Мурчачо

Призвание кота — заполнять любую пустоту, прежде всего душевную.

      Федорова продрыхла остаток ночи, целое утро и не разомкнула глаз вплоть до позднего обеда, а когда наконец проснулась — попыталась отрубиться вновь. Десять часов сна не особо помогли. Болезненная усталость гирей придавливала обратно к подушке. Глаза высыпались песком, горло саднило и тело противно ныло, словно она целую ночь занималась боксом, причем в роли груши, но высокая температура явно схлынула и даже насморк прошел. Учеба сегодня пошла лесом — она и будильник вырубила, даже не запомнив как, убила просто на автомате. Артемова футболка безмолвно обещала еще немного пожить в плену — тоже ничего страшного. Не сумев соскрести себя с кровати, Оля перевернулась на живот и с закрытыми глазами дремала, стараясь ни о чем не думать. Даже мысли сейчас, казалось, ворочались в черепушке чересчур туго, отдаваясь тупой болью в висках. Вновь включить режим белого шума не давала какая-то непрекращающаяся возня и непонятное шебуршание. Но окончательно ее терпение лопнуло, когда вожделенную тишину нарушил мерзкий протяжный скрип половицы.       Сонно щурясь, Оля нехотя повернула голову и узрела Марю, который застыл посреди комнаты, ловко балансируя на одной ноге. Руколапа была протянута к связке ключей, лежавшей на столе. Большие зеленые глаза испуганно уставились на Олю в ответ. Кончик хвоста маятником покачивался из стороны в сторону, а прижатые к макушке пушистые треугольнички придавали Маре крайне виноватый вид.       Па-даз-ри-тель-на.       — Ты куда это намылился? — хрипло возбухнула Оля, вмиг полностью разбудившись.       Марик поджал губы и торопливо отшагнул от стола, спрятав руки за спиной, одной из которых поймал суетливый кончик предательского хвоста.       — Никуда… Я просто хожу тут… Туда-сюда хожу. Просто хожу, — промяукал он, старательно отводя взгляд, а затем почесал за ушком, что тоже мелко подрагивало, выдавая его с головой. — Ты спи… Спи дальше, Оляш. Выздор-р-равливай.       Паинькой прикинулся, значит! Ну, ну…       — Э, нет-нет-нет, — Оля приняла на кровати вертикальное положение, сунув подушку под спину, а потом возлегла на нее, кряхтя как картинная барыня. — Ты точно куда-то собрался! Я же не слепая.       — За молоком. В магазин, — сознался-таки Марик в преступных помыслах. — Оно закончилось.       — Да-а-а. Мне молочко бы пригодилось. Его если подогреть с медом — для горла идеально, — Оля устало вздохнула, потирая кулаками заспанные глаза. — Но почему ты решил без меня пойти?       — Ты болеешь, — кратко мявкнул Марик себе под нос. — И спала!       — Но не мертвым сном же. Ты не подумал меня разбудить? — продолжила негодовать Оля. — Ну, куда ты один пойдешь?       — Как куда? В ма-га-зин, я же сказал. Уши у тебя не болят, случайно?       — Не болят. Но одному тебе туда нельзя.       — Почему нельзя?! Не надо считать меня… Считать меня… котом!       — Но ты же кот, — недоуменно брякнула Оля, на больную голову не успев толком подумать, что сморозила.       — Ва-а-ат! Для тебя я только твой глупый кот! — мгновенно ощетинился Марик. Серые локаторы гневно навострились, а хвост воинственно распушился и заходил ходуном. — Но я больше не кот, у меня даже когтей и клыков нет! Теперь я м-м-мноу-у-угое могу. Позволь мне по-человечески хоть что-то сделать! Я тебе не просто живой кусок меха, который годится лишь на то, чтобы его гладили!       Оля аж временно выздоровела от таких офигительных посылов в свой адрес и бодро подскочила с постели, чтобы успокоить бедного ущемленного в правах каджита.       — Хорошо-хорошо, прости меня, и не кричи. Да я первая, кто топит за то, чтобы ты по-человечески жил! И вовсе не считаю тебя куском меха. Я и раньше так не считала, когда ты обычным котом был. Хочешь в магазин один пойти — иди. Только, будь добр, скажи мне: на какие шиши ты планировал молоко покупать?.. И, цыц! Даже не думай мне напиздеть сейчас!       — На твои шиши, — без экивоков выдал Марик. — На те, которые на прямоугольнике хранятся. Ну, на том, на пластиковом. На воображаемые, о которых ты рассказывала.       Оля лишь горестно вздохнула, выслушав это скомканное чистосердечное признание. Против правды-то особо не попрешь — на студенческой карточке со степухой одни шиши и имелись. Даже если бы Марик ее и спер без спросу — особо не разгулялся бы.       — Ясно. Деньги, хоть и воображаемые, но настоящие! И не бесконечные, имей в виду! В следующий раз обязательно спрашивай, прежде чем их брать. Они же не с потолка сыплются, я их зарабатываю своим трудом. Если их спустить на разную ерунду — нам жрать будет не на что… и за квартиру платить.       — А я тоже хочу зарабатывать, — уведомил Марик, который вмиг успокоился и теперь полез восстанавливать мир: притянул Олю к себе и обнял. — Буду сам тебе молоко покупать, чтобы ты никогда не болела больше. И себе. Много молока! И мя-я-яско…       — Я только за, — Оля зевнула и вяло потянулась, нежась в круге сильных рук. — И кем ты хочешь работать?       — Не знаю, — Марик уткнулся носом ей в плечо и ласково обвил ногу хвостом. — Работать я не хочу. Но денег хочу.       — Как и все мы, — Оля снова вздохнула и погладила подлизу по волосам, а потом почесала за ушками. Все-таки коты от человеков, как и человеки от котов, порой не так уж сильно отличались. — Извини, что огорчу, но денег просто так тебе никто не даст. Лично я через инет подрабатываю, веду бухгалтерию для нескольких фирм. Делаю различные расчеты и заполняю для них документы. В общем, пока ты не придумаешь себе жизненное призвание — я буду тебя учить тому, что знаю сама.       — Не-е-ет, — жалобно взвыл Марик. — Я не хочу этом-м-мучиться. Это так скучно!       — Тогда думай, чем хочешь мучиться, — смешливо фыркнула Оля. — А я тебе помогу.       Марик торжественно кивнул, намотав себе новую информацию на несуществующий ус. И Оля начала нехотя снаряжать его для первого в жизни путешествия наружу в одиночестве, хотя отпускать горделивого нэкозавра в негостеприимный мир людозавров без надежного подкрепления в виде себя было ссыкотно до легкой истерии. Федорова потратила где-то полчаса на нудные нравоучительные лекции, чтобы уберечь любимого больше-не-кота от любых потенциальных опасностей, поджидающих его на долгом пути к магазину «у дома» и обратно, и потратила бы еще столько же, но в один момент саднящее горло не выдержало и окончательно охрипло. С по-прежнему тревожным сердцем, Оля молча вручила Маре список покупок, пакет, запасную связку ключей, свою студенческую карту и медицинский намордник, без которого теперь никуда приличных людей не пускали.       Серая маска с кошачьей рожицей и усиками выглядела глупо и годилась больше для детей. Но однажды приметив забавную вещицу на прилавке, Оля просто не сумела равнодушно пройти мимо и прихватила ее себе, без толики терзаний и долгих раздумий. Впрочем, Маре такой шутливый подарок понравился. Как выяснилось, ему вообще нравились все цвета, кроме неоново-кислотных оттенков, и любые вещи, которые ему дарили, хотя чувства собственности он к ним отнюдь не испытывал. Не спрашивая, брал потаскать олину одежку, если налазила, но и никогда не обижался, если берут его.       Поначалу тотальное начхательство на личные границы немного бесило, но потом Федорова смирилась, ведь втайне испытывала особенное удовольствие от созерцания Марика в своих футболках. Отлично понимая, что это глупо и далеко от рационально-адекватного поведения, она сама от собственничества отказаться до конца не могла. И наслаждалась тем, что Марик таскает ее вещи, как будто показывая, что принадлежит ей. Мечталось, что бы это видели все и каждый. Хотелось кричать о приобретенной близости на весь мир, но… увы. Поделиться личным счастьем, без шанса ту крупицу счастья испоганить напрочь, было нельзя.       Судя по игривому и беззаботному выражению мордахи, Марик пропустил лекцию о безопасности мимо всех своих четырех ушей. Провожая его у порога, Оля попыталась прохрипеть последние строгие слова напутствия, но тот не пожелал ничего слушать — наклонился и заткнул ее поцелуем, а потом схватил пакет с мусором и резво смотался, почти бегом устремившись по ступенькам вниз. Великолепный мерзавец во плоти! Пребывая на нервах и покусывая нижнюю губу, Оля спешно закрыла дверь и сразу же ринулась к окну, из которого прослеживался весь путь до магазина, что бы тщательно бдеть за барагозом хвостатым, ибо мало ли.       Поначалу путешествие складывалось четко по плану: Марик выскочил из подъезда, кратко поздоровался с Павловной, метким броском отправил мусор в урну, быстрым шагом преодолел автомобильную дорогу по пешеходному, предварительно добросовестно посмотрев по сторонам, а потом скрылся за стеклянным дверьми магазина.       Фух, полдела сделано!       Семь с лишним минут ничего выдающегося не происходило (да, Федорова засекла время), а потом Марик, нагруженный пакетом, показался на улице и бодрой пружинящей походкой явно довольного собой человека направился в обратный путь к дому. Когда он пересек опасную трассу строго по зебре и на зеленый, Оле уже мысленно хотелось закричать: «Ура, победа!», но не тут-то было! Прямо на финишной прямой ему наперерез вырулила Таня.       Таня, она же Татьяна Викторовна Медоухова, жила вместе со своим мужем, тещей и двумя большими попугаями в доме напротив. К слову, она была миловидной блондинкой возрастом около двадцати пяти: густые волосы волнами рассыпались по плечам, большие голубые глаза с детской искренностью взирали на окружающий мир, а чуть пухловатые щечки часто украшала жизнерадостная улыбка. На фигуру Федорова особо не заглядывалась, но пышные женственные формы Тани сразу бросались в глаза любому, одаренному зрением. С Олей они водили давнее знакомство, но не только как соседки, но еще и как зооманьячки. Часто пересекались на местных выставках для животных — там и познакомились. Оля ей симпатизировала, потому что Таня очень любила своих пернатых и бережно к ним относилась — это подмечал каждый, кому довелось повидать ее холеных дракончиков — Бориона и Кузьмалиона, которые хоть и кусались и шипели на чужаков, но выглядели здоровыми, счастливыми и ухоженными. Поэтому Оля всегда оставляла Марика именно на ее попечение, вынужденно уезжая из города, а это случалось стабильно раз в год — Мама звала погостить к себе на недельку.       Встретившись с давней знакомой, Марик сразу же ее узнал и расплылся в радостной улыбке, на которую счастливо женатая блондинка, разумеется, никак не отреагировала и равнодушно прошла мимо. Но Марика это не остановило — он догнал Таню и преградил собой путь. Она отшагнула вбок — Марик тоже. Таня снова отступила в сторону, но Марик быстро оказался прямо перед ней, не давая проходу.       Чорд-чорд-чорд! Оля прилипла лицом к стеклу и уже хотела открыть окно и во всю глотку заорать: «Отстань от нее и сейчас же вали домой, чудила!»       Но не успела остановить Титаник, настойчиво прущий к Айсбергу. События развивались слишком стремительно. Марик что-то сказал. Таня что-то ответила. Марик вновь что-то произнес, натянув милую улыбочку, и вдруг кратко обнял Таню за плечи, а потом… погладил.       С отвисшей челюстью Оля охренело наблюдала, как лапы Марика скользят четко по выпирающим из-под пальто объемным бугоркам таниной груди. Проезжаются по сиськам раз, затем еще раз и еще…       Спустя неимоверно долгий миг Таня отмерла и с размаху влепила Марику пощечину, звонкий звук которой послышался даже сквозь стекло.       Аучш-ш-ш! Оля громко зашипела, словно прочувствовав болезненную оплеуху на себе. Щеку обожгла фантомная боль и она поморщилась, скривив губы. Из чисто гуманистических порывов глупняшку было жаль, хотя тот абсолютно точно заслужил. Наглая, сексуально-озабоченная морда! Чужие сиськи мять вздумал, когда у него дома своя живая женщина, блять. Причем на все готовая, беринехочу!       На вытянувшемся лице Марика застыло искреннее недоумение, будто он совсем не ожидал такого фееричного финала после своих действий. Впрочем, в этом и крылся весь Маря, который только на первый взгляд казался образцовым милашом, посланным в дар с небес на бренную землю. А на деле же являлся хитро замаскированным под красивого мужчину хвостатым чертом, способным нежданно выпрыгнуть из табакерки и удивить так, как удивляться совсем не хотелось. Оле иногда даже не верилось, что Марик, большую часть времени кажущийся невинным и не испорченным жизнью ангелком, раз за разом выкидывает такие откровенно бредовые выходки.       Побагровевшая Таня явно выпала в осадок, а еще выглядела сильно испуганной и готовой защищаться до последнего вздоха. Вооружившись сумочкой, она круто замахнулась и одновременно набрала в грудь воздуха, чтобы закричать. Марик в кои-то веки правильно истолковал ее поведение и решил поскорее свалить, бегом удрав с места преступления. Закрыв рот, Таня отряхнулась и несколько раз глубоко выдохнула, а затем поспешила уйти.       Испанский стыд, хо-с-спади! Оля с протяжным стоном отлипла от окна, мысленно отвесив смачный подзатыльник придурку хвостатому. От лицезрения чужого позора краешки ушей защипало, а ладони сами потянулись долбануться об лоб. Ух, гаденыш! Вот так пошлешь, блин, котана за хлебушком, а он леща словит и напрасно испугает милую девушку. А вдобавок подорвет остатки веры в любовь и моногамию. Сука…       — Я все видела! — грозно прохрипела Оля, стоило запыхавшемуся беглецу переступить порог и закрыть за собой дверь. — Ты полез к Тане!       …Сволота ушастая! Внутри проснулась злая провинциальная гопница, орущая благим матом, быстро усмирить которую оказалось нереально.       — Я хотел пообщаться немножко, — воскликнул Марик, виновато прижав ушки, и предусмотрительно отступил на шаг. Хвостатое очко, видимо, заиграло от нехорошего предчувствия. — Я так по ней соскучился, поэтому обнял. По-дружески.       — По-дружески обнял?! — зло прищурилась Оленька, а потом шагнула ближе и почти прорычала, не сбавляя тона голоса: — За сиськи?!       — Раньше она меня всегда на них клала и гладила, — в свое оправдание промямлил Марик, забившись в самый угол коридора. — Я думал, ей и теперь приятно будет! Даже приятнее, чем раньше, ведь тогда я был котом и не мог толком погладить ее в ответ, да и она мое урчание не понимала. А сейчас я ей прямо сказал, какая она красивая и добрая, мягкая и вкусно пахнет.       — Ты, что… Прям так ей и сказал? — не поверила Оля. — Что она мягкая?! А потом полез мацать?!       — Да! А че не так-то?       — Дохрена чего! Во-первых, у Тани есть муж…       Горло у Оли после криков и утренних лекций саднило безбожно, а объяснить в трех словах бывшему коту все тонкости обращения с особями противоположного пола представлялось делом крайне трудозатратным, поэтому ликбез по взаимодействию с самками человеков пришлось сократить до ключевых основ. Оля вкратце предупредила наивное летнее дитя, что в мире людей не принято так откровенно проявлять желание и дружелюбие, иначе его обвинят во всех смертных грехах, а в худшем случае — отправят перевоспитываться на нары. Деликатней надо быть, деликатней. Да и вообще — женщин лучше никогда не трогать, пока они сами его не начнут трогать, но даже это ничего не гарантирует. Да и мужчин тоже. Особенно мужчин.       Хвостатый реципиент, судя по скисшему и унылому виду мордахи, основательно так загрузился, что Оля сочла светлым лучиком собственного преподавательского успеха. Надежда зажглась!       — Вы, люди, такие сложные! Мне вас не понять! — пробурчал Маря, когда они уже оказались на кухне. — Ваши женщины — непостижимы. Вот и как мне догадаться, что она обо мне думает и меня хочет, если уши — не двигаются, а хвоста с усами — совсем нет?!       — Никак не догадаться. Только языком спросить, — сказала Оля шепотом и весело хмыкнула. Голос она все-таки напрочь сорвала, а вот огонь гнева праведного в груди поутих, стоило ей заметить красный след в форме ладони, украшавший теперь правую сторону лица Марика и придававший ему необычайно красочный вид, который безумно захотелось сохранить на память. Оля даже сфоткала тайком очередной компромат в свою личную галерею стыдобы.       — А если она соврет? Ваши женщины — сплошь обманщицы. Например, красят шер-р-р… волосы, то есть, — продолжил жаловаться Марик. — И вечно пахнут не женщинами, а какими-то цветами!       — Это парфюм, — подсказала Оля, ухмыляясь. — Специально созданная жидкость, которую на кожу наносят, чтобы вкусно пахнуть. Духи еще называется. Часто девушки ими пользуются, планируя так привлечь к себе внимание парней.       — Не-е-е, — поворотил носом Марик и скептически скривился. — Я ж не шмель какой, меня цветы нисколько не привлекают. Мне от них чихнуть больше хочется!       — Это, как говорится, твоя проблема, — Оля широко улыбнулась, покачав головой. — Не нравится — придется терпеть, ведь запретить ты им не можешь. Кстати, есть духи и для мужчин.       — С запахом мяса, наверное, — тут же предположил Марик. — Женщин мясо привлекает. Это я точно знаю!       Оля на миг выпала из реальности, представив в рекламе модных мужских духов полуголого Мадса Миккельсена с куском кровавого бифштекса на груди, отчего немного застопорилась с ответом. Марик же тем временем начал разбирать пакет с покупками.       — Вот молоко для тебя. Хлеб. Масло. О, смотри, Оль, что мне детеныши сказали купить! — радостно воскликнул он и сунул ей в руку пол-литровую бутылку газировки.       — Какие еще детеныши? — не сразу доперла Оля, так как мысленно застряла в порнофантазии из раздела «эрогуро». Свернув в голове манящую вкладку с кровавым торсом Мадса, она наконец сориентировалась и рассмотрела жидкость ядовитого оттенка фиолетового. На броской этикетке застыла в задорном прыжке мультяшка со спиральками вместо глаз, рот которой был распахнут в безумном крике.       Сом-ни-тель-на…       — Как какие? Обычные детеныши.       — Дети, Марик. Дети! И не надо их больше слушать, прошу тебя! — с горечью вздохнула Оля, отставив от себя подальше подозрительную синюшную водицу. — Они как глупые котята, понимаешь? Готовы любую дрянь жрать, пока по ушам не получат, а вот эта хрень — точно вредно для желудка и совсем не вкусно.       — А они сказали — очень вкусно! Что нужно обязательно попробовать.       — И кому ты доверяешь больше? Мне или каким-то детенышам, блин?! — грубо руганула его Оля и спрятала лицо в ладонях, шумно выдохнув. Хорошо еще, что не дружелюбных алкашей встретил. Иначе бы притащил водяры пузырь и ужрался потом, как последний скот.       — Тебе, конечно! С тобой я уже давно знаком, а этих котят в первый раз вижу.       — Ну, спасибо!       — Пускай, это вредно, но вкусно или нет — надо понять, — категорично возгласил Марик, доставая стаканы. — Ты сама говорила, что еду нельзя выбрасывать, а воду — напрасно лить.       — Ладно, — пришлось согласиться Оле. — Давай! Но если желудок скукожится — не ной.       Выпили. Оказалось не так ужасно, как представлялось. Рвотных позывов ядреный вкус кислотной жижи с яростным послевкусием жвачки, к счастью, не вызывал и даже немного сумел залить пустоту, которая возникла в душе Оленьки после недавних событий. Кривясь от боли в горле и беззвучно отрыгивая, она смаковала пузырящееся пойло и с печалью думала, что если Марик скоро и сбежит от нее к какой-либо дюже сисястой особе — так будет лучше для них обоих. Хотя получить от судьбы такой пронзительный пинок с разворота не хотелось до ужаса.       Спустя два стакана лиловой шняги, приправленной дозой мысленного самобичевания, Олю неожиданно попустило. Возможно, причиной озарения стала убойная доза сахара или токсичный газ, ударивший с разгону прямиком в мозг, но она вдруг решила, что ничем не хуже какой-то там Тани с титями, иначе бы у Марика так крепко на нее не стояло. А значит, надо лишь отбить у него всякое желание соблазняться чужими прелестями. Проще говоря — вытрахать его собой так, чтобы хотелка лишний раз не просыпалась.       Пожалуй, вот и настало время попрощаться с мифической девственностью, которой у нее вроде бы уже нет и одновременно еще есть. Прямо бедный кот Шредингера. Неважно… Решено. В качестве поддержания отношений надо бы устроить секс-загул по-взрослому. Идея выглядела легкоосуществимой. Марик чутко реагировал на любые манипуляции с хвостом, и долго уговаривать его явно не придется. Осталось лишь выздороветь и выбрать день на календаре покрасивее, чтобы запомнить памятную дату на всю жизнь.       — А еще я купил рыбов, — гордо уведомил Марик, прервав мечтания-терзания Оли, и протянул ей пакет с золотистой барабулькой. — Глянь, какая чешуя красивая! Как переливается!       — Ну, заче-е-ем? — Оля наморщила нос, досадливо разглядывая красивости с плавниками. — Курицу-то легче готовить, чем рыбов. Рыб, тьфу ты!       — Курица — страшная, а р-р-рыбы красивые, Оля. Как ты не понимаешь?       Вот, блин, ценитель современного искусства нашелся!       — Не такие уж красивые — ты в лицо им вблизи посмотри. Но вкусные — твоя правда, — Оля смиренно вздохнула, покачав головой. — Только возни с ними куча. Надо голову отрезать, чешую счищать, потрошить, а потом кости вынимать… В общем, сам купил — сам и будешь готовить своих красоток, — она ободряюще хлопнула Марю по плечу и кивнула. — Я тебе покажу на примере одной, как правильно, но дальше ты сам, понял?       — Понял-понял, кто рыбов купил — тот готовит.       — Ага.       — А кто рыбов готовит — тот рыбов и ест, — добавил Марик, растянув губы в чеширском оскале.       — Э! А как же я?       — А ты можешь посмотреть!