смерть неизбежна

Впервые взгляд ледяных глаз зацепил меня на одном из обыденных богемных квартирников, ради которого я выполз в свет после недельного марафона под веществами. В начале восьмидесятых все творцы союза жили и дышали только в обшарпанных стенах старых квартир, наполненных джазом или запрещённым заграничным рок-н-ролом шестидесятых. Вокально-инструментальные ансамбли тут были под запретом.  Удивительно, как в несчастных квадратных метрах, под высокими потолками сталинки, умещались такие нелюдимые и даже опасные для общества люди, как художники, поэты, музыканты и писатели. Хотя с другой стороны в этом определённо был свой шарм, и даже существовали преимущества. Например, квартирники были отличной возможностью завести полезные знакомства. И кажется именно эта встреча должна была стать одним из них. В комнате много людей, все пьют, живо ведут беседы, танцуют, но меня притянуло только к одному. Будто свет нимбом освещал чужую голову. Ощущение манящей опасности расплылось венами под кожей.  - Саша, - парень протягивает холодную руку, ехидно улыбаясь и держа во второй полу-пустую керамическую кружку с абсентом.  После мы долго говорили. Говорили об искусстве, на языке перекатывая имена всех пост-модернистов, говорили о философии, томно сверкая окошками глаз, упоминая смерть субъекта. Саша оказывается постановщиком подпольных пьес. Я был много наслышан о них, на некоторых даже ранее побывал.  Кружка с абсентом пустеет окончательно, Саша смотрит так хитро, исподлобья, не отрываясь. Будто невзначай спрашивает могу ли я почитать ему что-нибудь из своих набросков, прикусывая алые губы и кивком указывая на дверь.  В этой игре сразу было ясно кто ведущий. Никакие наброски, конечно же, в этот вечер прочитаны не были, вместо того, Саша, как только порог был переступлен, втягивает в поцелуй, руками уже расстёгивая пуговицы рубашки. Он развратно стонет в губы, кусается, ногтями царапает спину. Ясно было одно - он берёт то, что хочет. И за это я его ненавижу, ровно настолько, насколько и превозношу.  Меня воротит, я не отрываюсь от того, как он расслабленный и обнажённый, подобно Венере, лежит на моей кровати, и держа сигарету меж тонких пальцев воодушевлённо говорит о своей смерти.  - Смерть творца наступает раньше, чем сердце останавливается, - я стараюсь найти ответ на то, что же творится в этой голове, между его искусанных губ, - я часто думаю о том как вонзаю в своё тело кухонный нож, холодно и уверенно, - не нахожу. Он вульгарно смеётся.  Сидя в окружении холстов, где на каждом его лицо, понимаешь, что назад дороги уже нет. И сколько не режь грунтованную ткань, сколько не пей, и сколько не забывайся в дорожках запрещённый веществ, как раньше уже не выйдет. Если бы только была возможность вернутся в тот день, я бы так и не выполз, и просто в очередной раз разделил бы бутылку со стеной и стулом, всё как завещал Бродский.  Он так же нагло приходит вечерами, утром нагой собирает свои разбросанные на полу вещи, пока я глазами очерчиваю все изгибы на его тонком теле. Он говорит, что всё вокруг него сюр и шутка, что меня не существует. И я верю. Только вот он реален, реален настолько, что хочется на нём это выжечь. Вместо этого он выжигает на мне точку, тлеющим концом сигареты, размазывая пепел по запястью.  Я искренне им восхищался, и искренне ему подрожал. Я считал все его мысли исключительно верными. Он стал моей музой, нескончаемым потоком вдохновения. Вот только жаль, что все суждения рождавшиеся в этой грязной голове оказались ничем. Сжечь бы этого Сашеньку, чтобы испарилась вся сажа волос, растворились в огне все изгибы, и поддаваясь пиромании внутри смотреть на разлетающийся пепел.  Он смеётся, смеётся оголяя свои пожелтевшие от никотина зубы, когда я посвящаю ему оды. Смеётся когда я кричу о ненависти к нему. Смеётся когда я говорю, что хотел бы задушить его. Смеётся и любезно подставляет свою бледную, тонкую шею, которую я сжимаю меж своих пальцев. Слушаю сдавленные хрипы, смотрю в блестящие глаза, на так и не сползшую улыбку. Отпускаю. Не смею. И он вновь смеётся, кашляя, и с надрывом, опираясь на стену, и смотря на меня из-под растрепанных косм. - Смерть от рук больного возлюбленного честь для творца. Зря ты не закончил начатое.  Потом он будет извиваться на белых простынях, срывая голос и заползая руками в волосы, и всё повторится.