
— Я сам, — отмахнулся он, переворачиваясь, чтобы взять мазь.
Сенку закатил глаза.
— Да что я там не видел? Мы ведь моемся в одном источнике.
Ген понял, что краснеет так, как, наверное, никогда в жизни не краснел.
— Сенку, — без суффикса сказал он, забывшись от смущения. Учёный удивлённо моргнул. —
Там я намажу себя сам. Пожалуйста.
Последнее он добавил с заминкой, резко осознав, что у учёного настолько отсутствует стеснение и личное понятие границ, что даже в задницу ему пальцы вполне могут засунуть.
— О. Понял, — кивнул Ишигами. Ген с огромным удивлением увидел слегка порозовевшие (самую малость!) щёки. — Тогда не задерживайся, — после чего безмолвно, чтобы никто точно не услышал, сказал, — «Ты сам сказал, что не знаешь, когда Суйка попытается пробраться на корабль, так что поспеши. Она важный член Царства Науки».
Он мог только беспомощно кивнуть, наконец-то получая в свои руки мазь и личное пространство. К счастью, Ишигами плотно прикрыл шкуру, а кроме них троих в дом никто не войдёт. На всякий случай Асагири прикрылся несколькими одеялами, прежде чем рискнуть засунуть в себя пальцы.
День только начался, а впереди ещё столько всего предстояло. Тем не менее, Ген всё же выдохнул гораздо спокойнее, чем при пробуждении. Мысленно переключаясь на уже готовые планы того, как прикрыть Суйку.
Раз Сенку сказал: «Если члены Царства Науки хотят увидеть неизведанное, значит они должны увидеть и узнать, что скрывается за горизонтом», значит так и будет.
Он вытер пальцы о какую-то тряпку, плотно закрыл крышку и на минуту сделал глубокий вздох, да пару пробных шагов. Мазь медленно начинала действовать, так что Ген облегчённо вышел из дома, испуганно вскрикивая, когда заметил рядом стоящего Сенку, который, оказывается, караулил его.
Тот только укоряюще посмотрел на него:
— Сказал же — долго не возись. Пошли умываться и на завтрак, пока остальные не стали собираться у корабля.
Ген сделал несколько успокаивающих вздохов.
— Сенку-чан, я мог бы и сам прийти. Или ты думаешь, я сбегу? — спросил он капризно, чтобы прийти в себя.
Тот опять смерил его взглядом. После чего внезапно отвёл голову в сторону, прокашлявшись.
— Ты впервые просишь мазь, да и рана хоть и не серьёзная, но меня больше волнует то, как ты её получил.
Асагири внезапно для себя весело усмехнулся.
— Это был интересный опыт, — сказал он то, что недавно говорил самой Мисато. — Мне, вообще-то, не очень нравится такое, потому что последствия остаются надолго, но раз в несколько месяцев с правильным партнёром — почему бы и нет? — после чего невольно поморщился. — Правда, она могла и не кусать меня.
Ишигами моргнул.
— Точно. Ты сказал «любовница», значит, это была женщина, — после чего уже снова нахмурился. — Что она сунула в тебя? Ты ведь знаешь, что если предмет не был хорошо обработан, то грязь могла остаться внутри, верно?
Ген отвёл взгляд куда-то в дерево. Прокашлялся.
— Руку.
Сенку не споткнулся, но явно был близок к этому. Его брови оказались подняты так высоко, что он уже совершенно не хмурился, а выглядел более заинтересованно.
— Руку? — переспросил тот, моргнув и
явно пытаясь представить в своей голове, как и что происходило.
Ген плотно сжал губы, облизнув их, после чего оглянулся. Никого не заметив, взял более тонкую и маленькую конечность Ишигами, заставив того сжать ладонь в кулак и оценив расстояние примерно чуть больше, чем в половину пути до локтя, обозначил примерное количество того, что в него точно впихнули.
Почему именно Ишигами? Потому что его руки были больше похожи на женские, чем у Гена. Меньше. Да и так намного интереснее проследить за реакцией, которая не заставила себя ждать.
Сенку широко распахнул глаза, уставившись на свою руку так, словно видел её впервые.
— Руку, — снова сказал Ген, складывая уже свои руки в хаори.
— В принципе, — крутя своей рукой и на минуту даже кинув на него взгляд, задумчиво начал Сенку. — Человеческие анус может растягиваться на 7 дюймов без вреда для человеческого тела.
— Я бы так сильно рисковать не стал, — поморщился он. — Это же сколько надо будут мучиться как до, так и во время, так и после такого процесса.
— Зато с рукой — это да, — с видом знатока усмехнулся Сенку, мягко подначивая его. — И как оно?
Ген несколько раз хлопнул глазами, после чего повернул голову к блондинке. Из-за этого, кстати, едва не вылетел в речку, потому что весьма вовремя они к ней и подошли.
— Как — что? — уточнил он, потому что мысли стопорились.
Сенку посмотрел на него так, словно вопрос был совершенно очевидным —
но, нет, он не был очевидным, нисколько, ясно?
— Насколько сильно чувствуется растяжение мышц при таком акте? — конкретизировал тот.
Ген уставил в своё водяное отражение, спеша смыть с рук крем. Он даже как-то задумался немного, что ответить. Стыдно не было, скорее немного смущающе, потому что раньше никогда такие темы не поднимались, но он был вовсе не против ответить на интерес Сенку.
— Это можно сравнить с самым обычным растяжением любых мышц, — сказал он в конечном итоге. — Просто здесь конкретное место и то, как они растягиваются, можно ощутить практически сразу, как при нарастающем беге. Чем больше объем того, что в тебя суют, тем больше мышцы тянутся. И ты это чувствуешь. Не больно, но оно есть. И удовольствие человеческое тело от такого получает мало — скорее от того, что оно давит на простату.
Ишигами задумчиво хмыкнул, моя свои руки по локоть — хорошо, ибо у Гена пальцы были до этого не в самом приличном месте.
Он замер, резко осознав происходящее.
Это… как-то отличалось. Чем-то. Едва уловимым. Раньше они с Сенку таким образом не взаимодействовали.
Ген проанализировал происходящее, пытаясь понять, что именно произошло и чем это отличалось от обычного их взаимодействия с друг другом. Тема была более личная? Их отношение к ней? Привычный интерес учёного к тому, что он лично не видел и чем лично не экспериментировал?
Пожалуй, последнее.
У Сенку не было интереса к сексу, как к таковому. Но это вовсе не значит, что он был против посмотреть и увидеть, как это происходит. Это часть его обычного человеческого любопытства.
Ген набрал побольше воды в ладони, сильнее окуная лицо. Хотелось немедленно смыть такое осознание, потому что эти мысли были также опасны, как и его недавний анализ манипуляции Мисато.
Ибо то, как именно Сенку проявлял интерес к этой теме… Это просто не могло не вызвать интереса уже у Гена.
