Вот ты взрослый человек, вроде бы, а ведешь себя, как очень взрослый.
Воскресенье пролетело незаметно и, невзирая на забавные эксцессы, в целом прошло хорошо, даже замечательно. Под конец дня Федорова, пресытившись самыми разнообразными впечатлениями, размеренно клевала носом над клавиатурой ноутбука и пыталась не заснуть, читая заданную литературу, ведь до этого героически обучала великовозрастное хвостатое чудо школьным основам: как правильно держать в лапе ручку, как писать прописью и считать. Ученик, к счастью, попался смышленый и схватывал знания на лету, но Оля, хоть и был горда и довольна, аки мать Ломоносова, все равно жутко умаялась, будто валуны три часа безостановочно грузила, а не разноцветные палочки по столу раскладывала, объясняя концепцию ноля и отрицательных чисел. Не быть ей училкой в началке, явно не быть… Вдруг ночную тишину квартиры нарушил истошный вопль, холодящий сердце — Марик жутко и протяжно застонал во весь голос, невольно заставив Олю обмереть от страха. Вмиг подкинувшись с кровати, она чуть не снесла дверь с петель, бурундучком спеша на помощь. Пострадавший нашелся в коридоре перед зеркалом с широко распахнутым ртом. — Что? Что случилось?! — Их больше нет, видишь?! — Марик ткнул указательными пальцами в свои короткие резцы. — Их нет! Оля взглянула на причину полуночного ора и со свистом выдохнула, почувствовав, как по телу теплом разлилось невероятное облегчение. Скотофей был в полном порядке, просто белозубая улыбка без кошачьих клычков теперь смотрелась чуть менее хищной. Даже от сердца отлегло, она-то подумала — стряслось нечто ужасное, нечто непоправимое. Хотя, непоправимое-то оно и было, но благо не ужасное. Даже прикольно стало! Оленьку искренне порадовало, что Маря слегка очеловечился, и теперь уже клятую вампирскую метку случайно не поставит на шее в порыве страсти. Но сам потерпевший изменения во внешности прикольными явно не считал — стоял, зыркал в зеркало и обиженно выл на одной ноте, раздраженно помахивая кончиком хвоста. — На месте твои клыки, — Оля попыталась успокоить страдальца и утешающе его приобняла, погладив по плечу. — Просто короче стали и не такие острые. Ну, чего ты вопишь? — Но как я теперь буду куса-а-аться? — продолжил негодовать Марик. — Куса-а-аться ка-а-ак? — Зачем тебе кусаться, позволь мне узнать? — притворно строго сказала Оля и нахмурилась, едва сдержав накатившую улыбку. — Ты теперь человек, а нормальные люди не кусаются, если чо. — Но, а вдр-р-руг я захочу выделиться?! — Марик обиженно поджал губы и раздраженно повел кошачьими ушами. — Некоторые очень заслуживают быть покусанными, знаеш-ш-шь ли. — Заслуживают или нет, но за свой эпатажный кусь ты вполне можешь попасть в тюрьму или психушку. А там тебя мясом с овощами кормить никто не будет, учти, — Оля невесело рассмеялась, представив себе данную картину. — Если захочешь кого-то цапнуть, ударить или еще чего — лучше сперва скажи мне. А еще лучше словами попытайся поговорить с тем, кто тебя бесит и объясни ему почему, желательно вежливо и без оскорблений. Хотя, в целом… я с тобой согласна, — Оля смешливо фыркнула. — Я бы тоже кое-кого от души покусала, не растрачивая силы на бессмысленный треп. Но в наше время такой способ решения проблем противозаконен, увы. — Вот ты меня сейчас сильно бесиш-ш-шь! — заявил Марик, гневно поджав уши, а затем совсем по-кошачьи гибко и ловко выскользнул из ее объятий. — У меня любимые кусательные зубы исчезли, а ты-ы-ы!.. А ты-ы-ы!.. — Да ничего же страшного не случилось, — Оля всплеснула руками, а затем ласково потрепала его по вихрастой макушке. — Ты чего?.. — Это у тебя не случилось, а у меня случы-ы-ылось! — Марик, зло сверкая своими малахитовыми зерцалами, вынырнул из-под олиной ладони и плавно утек в комнату, окопавшись на кровати. — Отвали и не гладь м-м-меня! Не тр-р-огай больше. Я хочу тебя покусать и поцар-р-рапать сейчас, но не м-м-могу, — прошипел он и отвернулся к стене, накрывшись одеялом с головой, только кончик хвоста наружу торчал и гневно подрыгивал, ударяя по одеялу. — Лучше не подходи ко м-м-мне и не смотри на м-м-меня, скр-р-ройся ва-а-аще… Вот, блин, развел мировую трагедию на ровном месте! Закатив глаза, Оля протяжно вдохнула-выдохнула, едва сдержавшись, чтобы вслух не цокнуть языком. Хотя Марик страдал так искренне, что это невольно отбивало желание потешаться, пробивало на сочувствие, желание помочь и скорее утешить. Но как отменить хренову уличную магию, ведь она-то далеко не Дэвид Блэйн? Что тут можно поделать? Оставалось только убедить беднягу смириться с новым телом, полюбить его, а не цепляться за прошлое. — Марь… — Оля деликатно остановилась на пороге двери, после прямой угрозы справедливо опасаясь подходить ближе. — Я тебя сейчас оставлю, как ты и просишь, одно скажу… Я не знаю точно, но мне кажется, такими темпами твои кошачьи уши с хвостом тоже скоро исчезнут. Добить бедного котика неутешительным прогнозом сейчас показалось суровым, но правильным решением. Оля считала: предупрежден — значит, вооружен. — Не хочу, — расстроено буркнул Марик из-под одеяла, а затем начал шмыгать носом и всхлипывать. — Не хочу-у-у, чтобы они исчеза-а-али… — Я правда не могу помочь, прости, — растерянно протянула Оля, у которой от звуков плача острым шипом закололо в груди. Ей всегда буквально физически плохело, когда она видела чужие слезы. Но ни ноющие дети, ни рыдающие женщины не выглядели столь же душещипательно, как здоровый мужик, печально хныкающий, уткнувшись носом в подушку. — Я бы тебе непременно помогла, Марик, но понятия не имею, как все это вышло. Не плачь, пожалуйста. Ты все равно для меня будешь красивым, — Оля, закусила губу, еще пару минут помялась на пороге, перекатываясь с пятки на носок и томясь удручающим зрелищем, а потом тяжело, будто с камнем в груди, утянула со стола ноут и отправилась на кухню, чтобы дать бедняге время успокоиться. Но когда она уже собралась прикрыть за собой дверь, в спину донеслось жалобное: — Оля… Я передумал. Иди сюда. Вдруг уши исчезнут, а ты меня и не погладишь последний раз. После этих слов, сказанных охрипшим голосом, олины глаза невольно заволокло мутной пеленой слез. Сглотнув тугой ком, застрявший в горле, она положила ноут, улеглась рядом с Мариком и крепко обняла его со спины, желая беспечно разрыдаться, совсем как в детстве. Глупо, конечно, но сейчас ей до безумия стало жаль их обоих. Марик ведь скорее всего и правда рано или поздно очеловечится, станет простым парнем, хоть и необычным… А вот своего маленького серого Маурюшку-кота она потеряла навсегда. По своей милой серой жопке она безумно тосковала. То и дело промакивая рукавом глаза, Оля поглаживала Марика по макушке, ерошила волосы и мягкие серые ушки, пока его дыхание не выровнялось, а плечи не перестали подрагивать от приглушенных рыданий. Вскоре тот успокоился, перестал шумно шмыгать носом и даже обвил олину ногу кончиком хвоста, что можно было расценить как знак примирения. Они находились друг к другу почти вплотную, поэтому через некоторое время Оля просто не могла не заметить: — Марь, извини, конечно, но я не хочу больше с тобой лежать — ты плохо пахнешь. Пора мыться идти. — Не хочу мыться. Не люблю мокрую воду. — Надо, Марь, надо. Я тоже много чего не люблю, но делаю же. А мыться надо, чтобы самому не болеть и других не заражать. Ты мне обещал, помнишь? — Помню, но ты сама однажды говорила: обещанного три года ждут. Вот хитрюга ушастый! — Не в этом конкретном случае, — Оля хмыкнула. — Я лично ждать не буду, и если ты скоро не помоешься — я сама тебя помою. Например, ночью оболью из ведра, вот увидишь. Марик развернулся к Оленьке лицом, и в его солнечно-зеленых глазах, чуть красных и припухших от недавних слез, читался немой ужас, вкупе с обидой и откровенным упреком. Огромные серые ушки печально поникли. На щеках играл нежный румянец, а уголки алых губ были мило опущены вниз. — Ладно… Так уж и быть, завтра можешь помыться, — сдалась под натиском умилительной моськи Оля. — Я потерплю еще денек, раз сегодня у тебя траур по любимым клыкам. Но если завтра к ночи не помоешься — будешь на полу один спать. Гладить тебя грязного и вонючего я тоже не стану. Я не шучу. — А ты мне тоже кое-что обещала, помнишь? — Марик вдруг навис над ней, опираясь на локти, наклонился нос к носу и обворожительно улыбнулся, уставившись требовательным взглядом на губы. — Помню, — Оля смущенно отвела глаза, сглотнула, облизнулась и нервно поерзала под ним на кровати. Кожа покрылась мурашками от предвкушения, когда она наконец в полной мере осознала, что именно наобещала днем. — Давай, не сейчас, поздно уже, я сильно устала, а мне на пары рано. — Хор-р-рошо, но я тоже три года ждать не буду, и сам тебя залижу, вот увидишь, — Марик отстранился, широко зевнул, а потом очень по-кошачьи потянулся, изящно прогибаясь в спине и выпячивая к верху свой симпатичный хвостатый зад, отчего Оле вмиг стало жарко, неловко и влажновато в трусах. Какие, ебушки-воробушки, три года ждать? Какие, нафиг-хренафиг, утренние пары? Да она была готова прямо сейчас начать учить его правильно лизаться, причем делать это до самого рассвета безо всякой устали. Но время познавать вместе азы искусства любви, действительно было неподходящее. Стоило им увлечься в процессе и чутко спящая Павловна точно полицию вызовет, а рисковать своим любимым котиком Оля не хотела. Завтра. Все завтра...^ ω ^
Не спится? Человек-мяук поспит за тебя… часов 18. из блога О. Коноваловой
Следующим утром Федорова проснулась затемно, еще до будильника, даже раньше традиционной утренней побудки Марика, но зато неимоверно бодро разлепила веки с единственной четкой мыслью: «Надо что-то менять». Ночка вышла неспокойной. Спать на узкой кровати вдвоем, кутаясь в крохотное полуторное одеяло, вопреки ожидаемой романтике, в реальности оказалось категорически отвратительно. Первую половину ночи Оля мерзла, пытаясь устроиться поудобнее и не свалиться на пол, а вторую — мучилась от приступов вожделения и навязчивых мыслей о том, как было бы приятно сию же минуту приласкать себя до полного удовлетворения. В поисках тепла к ней провокационно льнул дружелюбный нэко-сосед, который не только забористо пах мужицким потом, но и вдобавок ее неосознанно тискал и лапал, крепко прижимая к себе во сне. А порой придавливал грудиной так, что становилось вовсе не продохнуть. Даже сейчас его утренний стояк упирался четко промеж ягодиц, влажное дыхание будоражаще овевало щеку, а сильные лапы опутывали с двух сторон. Поймал… Хищник, блин! Будто она и вправду добыча, которую кто-то мог отнять. Оля лежала с закрытыми глазами, глубоко дышала и томилась от неспадающего желания, а заодно пунцовела щеками и умирала от стыда, представляя себя во множестве самых откровенно развратных поз, причем непременно в компании Марика. И это дико смущало, коробило и просто выводило из равновесия! Аккуратно избавившись от оккупации хвоста, что до последнего не хотел отпускать ее коленку, Оля нехотя выполза из уютного кольца жарких рук, проклиная себя, а заодно и Марика просто за то, что тот уродился такой неприлично высокий, сильный и ладный, чем полностью перекроил под себя ее скромный мирок горячих порно-фантазий, где раньше появлялись лишь любимые актеры и персонажи книг. Сплошное, кромешное издевательство! Решено. Зеленоглазому искусителю нужна своя отдельная кровать… И собственный комод. Небольшую комнатку обуял некоторый хаос из-за его новых вещей. «Мама такой бардачельник точно не оценит», — нахмурившись, подумала Оля, критически осматриваясь по сторонам, и уныло поплелась в ванную, планируя следующим же пунктом в список дел добавить визит на сайт ближайшего мебельного. Проблему стоило решить скорее, чтобы начать нормально высыпаться. Почему-то неминуемый визит родительницы, после всего произошедшего на выходных, уже перестал сильно тревожить Олю. Наверное, зря… Ведь надо было пораскинуть мозгами и придумать какую-то удобоваримую легенду о том, куда делся ее любимый породистый кот, куда пропала шевролюха, да и с какого перепугу она вообще позволила некоему парняге к себе подселиться. Оля вдруг замерла с зубной щеткой во рту и посмотрела в зеркало на свое заспанное помятое лицо. На чайного оттенка глаза, чуть раскосые и обрамленные темными короткими ресничками. На взлохмаченные спросонок волосы: рыжие с почти медным отливом. На россыпь веснушек, окропляющих чуть вздернутый нос и круглые щеки. На хмурые брови вразлёт. На острый подбородок, неподалеку от которого на шее красовался след от засоса-укуса. А потом резким движением сплюнула пасту. К чертям и в пекло! Хочет приезжать – пускай! Плевать на все. Квартира принадлежит ей, она давно уже взрослая и сама за нее платит, а если кому что-то или кто-то в ней не нравится — тот может и не приходить. Достало! Так и так после «помощи», похвалы и прочей показательной любви вновь начнутся претензии, муштра и тысячи упреков… Нет, хватит оглядываться. Хватит. Ободряюще кивнув самой себе, Оля продолжила остервенело чистить зубы. У Марика никого ближе нее нет в целом мире, и она его не бросит и не выгонит, что бы там Мама с Папой не сказали. Вскоре в дверях ванной образовался и сам объект раздумий. Красуясь в одних трусах, он сонно потирал глаза и широко, но мило зевал, благодушно приподняв кончик хвоста. — Уже утро, да? — Да. Ты сегодня проспал, — довольно ухмыляясь, сообщила Оля, вмиг выкинув ворох невеселых мыслей из головы. — Я без твоей помощи проснулась. — Не-е-ет, — Марик стремительно шагнул к ней и встал вплотную. — Я еще успею тебя окончательно разбудить, — бесцеремонно придавив Олю к раковине, он обвил лапами ее плечи, обхватил запястья с обеих сторон, уткнулся носом в край уха и громко прошептал: — Не уйдешь, мелкая! — Отвали, хвостатый, — Оля неряшливо ткнула ему под ребро локтем и не сумела сдержать накатившую улыбку. — Ты проигр-р-рала! — Марик мягко прикусил кожу на шее прямо рядышком со своим прошлым засосом. — Отстань, сученыш! Я вообще не играю. Хватит кусаться, иначе я тоже начну… Спиной ощущая чужое тепло, Оля вмиг покрылась алым цветом, мельком заметив, как они вместе смотрятся в зеркале со стороны — оба по-своему чертовски довольные. Марик наверняка даже не догадывался, на что это очень похоже. Или уже догадывался, но его такая забава устраивала?.. Впрочем, неважно. Сейчас не время для баловства. — Брысь! Умывайся, давай. Мне на учебу пора… — Не ходи никуда, останься со мной, — Марик положил подбородок ей на плечо и пресекал все вялые попытки Оли избавиться от своей цепкой хватки. — Мне так скучно тут сидеть одному, ты не представляешь! — Я не могу, — Оля наконец выкарабкалась из живой ловушки, сильно ущипнув ушастого прилипалу за бок. — У меня сегодня куча дел. Если скучно, возьми с полки книжки и почитай. Потренируйся писать и считать, я вечером проверю. Или телек посмотри. Там много каналов. Можешь для разминки на турнике повисеть, поприседать и попрыгать, только аккуратно. О! Давай, ужин приготовишь? В морозилке где-то лежит курица. Ее надо отогреть сперва в кастрюле с холодной водой, а затем час варить, добавив соль и приправ. Это не сложно. Я в тебя верю! — Ладно, — горестно вздохнул Марик. — Только ты возвращайся скорее. Брезгливо скривившись, он набрал в ладони чуточку воды, брызнул ей в мордец, а затем начал показательно отплевываться. — Все, я умылся! Оля торопилась, поэтому сочла разумным пока забить на это форменное безобразие. — Вечером от купания ты так просто не отделаешься, — все же напомнил она, угрожающе прищурившись. Марик молча кивнул, понурив уши, и уткнулся глазами в пол. Видимо, таки смирился с неизбежностью будущей экзекуции или задумал притворяться паинькой, показательно соглашаясь со всеми придурями хозяюшки. — Помоешься, а потом посмотрим крутой фильм вместе, — в качестве утешения предложила Оля. — Тебе понравится, обещаю. Лично я обожаю мыться. Ты тоже скоро это полюбишь, вот увидишь. Марик, вопреки надежде, на дешевую манипуляцию не купился и помрачнел еще сильнее. На милой мордахе застыла смесь брезгливости, тоски и безудержного разочарования. — Только, Марь, даже если тебе будет сильно скучно, ты на улицу не ходи, пожалуйста, — решила попросить Оля, испугавшись, что от перспективы неизбежной помывки хитрый котэ вполне мог задумать куда-нибудь слинять, где всякие изверги купаться не заставляют. — Потеряешься, будешь у мусорки жить, — напоследок пригрозила она. Совсем не хотелось, чтобы Марик скучал, страдал и предавался печали. Теперь, когда он стал человеком, Оля надеялась видеть радостный блеск малахитовых глаз и счастливую улыбку на его лице. Чуть помявшись в нерешительности перед внезапно загрустившим чудом, она прочистила горло, чтобы избавиться от нежданной хрипотцы, и все же поведала о своих чувствах прямо: — Я тебя сильно-сильно люблю и ничего плохого не желаю. Ты же мне веришь? — обняв Марика, она начала ласково гладить его по голове, пока тот вновь не повеселел и не согласился быть хорошим, прилежным котиком, не выходить из комнаты, не совершать ошибку. Уже со спокойной душой Оля приготовила им завтрак, а затем быстро заказала на сайте мебельного кровать и комод, матрас, одеяло и подушку, и с чувством выполненного долга выдвинулась на учебу. От однокурсников после вчерашней эпичной прогулки по центру можно было ожидать каких угодно подколов, поэтому Оля шла на пары, крепко сжав кулаки, челюсти и булки, но на деле же — шторм миновал ее тихие воды. Артем, по-видимому, никому не растрепал о том, что ему довелось узреть. Пока что. Но Оля решила не впадать в паранойю и жить дальше в привычном ритме. Что будет — то будет… Не хотелось признаваться самой себе, но раньше ей не хватало уверенности, чтобы послать чужаков со своим особо важным мнением куда-подальше. А сейчас стало как-то пофигу. Да — она далеко не красавица, скорее мышь серая, а точнее рыжая, и гуляла с экстра-красавчиком не своего уровня, вот такая офигенная проблема. А кое-кто вообще не человек, а чебурах какой-то — ухи на макухе, хвост в штанах, нет документов, образования, работы, друзей… И даже мама с папой в случае чего не помогут, ведь знать о нем не знают, да и оба — коты. Вот где жопа то! Если начистоту, Оля понятия не имела, как она будет разбираться с данными осложнениями, поэтому старалась плыть по течению и меньше о них думать, чтобы не впасть в адскую панику. И в глубине души надеялась, что в один сказочный миг на нее снизойдет озарение, как правильно поступить. Да и Марик пока не был готов «выйти в люди». В общем, целый день Оля переживала не о себе любимой, а о благополучии ушастой котострофы, что внезапно свалилась на ее головушку, поэтому втихую смылась с половины последней пары и на всех ветрах понеслась домой, просто не вытерпев накала напряжения. Но беспокоилась она зря. Марик, вопреки ее ожиданиям, вовсе не сбежал, спасаясь от гигиенических процедур. Да и вообще не изнывал от скуки, не смотрел печально в окно, не убился на турнике, не устроил пожар, пытаясь приготовить ужин… Он беззаботно пел и танцевал, на полную катушку врубив звук на телеке, отчего даже не услышал, как пришла бывшая хозяйка, а самозабвенно прыгал, болтая руками и ногами из стороны в сторону, словно шаман в трансе. Ощутив неимоверное облегчение от осознания, что любимое чудовище в относительном порядке, Оля пару минут понаслаждалась крайне веселым представлением, которое безумно захотелось записать на память. Она не стала себе отказывать в удовольствии и теперь имела компромат, который сам компрометируемый, впрочем, таковым отнюдь не считал. Нарцисс еще и намеренно пофоткался потом на ее смарт, оставив любимой хозяюшке в подарок кучу снимков различных частей своего прекрасного тела, включая и провокационные… с гениталиями. Оля чуть не поперхнулась воздухом, когда узрела оные, и поспешила сей разврат удалить, покраснев до уровня спелой редиски. Сохранила лишь приличную милоту и видео с дикими первобытными скачками хвостато-ушастого аборигена. Жаль показать умору никому было нельзя. Как выяснилось позже, Марик уже перепробовал весь список олиных рекомендаций по избавлению от скуки. Почитал немного книжку, занялся уроками, сделал зарядку и опробовал турник, после чего приготовил себе нехитрый обед из гречки с парой яиц и даже начал варить курицу на ужин. Оля положительно оценила результаты трудов и снова захотела его затискать. К вящей радости Марика, она так и поступила — ласкала его за ушками и нежно ерошила темные пряди волос, пропуская их сквозь пальцы. Столь бесхитростная ласка действовала невероятно расслабляюще. Маря довольно жмурился и мирно улыбался, лежа головой на ее коленках. Казалось, еще чуть-чуть и утробно заурчит. Оля даже ждала этого с каким-то затаенным чувством, но вместо желанного мурчания — под боком внезапно завибрировал мобильник. Доставка. Вот, блин, уже сегодня?.. Прямо сейчас?! Пришлось бросить несчастное разомлевшее создание и бежать открывать. Двое мужиков в синих безрукавках тут же образовались на пороге и занесли в прихожую несколько крупных коробок и скрученный в гульку матрас, свалив их к стене. — Ничего себе у вас сервис. Быстро. — По предоплате всегда быстро. Оля нешуточно струхнула, когда Марик вдруг высунулся в коридор, но доставщик лишь окинул ходячее недоразумение беглым взглядом и бросил: — Крутой косплей! Откуда уши? — Это спецзаказ! — вперед Мари выкрикнула Оля и попыталась спрятать за своей спиной любопытную морду. — Прямиком из Японии. Ограниченная серия. Таких больше нет в мире! — Ого, круто, — безэмоционально промычал доставщик, целиком переключив свое внимание на рабочие бланки. — Скройся, — тем временем тихо прошипела Оля, грубо заталкивая Марю обратно. — А ну брысь! — Ольга Федорова? Вот тут распишитесь. Доброго дня! — И вам! Оля с облегчением захлопнула входную дверь, провернула замок на два оборота, облокотилась на створку спиной и протяжно выдохнула. Пронесло… Не прошло и пары секунд в тишине, как Марик снова высунул свой наглый нос из комнаты. Хиросима, блин, ушастая! — Оля, а что это та-а-акое? — с интересом рассматривая коробки, полюбопытствовал он. — Это зачем-м-м? — Это для тебя, придурок! — не удержалась Оля. — Ты чего… совсем сдурел? Лопухами кошачьими светишь?! — Фигня, — небрежно отмахнулся Марик. — Он же ничего не понял. Челавеки невнимательные и тупые. — Люди, — по-инерции поправила Оля. — И ты теперь один из них — тупых и невнимательных. Сколько раз я тебе уже говорила, как правильно говорить? Лю-ди! — Я знаю, как правильно говорить. Но «челавеки» лучше звучит, — уперся Марик. — Че-ла-ве-ки! — Придурок, — Оля тяжко вздохнула, ухватилась двумя пальцами за переносицу и обреченно покачала головой. — Откуда ж ты такой уродился? — Ты тоже придурочка. И уродился я оттуда же, откуда и ты! Как можно не знать?! — беззлобно ответил Марик, а затем подошел ближе, воодушевленно приподняв уши. — А коробки эти для меня, да? Чтобы мне не скучно было? Но я же теперь в них не влезу. И не хочу. Мне больше не интересно в прятки играть. Это глупо как-то… — Нет, коробки не для тебя, — отвлеклась от тяжких дум Оля. — Там внутри мебель. Кровать и комод для тебя. Только их нужно будет самим собирать. То еще развлечение, — смешливо фыркнула она. — Круче пряток. Вместе будем развлекаться. — Классно! — неподдельно обрадовался Марик, явно не уловив иронии. — Спасибо! Я люблю собирать мебель. — Ты же никогда этого не делал, — Оля скептически скривилась, сложив руки на груди. — Не делал, но уже люблю! — беспечно заявил Марик, с полным предвкушения взглядом хватаясь за первую попавшуюся под руку коробку. — Когда начнем? — Валяй хоть щаз, — благодушно дозволила Оля, расплываясь в насмешливой ухмылке. Жуть как захотелось посмотреть, что из этого эксперимента выйдет. — Внутри есть инструкция с картинками. Я поем и приду тебе помочь. — Мне не надо помогать, — капризно заявил Марик, оскорбившись. — Я и сам справлюсь! А то ты такая умная, Оля, все соберешь, а мне ничего интересного не останется. — Конечно-конечно, развлекайся! — мысленно посмеиваясь, Оля похлопала его по плечу и ушла на кухню, дав себе клятву, как минимум полчаса оттуда не высовываться. Не забавы ради, а исключительно для чистоты эксперимента.^ ω ^
Сидя за ноутбуком с делами учебными, Федорова успела неторопливо поужинать, а затем столь же неспешно почаевничать, и лишь потом услышала из комнаты подозрительный грохот, недовольное рычание и наконец досадное — «Аргх!». Гаечкой поспешив на помощь, она нашла товарища каджита, давеча ратовавшего за независимость котов, не в самом хорошем расположении духа. Марик гордо восседал на картонке в окружении вороха мебельных деталей и чинно злился, всем своим видом выражая неудовольствие сложностью мыслительного процесса: губы на умильно-серьезной мордахе слились в тонкую линию, ушки воинственно торчали вбок, глаза сверкали холодными огнями, а пушистый кончик хвоста нервно отстукивал по полу в ритме марша. Успокаивало, что объектом гнева праведного стала-таки не бывшая хозяюшка-злодейка, не явившаяся на спасение раньше, а плохой-нехороший-сложный комод, не соизволивший собраться, как ему положено. — Ну как дела? — облокотившись о косяк, вежливо поинтересовалась Оля, едва сдержав рвущееся на волю гнусное гоблинское хихиканье. — Развлекаешься? — А-а-ар-р-р! — всеобъемлюще ответил Марик, театрально падая на спину. — Собирать мебель — совсем не весело! Р-р-развлекайся сама, Оля! — утомленно раскинув ноги и руки в стороны, он насуплено уставился в потолок, а затем для полноты картины положил себе на лицо коробку, мол, меня больше нет, отвали, я в домике. — Так-с, посмотрим, что тут у нас, — Оля, смешливо скалясь, уселась рядом с подопытным и с интересом изучила результаты эксперимента. Стоило отдать Маре должное, он проявил сообразительность и, вопреки прогнозу, собрал целый ящик и половину каркаса комода, и лишь потом слился на трудном участке со словами: «Я не могу, у меня лапки!» Но даже такой итог оказался процентов эдак на сто больше, чем Оля ожидала от бывшего кота, который только недавно получил в пользование большие пальцы. — Ты молодец, — похвалила она страдальца, сверяясь с инструкцией. — Все правильно… Вроде бы. — Ты правда думаешь, что я молодец? — Марик высунулся из-под коробки и сел прямо, стеклянным взглядом, полным трагичной скорби, уставившись на непокорный кусок мебели. — У меня же ничего не вышло. Я тупой. — Почему не вышло? Ты почти половину собрал. А дальше нужно вдвоем, видишь тут четыре руки нарисованы? — поведала Оля, сунув ему под нос листок с инструкцией. — И ты не тупой. Она успокаивающе погладила Марю по кончику хвоста, по ноге, по предплечью, а затем взлохматила волосы на вихрастой макушке, не переставая балдеть от того, какой же все-таки разумный, симпатичный, а также трогательный во всех смыслах котик ей достался. Ня-ня-ня! Раньше Оля и представить себе не могла, что способна так свободно прикасаться к какому-то парню, а теперь вот… прогресс — первой лезла, бесстрашно проявляла инициативу, да еще и удовольствие получала от таких посягательств, не стесняясь, не испытывая страха и не чувствуя себя нелепо. С Марей как-то просто было, не только потому, что он давний бро, а больше потому, что у него все мысли и эмоции буквально отражались на лице. Да и в выражении чувств он нисколько себя не ограничивал, линейно прямо выкладывая свои соображения и не заботясь о том, как оные прозвучат в чужих ушах. Искренность, открытость и честность Оле безмерно нравились. — Ты хор-р-рошая, — внезапно грустно протянул Марик и подполз ближе, уселся у нее под боком и обнял своими загребущими руколапами, приложившись лбом о плечо. — И ум-м-мная. И хор-р-р-ошая. А из меня никуды-ы-ышный челвек получился. — Пфф! Не надо на себя наговаривать, — Оля снова потянулась к сероухой маковке, которую так и манило приголубить. Марик чутко откликался на каждое касание, становился таким милым и податливым, что някать его ради поднятия настроения казалось одним бесконечным удовольствием, которому невозможно было сопротивляться. Но отчего-то в этот раз братан-котан не спешил приободряться от ласковых почесунек, а наоборот. — Я только котом быть умею. А больше ничего не ум-м-мею. Ничегошеньки у меня не выходит. Совсем негодный я… — Признайся, ты сейчас специально ноешь, — высказала Оля минуту спустя, раскусив тайный замысел коварного мурчачо, который окончательно поплыл и разнежился, развалившись у нее на коленях. — Чтобы я тебя чесала и гладила. — Не-е-ет, — Марик сложил брови домиком и несколько раз моргнул, состроив самый невинный лик из своего многочисленного арсенала кавайных мордах, но потом не выдержал и расплылся в широкой дьявольски самодовольной ухмылке, весело подергивая пушистыми локаторами. — Я не специально, оно само, случайно так получилось. Но тебе жалко, что ли?.. — Мне-то не жалко, хоть целый день могу тебе уши мять, пока они не отвалятся, — ответно ухмыльнулась Оля, поглаживая пальцами гладкую серую шерстку. — Но кто тогда будет твой шкаф собирать? А кроме него еще и кровать есть. Короче, делу — время, потехе — час. А то мне по учебе читать кучу всего, плюс по работе нужно кое-чего успеть, иначе нам с тобой жрать скоро нечего будет. — Ну-у-у, хорошо, — с тяжким вздохом Марик отчалил и снова приземлился пятой точкой на картонку. — Только новая кровать мне не нужна. Мне и эта нравится. — Без проблем, спи на моей старой, — без тени упрека рассудила Оля. — А я буду на новой. — Тогда я тоже хочу на новой! — возмутился Марик. — Спи, где хочешь! Мне все равно, только мне не мешай! — повысила голос Оля, не вытерпев глупых капризов. — А теперь давай, погнали. Вдвоем мы мигом этот комод победим, зуб даю. Марик поджал губы, напыжился и нахмурился, буравя ее угрюмым взглядом, но ничего больше не сказал. Обиделся, видать, что на него нарычали и решил гнуть избранную линию до конца, не проронив ни слова, пока оба объекта мебели не заняли свои законные места, заткнув пустующие углы. Удивительно, но в небольшой комнатушке даже уютней стало, когда бардак рассосался. Марик бережно распределил свои вещи по ящикам и сделал это, стоит заметить, не без искреннего наслаждения на лице и воплей восхищения продвинутыми технологиями челавеков. Федорова же, безмерно утомленная, но столь же довольная благополучным финалом испытаний, бессовестно подпортила ему радостный момент, в очередной раз строго наказав помыться перед сном, но сама таки первой отправилась в ванную. Не в качестве пионера, хорошего примера для подражания, а банально потому, что нестерпимо хотела смыть с себя накопившуюся усталость. Минувший день оказался длинным, муторным и изматывающим, а горячая вода, обещающая расслабление и катарсис, представлялась наградой за все перенесенные тяготы.