Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Аарон с Кейтлин объявляются, стуча в дверь, и, как только Нил отпирает, моментально вваливаются за порог; Фредди выскакивает у Кейтлин из рук вместе с горой игрушек, привезенных, чтобы хоть чем-то его занять. — Приветик! — запыхавшись, улыбчиво здоровается Кейтлин. — Прошу прощения, я сейчас… — в прихожей прибавляется игрушек. Аарон закрывает за собой дверь и кивает Эндрю. — Вы, я так понимаю, те самые девчонки! — продолжает Кейтлин, пока Фредди лопочет. — Я Кейтлин, жена Аарона. — Я Натали, — приветствует Натали, глядя на руки Кейтлин с ужасом человека, который уже смирился, что его сейчас заобнимают. — Я Пейдж, — кивает Пейдж с тем же выражением лица. Кейтлин с легкостью читает их, — знает Эндрю дольше, чем ей хотелось бы, — и опускает руки. — Приятно с вами познакомиться! Как давно вы тут? Недельку? — Со вторника, — отвечает Натали. — О. И как? Освоились уже? Нил поворачивается и хватает Фредди, пока тот размышляет над ближайшей розеткой. — Надо было собраться у вас, — говорит Нил Аарону, ставя Фредди в кучку игрушек. — У нас все хорошо, — отвечает Натали. — Кейтлин бы не позволила, — бурчит Аарон. — Я пытался. Она сказала, что дома слишком неприбрано. — В какую школу вы ходите, девчат? — спрашивает Кейтлин. — Дома у вас, по крайней мере, все оборудовано под ребенка, — разочарованно вздыхает Нил. Насколько вообще его должен беспокоить какой-то там беспорядок? — В подготовительную школу Джорджа Вестингауза, — отвечает Натали. — Я ей тоже сказал, — соглашается Аарон, — но она говорит, что мы сможем проследить за Фредди и у вас. Нил подвигает Фредди, когда из кухни появляется Король, а Аарон хватает Короля, когда Фредди тянется к нему. — Там здорово? Вам нравится? Мы все пытаемся решить, стоит ли отдавать Фредди в частную школу или нет. В следующем году, конечно, мы запишем его в школу Монтессори, но вот стоит ли нам дальше об этом думать — это совсем другой вопрос, Нил, — говорит она, а Нил разворачивается и подхватывает Фредди прежде, чем он успевает вскарабкаться выше двух ступенек по лестнице. — Мне надо было захватить его манеж, — сетует Аарон. — Как думаешь, Натали и Пейдж хотят поиграть с ним? Погляди, он же очаровашка. Нил смотрит на Фредди, с этими его цеплючими липкими ладошками, затем — на Натали с Пейдж, выглядящими так, словно они абсолютно точно ни на что из всего этого не подписывалась. — Все в порядке, — сглатывает Натали. — Конечно, нам бы еще поинтересоваться да поглядеть, — продолжает Кейтлин, — но Эндрю выбрал Джорджа Вестингауза, и, думаю, это неплохой знак, а? Нил снова ставит Фредди в его гору игрушек. — Ага, — отвечает Натали. Кейтлин, искренне счастливая, улыбается. Ищет Фредди. Бросает взгляд на Нила. Снова оглядывает, хмурясь. — Мы купили свежий базилик, — говорит Нил, отводя ее в сторонку. К Аарону, который, по наводке Кейтлин, тоже очень, очень пристально вглядывается в его лицо. — И петрушку. — О, славно, — отвечает Кейтлин. Она понимает намек и поворачивается в сторону кухни. — Эндрю, овощи или курица? Эндрю бросает многострадальнейший взгляд в сторону Нила, но отвечает: — Возьму курицу, — и это хитрый ход. Кейтлин с грибами в руках может таскать Фредди, а вот Эндрю с сырой курицей — нет. — Папуля! — визжит Фредди. Аарон лыбится, и Эндрю выглядит куда менее многострадально. Вот почему они все еще этим занимаются. Эндрю нравится знать, что Аарон счастлив. И он в самом деле счастлив; это очевидно, это читается в каждом его взгляде на Кейтлин и сына. — О, вау, — удивляется Натали. — Это вот так бы ты выглядел, если бы когда-нибудь улыбнулся? Эндрю бросает на нее взгляд через плечо, а потом переводит на все еще улыбающегося Аарона. — Нет. Нил смотрит на Пейдж как раз вовремя, чтобы заметить, как она внутренне спорит сама с собой: промолчать или же все-таки поддаться любопытству? Любопытство побеждает. — А откуда ты знаешь? — Ты не знаешь, как он выглядит, когда улыбается? — спрашивает Аарон. — Он никогда не улыбается, — раздраженно кривится Натали. — И откуда нам тогда знать? — Вы их не прогуглили? — дивится Аарон, машинально размахивая динозавром перед лицом Фредди. — Нет. Когда ты перестал улыбаться? — спрашивает Пейдж, семеня за Эндрю на кухню. Натали следует за ней, а Нил идет за ней, ожидая, наблюдая. Он не уверен, как прекратить все так, чтобы не было очевидно, что он прекратил. — Когда мне было одиннадцать, — отвечает Эндрю. Даже когда Кейтлин перебирает овощи, Нил замечает, как она вздрагивает. — Почему в Сети есть фото, на которых ты ребенок и улыбаешься? — Их нет. Нил должен прекратить это. Эндрю просто стоит, уставившись на упаковку с курицей. Но он все еще отвечает. И Нил не знает, как это остановить, не взбудоражив любопытства Пейдж и не разозлив Натали. Для Кейтлин с Аароном было бы очевидно, что он ставит точку в разговоре, но Аарон привык, а мнение Кейтлин не так уж и важно. По крайней мере, Нил не беспокоится, что Кейтлин знает, что они держат это в секрете. Но ему не особо хочется, чтобы об этих секретах узнали Натали с Пейдж, и он не уверен, как помешать им спрашивать, при этом не отбросив весь прогресс на семь шагов назад. — Тогда откуда взялись фотки, на которых ты улыбаешься? Аарон сдается и поднимает Фредди. — Они еще с тех пор, когда его накачивали наркотой, — он рассказывает, безуспешно пытаясь заставить Фредди взять динозавра. Аарон поднимает взгляд, встречаясь с тишиной. — А вы не знали? — спрашивает он девочек. — Нет. Что знали? Какая наркота? Накачивали. Типа, кто-то тебя накачивал? Или ты был наркоманом? — спрашивает Пейдж. — Он сидел на антипсихотиках, — неловко бурчит Аарон. — Простите. Думал, вы знаете. — Ты их все еще пьешь? — уточняет Пейдж. — Нет, — отвечает Эндрю, полусогнув одну руку, будто подумывает открыть упаковку с курицей. — Но ты не психопат, — ловко подмечает Натали. — Значит, это не могли быть антипсихотики. Или тебя ими случайно накачали? Или ты их ради веселухи принимал? — Ты, кажется, неплохо во всем этом разбираешься, — подает голос Эндрю, беря ножницы и разрезая упаковку. — Что ты принимал? — переспрашивает Натали. Фредди швыряет динозавра на пол. Аарон не двигается. Кейтлин тоже больше не нарезает овощи. Эндрю осторожно кладет ножницы на стойку. Нил идет к шкафчику и достает стакан. — Экспериментальные антидепрессанты, — произносит Эндрю, чеканя каждый слог. — Экспериментальные? — уточняет Пейдж, как назло. Нил бросает кубики льда. Много. В стакане льда будет больше, чем воды. — Я был идеальным испытуемым, — сипит Эндрю. — «С субъектом, находящимся на грани бесчеловечности, можно обращаться любым возможным способом», — повторяет он. — «Эндрю Миньярд деструктивен и не испытывает чувства радости, следует рассмотреть любые возможные меры». Существует закон под названием «Право на попытку», согласно которому люди, находящиеся на грани смерти, могут попробовать недоказанные методики лечения — они все равно умрут, поэтому что вообще страшного может произойти, если не сработает? А если сработает, то здорово поможет науке. Нил наполняет стакан ледяной водой, слушая, как похрустывает лед. — Обойти закон несложно. Предполагалось, что я должен быть благодарен за то, что они вообще это делают. Это спасло меня от тюрьмы. Они пичкали меня таблетками, и я был ой-как-счастлив, а потом начал жить «нормальной» жизнью, с улыбкой на лице, отличным настроением из ниоткуда и мозгом, сходящим с ума от… Он оборачивается, ища, а Нил уже тут, пихает стакан ледяной воды ему в грудь. Эндрю рефлекторно берет, и шок от холода прерывает его на полуслове. Он делает глоток. — Как назывался тот наркотик? — спрашивает Пейдж. — Это уже неважно. — А что, если важно? — Больше нет. Они сняли его с производства через год после того, как я побывал в рехабе. Нил живо помнит ярость Эндрю. Когда он получил письмо, где сообщалось, что исследование, в котором он технически принимал участие, прекращено; испытуемые сообщали о серьезных побочных эффектах, включая потерю способности должным образом обрабатывать эмоции или негативные события, и большинство из них перестали принимать лекарство в течение месяца после начала курса. Эндрю разорвал письмо в клочья. Нил заперся с ним в ванной, и Эндрю бушевал — молча, яростно, пока Нил не пихнул его под холодный душ. А потом позвонил Би, и Эндрю поехал на срочный сеанс. — Это же хорошо, — спрашивает Пейдж. — Верно? Ты обрадовался, когда услышал об этом? Эндрю презрительно, со злой усмешкой смотрит на стакан с водой. — Это был единственный раз, когда Нил меня испугался. Нил хмурится. — Я не испугался. Эндрю вскидывает бровь, глядя на него. — Ты забрал у меня ножи. Нил открывает и снова закрывает рот. Эндрю наклоняет голову, как бы говоря: «вот видишь?» — и поворачивается к курице, выкладывая кусочками на разделочную доску. — Меня не волновало, — говорит Нил по-русски, — что ты сделаешь больно мне. Я боялся, что ты сделаешь больно себе. Эндрю замирает. Напряжение в его плечах и спине — книга, которую Нил умеет читать, и каждое слово написано на языке, которым Нил владеет. Эндрю хочет что-нибудь швырнуть. Метнуть нож. Но не может сделать ни того, ни другого. Через две секунды Эндрю запрет это там, где оно не причинит вреда никому, кроме него самого. Нил отбрасывает всякую осторожность. Он разберется с Натали и Пейдж позже — сейчас он обязан что-то сказать — он открывает рот… — Ну, все пока идет суперски, — хмыкает Натали с сарказмом в голосе. — Это, типа, ваша ежемесячная тема? Напряжение покидает Эндрю. Не отключился, но закрылся в себе. Нил на мгновение смеживает веки; облегчение адреналином разливается по венам. Фредди тянет ладошку и хватает его за рубашку. — Агап, — отвечает Эндрю, нарезая курицу аккуратненькими кусочками. — Я не знал, — сипит Аарон, очевидно, не замечая, как Фредди вырывается из его рук. — Эндрю, ты мне не говорил. — Ты не спрашивал, — апатично парирует Эндрю. Нил тянется и забирает Фредди у Аарона, но Аарон едва ли обращает внимание. — Ой, — произносит Кейтлин почти удивленно. — Ты принимал… — Да. — Разве они не сняли всех с них через месяц или чуть попозже? Потому что побочные эффекты были… невыносимыми. — Не всех. К некоторым из нас было… — кусочек курицы пытается ускользнуть со стола, но Эндрю его подхватывает, — особое отношение. — Да это же херня полная, — в сердцах выпаливает Аарон. — Как-то ты припозднился на вечеринку возмущений. — Ты мне не говорил! — Сам бы разобрался. — А он знал? — спрашивает Аарон, тыча пальцем в Нила, и видит Фредди у него на руках, балующегося с пуговицами его хенли, и, кажется, удивляется этому. — Да, — подтверждает Эндрю. — Мы все не можем быть Нилом! — Нет. Нет, не можем. Аарон, — Эндрю оглядывается через плечо, — ты ничего не мог поделать, когда я их принимал, и, считая меня психопатом, держал всех от меня подальше. Если ты сам не понимал, я не собирался тебе говорить. Но мне жаль, что я не сказал тебе потом. Аарон ошеломленно молчит, а Эндрю снова пилит взглядом курицу. Нил открывает рот, чтобы сказать… что? — Кейтлин — нейрохирург, — произносит он. Пейдж, храни ее боженька, набрасывается с расспросами: — А сколько ты зарабатываешь? А почему решила стать нейрохирургом? Нил вздыхает с облегчением, когда Кейтлин отвечает; при наличии желающей аудитории Кейтлин может болтать часами, а Пейдж — ничто иное, как та самая желающая аудитория. Нил, не беспокоясь больше об Эндрю, опускает Фредди на пол и следующие сорок пять минут вышагивает за ним по всему дому, спасая из ситуаций по идее не опасных, но почему-то все равно опасных. Господи боже, Нил так рад, что Натали и Пейдж — подростки. Малыши — это слишком. Они все время где-то на грани несчастных случаев с летальным исходом. Нил не понимает, как Кейтлин и Аарон с таким энтузиазмом выпускают маленький магнит для смерти из поля зрения, и почему так готовы позволить Нилу — из всех людей именно Нилу — приглядывать за Фредди, остается загадкой. Нил абсолютно уверен: сама его аура заставляет людей спонтанно получать травмы. А потом наступает обед, Пейдж с Натали уплетают за обе щеки, а Пейдж поворачивается к Аарону и спрашивает: — Тебя тоже отдали в приют? Аарон выглядит испуганным, оказавшись в центре внимания, но ни Нил, ни Эндрю не предпринимают попыток его спасти. — На несколько дней. Мама сначала вообще не хотела детей, но потом решила, что справится с одним. — Так вот почему мы ее не встречали? — Она умерла. — Ой. Прости. А как она умерла? — В аварии. — Оу. Отстой. Однажды у нас была приемная мать, которую сбил пьяный водила. Аарон безнадежно не уверен, как именно отвечать. — Просто обычная старая добрая авария, — произносит он наконец. — А существует такая штука: «обычная старая добрая авария со смертельным исходом»? Аарон зыркает на Нила, но он только пожимает плечами — не его вина, что Пейдж любопытная. — Эндрю знает больше меня, — отвечает Аарон, игнорируя взгляд, которым его смеряет Эндрю. — Он был в машине, когда все случилось. — О, тогда тебе реально повезло выжить, если авария была такая сильная, что убила ее, — кивает Пейдж. — Во что она врезалась? — Я устроил эту автокатастрофу, — чеканит Эндрю. — Я убил ее. Аарон роняет вилку. Нил закрывает глаза. Какой вид контроля ущерба он может предпринять для такой ситуации? Как может исправить? Возможно, Эндрю сможет сказать, что пошутил. Это, скорее всего, не сработает. Что ж, ну, удочерение было чудным маленьким экспериментиком. Какой там срок давности в обвинении за убийство? — О, — отвечает Пейдж, абсолютно невозмутимая. — Зачем? Нил открывает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть перепуганное лицо Кейтлин. — Что? — она обменивается взглядом с Аароном, побелевшим, как полотно. Нил только и может представить, что его собственное лицо сейчас того же оттенка. — А ты не знала? — невозмутимо спрашивает Эндрю у Кейтлин. Нилу придется с ним поговорить. Это чтобы Аарону поднасрать? — Я… Аарон говорил мне, но… я… — Кейтлин машет рукой Натали и Пейдж, и они выглядят удивленными тем, что им машут, и абсолютно невозмутимыми от осознания, что их приемный отец — убийца. — Вы двое разве не должны быть более… напуганными? — Я пока не знаю, — подает голос Пейдж. — Типа, ты убил ее за то, что она тебя бросила? Я думаю, это какое-то неоправданное наказание. Или была еще какая-то причина? Это была самооборона? — Инстинкт сохранения-Пейдж, — говорит Эндрю, и Натали с Пейдж понимающе кивают. — Чего? — переспрашивает Аарон. Эндрю отмахивается. Аарон открывает рот, — наверное, чтобы спросить, о чем, блять, думал Эндрю, рассказывая парочке детей, что он грохнул Тильду (Нил в шоке, что оказывается на стороне Аарона тут), — но Пейдж тараторит: — Эй, Нил, а твои предки? — Оба мертвы, — отвечает Нил. — Ой. Стоп. Погоди, ты говорил нам, что твой отец умер. А мама? Как она умерла? — Отец убил ее. — Ой. Тишина длится три блаженные секунды. — А где она похоронена? — В Калифорнии. — О. А почему она похоронена в Калифорнии? — Там она умерла. — Да-да, но разве не нужно покупать место на кладбище и все остальное? Ты, наверное, мог бы и перевезти ее. — Невежливо говорить о таком за обедом, — дипломатично отрезает Нил. — А о смерти моей матери, значит, вежливо? — спрашивает Аарон. — Ну, нет, — признается Нил. — Хорошо, — решает Пейдж, — но вежливые беседы за обедом — выдумка, чтобы заставить детей заткнуться. Может, мне заткнуться? Я могу. Эндрю глядит на Нила и забавляется. Он считает это дерьмо смешным. Это часть его обычной херни — держать Аарона на грани, но, господи, не слишком на грани. И по его лицу видно: он полностью уверен, что детям фиолетово. Смерть, кажется, не слишком-то их и волнует. — Я не считаю, что тебе нужно заткнуться, — отвечает Кейтлин. — То есть… что там дальше? Нил? — она смотрит на него, как бы говоря: «она просто любопытный ребенок. Пожалуйста, господи, подкинь ей повод для любопытства, любой, кроме убийства, совершенного Эндрю». Нил вздыхает. — Ее избили монтировкой, она отвезла нас очень, очень далеко и умерла от внутреннего кровотечения в машине, когда мы были на пляже в Калифорнии. Я не смог поднять ее с сиденья, поэтому сжег машину вместе с ее телом, запихал кости в рюкзак, прошел несколько миль пешком и похоронил ее. Пейдж выглядит так, словно жалеет, что вообще открыла рот, даже когда говорит: — Почему ты не смог поднять ее с сиденья? — Звук запекшейся крови, отрывающейся от винила, — это слишком, — сухо цедит Нил. — Это было уже чересчур. — Оу. Тишина. У Пейдж дергается лицо. Нил замечает. Она уже собирается задать вопрос, на который Нил не сможет ответить, и тогда все выльется в катастрофу, а Кейтлин с Аароном здесь, и Нил не сможет справиться. — Как там твой племянник? — спрашивает Нил у Кейтлин. Кейтлин загорается, явно воодушевленная возможностью поболтать о чем угодно, кроме мертвых родителей. — Ой, у него все просто прекрасно! Двадцать минут спустя она все еще трещит без умолку. Натали бросает на Нила тот самый взгляд, но в остальном его маневр с отвлечением проходит успешно. В конечном итоге, Аарон поднимает Фредди в воздух, перекидывает через плечо и, смеясь всю дорогу, выходит с ним за дверь, пока Фредди верещит от радости на всю округу. Нил и Эндрю помогают Кейтлин донести игрушки до машины, Кейтлин обнимает Нила, а затем они уезжают. Нил с Эндрю ныряют обратно в дом, закрывают и запирают дверь на ключ. Так — безопасно. Нил зачесывает волосы рукой. — Я терпеть не могу ее племянничка. — Ты с ним даже ни разу не встречался. — Ты тоже его ненавидишь. — Лишь потому, что не могу выносить столько болтовни о нем. — Вы каждый месяц такое проводите? — уточняет Пейдж, и Нил отворачивается от двери, замечая, что она держит на руках Короля. — Это был гребаный кавардак, — говорит Натали. — И тем не менее, девочки, вы умницы, — заверяет Эндрю. — Продолжайте задавать подобные вопросы, и, может, в следующем месяце они даже не потрудятся приехать. Натали скрещивает руки на груди. — Тебе будет грустно, если они не приедут. — Я знаю. Натали выглядит совершенно обезоруженной, — она ожидала большего спора. Нил ждет какого-нибудь упоминания убийства, но его не следует. Они убирают со стола. Смотрят фильм. В конце концов, все ложатся спать, и Нил поворачивается к Эндрю. — Что за херня, Дрю? Эндрю шокировано и изумленно смотрит в ответ. — Чего? — Зачем ты им рассказал? Эндрю пожимает плечами. — Я думал, им будет все равно. И оказался прав. Нил следует за ним в ванную. — Дрю. — Натали пырнула человека, и тебе не хуже моего известно, что дилетанты стремятся не покалечить. Она схватилась за нож не в надежде его замедлить. Всего, что не убивает, было бы мало, чтобы его остановить. Это двое детей, прекрасно понимающих, что значит решение, когда убийство — единственный выход. Нил закрывает лицо руками. Вода шумит из крана. Нил делает глубокий вдох. Все в порядке. Все прошло нормально. Эндрю прав, и все прошло нормально, и нет причин для паники. Ему суют что-то мокрое в руку, — Нил поднимает глаза и видит, что Эндрю тычет в него зубной щеткой с уже нанесенной пастой. Нил берет ее, потому что, ну, а что еще делать. — Мне жаль, — произносит Эндрю. — Я буду говорить тебе прежде, чем расскажу им что-то еще. Нил машет рукой. — Я думаю, все прошло нормально. Но, Дрю, господи боже. Эндрю берет его за свободную руку. — Мне жаль, — бурчит он с полным ртом зубной пасты. Нил толкается плечом в его плечо. — В один прекрасный день, — начинает он, засовывая щетку в рот, — одного из нас упекут за решетку. Эндрю прополаскивает рот. — Мы пустимся в бега, — заверяет он так, будто это логичный ответ. За годы, прошедшие с момента, как перестал убегать, Нил понял, что пускаться в бега — нелогичный ответ. — Нас никогда не найдут. — И где мы спрячемся? — Да где угодно. Везде. В Монтане. Новой Зеландии. Гренландии. Где-нибудь, где никому не будет до нас дела, — Эндрю говорит так легкомысленно, словно это первое, что пришло ему в голову. Нил зыркает на него. Эндрю нечасто бывает легкомысленным. — Ты это несерьезно. Эндрю корчит гримасу. — Почему это? — Помимо очевидного? — Да. — Аарон. Ники. Эндрю снова корчится — на этот раз еще брезгливее. — Семья. — У нас не было медового месяца. — Мы были в отпуске восемнадцать раз. — Конечно, но все это было в обычных туристических местах. А что, если мы просто уедем, не знаю, в Исландию на месяц? Можем даже отель сменить пару раз, чтоб было веселее. Гуляли бы. Объедались мороженым. Тусовались в гостиничном номере. Эндрю смотрит на него. — Ты пытаешься меня подкупить? — Чем? На что подкупить? — Свободным от ответственности временем; хорошо себя вести? — Это скорее уж вознаграждение, чем подкуп. — Прости. Я не хотел заставлять тебя нервничать. — Я уже простил тебя, — отвечает Нил. — Не рассказывай им о других твоих незаконных штуках. — Я не могу рассказать им о крекерной пыли? — Дурной прецедент. — О том, как бухал, будучи несовершеннолетним? — Очень дурной прецедент. Эндрю молчит с минуту, а Нил в это время смывает косметику. — А о том, как накачал тебя наркотой? — Ради всего святого, Дрю, пожалуйста, не надо. — Да ты смеешься. — Ну, конечно, но… — Теперь можем идти в постель, — решает Эндрю. Нил закатывает глаза, но чмокает Эндрю в лоб и идет за ним в кровать. — Мы не можем поехать в отпуск на месяц, — сообщает Эндрю, ложась в постель и подпирая голову рукой, чтобы смотреть на Нила. — Это означало бы либо бросить детей на месяц, либо на месяц вывезти из страны. — Ну, тогда, получается, нам вроде как нужно просто подождать, — отвечает Нил, беря Эндрю за свободную ладонь и обводя пальцем его ногти. — Пока они не уйдут в другой дом. В конце года. — Что? — Они хотели только год, — напоминает Нил. — Это не значит, что в конце года они обязательно уйдут. Нил поднимает на Эндрю взгляд. В слабом свете уличных фонарей, льющемся из окна по подоконнику, он выглядит встревоженным — встревоженным мыслью, что дети уйдут. — Я имею в виду, если мы их не удочерим, они в какой-то момент уйдут, — дополняет Нил. Эндрю терпеть это не может. — Ну, может, и нет, — Нил пытается его поддержать. — Может, они захотят остаться. — А ты бы хотел их удочерить? — спрашивает Эндрю. Нил открывает рот, но слова не выходят. Это абсурдный вопрос. У него не может быть детей. Технически — он член мафии. Он никогда, ни за что в жизни не будет в безопасности по-настоящему, в каком-то значимом смысле, ровно как и все, кто с ним связан. Как он может удочерить Натали с Пейдж? Они даже не знают, как он выглядит. Эндрю ждет. — Я не знаю, — в конце концов выдает Нил. Эндрю ждет. — Дело не в том, — пытается Нил, размышляя вслух, — что у меня какие-то проблемы с ними или с тем, что они всегда будут рядом, просто… — он подыскивает слова, что смогли бы описать его опасения. — Какой ребенок хоть когда-нибудь выберет меня? Типа, меня — всего в шрамах, того, кто не может выйти на люди, не привлекая кучу взглядов, того, кто формально является членом мафии. Это… Я знаю, что у Кевина и Жана есть дети, но я — причина, по которой мы все еще в мафии. Я выдвигал условия, я был посредником. И причина этого была в том, что для Ичиро мой отец был не пустым местом. Кому это вообще надо? Кто бы захотел такого человека в отцы, кто захотел бы стать Внучками Мясника? И они ведь даже не знают. Они даже не знают, как я выгляжу. Эндрю переплетает их ладони, очевидно, устав от того, что Нил нервно перебирает его пальцы. — Ты имеешь в виду, что ты — тот, кто вел переговоры с боссом мафии и ушел, сохранив свою жизнь, жизнь Кевина и жизнь Жана. Ты был тем, кто шагнул в комнату со своим отцом и выбрался оттуда живым. Ты не ответственен за хуйню Натана, Нил, и это не твоя вина, что ты не смог победить целую японскую мафию. И вообще, — произносит Эндрю, убирая ладонь и прикрывая ей рот Нила, когда тот пытается протестовать, — кого это волнует? Ты родился у дерьмовых родителей и расплачиваешься за их ошибки, а между тем, возможно, сам станешь отличным отцом, и, может, они захотят быть твоими дочками. О-о, ты только что побледнел так, что я тебя с выключенным светом вижу. — Дочки, — сипит Нил в ладонь Эндрю. Эндрю фыркает, отодвигая руку на полдюйма. — А что с ними? — Не может у меня быть дочерей. — Почему нет? — Я — это я. — Поздравляю. Ты учишься отличать себя от остального мира. Большинство людей узнают об этом в шесть-семь месяцев; ты чуток отстал, но в этом нет ничего зазорного. — Козлина. Я не отец. — Нет, не отец. Только если нет чего-то, о чем ты мне недоговорил. — Ты понял, о чем я. — Может быть. Немного. — Ты тоже будешь отцом. Что думаешь о своих дочерях? — О, это нечестно, теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, подонок. Боже. Нил смеется: — Никогда не славился прямотой и честной игрой. Эндрю закатывает глаза, наклоняется и чмокает его в нос. — Мы еще не закончили, — говорит Нил, приобнимая Эндрю за плечи. — Как ты справляешься? — С чем справляюсь? — После этого вечера, — отвечает Нил. — Когда рассказал о своих препаратах. Он чувствует, как Эндрю замирает, а затем Эндрю позволяет руке, на которую опирался, согнуться, и опускается Нилу на грудь. — Со мной все в норме. — М-м. Типа, все в норме в норме, или, ну, просто нормально. — Специалистом по английскому языку не являешься ты. — Йода ты являешься. Ответь на вопрос. Эндрю вздыхает, уткнувшись в ключицу Нила. — Я этого не ожидал. Забыл удерживать пространство в сознании. Но теперь все хорошо. Нил гладит его по волосам. — Прости, что позволял тебе стрессовать последние два месяца. — Никто мне ничего не позволяет. — Тогда прости, что чего-то не сказал. — У тебя тоже был стресс. — Мы могли бы разок сменить обстановку на ночь. — Тогда в следующий раз. Нил и не может просить о большем. Вместо этого он скатывает Эндрю с себя. Эндрю соглашается, что сегодня ночью он — маленькая ложечка, и позволяет Нилу обвиться вокруг него. Нил ждет, пока дыхание Эндрю выровняется и думает, сколько же времени Эндрю потребовалось, чтобы почувствовать себя в достаточной безопасности и спать с ним за спиной, а затем Нил закрывает глаза, считает вдохи Эндрю и засыпает сам. Понедельник, по сравнению с воскресеньем, — безусловное облегчение. У Эндрю с Нилом выходной, и утром они не встают с девочками. Нил полагает, что они вполне способны сами приготовить себе завтрак и добраться до автобусной остановки, и когда он слышит, как в положенное время открывается и хлопает входная дверь, он понимает, что оказался прав. Эндрю моргает и смотрит на Нила. Умиротворенно. Довольно. Конечно, это день, но сегодня ленивый день. Нил идет на пробежку. Пробегает свои привычные пять миль, наматывая зигзаги по окрестностям, бежит пару миль вдоль шоссе, а затем возвращается в свой район. Они с Эндрю стирают скопившуюся в корзине одежду. Нил замечает: хоть там и лежит школьная форма, но нет ни носков, ни нижнего белья. В принципе его это вполне устраивает; на самом деле он не хочет видеть детское исподнее. Но в какой-то момент им придется все постирать. Он делает мысленную пометку напомнить им об этом. Нил убирается в ванных комнатах, пока Эндрю пылесосит. Почему-то, вместо того чтобы чувствовать себя продуктивным, Нил чувствует себя еще ленивее. Он проверяет, что есть на кухне; впрочем, наверное, им стоит взять девочек с собой за продуктами, так что он пока не пойдет. Нил красится. Они с Эндрю обедают: апельсинами и фисташками. Пока для большего не проголодались. Конечно, это день, но сегодня ленивый день. Нил плюхается на диван и включает телевизор. Эндрю тянет его за ноги, пока он не ложится, а затем забирается сверху — c ногами Нила между своих ног, укладывая голову ему на грудь, а Нил обнимает его спину, сцепляя руки в замочек, и Эндрю вздыхает. Спокойно. Умиротворенно. В доме убрано. Приятно пахнет. Вентилятор легонько обдувает лицо Нила. Он вдыхает аромат шампуня Эндрю, прикрывая глаза от порывов воздуха. Сэр запрыгивает на Эндрю сверху, но Эндрю, кажется, не против, и его это не волнует. — Вы, что ли, все время дрыхнете? Нил открывает глаза и видит Натали, стоящую над ними. Эндрю уже проснулся и глядит на нее снизу вверх. — Нет, — отвечает Нил. Натали закатывает глаза. — Я хочу на пробежку. — Хорошо, — говорит Нил. Она смотрит на него. — А. Хорошо. Дай минутку, мне бы встать. Эндрю не проявляет никаких признаков желания двигаться. Нил встречается с ним взглядом. Эндрю вздыхает, тянется за спину, чтобы согнать Сэр, и с трудом поднимается. Взгляд Натали беспощаден. Она поворачивается и идет наверх, чтобы переодеться. Нил, пошатываясь, поднимается на ноги, спотыкается, — левая нога затекла, — и шевелит ей, пытаясь прогнать ощущение покалывания, держась за Эндрю для равновесия. В конечном итоге, он запечатлевает поцелуй на виске Эндрю. Подумывает переодеться, но… иу. Он уже в спортивках и свитшоте; во что еще он собирается переодеваться? Другие спортивные штаны? Нил понимает, что все еще стоит там, опираясь локтем о плечо Эндрю, и не может заставить себя обратить на это внимание. Чмокает Эндрю в нос, в скулу, в уголок глаза, задается вопросом: сколько вообще лица Эндрю касались его губы. Эндрю становится скучно, и он поворачивает голову, подставляя губы туда, где они и должны быть, чтобы Нил мог его поцеловать, — что очень удобно. — Ребят, вы закончили? Нил поднимает глаза и обнаруживает, что Натали одета и готова. — Можем идти. Она поворачивается к двери. Нил крадет еще один поцелуй, а затем разворачивается и следует за ней к выходу. — Сегодня я хочу пробежать побольше, — заявляет она, когда они идут по подъездной дорожке. — Четыре мили. Нил пожимает плечами. — Хорошо. Они пробегают. Макияж Нила держится. Они заходят домой, Натали кивает Нилу и поднимается на второй этаж. Нил идет в гостиную, где Пейдж с Эндрю смотрят «Охотников за привидениями» — фильм, который Нил обожает; они пока посмотрели всего пять минут. Нил устраивается на диване. Эндрю поднимает Сэр со своих колен, переворачивается, чтобы уложить голову Нилу на колени, возвращает Сэр себе на грудь и по-совиному поворачивает голову, чтобы снова смотреть телевизор. Наверху включается душ, а через пятнадцать минут стихает. Натали присоединяется к ним. Ужин. Домашнее задание. Нил и Эндрю помогают им с немецким, а потом Нил помогает с математикой, а Эндрю с английским, и это всего лишь день, просто ленивый день, и Нил думает, что, может, если бы Мэри увидела его сейчас, то не возымела бы ничего против. Может, даже гордилась бы. Нил держит Эндрю за руку под столом. Независимо от того, что подумала бы Мэри, решает Нил, он собой очень гордится. Он поднимает ладонь Эндрю, чтобы рассеяно чмокнуть, и смотрит как раз вовремя, чтобы поймать и закатившиеся глаза Натали, и ленивый, полный любви взгляд Эндрю, и, ага, это славный день. Может, им стоит удочерить Натали и Пейдж? Нил решает, что разговор этот можно отложить на другой раз.