***
Арсений нервничает перед судом так, что колени подгибаются. Он просто не может позволить Алёне забрать и увезти Кьяру. Он ведь так сильно её любит. Его дочь должна быть рядом. Тогда почему он отказывается от предложения адвоката? Почему не может просто взять и сделать так, как его просят? Это же несложно. Нужно просто сказать, что Алёна невменяемая. Господи, ему предлагают врать в суде и оклеветать бывшую жену. Он никогда не сможет так поступить, даже если это разрушит его жизнь. Весь прошлый день просто стирается из памяти Арсения, потому что всё, чем он занимался — попытки не впасть в отчаяние. Он же заранее знает, чем закончится сегодняшнее заседание, он заранее готов к самому худшему. И всё, что помогает держать себя в руках — мысль, что сегодня не придётся быть одному, что рядом будет Антон. Вот только парня нет. Слушание начнётся через двадцать минут, а Антон так и не пришёл. Арсений и сам не понимает, как решается ему написать. Но Антон ведь обещал прийти, так какого чёрта его где-то носит? Может, потому, что он ему ничего не должен? Может, Арсений сам себе выдумал эту их «дружбу»? Может, всё это хрень на постном масле, кот в мешке, и кому-то пора уже повзрослеть, перестать так слепо верить людям, верить в людей? Эта вера каждый раз выходит ему боком.Вы 09:35:
Знаю, что ты не должен, но…
«Что но?», — Арсений задаёт себе этот вопрос, пока думает, стоит ли вообще ещё что-то писать. Если бы Антон действительно хотел, то уже был бы тут. Ещё и Серёжа заваливает сообщениями всё утро, вместо того, чтобы просто приехать: он ещё вчера вечером укатил куда-то с Оксаной, извинившись за то, что не сможет быть рядом. Кажется, Арсения сегодня кинули все.Вы 09:36:
Блять. Антон, пожалуйста,
я один не справлюсь.
Ответ не приходит ни через минуту, ни через две, ни через десять. Арсений успевает дойти до туалета и умыться, стараясь привести себя в чувства. Он возвращается в коридор, когда там сидит Алёна, разговаривая со своим адвокатом. — Папочка! — Арсений даже вздрагивает, услышав тоненький голосок дочери. Он оборачивается и видит, как на него со всех ног несётся Кьяра. — Папуля, привет! — Солнышко, — он расплывается в тёплой улыбке, присаживаясь на корточки и сгребая её в охапку, крепко прижимая к себе. — Привет, родная моя. Я соскучился, — и вдыхает запах её волос. — Я тоже скучала, — слегка коверкая слова, говорит Кьяра. — А ты почему грустишь? Потому что мама заберёт меня, и мы никогда-никогда не увидимся, да? — Ну что за глупости? — Арсений выпускает дочь из объятий, целует в лоб и улыбается. — Конечно, мы увидимся, малыш. Кьяра делает слишком серьёзное лицо для пятилетнего ребёнка, склоняется к его уху и шёпотом говорит: — Ты думаешь, что я маленькая и глупая, но это не так. Не обманывай меня. — Солнышко… — Арсений тяжело вздыхает. — Ты права. Ты у меня уже большая девочка, поэтому должна пообещать мне, что чтобы не случилось, ты будешь слушать маму. Хорошо? — Но… — Кьяра, — с нажимом говорит мужчина, и девочка кивает. — Хорошо, папочка, — она опускает глазки в пол. — И ещё я хочу, чтобы ты знала, что я тебя очень сильно люблю, — Арсений целует её в лоб. — А сейчас я хочу поговорить с твоей мамой. Иди поиграй с дядей Толей, — он машет рукой на нового мужчину Алёны, а сам встаёт на ноги и подходит к ней. — Аль, скажи мне, ты нормально себя чувствуешь? Ты нахера сюда ребёнка притащила? Чего ты добиваешься? — А мне не с кем было её оставить, — фыркает женщина. — Ты же нас бросил. — Я вас не бросал… — Арсений трёт гудящие виски. — Оставила бы со своим новым ёбырем, ему тут вообще делать нечего. — Выбирай выражения, Арс! — возмущается женщина. — Толик приехал меня поддержать. Впрочем, откуда тебе знать, что такое поддержка, с тобой ведь даже Серёжа не пришёл. Неужели он, наконец, понял, что ты ему не друг. — Знаешь, Аль, я понятия не имею, кто ты такая, потому что много лет назад я женился на совершенно другой женщине, — он качает головой. — Что с тобой стало? — Меня предал любимый мужчина, — язвительно отвечает Алёна. — Мне с тобой говорить больше не о чем. Поговорим там, — и указывает рукой на дверь, из которой как раз выходит прокурор, вызывая их в зал суда. Арсений пропускает всех остальных вперёд, придерживая им двери. А сам остаётся в коридоре и думает, что Алёна права: он правда остался один, правда никому не нужен. Никто не пришёл. Никому нет до него дела. Он пытается отогнать эти мысли подальше, снова кладёт руку на ручку двери, собираясь зайти в зал суда, когда слышит из-за спины своё имя. Арсений резко оборачивается и видит, как от входа к нему бежит взъерошенный Антон. Тот словно только проснулся: лохматый, с глубокими мешками под глазами, но на лице всё равно держится широкая улыбка. Подбежав к нему, Антон кладёт обе руки ему на плечи. — Я тут, Арсений, тут. Ты не один, — тяжело дыша и улыбаясь, говорит он. — Я же обещал, что приду. Прости, что опоздал. Ты в порядке? — Да. Кажется, теперь да, — кивает Арсений.***
Они сидят в коридоре суда полчаса, после того, как судья объявляет перерыв для вынесения решения по делу. Арсений просто не может усидеть на месте, потому расхаживает из стороны в сторону, измеряя пространство шагами. — Арсений, — зовёт Антон, оказываясь рядом, когда мужчина собирается снова развернуться и пойти по коридору в противоположную сторону. Он уже кругов десять намотал, и парень начинает переживать за его психологическое состояние. Ну нельзя же себя так изводить! — Арсений! Боже, да притормози ты на минутку. Эй, успокойся, пожалуйста. — Я спокоен, — вздыхает мужчина. — Я… — Ага, — усмехается Антон. — Слушай, ты просто дыши глубже, ладно. Я понимаю, что ты переживаешь, но лучше не станет, если тебя сейчас долбанёт паническая атака. — Ты прав. Извини. Просто… — Просто тебе страшно, я знаю, — перебивает Антон. — Держи себя в руках, суд ещё не принял решение. Я уверен, всё будет хорошо. Не вешай нос, ладно? — Ты удивительный, Шаст, знаешь это? — Арс, — Антон не успевает ответить, потому что к ним подходит Алёна. А Арсения будто током прошибает от того, насколько надменно она на него смотрит — точно уже заранее знает, что решит судья. — А вы… — она переводит ещё более надменный взгляд на Антона, который стоит за Арсеньевой спиной. — Антон, — представляется парень, протягивая ей руку, но Алёна даже не думает отвечать. — Ага. И мне очень приятно познакомиться, — саркастично добавляет парень. — Ты зачем притащил на суд постороннего человека? Что за цирк ты устраиваешь, Сень? — спрашивает Алёна. — Цирк устраиваешь ты, дорогая, а я просто пытаюсь всё это остановить, — спокойно отвечает Арсений, хотя и чувствует, как начинает закипать: Ещё немного и он точно сорвётся. — И Антон не посторонний. Он мой друг. — Друг, — с усмешкой повторяет Алёна. — И с каких это пор у тебя есть друзья кроме Матвиенко? Мальчик, — она смотрит на Антона пристально, — мой тебе совет: беги, пока не поздно. Арсений рушит всё к чему прикасается. — Ты… — мужчина давится словами, когда сильная рука хватает его за плечо. Антон делает шаг вперёд, осознанно или нет прикрывая его от нападок, смотрит на Алёну ровно так же, как она смотрела на них пару секунд назад, и говорит чётко, без запинок: — Я, пожалуй, разберусь с тем, что мне делать без женщины, которая не уважает свой собственный выбор, — он кивает на Арсения. — А теперь прошу извинить, но я вынужден попросить вас, Алёна, идти туда, откуда вы пришли. Поговорим, когда суд вынесет решение. Всего хорошего. А решение суда — приговор для Арсения. Когда судья говорит, что Кьяра остаётся с матерью, что она имеет полное право увезти девочку, куда захочет, что, если Арсений попытается препятствовать, его лишат родительских прав, становится плевать на всё вокруг. Он терпеливо высиживает до слов судьи о том, что решение окончательное и обжалованию не подлежит, затем спокойно встаёт и выходит из зала первее всех остальных. Арсений не помнит, как оказывается в туалете. Не помнит, как срывает с шеи чёртов галстук-удавку. Не помнит, как начинает плескать в лицо холодной водой, стараясь привести себя в чувства. Не помнит, как срывается и начинает вколачивать кулаки в стену так сильно, что на костяшках выступает кровь. Антон забегает через минуту, которая кажется Арсению вечностью. Замерев в дверях, он не может даже пошевелиться, наблюдая за действиями мужчины. Он тоже был там. Тоже слышал решение судьи. Он понимает, что сейчас творится в душе у Арсения. Понимает и до чёртиков боится что-то предпринять. Что делать и говорить в случаях, когда жизнь человека рушится на твоих глазах? — Арсений… — зовёт он, но тот даже не осознаёт его присутствия. Тогда Антон подходит ближе, берёт его за плечи, разворачивая к себе, и заглядывает в глаза, не давая больше вымещать злобу на стене. Вздохнув тяжело, не говоря ни слова, притягивает к себе, заключая в крепкие объятия. Почти до хруста костей прижимает, будто может этим душевную боль ослабить. Арсений дышит тяжело, загнанно. Роняет голову ему на плечо и пальцами цепляется в толстовку, прижимаясь крепче. — Шаст… — Тихо, тихо, держись. Всё будет хорошо, — шепчет на ухо перед тем, как отстраниться и снова заглянуть в голубые омуты. — Веришь мне? Арсений не знает почему, но верит. Верит, что станет легче. Верит, что парень может ему помочь, может облегчить боль в груди. Он тупо кивает и хватается за Антоновы худые запястья, как за спасательный круг, пытаясь дышать ровно. — Пойдём, — Антон снова обнимает его в этот раз за плечи, поглаживая успокаивающе, и медленно ведёт к выходу. — Я отвезу тебя домой. Тебе сейчас за руль самому не нужно. Всё хорошо. Идём. Они молча добираются до машины Арсения, он отдаёт парню ключи и покорно усаживается на пассажирское сидение. Едут молча, каждый прокручивая в голове свои мысли. Антон внимательно следит за дорогой, лишь изредка кидая взгляды на спутника. А тот выглядит таким поникшим, что становится больно на него смотреть. — Мы приехали, — оповещает Антон, останавливая машину в нужном дворе. Он первым выходит на улицу, вдыхая весенний запах полной грудью, а Арсений оказывается рядом только через минуту. — Ты как? — Спасибо, — тихо говорит мужчина, когда Антон вкладывает ключи от машины ему в руку. — Спасибо, Шаст. Я… Я бы пригласил тебя на кофе или чай, но… — Увидимся, Арсений, — с улыбкой понимающе кивает парень и, махнув на прощание рукой, уходит в сторону метро. Им обоим есть над чем подумать.