***
День Арсения обещает быть хорошим до того самого момента, пока ему не начинает звонить лучший друг и по совместительству босс. Он, конечно, знает, что звонок Серёжи в восемь утра понедельника не предвещает ничего хорошего, но явно не готов, что его опять разведут, как ребёнка. Почему он вообще всегда ведётся на эти тупые уговоры? Ну почему? Арсений пытается выспаться после сумасшедших, бесконечно долгих суток, которые он провёл сначала на работе, — в баре, куда его недавно пристроил Серёжа — а после в безумной беготне по городу, встречами с адвокатами и бывшей женой. Арсений хочет немного покоя. Хотя бы одни сраные сутки спокойствия. Чтобы его никто не трогал, не будил, не поднимал с кровати и не звонил с тупыми предложениями-просьбами с утра пораньше. Но, увы, судьба — точнее, Серёжа — решает иначе. Он начинает трезвонить ещё с половины восьмого, будто у людей нет других дел, кроме как отвечать на его сообщения и звонки. Хорошо хоть домой не догадался припереться, Арсений бы его просто убил! Серёжа Матвиенко — владелец бара «Топаз» что находится на Тверской улице, и подработки за барной стойкой для него — что-то вроде хобби, которое он, к слову, просто обожает. Серёжа любит общаться с людьми, любит быть в центре внимания, а вот заниматься документами и прочей ерундой терпеть не может. Потому и нанял себе помощницу в лице молодой и амбициозной Юли, которая и заправляет всеми бумажными и организационными вопросами. Именно Юля обычно звонит Арсению и остальным сотрудникам, если есть какие-то вопросы по графику, потому он заранее знает, что последует за звонком друга. — Что тебе нужно, Матвиеныч? — вместо приветствия хрипит в трубку Арсений, приоткрыв один глаз, и то лишь для того, чтобы разглядеть имя собеседника на экране телефона. — Если ты скажешь, что разбудил меня из-за очередной херни… — Да чего сразу херни-то? — раздаётся на том конце удивительно бодрый голос. И Арсений бы не удивлялся, если бы не знал, насколько сильно лучший друг любит поспать до обеда. — У тебя три секунды, время пошло, — он переворачивается на спину, пытаясь не проснуться окончательно или не заснуть обратно, пока на том конце, кажется, придумывают внятное оправдание. — Две секунды, одна… Серж, заебал, я бросаю трубку. — Да погоди ты, Попов, — наконец отзывается тот. — Я тебя об одолжении попросить хотел… Арсений медленно отводит телефон от уха, чтобы ещё раз взглянуть на часы и убедиться, что нет, не ошибся. Время восемь, мать его, утра! — Серёг, какое, нахуй, одолжение? Ты время видел вообще? — недовольно бурчит он. — Я сутки не спал! — Арс, дело жизни и смерти, выручай, — вот это уже ближе к делу, только Арсению совсем не нравится, к чему всё идёт. — У меня дела нарисовались срочные, а второго бармена я ещё не нашёл, сам знаешь. Ты можешь выйти за меня в ночную смену сегодня? — Да ты издеваешься… — Братан, пожалуйста, — голос у него такой, будто он как минимум просит занять денег на новую тачку, а как максимум — пожертвовать ему в донорство свою почку. — Ты же знаешь, я бы не просил, если бы… — Кто она? — перебивает Арсений. — Что? — переспрашивает Серёжа. — Мы оба знаем, что ты так стелешься, только если на горизонте замаячила очередная красотка, — поясняет он, всё же окончательно проснувшись. — Так кто она? Какое-то время в трубке висит тишина, нарушаемая какими-то внешними звуками, а потом с тяжёлым вздохом слышится несильно содержательное: — Я тебе потом всё расскажу. Но клянусь, она того стоит. Это не на одну ночь, Арс… — Всё, заткнись, — снова перебивает Арсений. — Выйду я, выйду. Только отвали от меня. Мне поспать надо. — Я люблю тебя, — жизнерадостно восклицает Серёжа. — Иди в жопу, — не слушая ответа, Арсений бросает трубку и снова утыкается лицом в подушку, закрывая глаза и мечтая, чтобы этот звонок оказался идиотским сном. Работа ему вообще-то очень нужна, но он и подумать не мог, что в первую же неделю его начнут дёргать в бар чуть ли не каждый день. Арсений думает, что ещё пожалеет о том, что согласился на предложение лучшего друга поработать у него барменом. Мол, плачу хорошо, чаевые и график свободный. Ага, свободный от жизни, видимо. Словно у Арсения и без этого проблем мало. Он думает, что нужно было оставаться на прежней работе, но там, собственно, никто не спрашивал его мнения: просто взяли на его место какого-то сопляка-студента. Арсений не успел познакомиться с тем, кто занял его место в рекламном агентстве, но уже заранее ненавидит этого человека, посылая на его голову всевозможные проклятия, включая порчу на понос. И почему чёртовы дети богатых родителей всегда получают от этой жизни всё? У него тоже было всё: семья, хорошая работа, друзья, а теперь… А теперь есть один Серёжа, куча долгов и работа, которая высасывает все соки и не приносит удовольствия. Ему каждый день приходится натягивать на лицо маску жизнерадостного человека, общаясь с посетителями, стараясь разговорами о чужой жизни хоть на время забыть, что своя собственная превратилась во что-то нелепое. Не его будто, чужая. Арсений хочет подумать об этом ещё пару-тройку часов, жалея себя и думая, какие все вокруг уроды, как несправедлива судьба, как ему тяжело и дальше по списку, медленно, но верно загоняющему в очередную депрессию. Но сон оказывается сильнее, поэтому он вырубается через десять минут с мыслью, что, кажется, превратился в того самого взрослого, который ненавидит весь мир.***
Антон проводит весь день, лёжа в постели, в гордом одиночестве, залипая в прохождение видеоигры на PlayStation, которую прошёл уже, наверное, раз десять. Он бы рад валяться и дальше, но вспоминает про Диму с Оксаной, которые наверняка ещё даже не собрались: Дима всегда опаздывает, потому что вечно находит тысячу дел, и оные нужно решить сиюминутно, если ещё не вчера. А Оксана просто девушка — ей свойственно задерживаться, и шутки про слабый пол тут не при чём. И всё же приходится поднимать своё бренное тело с кровати и нести его в душ, ибо опаздывать, в отличие от друзей, Антон не любит. Даже если приходит раньше всех, а потом, как идиот ждёт остальных. Тут важная поправочка: он не любит опаздывать только на тусовки — учёба к списку развлечений никак не относится. Собравшись, выходит из общаги, набирая номер Димы. Тот сообщает ему, что встретит Оксану, и через двадцать минут они оба будут на месте. Зная подругу, Антон решает, что у него в запасе как минимум полчаса, потому и не торопится, предпочитая пройтись до бара пешком. Благо, идти недалеко, всего пара кварталов и вуаля — он на месте. В наушниках играет какая-то песня, в слова которой Антон не вслушивается и не вдумывается от слова «совсем». Он думает об угрозах матери, о том, насколько они реальны и как так вообще получается, что в свои двадцать с хвостиком он всё ещё целиком зависит от родительницы. Он, конечно, понимает, что так живут девяносто процентов студентов в России, но надеется, что сможет-таки рано или поздно вылезти из-под материнского крыла: Её чрезмерная опека доводит хуже любого дотошного препода! «Топаз» является излюбленным местом всех студентов, потому что тут всегда играет классная музыка, кормят вкусной, недорогой и свежей едой, всегда улыбчивый и весёлый персонал и, что самое главное, никто и никогда не пристаёт с документами. Антон ходит сюда с первого курса, и ещё ни разу ему не пригодился паспорт, хотя тот всегда лежит в кармане: мало ли какие могут быть форс-мажоры в жизни. С этими мыслями Антон толкает дверь бара, заходя внутрь. Полумрак, приглушённые тона интерьера, золотисто-красные диваны, деревянные столы, залитые эпоксидной смолой и выложенными под ней кофейными зёрнами, музыка из восьмидесятых, когда ещё не было всей этой молодёжной говно-долбёжки, бамбуковые перегородки, разделяющие зал на несколько зон, и запах… О, Антон просто обожает здешний запах. Несмотря на то, что это именно бар, а не кофейня, тут всегда пахнет свежим, будто только спиленным деревом, кофе и едой. В «Топазе» пахнет уютом. Он уверен, что если у этого самого уюта есть запах, то он весь сконцентрирован именно в этом месте. Даже среди незнакомых лиц здесь Антон чувствует себя пусть не как дома, но точно лучше, чем в любом другом месте Питера. А вот как дома он не чувствует себя даже в родительском гнезде. Ему вообще кажется, что для него такого места нет и уже, наверное, не будет. Оглядевшись по сторонам в поисках друзей, Антон понимает, что был прав насчёт их пунктуальности и пришёл раньше всех. Он вздыхает, не увидев среди посетителей ни одного знакомого лица, с кем можно было бы скоротать время ожидания, и направляется к барной стойке. Устало опустившись на высокий стул, он подзывает бармена. Тот оказывается новеньким, по крайней, мере Антон видит его впервые. Высокий, чуть ниже его самого, брюнет с внимательными синими глазами, которые отчётливо видно даже в полумраке помещения, точёными скулами с россыпью родинок, уходящих на шею, под ворот рубашки, странным носом с будто откусанным кончиком, выбритыми на загривке и висках волосами и чёлкой, слегка падающей на лоб. Одет в белую рубашку с закатанными по локоть рукавами, обтягивающие чёрные джинсы с дырками на коленях и чёрный фартук с логотипом «Топаза», повязанный на поясе. — Привет. Можно мне пива? — Антон действительно задаёт вопрос, а не просит, словно бармен может ему запретить. Тот усмехается, ставит на подставку стакан, который до этого усердно протирал, и подходит ближе. — Привет, наверное, можно. Я ж откуда знаю? — он сверкает широкой улыбкой. — Очень смешно, — Антон закатывает глаза. — Светлого налей один бокал… — он присматривается, пытаясь разглядеть имя на бейдже, что оказывается тяжело, учитывая особенность курсивного с завитушками шрифта. — Арсений, — видимо поняв, куда он смотрит, представляется бармен. — Пиво светлое. Понял. Сейчас сделаю. Улыбнувшись, он уходит выполнять заказ, а Антон продолжает разглядывать обстановку вокруг. Где-то за дальним столиком сидит компашка из шести человек, они пьют и разговаривают так громко, что перекрикивают музыку. Справа от них сидит пара — парень и девушка, и от них Антону становится откровенно мерзко. — Блять, он её сейчас сожрёт, — комментирует он, удивлённо глядя, как эта парочка облизывает друг друга. Они буквально этим и занимаются: поцелуем эти брачные игры назвать сложно. — Я читал, что публичное проявление чувств — форма утверждения в обществе, — с улыбкой говорит Арсений, и Антон оборачивается к нему. — Ваш заказ. — Спасибо, — Антон возвращает ему улыбку. — А где Серёжа? — Он взял выходной. Сегодня я вместо него, — он снова принимается протирать стаканы. — Постоянный посетитель? — Вроде того, — кивает Антон и, решив, что их диалог окончен, принимается ковыряться в телефоне до тех пор, пока не поступает звонок от Димы. Тогда он спешно берёт трубку: — Да, братан? Вы где? — Слушай, Шаст, тут такое дело, в общем… Ты только не кричи, ладно? — голос у Димы крайне растерянный. — Да говори уже, — Антон вздыхает, зная, что ничего хорошего сейчас не услышит. — В общем, мы не сможем приехать, — на одном дыхании выпаливает Дима. — У Оксаны тут какие-то срочные дела нарисовались, сказала, что потом нам расскажет. А меня отец Кати попросил ему с машиной помочь. Ты только не психуй. — Охуенно, чё! — миссия «не психовать» заведомо провалена. — Ладно, давайте, друзья. Спасибо вам за вечер и всё такое. Договорив, Антон бросает трубку и швыряет телефон на барную стойку. Кажется, сегодня ему нужно что-то покрепче обычного пива. Уму непостижимо! Он припёрся в этот бар только из-за Димы, а теперь сидит и пьёт пиво в одиночестве, как последний алкоголик. — Плохой день? — уточняет Арсений, который вовремя успевает поймать его телефон со своей стороны барной стойки, спасая от падения на пол, и протягивает его Антону. — Плохая жизнь, — вздыхает тот. — Налей мне виски со льдом. Арсений кивает, снова улыбается и через полминуты протягивает Антону его заказ. — Как зовут? — спрашивает, когда Антон в два глотка осушает стакан с виски. — Антон Шастун, — зачем-то отвечает он, хотя на разговор по душам не настроен. — Для друзей просто Шаст или Тоха. Да вообще похуй. Хоть хуем назови, только облизывай почаще. — Арсений Попов, — усмехается собеседник, слегка перегибаясь через стойку и протягивая ему руку для приветствия. — Для друзей просто Арс. Меня хуем, пожалуй, называть не нужно. Антон смеётся, отвечая на рукопожатие. За барную стойку подходит ещё один посетитель, и Арсений переключает своё внимание на него, а после того, как выполняет заказ, снова встаёт напротив Антона: — Ну, что за катастрофа у тебя произошла, что ты чуть телефон не разбил? — уточняет он, вернувшись к полотенцу и стаканам. — Вся моя жизнь — сплошная катастрофа, — Антон пожимает плечами, не зная, что тут ещё сказать. — Разговор с симпатичным барменом входит в оплату за выпивку, — Арсений улыбается в который раз за вечер. Антон всегда поражается таким персонажам. Он сам, наверное, никогда не смог бы работать с людьми. Это же, подумать только: тебе постоянно нужно улыбаться тем, кого ты не знаешь, так ещё и выказывать им своё уважение. Он вообще считает, что уважение к людям — это не то, что можно просто взять из ниоткуда. Нельзя ведь уважать человека только за то, что он, например, старше тебя или твой клиент. Уважительное отношение к себе нужно заслужить. Именно поэтому, когда старый бармен Серёжа, с которым они знакомы уже года полтора, предложил ему устроиться сюда официантом, Антона аж перекосило. «Не, Серхуль, это же надо с людьми общаться, ещё и вежливо. Ну его на хуй», — ответил он, даже не задумываясь. — Так ты позовёшь? — спрашивает Антон, вынырнув из своих мыслей. — Кого? — не понимает Арсений. — Ну, симпатичного бармена, сам же сказал… — они пару секунд смотрят друг на друга, пока оба не сыпятся от смеха. — Ауч, — нахмурив брови, выдаёт Арсений, не прекращая посмеиваться. Антон отмечает, что у него заразительный смех, который рисует забавные ямочки на щеках и морщинки-лучики вокруг глаз. Он вообще весь светлый и какой-то… уютный? Антон не силён в терминологии, но если бы его спросили, он бы сказал, что его новый знакомый — «согревающий». Бывают такие тёплые люди, на которых просто смотришь, и улыбка сама лезет на лицо. — Нет, правда, если хочешь поговорить, я к твоим услугам, — Арсений склоняет голову набок, будто сканируя его взглядом пронзительных голубых. — Иногда проще рассказать всё постороннему человеку, чем близкому. Антон даже не замечает, как резко он переходит с ним на «ты», но возражать даже не планирует. — Только не говори мне, что ты очередное ходячее клише — бармен-психолог, — просит он. — Нет. Я обычный бармен с образованием маркетолога, но это долгая и не очень интересная история, — Арсений наливает ещё один стакан виски и протягивает ему. — За счёт заведения. — Да ничего особо не случилось, — сдаётся Антон. — Просто сюда должны были прийти мои друзья, но они оба кинули меня, кажется, оба из-за своих вторых половинок. Арсений сощуривает глаза: — И ты расстроился, потому что… — Да, бля, не знаю я почему, — Антон всплёскивает руками, которые украшают кольца и браслеты — его личный пунктик. Он всегда носит их тоннами, ещё со времён школы. — Просто у нас сегодня зачёт по философии был, и я единственный из потока, кто не сдал. Друзья сами предложили выпить, чтобы немного отвлечься, а в итоге я сижу тут один и рассказываю свои заёбы какому-то незнакомцу… — Ну, мы уже познакомились, — парирует Арсений. — Точно, — кивает Антон, отпив немного виски. — Мать сказала, что если я не сдам ещё один предмет, то она перестанет платить за учёбу, и тогда мне придётся вернуться домой, в Воронеж. — И ты завалил, — подытоживает Арсений. Антон вздыхает обречённо: — Угу. — И что делать собираешься? — вполне себе неплохой вопрос, а вот план у Антона — полное говно, потому он сомневается, прежде чем ответить: — Нажрусь в гордом одиночестве. Арсений тихо смеётся: — Это, конечно, отличная идея, но я имел в виду ситуацию в целом. — Понятия не имею, Арсений. Но я что-нибудь придумаю, — Антон встаёт с места. — Ты извини, я, пожалуй, пойду домой. Спасибо за разговор. Ещё увидимся, — он кидает на стол пару купюр в оплату за счёт и идёт к выходу, не став ждать ответного прощания. В общаге его ждёт начатая бутылка коньяка.