Расколотая скорлупа

Когда я увидел его на вокзале, то первой мыслью было: "Какой красивый парень… Интересно, на каком он факультете?" Ещё с третьего курса я знал, что мне нравятся парни, а этот незнакомец на перроне был действительно хорош: стройная фигура, подчëркнутая длинным пальто, большие руки, как мне нравились, и смольные волосы… а когда он повернулся, я, кажется, чуть присвистнул от восхищения: у него оказались просто огромные зеленющие глаза. Парень поднял руку, зачëсывая чëрную шевелюру на левую сторону, и я, невольно проследив за движением его кисти, обомлел. Вне всякого сомнения, правую половину его лба украшал неповторимый Поттеровский шрам. Пока шестерëнки в моëм мозгу прокручивались со стремительными щелчками, парень вдруг встретился со мной глазами, и расплылся в настолько знакомой широкой улыбке, что винтики в голове мгновенно заняли нужные пазы. Я шокировано распахнул глаза: "Это что, Гарри?!!", а — уже без всякого сомнения — Поттер радостно замахал рукой и закричал: «Драко!», развеивая последнюю, самую упрямую червоточинку. Гарри вдруг ухмыльнулся и, сузив глаза, — неужели они всегда были такие зелëные? — чуть склонил голову на бок. И почему-то это его такое знакомое движение в таком незнакомом образе заставило меня вздрогнуть. Мурашки пробежали по позвоночнику, пальцы дрогнули, и я нервно сжал их в кулак. Наверное, я как-то выдал себя, потому что Гарри нахмурился и дëрнулся в мою сторону, но налетевшая из неоткуда Грэйнджер мгновенно сбила его с курса. А я почему-то вздохнул с облегчением. В моей голове творился полный хаос. Самое главное, я никак не мог наложить картинку давно известного мне Поттера — сначала врага, затем друга — на картинку красивого незнакомца, с которым мимолëтно пожелал замутить. К сожалению, Гарри слишком быстро закончил разговаривать со своей подругой, не давая мне шанса привести мысли в порядок. И судя по алеющим щекам Грэйнджер и тому, что она окликнула меня по имени, — именно девушка стала инициатором бросить беседу. Довольная моська идущего за ней Поттера подтвердила эту теорию. Опять ему удалось кого-то достать. Неугомонный. Грэйнджер накинулась на меня такой лавиной фальшивого энтузиазма, что окончательно смешала все мои попытки выстроить здравую цепочку рассуждений. Пытаясь немного отодвинуть девушку от себя, я подал ей руку, стараясь не зацикливаться на мысли, что предлагаю рукопожатие грязно… то есть, маглорожденной. – Привет! – весело сказал виновник внутренней сумятицы, перехватывая мою ладонь. Я посмотрел ему в глаза. Это было ошибкой. Два огромных изумруда сверкали прямо на меня, пронизывая не хуже глаз директора. – Ага, да… – смог выдавить из себя я. И ругнувшись про себя не лучше Уизлета от столь позорного косноязычия, оглядел фигуру Поттера, стараясь действовать как можно естественнее, — лишь бы не смотреть ему в глаза. – Ты… изменился. "Да ладно, Драко, это всë, что ты можешь сказать?!" Если бы отец услышал меня сейчас, он был бы разочарован. Но Гарри, кажется, неловкость моих слов не заметил. – Как тебе? – он радостно улыбнулся, и его глаза засияли. И это не могло не исторгнуть из меня ещё одну глупейшую фразу: – Глаза позеленели. На этот раз я, кажется, умудрился озадачить даже Поттера. Впрочем, его лоб быстро разгладился, и он снова открыл рот. Но я уже не слышал, что он говорил: к внутренней сумятице примешался ещё и стыд за то, что я не сумел эту сумятицу скрыть. Никогда, никогда не умел я соответствовать требованиям отца, фамилии “Малфой”. Когда Гарри закончил говорить, я просто сказал: «Ага», уже не заботясь о том, как это выглядело со стороны. Повисла долгая пауза, прерванная появлением Тео и Блейза. И как бы растерян не был, я не мог не заметить, что поспешное переключение Поттера на новоприбывших несколько напоминало бегство. "Я вëл себя настолько неестественно, что даже наш Золотой Мальчик не смог вытянуть ситуацию?" Эта мысль окончательно похоронила моë настроение. Полушутливый-полуязвительный разговор Гарри с Тео раздражал, а потому я мрачно обрубил его. И на замечание Поттера, что мы припозднились, бросил грубо: – Маме стало плохо. Повисла тишина. Даже Блейз приостановил свой клоунский флирт с Грэйнджер. Я почувствовал мрачное удовлетворение. Но Гарри не позволил мне долго наслаждаться моим отвратительным поведением. – Тогда вы не опоздали, – только слегка напряжëнным голосом сказал он. "Эх, Поттер, ты такой Поттер!.. Даже моë скотское поведение сглаживаешь." Я поджал губы и мысленно встряхнулся: всё, хватит ставить окружающих, а особенно Гарри, в неловкое положение! Нужно взять себя в руки. Пусть отец и не гордился бы мной, но я всё ещё Малфой и Наследник Рода; не пристало столь неподобающее поведение будущему Лорду. С хаосом в голове можно и позже разобраться, а к новому образу Гарри я как-нибудь привыкну. Ещё год назад наша дружба казалась невозможной — но вот! мы друзья, и, как мне кажется, вполне неплохие. Так что изменение внешности (пусть и столь шокирующее) должно показаться мне мелочью. Должно-то, должно, но это слово, видимо, — как бы ни хотелось обратного моему отцу — никогда не приобретëт надо мной власть. Во время организованных Поттером игр в купе я, казалось, выкинул все нелепые мысли из своей голове и даже искренне заинтересовался мероприятием. Хотя поначалу было неловко, но, должен признать, весело (правда, я задолжал Тео неплохую сумму из-за его чëртового двойного выигрыша в этой… Монополии). А когда мы начали W&W (Witches and Wizards), которое Гарри почему-то называл D&D, я даже почувствовал азарт. Не то чтобы я был особенным фанатом этой игры, но она мне нравилась, да и Тео отомстить хотелось. Убив того пару раз, я почувствовал удовлетворение — плевать, что это не вернëт проигранные деньги, месть намного важнее — и, оставив нескольких упорных личностей спорить с сэром Годлумтакати (нашим джином; Гарри называл его Мастером, опять же не знаю, почему, но изворотливому усачу это явно льстило), решил пройтись по купе. Было не ясно, как Поттер организовал всë это, но результат вызывал восхищение. Пэнси попыталась затащить меня в свою компанию, они играли в “Выпей или Умри” с зельями, — даже зная, что мне нравятся парни, она всё ещё пыталась флиртовать со мной; с трудом удалось от неë отвязаться. Тео с какой-то шестикурсницей с Равенкло обсуждал новый книжный хит этого сезона — сборник “Закат” Августины Лоррейн. Немного постоял с ними, но мне стало скучно, и я ушëл. В купе находились столы с закусками и напитками, но алкоголя, на удивление — здесь дабл-Уизли! — не наблюдалось. Я взял яблочный фреш и отправился искать Блейза. Каким-то образом этот парень умудрялся одновременно быть самым шумным и надоедливым в округе и исчезать мгновенно и незаметно, когда ему было нужно. Блейз предсказуемо нашëлся в самой большой и громкой компании в комнате. Остановившись рядом, я принялся наблюдать, не спеша присоединяться: они играли во что-то непонятное, очевидно, магловское: магией раскручивали длинный, продолговатый предмет — который люди, если не ошибаюсь, называли “бутылкой” и использовали для хранения жидкостей, — и с тем, на кого он указывал, человек, раскрутивший “бутылку”, целовался. Ужасно глупая и бессмысленная игра — как раз в духе Блейза. Он уже несколько раз поцеловался и, казалось, был абсолютно доволен. Не удивлюсь услышать от него потом, что это стало его любимой игрой. Взрывы смеха участников, залитые краской стыда лица целующихся начали меня раздражать, и я уже собирался покинуть свой наблюдательный пост и пойти поискать что-нибудь поинтереснее, как внезапно тот шатен, чья была очередь раскручивать бутылку, крикнул: «Хэй, Гарри, давай с нами!» Я резко обернулся: Поттер неизвестно сколько времени стоял в стороне от меня и, по-своему чуть склонив голову на бок, наблюдал за игрой. После выкрика шатена все игроки обернулись к Гарри, но тот только ухмыльнулся и отказался. Вот только его слова намертво засели в моëм сознании. Пока вокруг слышался свист и смех, в моей голове набатом била фраза: "Он правда никогда не целовался?" После того, как на третьем курсе понял, что мне нравятся парни, я пробовал с Тео, но это было всё равно, что касаться губами волшебной куклы, какая была у меня в детстве, — никак то есть. С Ноттом мы так всё и закончили, решив остаться друзьями, да и он потом сказал, что ему, наверное, больше нравятся девушки. Больше я ни с кем не пробовал: если бы наткнулся на кого-нибудь, кто не умеет держать язык за зубами (как Пэнси), были бы проблемы с отцом, а кроме Тео в столь полной мере я никому не доверял. Сейчас, наверное, ещё Блейзу, но с ним целоваться точно не стану: от этого типа потом не отвяжешься. Ах да, были ещё Крэбб и Гойл, но с ними?! Увольте! Лучше с жабой Лонгботтома! Про Гарри же, что неудивительно, ходило множество слухов, и если брать во внимание все и закрыть глаза на то, что некоторые друг другу противоречат, то он перетрахался с половиной школы. Конечно, я не верил всей этой чуши, но мне и в голову не приходило, что он даже ни разу не целовался. Но Гарри похоже ни капли не волновал ни этот факт, ни поднявшейся после его фразы шум. Наблюдая, как он отвешивает шутливые поклоны свистящей и улюлюкающей публике, я почувствовал тонкий укол зависти: мне, выросшему в жёстких рамках чужого мнения, было страшно даже подумать что-то, выходящее за их пределы. Один поцелуй с Тео навёл столько шороху в моей голове, что я ещё несколько месяцев трясся, просто отвечая на письма отца: мне всё казалось, что он каким-то образом прознает о нарушении его запрета физической близости до брака. Я даже маме ничего не рассказал, хотя она, наверное, не имела бы ничего против пока это “достойный человек”. Достойный в её понимании: обладающий приличной родословной, хорошей репутацией и имеющий хоть какой-то вес. Тео подходил под все три требования, но, тем не менее, о нашем с ним неудачном опыте по-прежнему знали только мы вдвоём. Я настолько погрузился в свои тяжкие думы, что не заметил своего пристального взгляда на Поттера, и в один момент случилось неизбежное — он поднял глаза. "Как, Моргана его раздери, он умудрялся прятать их за очками?!" Под прямым строгим взглядом я ощутил себя пойманным кроликом. Я буквально чувствовал кожей, как моё лицо, шея и даже, кажется, руки заливаются краской, но не мог ни пошевелиться, ни спрятать глаза. Так и стоял, пялясь на Гарри. Пока тот сам не отвёл взгляд, словно отпуская меня на свободу. Снова чувствуя своё тело, на деревянных ногах я развернулся и со всей скоростью, на которую были способны мои шокированные тело и разум, бросился прочь. Наверное, мне следует поблагодарить Пэнси за то, что та взяла меня в оборот прежде, чем я успел натворить что-то ещё, или меня засек бы Тео, а что ещё хуже — Блейз, которые сразу бы заметили неполадки в моей башке. Хотя, правды ради, они и так их заметили, ведь, к моему величайшему сожалению, на том дне всё не закончилось.