Расколотая скорлупа

Первый понедельник в Хогвартсе начинался заурядно. Как всегда, я проснулся раньше всех в спальне, несмотря на то, что расписание сегодня венчал Урок полётов, который я не посещал, так как состоял в факультетской команде по квиддичу; но вставать и ложиться рано мне было проще и привычнее. Не понимаю тех, кто развлекается всю ночь, а по утрам продрать глаза не может. Это я про Блейза сейчас. Сначала хотел оставить его просыпать всё на свете — и завтрак, который он ненавидел за ранний час, но жить без которого не мог, и урок мадам Хуч, что из него всю душу вытрясет за прогул… В конце концов, может этот оболтус за ум возьмётся быстрее. Но милейший господин Тео напомнил мне о новых обязанностях старосты. И сам при этом спокойно одевался, пока я из сил выбивался, пытаясь растолкать бессовестного Забини. Блейз кутался в одеяло, пинался, бросался стихийной магией, кричал и плакал — короче, вёл себя как капризный ребёнок из плебейской семьи. Если бы я сперва не изъял у него палочку, остаться мне не только без нервов, но и без волос — проклятья у засранца на редкость противные и долговечные. Но я учусь на своих ошибках. В общем, все два часа до второго завтрака, которые мне нравится проводить в открытой галерее замка, перепроверяя домашнее задание и готовясь к урокам, я потратил на то, чтобы растолкать Блейза. За что ужасно на него злился, а эта сволочь даже ухом не вела: зевала себе и жаловалась на овсянку на завтраке. На Тео я тоже обиделся — потому что, во-первых, он бросил меня сражаться с Забини один на один, а друзья так не поступают (даже если я бы точно также сделал на его месте, но это другое), а во-вторых… Во-вторых, он сидел рядом с Блейзом и злил меня в совокупности с этим засранцем. От раздражения я съел свою порцию неприлично быстро и, проигнорировав очередное глупое замечание Забини и изогнутую бровь Тео, покинул Большой зал в гордом одиночестве. На улице я обнаружил, что забыл прикрепить новоприобретëнный значок старосты на мантию, отчего моё настроение испортилось ещё сильнее. Так, злой и недовольный я протопал к озеру. Погода стояла прекрасная. Ей словно забыли сообщить, что лето уже закончилось, и она изо всех сил изливалась по-августски тëплым солнцем с голубых небес. Золотые лучи пробивались сквозь густые кроны деревьев, подсвечивали шапочки цветов и изумрудную траву и рассыпались искрами на тëмно-синей глади озера. И пока я шёл к воде, солнышко пекло мне макушку, а стопы утопали в зелёном покрове, в котором то и дело мелькали яркие крылья бабочек… Настроение незаметно для меня самого из раздраженно-мрачного поднялось до вполне себе умиротворенного жизнью. Заприметив раскидистую иву у самого берега, полощущую длинные ветви в синей воде, я направился к ней. Вот только место под деревом уже оказалось занято. Я замер как вкопанный: заложив под голову руки и смежив веки, под ивой лежал Поттер. Его грудь мерно вздымалась и опадала, свидетельствуя о глубоком, сладком сне. Зачем-то стараясь ступать тише, почти крадучись, я медленно подошёл и остановился над мирно спящим Гарри. Несколько минут я просто стоял и наблюдал за ним. Слабый ветерок лениво колыхал его непослушную шевелюру, совершенно не похожую на вчерашнюю изящную прическу — видимо, Поттеру для укладки волос нужны были весомые причины и особые дни. Но одежда и сегодня была хорошая. Я присел на корточки и пропустил между пальцев край рубашки — ткань приятно ласкала кончики пальцев; я довольно улыбнулся. "Не знаю, что именно сподвигло тебя на такие изменения, но они явно к лучшему." Не отдавая себе отчёта я провёл пальцем вверх по чужой груди, наслаждаясь текстурой ткани, как недовольное мычание резко напомнило мне, что трогать рубашки можно либо на себе, либо в бутике. Но никак не на теле спящего человека. От неожиданности и ужаса от самого себя я резко отдернул руку и, покачнувшись на носках, неуклюже плюхнулся на задницу. Замерев испуганным зайцем, я широко распахнутыми глазами воззрился на Гарри, но тот только вздохнул во сне, так и не проснувшись. Облегченно выдохнув, я поднялся с земли, недовольно цокнул языком — надо же было шлëпнуться на землю уже после того, как снять мантию; сложив в два раза свою верхнюю одежду, постелил её на траву и уселся сверху. Гарри, конечно, лежал прямо в форме, а мантию использовал вместо подушки, затолкав её себе под голову, но, готов поспорить, укажи я ему на это, он бы только посмеялся и назвал меня аристократичным чистоплюем. Теперь я сидел рядом с ним, подтянув колени к груди, и рассматривал сапфировую воду озера перед собой. И немного лицо Поттера боковым зрением. Солнце бликовало на водной глади, и неровными мазками, прошедших сквозь фильтр кроны лучей, ложилось на щеки и лоб Гарри. Ветерок пробегался иногда по округе, пускал мурашки по озеру и путал волосы Поттера ещё сильнее. Стрекозы со скоростью телепортации носились над водой, и одна из них вдруг оказалась у Гарри на лбу. "Разбудишь же", – мысленно возмутился я и взмахнул над головой парня рукой. Но стрекоза проигнорировала мои попытки её согнать и только издевательски тряхнула длинным хвостом. Она словно говорила: «Ну, давай, всё равно ведь не тронешь меня. Или хочешь ещё и лицо полапать?» Я сузил глаза и мрачно уставился на стрекозу. Её это не впечатлило. Она, словно и правда дразнясь, телепортировалась со лба на щеку и снова застыла, считывая каждое моё движение огромными сетчатыми глазами. "Противное насекомое! Но ты не учла, что мне необязательно касаться тебя руками, чтобы прогнать!" И сорвав длинный стебелëк какого-то растения (да покарает Мерлин Гербологию), я ткнул им прямо в нарушительницу спокойствия. К сожалению, попасть в стремительное насекомое мне было не суждено, и стрекоза исчезла с щеки раньше, чем я моргнул. Стебелëк коснулся смуглой кожи, на которой уже никто не сидел. Только сейчас я заметил, как золотятся тонкие волоски на щеках в лужицах света. Я завороженно провёл травинкой по границам солнечного зайчика, обводя жëлтый мазок травинкой как пером. Скользнул стебельком выше и очертил брови, проследил линию носа и ненадолго замер, наблюдая как колышутся крылья от дыхания. Тени от ресниц ложились на щеки, и я аккуратно провёл по ним травинкой, поражаясь насколько они длинные и густые. Обвëл сначала одно возвышение глазного века, затем второе… И не сразу заметил, как нос Гарри сморщился, и веки дрогнули. Я едва успел отдëрнуть руку, прежде чем пронзительно зелёные глаза открылись. Моë сердце испуганно колотилось в груди от страха и стыда, что меня поймают на столь постыдном нарушении чужого личного пространства, мысли панически брызнули в разные стороны, оставляя в голове биться лишь одну: "Лишь бы он не заметил, лишь бы не заметил…" Звук голоса Поттера заставил вздрогнуть, ладони мгновенно вспотели, но тут же облегчение накрыло меня с головой, когда я осознал, что со мной всего лишь поздоровались и поинтересовались наличием уроков в расписании. Тщательно контролируя свой голос и мимику, я повернулся к Гарри, чтобы ответить, что у Слизерина сейчас Полëты, и у меня, как члена квиддичной команды, освобождение. Он протянул что-то согласное, обронив мимоходом, что у Гриффиндора тот же урок. И я, радуясь, что не спалился и смог ответить, как полагается, с чистой совестью отвернулся к озеру, восстанавливая способность дышать и с усилием замедляя сердечный насос. Гарри сел рядом со мной, тут же усложняя работу по успокоению; ускорившееся биение сердца вызвало во мне злость к самому себе. Это подтолкнуло меня сжать зубы, выпрямиться и вести себя как Малфой, то есть надеть маску и спрятать все ненужные эмоции под ней. Идей, о чем поговорить сие решение, правда, не добавило, и я тупо продолжил тему учёбы, которая закономерно вскоре себя истощила. Между нами повисла тишина. Гарри почему-то тоже не спешил её разрушать — может он почувствовал исходящую от меня неловкость, а может наоборот посчитал такую атмосферу вполне комфортной, — и только молча кидал в воду камни, которые по какой-то причине не тонули сразу, а отскакивали от воды, оставляя на озёрной глади расходящиеся круги. Подумав, что дело в магии, я сосредоточился, но не почувствовал от Поттера никаких волн. "В чëм же фокус?" – это слово нам объясняли на маггловедении ещё в первом классе, оно означало то, что маглы маскировали под магию, но на самом деле являлось лишь хитростью. Когда я его узнал, то подумал, что оно очень хорошо характеризует деятельность моего отца: он всегда говорил, что в политике к магии прибегают лишь дилетанты — настоящий лидер должен уметь добиться нужного результата исключительно правильной дозой лести, точно выверенным выражением лица, вовремя сказанным, или наоборот, умолченным словом… в общем, тем, что маглы называли фокусами. Вот и Гарри сейчас творил не иначе как фокус. Внезапно он громко недовольно цыкнул и, запустив по воде ещё один камень, длинно раздраженно выдохнул и поднялся на ноги. Непонятное недовольство Поттера я мгновенно принял на свой счёт и тут же помрачнел. Гарри уже отряхнул брюки и поднял с земли свою мантию, а я просто сидел и смотрел на него, как будто не было очевидно, что Поттер собирается сменить дислокацию. Он взглянул на меня и улыбнулся столь широко и дружелюбно, что мне мгновенно стало стыдно за свою ëршистость и превратное толкование самых простых действий. На автомате пожав плечами на предложение прогуляться, я тоже поднялся и, как можно аккуратнее сложив, перебросил мантию через предплечье, давая себе время собраться с мыслями. «Куда пойдем?» – спросил я, потому что это единственное, что пришло мне в голову. В ответ Гарри скорчил такую неповторимую гримасу, что смех прыснул из меня помимо воли, разбивая вдребезги “Малфоеву маску”, которую я собирался носить по крайней мере до конца беседы с Поттером. Но он весело знакомо фыркал на моё “неподобающее поведение”, как сказал бы отец, и я вдруг ощутил как всё становится на свои места само собой. Я снова чувствовал себя комфортно рядом с Гарри, словно внезапно вспомнив, что он мой друг и может легко, мимоходом пошутить про мои непонятные ему привычки, закатить глаза на мой бубнеж, долго и аргументированно разбирать вбитые в меня с детства стереотипы и молча выслушивать все мои страдания, положив руку на плечо и смотря серьёзными и грустными зелёными глазами. И когда я вспомнил всё это, то внезапно моя недавняя неловкость показалась мне глупой и совершенно необоснованной. "Это Гарри, и я могу вести себя как захочу", – ясно зажглось в голове, и словно мышцы расслабились, отпуская мою скованность и вечное самокопание. – Раз уж тебе всё равно, куда идти, – весело сказал я, счастливый от того, что все глупые мысли затихли, – то пошли в Хогсмид. – Как оригинально, Драко! – восхищённо ахнул Поттер. – И как ты только придумал? – Иди к Мордреду, – закатил глаза. – Мне казалось, кое-кому абсолютно неважно, где гулять. – Тушé, – усмехнулся Гарри, снимая передо мной воображаемую шляпу. – Но я всё же голосую за то, чтобы не уходить с территории замка: урок почти закончился, а если я опоздаю на Арифмантику, меня съедят. – Профессор? – Гермиона. – Она может, – понимающе хмыкнул я. – Ну, давай тогда по территории пройдëмся. Гарри кивнул: – Пошли, хочу убедиться в сохранности Гремучей Ивы. – Чтобы начать сомневаться уже в своей сохранности? – подколол я, уже направляясь в сторону агрессивного дерева. – Зачем же? – Гарри ласково улыбнулся. – Я ей тебя отдам. – Да ты сама доброта. – Я знаю, спасибо, – широко улыбнулся Поттер. – Это был не комплимент. – Правда что ли? – округлил он глаза. – А мне показалось… Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами, мы добрались до Ивы, потом направились к теплицам и снова к озеру, где я наконец поинтересовался у Гарри, в чем состоит фокус не тонущих камней. Он посмеялся и сказал, что они называются “блинчики”, и показал, какие камушки нужно выбирать и как их запускать, чтобы те скакали по воде. Я бросал их до тех пор, пока не прозвенел колокол, и у меня даже получилось оставить на озере два расходящихся круга, на что Гарри сказал, что это очень неплохо для новичка. "Какой глупый повод для гордости", – думал я, спеша встретить друзей у квиддичного поля, чтобы вместе отправиться на Прорицание. Гарри просил передать Грейнджер, что он будет у Хагрида, чтобы та прикрыла его перед профессором Вектор, если он вдруг задержится. Я проворчал, что не посыльный, на что Поттер только рассмеялся и, махнув на прощание, убежал. "Он даже не сомневается, что я выполню его просьбу!" – мысленно возмущался я, взглядом рыская по квиддичному полю в поисках кудрявой каштановой головы. Она нашлась рядом с огненными вихрами Уизела, и я поспешил к ней, кивнув Тео, что подожду его у раздевалки. – Грэ… Гермиона! – окликнул девушку, что разделилась с рыжим и еле тащилась, медленно-медленно переставляя ноги. Вид у неё был замученный. "С ней всё в порядке?" Девушка медленно обернулась: – Привет, Малфой, – устало произнесла она. "А я-то постарался позвать тебя по имени!.. Ладно, ты слишком убитая…" – Привет, – ответил я, стараясь звучать дружелюбно. Гарри мне весь мозг вынес лекциями о том, насколько нелогично портить отношения с людьми исключительно из-за предубеждений или личной неприязни. «Ты же слизеринец!» – жарко восклицал он. – «Разве ты не видишь, насколько это невыгодно?!» "Может быть, но как же запарно… И как только Поттер умудряется быть дружелюбным со всеми?.." – Гарри просил передать, – продолжал я, – что возможно опоздает на Арифмантику, так как пошёл к Хагриду. – Ха! – громко и возмущённо отреагировала Грейнджер. – То есть он предполагает, что опоздает, и всё равно идёт к Хагриду?! И она уставилась на меня сверкающими очами. – Эм… – от такого напора я слегка попятился. Грейнджер будто напрочь забыла о своей усталости и, выпрямившись и уперев руки в боки, пылала праведным негодованием. – Ну… он вроде как редко видеться с полу.. Хагридом теперь, Уход-то он не посещает… – неловко пробормотал я. – Хотел с ним поздороваться в начале года… как-то так… "И почему я оправдываюсь? Это же не я опаздываю на Арифмантику!" Грейнджер вздохнула, и я тут же понял “почему”: она напоминала строгую мать, которая воспитывает нерадивое чадо. "Даже двух", – вспомнил про Уизела я. – "Причём одно несноснее другого." – Ладно, прикрою его перед профессором, – проворчала девушка, и я второй раз за день почувствовал необоснованную гордость. "Поттер, будешь должен." – Ну, я пойду тогда, – неуклюже попытался закончить разговор. – Пока, Мал.. Драко, – также принужденно улыбнулась Грейнджер. Я кивнул и поспешил смыться, пока ситуация не стала ещё более неловкой. "Ощущение, как будто без Гарри мы вообще не способны контактировать. Хотя с чего бы быть иначе? Из-за него мы и начали общаться. В общем-то, Грейнджер не такая уж противная… но разговаривать с ней наедине дико странно." Я остановился у мужской раздевалки Слизерина и облокотился о стену, ожидая Тео и — ну ладно, так уж и быть — Блейза. Первым, как и всегда расточая неуëмную энергию, выскочил Забини, на ходу застегивая рубашку. – Йоу, Драко! – во все тридцать два улыбнулся парень и кинулся на меня. – Свали к Мордреду, сквибнутый! – я выхватил палочку, угрожающе наставляя её на Блейза. – И застегнись, Мерлина ради! Чем тебе раздевалка не угодила, что ты одеваешься снаружи? – Ой, да ладно тебе, – легко отмахнулся Забини. – Чего ты там не видел? Могу вообще раздеться. С этими словами засранец начал стягивать с себя штаны. Я запустил в него первым пришедшим на ум проклятием, от которого Блейз, гогоча, увернулся. Так нас и застал Тео: ржущий на весь коридор полуголый Забини в развевающейся рубашке и растëгнутых брюках, бегающий от разноцветных лучей, пускаемых раззадоренным и раскрасневшимся мной из угла. – …Вы идиоты? – меланхолично спросил Нотт, изгибая изящную тëмную бровь. – Да! – радостно заулыбался Блейз. Я только стыдливо спрятал палочку и попытался ладонью пригладить волосы — вся укладка насмарку. – Застегнись, – просто сказал Тео Блейзу. – На тебя скоро декану донесут. И правда, наше поведение не осталось незамеченным: проходящие ученики пялились на нас, а некоторые девочки смущённо краснели и отводили глаза, цепляясь взглядом за голый торс Забини. Я почувствовал накатывающий стыд. Блейз же только пожал плечами, подтянул брюки и начал застëгивать рубашку. Девчушка, на вид третьекурсница, столкнулась с ним взглядом, и Забини с ухмылкой подмигнул ей, заставляя студентку залиться краской по самую шею. Блейз выглядел довольным как книзл, которому дали сливочное мороженое. Тео на эту сцену вздохнул и коротко взмахнул палочкой, мгновенно приводя Забини в подобающий вид. – Эй! – возмутился Блейз. – Идëмте, – проигнорировал его Тео. – Придем пораньше — сможем сесть как можно дальше от Трелони. – Как ты это делаешь? – досадливо поинтересовался я. Мы с Ноттом шли рядом, а Блейз топотал сзади, не переставая громко возмущаться и иногда приставая к окружающим. – О чем ты? – повернул ко мне голову Тео, но я продолжал смотреть вперёд. – О Блейзе. Почему он тебя не достаёт? – против воли в мой голос прокралась толика детской обиды. Тео вздохнул. – Он достаёт тебя, потому что ты на него реагируешь. Не реагируй, и ты станешь ему не интересен. Он же как ребёнок. – Легче сказать, чем сделать, – проворчал себе под нос я, но Тео услышал и понимающе улыбнулся.