Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

— Они ничего не знают, — говорит Нил, и, возможно, он немножечко паникует, но Райли, похоже, не обращает внимание. — Они ничего не знают. Райли. — Ну, так, может, тебе стоит им рассказать, — отвечает она, отворачиваясь, чтобы засунуть дезодорант-стик под футболку. — Конечно, но это моя проблема, я не могу допустить, чтобы ты им выболтала. Она закрывает колпачок дезодоранта и поворачивается к Нилу лицом, чтобы лучше продемонстрировать ему всю мощь закатывания глаз. — Я умею держать рот на замке, Джостен. — Я знаю, — отвечает Нил. — Просто. Она вздыхает, касаясь кончиками пальцев его лица — так, чтобы не испортить макияж — и произносит: — Я знаю. Просто. — Когда я смогу с ними познакомиться? — спрашивает Кевин, подходя к ним с полотенцем, обернутым вокруг головы, похожий на чудну́ю экси-Деву-Марию. — Я не знаю. Но я очень хочу, чтобы вы познакомились. Тогда сможешь помочь им с историей. — О, боже, — сетует Кевин. — Райли, значит, будет рубиться с ними в видеоигры, а я буду преподом истории. — Кевин, — зовет Нил, поворачиваясь, чтобы приобнять его за плечи, — все, что делает Пейдж — это закидывает нас вопросами. — И? — уточняет он, не впечатленный. — Только подумай об этом. Ты сможешь трещать об истории, а она не только тебя послушает, но еще и вопросов по теме назадает. — Ты ужасный друг, — цокает Кевин. — Когда приезжать? — Как только я придумаю, как рассказать им кое-что о себе, — отвечает Нил. — Почему это я должен ждать из-за твоих проблем? — Потому что они увидят тебя и спросят о татуировке, и тебе придется немедленно завалиться, — поход домой к Эбби станет проблемой. Уже вот-вот, внезапно осознает Нил; к тому времени дети должны знать хотя бы самое основное, иначе возникнут неприятности. Иисус. Ему надо было занять более жесткую позицию в вопросе об усыновлении. Все это было ошибкой. Он не годится для всего этого. Если они снова это сделают, надо будет специально попросить самого не любопытного ребенка в системе. Кевин закатывает глаза. — Отлично. Ты помнишь, что вы с Эндрю были, типа, третьим и четвертым человеком, кто взял моего сына на руки, да? Раньше моего отца? Раньше родителей Теи? — Он был слишком маленьким, чтобы что-то понять, — отвечает Нил. — Натали с Пейдж — нет. Кевин закатывает глаза. — Тем более, мы были там в основном потому, что Джон родился недоношенным. — И что? — Кевин, — подает голос Эндрю. Кевин поворачивается к нему. — Пока нет. Кевин указывает на Райли. Эндрю указывает на Райли. — Женщина, вечно счастливая и смеется, — он тычет на Кевина. — Мужчина, вечно злющий и награждает всех укоризненными взглядами. — О тебе я то же самое могу сказать, — негодует Кевин. Эндрю жмет плечами. — Вот именно. Кто захочет иметь дело с нами двумя? Кевин вздыхает. — Ладно. Нил с Эндрю приезжают домой раньше Райли — ее они упустили на светофоре. Тем не менее, они ждут ее, чтобы войти всем вместе. А еще чтобы ей не пришлось самой тащить плейстейшен с играми. Девочки ждут в прихожей, выглядя куда менее встревоженными, чем при встрече с Аароном и Кейтлин. Нил думает, помогает тот факт, что Кейтлин с Аароном завалились с кавардаком и ребенком наперевес, а Райли пришла с расслабленной улыбкой и плойкой. — С какой игры хотите начать, девчат? — спрашивает она. — А ты не будешь расспрашивать нас о школе и все такое? — уточняет Натали, уже заранее раздраженная. — Точно. Как там в школе? — По-школьному. — Вот и чудно. Так с какой игры хотите начать, девчат? — Я Натали. — Я Пейдж. — Я Райли. — С ГТА, — решает Натали. Нил помогает Райли подключить плейстейшен. — Девчонки, вы же знаете, что это одиночная игра, верно? — Ага. Мы можем меняться. — Крутяк. Райли учит их играть в ГТА. — Это Франклин. Скажите Франклину приветик. — Привет, Франклин, — хором произносят Натали и Пейдж. Они выглядят чуток смущенными, будто на них напал какой-то первобытный инстинкт дошколят. Нил давится смешком и получает разом три косых зырка, на свое несчастье, но Эндрю одаривает его взглядом, сообщающим, что, если бы он мог, тоже бы хохотнул. Райли подробно рассказывает об управлении, объясняет сюжетную линию и передает джойстик Натали, — а Натали великолепно умирает спустя пять минут. Нил берет стул; Эндрю усаживается на пол между его ног, прислоняясь спиной к ножке стула и укладывая голову именно туда, где она и должна быть, чтобы Нил мог запутать пальцы в его волосах. У Натали начинает получаться приличнее довольно быстро, и ей удается поиграть полчаса и выполнить два задания, а потом она передает джойстик Пейдж, а Пейдж берет и дохнет за две минуты. — Мне обязательно играть именно в сюжетку? — спрашивает Пейдж. — Можно мне просто… покататься? — Конечно, — отвечает Райли. — А у меня есть машина? Ой. Ой, эта стремная. — Угони другую, — подсказывает Райли. — Я могу… могу просто украсть машину? — Игра ж не просто так называется «Крупный угон тачек», — веселится Райли. А потом учит Пейдж угонять, и следом у Пейдж появляется машинка — какая-то миленькая и спортивная, на которой она наматывает круги, соблюдая правила дорожного движения. — А вы все познакомились потому, что играли в одной команде? — интересуется Пейдж, не отрывая глаз от экрана. Она притормаживает и останавливается на красный. — Ага… ну, сначала Нил, — отвечает Райли. — Я познакомилась с Эндрю… оу… почти в самом конце первого года Нила в команде? На нашем ежегодном банкете. — Нил не познакомил вас двоих раньше? Вы еще не дружили? — Я дружила с Нилом, но они с Эндрю прикидывались, будто ненавидят друг друга. — Нет, мы не прикидывались, — спокойно произносит Нил. — Спорно. — Мы не прикидывались. Райли запрокидывает голову, чтобы послать ему тот самый взгляд. — Все думали, что они ненавидят друг друга, а они знали об этом и не пытались никого поправлять. — Чего? — спрашивает Натали, вся внимание. — Это как? Райли ухмыляется. — Окей. В общем. У них была такая темка, когда Эндрю все твердил, что ненавидит Нила… — Че? — ошеломленно переспрашивает Натали. — Так же? В любом случае, Нил никогда ничего не отрицал и, когда его спрашивали, настаивал, что это правда… — Разве вы не заключили брак в колледже? — спрашивает Натали у Нила. — Ага, — отвечает Нил, прищурившись на Райли. Шаг до грани дозволенного. — Короче, они комментили друг друга в Твиттере, матеря на чем свет стоит и бла-бла, а пресса аж упивалась этим. А потом мы периодически играли против команды Эндрю, и они орали друг на друга по-русски, а мы, понятное дело, ни слова не выкупали, и все думали, что они друг друга на дух не переносят! А потом мы премся на этот банкет, и, ну, конечно же, Нила с Эндрю рассаживают аж за полмили друг от друга, чтоб никто не развел шоу, а Нил — пиздецово, по самые яйца влюбленный, и какой-то челик из команды Эндрю вдруг начинает над ним угорать, типа: «эй, о боже, — пародирует Райли, понизив голос на три октавы, — Нил Джостен же влюблен в тебя», — она игнорирует испепеляющий взгляд Нила. — И Эндрю просто такой берет, блять, и как схватит Нила за цепочку на шее… мы-то все думали, что это крестик, я месяцами считала, что он искреннейше верующий, так вот, он тянет эту цепочку, а на ней обручальное кольцо, и Эндрю такой: «мы в браке уже два года, так что, хочется надеяться, реально влюблен», ну а потом я предложила Нилу помощь с разводом. Машина на экране останавливается прямо посреди дороги, и Натали с Пейдж обе уставляются на Нила с Эндрю. — От души, Райли, — говорит Нил. Они и так уже думают, что Эндрю его ненавидит; вот это все делу не помогает. — Эй, Соперничество Миньярд-Джостен было просто что-то с чем-то, — отвечает Райли так, будто это хорошее оправдание. — У этого было название? — спрашивает Натали. — Че за срань? Нил пожимает плечами. — Все любят хорошее соперничество. — Нет, нет, чего? Нил вздыхает и глубже усаживается на стуле. — Ну, когда мы учились в колледже, Эндрю часто говорил, что ненавидит меня… — Ты заставил его сделать тебе предложение? — в ужасе спрашивает Натали, и Райли, кажется, понимает, что, возможно, задела больную тему. — Это не выйдет за пределы этой комнаты, — произносит Эндрю. — Я расскажу вам, но это не выйдет за пределы этой комнаты. Райли кивает, когда Эндрю смотрит на нее, а Натали с Пейдж изображают, как закрывают губы на замочек. Эндрю наклоняет голову вперед, из пределов досягаемости Нила, и буравит взглядом противоположную стену. — Я был приемным ребенком. И я редко, очень редко задерживался в одном доме дольше пары месяцев подряд. Я был ничтожным и нежеланным. Никто никогда не заступался за меня. Никто никогда не оставался со мной, — он искоса бросает на них взгляд, слегка наклоняя голову в знак понимания выражения их лиц, говорящего, как они в этом похожи. — А потом я попал в колонию для несовершеннолетних. Потом вышел, и мой брат пообещал остаться со мной, если я буду его защищать, поэтому я убил свою мать за то, что она его избивала. А потом я едва не забил до смерти четверых мужчин, — они пытались отпинать моего двоюродного брата, а потом меня начали накачивать наркотой, и я стал жестоким психопатом. В мире не так уж и много людей, кто вызвался бы дружить с таким, как я. Рене вызвалась; ее история тоже не самая светлая. Поэтому у меня был всего один друг. Что было идеально. Я не искал дружбы; весь жизненный опыт научил меня: люди тебя бросят. Вы же понимаете, да? У тебя могут быть приемные сестры и приемные родители, но они никогда не станут настоящими сестрами или родителями, потому что ты им не нужен. И даже будь они родной семьей, это бы не имело значения, потому что твоя родная семья тоже тебя бросила. Люди, что должны оставаться с тобой, никогда не остаются, а больше никому нет до тебя дела, и никто даже не пытается. Неприкрытое понимание на лицах Натали и Пейдж причиняет Нилу боль. Заставляет жалеть, что он не может их удочерить. Заставляет желать, чтобы они с Эндрю были теми, кто останется с ними. Он делает вдох. Это все ужасно. — Поэтому всякий раз, когда я решал: мне нужен кто-то, кто остался бы со мной, я давал им обещания. Защищать брата. Защищать Кевина. И всегда было ограничение по времени. То, чего они боялись, не маячило бы на горизонте вечно. Нил был напуган. Я обещал оберегать его. Я облажался. Я облажался, потому что кое-кто угрожал причинить мне боль, и Нил принял удар на себя вместо меня. Он сказал, что лучше встретится лицом к лицу со своим худшим кошмаром, чем потеряет меня. Он сказал, что я чего-то стою. Нил зачесывает волосы. — И я бы принял снова, — произносит он по-русски. — Ранее вы спросили меня, в самом ли деле я люблю его, — продолжает Эндрю, не обращая внимания на Нила. Натали с Пейдж кивают. Райли бросает на Нила взгляд, полный паники, — она не понимала, что это разговор, куда вход воспрещен. Даже не подозревала, что наткнулась на такую щекотливую тему. — Я люблю. И я любил. И помимо факта, что весь опыт буквально кричал мне, что он уйдет, он брал и продолжал находить на свою голову беды и чуть ли не умирать каждый раз. Он заставил меня освободить его от обещания, и я подумал, будто он просто уйдет, и ненавидел его за это. А он солгал мне, позволив похитить себя, и не было никакой гарантии, что он не исчезнет. Что не умрет прямо у меня на руках. И это было пиздецки больно, и я ненавидел его за то, что он может причинить мне такую безумную боль, да? Любовь — это… это когда ты даешь кому-то возможность сделать тебе больно и надеешься, что он не сделает, и у меня не было причин верить, что он так не поступит. Поэтому я сбежал и подписал контракт с Орегоном, и убедился, что он и все кругом знают, как я его ненавижу, чтобы, когда он уйдет, мне не было больно. А когда я вернулся, он все еще был здесь. Я дал ему шанс уйти. Спросил, хочет ли он уйти. А он сказал мне завалиться. Поэтому я сдался и подписал контракт с Южной Каролиной, — он машет рукой. — Райли может рассказать вам все остальное, — он запрокидывает голову, и Нил кладет руку, жалея, что не может сделать большего, обнять Эндрю так сильно, чтобы срастись воедино до костей. Нил бросает взгляд вправо, и оттуда на них пялятся слишком много людей, а он не может этого вынести. Он выгибает бровь, глядя на Райли. Сама наворотила — сама и разбирайся. Райли глядит на него с выражением абсолютно панического раскаяния на лице, а потом берет себя в руки. — Короче, как бы там ни было, Кларка — нашего капитана — однажды вызвали в офис, ну и там дальше уже все по его словам, но, по сути, это Эндрю связался с нашим владельцем и менеджером и попросил их сделать ему предложение. А Эндрю — это, ну, Эндрю, так что они… — Что это значит? — спрашивает Пейдж. — Он угрожал им? Нил шепчет по-русски: — Мое сердце — навечно было и будет домом для тебя. — Че? Нет. Нет, это же Эндрю Миньярд, лучший вратарь в стране, да даже в целом мире не так много кто может с ним потягаться… Нил чувствует, будто самую малость светится изнутри, — в нем сияет искорка гордости. Это все та же гордость, которую он испытывает за себя всякий раз, думая об отце, Лоле и Рико; так много людей, так много людей пытались превратить его с Эндрю в ничто, и все же, вот Райли, произносящая имя Эндрю с нескрываемым благоговением. Они дожили. Не просто дожили, не просто выжили — теперь, в зависимости от конкретного человека — имена Нила Джостена и Эндрю Миньярда стали общеизвестными. — Реально что ли? — уточняет Пейдж. Эндрю тянется, чтобы взять Нила за руку, отводит ее в сторону и наклоняет голову так, чтобы чмокнуть его ладонь. А следом вновь укладывает себе на волосы. — Агась… девчат, вы их вообще искали в инете? — изумленно спрашивает Райли. — Обычно гуглить приемных предков не то чтобы сильно полезно, — отвечает Натали. — Ну, конечно, но… ладно. В любом случае. Это был сам Эндрю Миньярд, так что, конечно, наш владелец чуть не сбрендил от радости, но они знали о соперничестве, а их не было на банкете, и, конечно же, мы все держали рты на замке — не хотели, чтобы нас на колбаски пустил разъяренный Эндрю Миньярд, а им хотелось знать как Нил воспримет эту новость — идиоты, они бы все равно подписали контракт с Эндрю, и, очевидно, все вышло как надо, но. — Кларк, конечно, тот еще романтик, так что вместо капитана мы заполучили ходячего мистера «Холлмарка», и он сказал, что если наш владелец даст ему это место, он обеспечит им рекламу круче, чем они даже смели мечтать. Так что они его и назначили. Потом Кларк созвонился с капитаном команды Эндрю — Ритой, и спросил, в курсе ли она, что мы забираем Эндрю. И она аккуратненько поделилась инфой, что мы меняем одного из наших вратарей — Джона — в ее команду, и Кларк увидел долбанную возможность, а Рита была готова на это подписаться. Так что где-то через неделю-полторы мы снова сыграли с ними — продули; Эндрю был хорош, а они сменили состав, взъебали нас по полной, — Нил потом бесился на нас добрых две недели, — и Кларк схватил Джона с Нилом, Рита схватила Эндрю, они собрались в середине корта, заставив репортеров притащить все их репортерские штуковины, а затем сделали объявление при всех, что обмениваются вратарями. Я наблюдала за происходящем изнутри. И было видно, что все-е-е-е репортеры как собаки аж хвостами завиляли, потому что Нил — а, вы ж не знаете, да, — Нил охренеть какой острый на язык и никогда не боялся от души выдать репортерам какую-нибудь сочненькую цитату — он просто ночной кошмар своих пиар-агентов, — и репорты, стервятники мелкие, держали камеры наготове, и ровно через три секунды, как Кларк делает объявление, Нил просто: «че, правда?», и Эндрю такой: «ага», и Нил тупо запрыгивает на него, начиная зацеловывать прям посреди корта. Половина репортеров чуть не описались. По крайней мере двое аж подорвались от неожиданности — думали, сейчас станут свидетелями мордобоя. Джанна Розетти врубала этот видос каждый день месяца, типа, четыре. Это было просто нечто. В ГТА полицейская тачка таранит машину Пейдж. Они с Натали подпрыгивают, когда начинают орать сирены. — Что происходит? — спрашивает Пейдж. — О боже. Что это за звездочка в углу? — Гони-гони-гони-гони! В тебя врезался коп, так что он повяжет тебя за повреждение его собственности, — торопит Райли. — Езжай! Пейдж едет. — Газуй на красный, — нетерпеливо подсказывает Натали. — Меня собьют, — отвечает Пейдж ровно перед тем, как в нее врезается машина, и ее раскручивает на дороге. — Меня сбили. — Лучше так, чем быть пойманной свинотами, — заявляет Натали. Пейдж окружают свиноты. — Можно мне… замочить их? — спрашивает она. — Абсолютно точно да, — отвечает Райли. — Задави-ка их. Пейдж аккуратненько сдает назад — на копа. Две минуты спустя она сходит с ума, сталкивая полицейские машины с моста. Пейдж с Натали истерично хохочут, когда патрульная тачка взлетает на воздух. — Так вот что заставляет ее смеяться, — произносит Нил — тихо-тихо — по-русски. Эндрю хмыкает. Через десять минут Райли знакомит их с пожарными машинами, а следом за джойстик садится Натали, и час пролетает в мгновение ока. Сюжетная линия пройдена лишь на мизерную часть, но куча копов уже попередохли. — Эй, — зовет Нил, когда Натали съезжает с утеса, — скоро время ужина, а вам, девчата, еще домашнее задание делать. Машина приземляется на капот, отпружинивает, перекатывается, накреняется и встает ровно. Пейдж радостно голосит. — Эй, — повторяет Нил, но не может найти в себе сил вложить в слова слишком много раздражения. Натали широко улыбается. У Нила на душе тепло при виде ее улыбки. Но Райли поднимается, и это привлекает их внимание. — Ты уходишь? — спрашивает Натали. — Нет, она останется на ужин, — отвечает Нил. А потом бросает взгляд на Райли. — Да? Райли ухмыляется. — Безусловно. Пейдж встает. — Если мы займемся естествознанием и историей, пока вы готовите, вы же поможете нам с остальным после ужина? У Нила разом тает сердце. — Конечно. Они идут наверх, не нуждаясь в дальнейших подсказках. Эндрю с Нилом встают, и Эндрю тычет Нила в щеку. — Ты выглядишь счастливым. Нил берет его руку. — Мы должны помочь нашим детям с домашкой. — Нашим детям? Если я правильно помню, ты отказался их удочерять, вот прямо вчера. — Ты сделал что? — спрашивает Райли. — Простите. Стойте-ка. Я могу… спуститься в подвал? Если я не должна была быть тут для этого? — О-о, нет, — отвечает Эндрю, — ты в теме. Теперь ты в теме. — Эй, Эндрю, мне правда очень, очень жаль, — произносит она. — Я не осознавала… я не знала, что это… причина беспокойства. Я не должна была быть здесь, и мне жаль, что тебе показалось, будто ты должен рассказать это при мне. Эндрю щелкает пальцами в ее сторону. — Нил доверяет тебе, так что… так что пусть будет так. В любом случае, Нил решил, что мы не можем их удочерить, пока они не узнают, кто он такой. — А они еще даже не знают, как я выгляжу, — вставляет Нил. — Да что-то не звучит как проблема, — говорит Райли. — Ты можешь просто… рассказать им. Нил поворачивается и направляется на кухню. — Слишком много всего. — Слушай. В какой-то момент они загуглят вас, ребят, — продолжает Райли, — и когда они загуглят… и еще, эй, Эндрю, ты сказал, что убил свою мать? Погоди. Я была в ужасе от того, что натворила, но, но стоп, ты сказал, что убил свою мать? — Ага. — Сказа… Подожди. Нет. Стой. Чего? — Ты пообещала никому ничего не рассказывать, — напоминает Эндрю. — Эй, Эндрю? Какого хуя? Эндрю пожимает плечами. Райли смотрит на Нила. Нил пожимает плечами. — Я… я ниче не понимаю. Этого не было… этого нет в Гугле. — Не то чтобы много людей знают об этом, — отвечает Эндрю. — Во всяком случае, знают Лисы — команда, в которой мы были в первый год учебы Нила. Не те, кто пришел уже после. Натали. Пейдж. Жена моего брата. А теперь и ты. — Я… это делает меня… соучастницей? — Я полностью уверен, что «соучастник» — это другое. Райли неопределенно машет руками и смотрит на Нила. — А ты… ты об этом знал? — Он рассказал мне об этом через шесть месяцев после знакомства, — отвечает Нил. Райли приседает на корточки прямо на пол и хватается за голову. — Все не так уж и плохо, — произносит Нил. Она смеется, и это звучит малость истерично. — Нет, все очень плохо, Нил. Твой муж убил свою мать. Эй, а Аарон знает? — Ага. Он был включен в этот список. — И ему просто… норм с этим? Эндрю пожимает плечами. — А как себя вели Натали с Пейдж, когда узнали? Как они… им не страшно? Нил фыркает. — Ты прикалываешься? Они и глазом не повели. Это я чуть с ума не сошел, когда Эндрю им рассказал, а им было насрать. Райли делает глубокий вдох. — Не думаю, что это я тут слишком остро реагирую. Эй, Нил, о чем ты, блять, думал? — Я-то ее не убивал, — возмущенно отвечает он, ища замороженные овощи. — Да-да, но ты вышел замуж за челика, который замочил свою же мать. — Райли, я убил, э-эм, кучу людей. Райли выглядит так, будто ее сейчас стошнит. — Эй. Ри. Райли. Все это было давным-давно. Тем более, мои убийства обычно были самообороной. В худшем случае — превентивной самообороной. И иногда убийство — это, типа, единственный выход. Она тянет к нему руки. — Ты же понимаешь, что все сказанное звучит так, будто ты психопат? Нил пожимает плечами. — В любом случае, именно поэтому я пока и не хочу удочерять девочек. Все это слишком, чтобы привязывать их ко мне. И они должны знать, если мы собираемся их удочерить. Но этого чересчур много, чтобы рассказывать парочке детей, понимаешь? — Ты будешь рассказывать им о своих убийствах? Этого «чересчур много», чтобы рассказывать даже мне! Им ты такое выболтать не можешь. — Эй, они уже и так знают бо́льшую часть моей предыстории, — произносит Эндрю, выкладывая курицу на сковородку, — так что на самом деле, мы, пожалуй, вполне можем. Райли садится за стол. — Ребят, вы же знаете, что все это конкретно так хуевастенько, да? Нил замолкает. — О чем ты? «Нормально» — это всего-навсего настройка стиральной машины? То, что что-то там «хуевастенькое», по сути смысла и не имеет. — Нет, нет, это имеет очень много смысла, Нил Джостен, кто-нибудь из вас когда-то… я имею в виду… типа, вы не… ха, вы никогда не попадали за это в тюрьму, и вы просто… рассказываете мне? А какой, типа, срок давности за убийство? Что вы будете… а что, если я выйду отсюда и вызову копов? — Не стоит, — отвечает Нил, пожимая плечами. — Тем более, ФБР о моих убийствах известно. Им как-то побоку. — Но, типа, а меня вы замочите? — Нет. — Почему нет? Нил смотрит на нее. — А ты… хочешь, чтобы мы замочили? — Нет. Но какое это имеет значение? В чем разница между мной и матерью Эндрю? — Прежде всего, — вставляет Эндрю, — ты не бьешь моего брата, так что у тебя уже солидное такое преимущество. — И ты не охотишься за мной с целью убить, — продолжает Нил, — так что не начинай сравнивать себя с людьми, которых я убивал. Райли опускает голову на стол. — Если я оставлю кусочек курицы без сыра, ты же сможешь его съесть, верно? — спрашивает Нил. Райли поднимает голову и уставляется на него. — Натали любит моцареллу, — объясняет он, — поэтому мы стараемся добавлять ее почаще. Если я оставлю кусочек курицы без сыра, это сработает? Я знаю, что это в любом случае не сильно кошерно, но. — Да, Нил Джостен, убийца кучи людей, это будет славно. Спасибо тебе за заботу о моих религиозных потребностях в еде. — Да без проблем. — Так, получается, я просто… типа… все еще твоя подружка? Коллега? Должна ли я принести клятву на крови держать рот на замке навечно? Думаю, я уже пообещала никому ничего не выдавать, хе. Эндрю бросает на нее взгляд. — Просто хочу прояснить, что причина, по которой я это обещание из тебя вытянул — в том, чтобы помешать тебе выболтать, что у меня есть чувства. — Боже, ты такой хуевастенький. — Но, отвечая на твой предыдущий вопрос, — говорит Нил, — да, я имею в виду, это ничего не меняет. Мы все те же люди, которыми были десять минут назад. Так что, — он машет ножом туда-сюда, понимает, что это, наверное, не особо-то и обнадеживает, и возвращается к нарезке перца. — Чудно, — отвечает Райли. — Походу, я просто забуду, что один из моих лучших друзей — убийца? — Я один из твоих лучших друзей? — Я начинаю сомневаться в своем вкусе, если по чесноку. — Если б знал, что я твой лучший друг, то сказал бы о твоем дерьмовом вкусе еще годы назад. — И как часто ты просто рассказываешь это людям? — Практически никогда, — отвечает Нил. — Большинству людей на самом деле не нужно знать. И, откровенно, я считаю, если люди пораскинут мозгами об этом чуток усерднее, они и сами догонят. Типа, неужели все думают, что я просто… никогда не отбивался? Я не мастак заканчивать драки, но хорош в том, что драку начать и сбежать. Я не особо пацифист. — Ой, у-упс, поверить не могу, что никогда не проводила параллелей между беглецом и серийником. Нилу вдруг приходит мысль, и он поворачивается, чтобы взглянуть на Райли. — Ты на меня злишься? Она всплескивает руками. — То есть. Эмоция-то есть. Вот прямо сейчас я много что чувствую. Но не думаю, что злость — одна из этих эмоций, но она могла бы. А что? Тебя это беспокоит? Он пожимает плечами. — Я не сильно хочу, чтобы ты злилась на меня. Ты моя подруга. — Не одна из твоих лучших друзей? — саркастично спрашивает она. — Ну, мои лучшие друзья прекрасно знают, что у меня есть кое-какое прошлое, и до сих пор я не думал, что ты на самом деле осознаешь весь его смысл. Непросто быть лучшими друзьями с кем-то, кто не знает, кто ты такой. — Чудно, наконец-то я узнала настоящего Нила Джостена. Нил молчит. Она может сделать такие выводы. А правда это или нет — вопрос для другого раза. — И как ты просто… Нил старается оставаться спокойным. Пытается помнить, что для многих людей убийство в целях самообороны не является реалиями жизни. — Типа, — продолжает Райли, — ты готовишь покушать своим приемным детям, убеждаешься, что им нравится сготовленное, а еще ты убил много людей. Нил кладет нож и поворачивается к ней лицом. — Ты неправильно об этом размышляешь. Она ждет. — Суть не в том, какой человек совершает убийство. Речь о том, в каких обстоятельствах человек должен находиться, чтобы решиться на убийство. Что хуже: убить свою мать, чтобы она больше никогда не смогла навредить твоему брату, или позволить ей избивать его каждый божий день? Что хуже: убить кого-то, кто до посинения пытается убить тебя, или позволить ему тебя убить? Если тебя никогда не загоняли в угол — я рад. Если тебя загоняли в угол, и ты все равно не убила — отлично. Не все мы так можем. Я был бы мертв. Аарон, может, тоже, — это херня не из приятных. Так что, да, я буду пользоваться жизнью, купленной ценой крови, чтобы убедиться, что парочка детей поест моцареллу с яблоками, убедиться, что они понимают алгебру, и убедиться, что еда, которую мы с мужем готовим, не навредит моей подруге. Райли вздыхает. Опускает голову. Снова поднимает. — Отлично. Ладно. Теперь я знаю то, чего раньше не знала. Ладно. Вы, ребят, пиздец какие душнилы. Нил фыркает. Выкладывает на сковороду овощи. Пару минут спустя они зовут Натали с Пейдж вниз, и Натали выглядит ну очень, очень недоверчиво, когда видит моцареллу. Нил решает этот вопрос не затрагивать. Большую часть ужина Натали тратит, чтобы поминутно расписать где, как и почему ненавидит историю, и какая вообще эта история скукотень, и что их профессор — занудный всезнайка и тоже ужасно скучный, и, да-да, Кевину надо прийти и помочь им со всей этой хренью. У Нила-то не получается сделать историю интересной или веселой. Нил буквально видит, как над будущим нависает вот что: ему придется поговорить со своими детьми о ебаной мафии, а это не та вещь, о которой кто-то должен задумываться. Он пытается вспомнить, что же говорили ему родители, когда он был ребенком, но Нил вполне уверен, что если даже они когда-то и сказали ему об этом, то лишь в том возрасте, когда он был еще слишком мал, чтобы запомнить. Дело не в том, что он вырос, думая, будто это норма; он прекрасно знал, что никакая это не норма. Знал, что другим ребятам из его команды детской Малой лиги не нужно приезжать за час до начала. Знал, что дети по телевизору не вскрывают кроликов ножами. Он прекрасно понимал, что растет в семье, кардинально отличающейся от любых других. Нил пытается вспомнить конкретно, когда впервые услышал слова «банда», «наемник» и «криминальный синдикат», и никак не может; они просто всегда существовали. От него очень многое скрывали — факт, что он не знал о Морияма до поступления в колледж, был тому доказательством. Но Нил уверен, что у него в жизни не было такого разговора с родителями, который бы дал ему хоть какую-то подсказку, как же со всем этим справиться. Но, господи боже, не может же он вечно ходить вокруг да около темы удочерения перед двумя детьми. Это… жестоко. А они всего лишь дети. И, ну, да, когда ему самому было четырнадцать, в него кучу раз стреляли, однажды пырнули, а на теле снова и снова появлялись рубцы. И надежда — ничто в сравнение с физическим вредом. Но перед глазами отчетливо и ярко вспыхивают шрамы Эндрю, тонкие линии, рассказывавшие Нилу обо всем, что нужно знать для понимания — сколько же боли может принести надежда. Он знает. Он не может поступить так с Натали и Пейдж. Нил убирает со стола, пока Натали с Пейдж болтают с Райли о ГТА и многопользовательских играх. — Да? Нил? Нил поднимает голову. Он что-то упустил — сосредоточился на мытье тарелок и не закатал рукава. Он без повязок. А сейчас осень. Время для длинных рукавов. Ему так сильно хочется поднять рукава. — М-м? — Райли же может потом еще приехать, правда? — Ой! Ага. Да, конечно… Дрю? — Я уже согласился, — отвечает Эндрю. — О. Круто. Да, я рад, что у вас, девчат, теперь есть любимая игрушка. — Я, типа, забираю плойку с собой, — говорит Райли. — О, я говорил не о плейстейшен, я говорил о тебе, — ухмыляется Нил. — Спасибо, — сухо цедит Райли. — А почему у вас нет плойки? — спрашивает Пейдж, глядя на Нила. — Раньше была, но она сломалась. И у нас модель была чуть древнее, чем у Райли, так что наши игры на ее приставке бы не открылись. Хотя можно и новую купить. Нужно, я так понимаю. — Вы так часто играли? — Было такое. — Тогда почему вы ее не заменили? — Она сломалась, когда мы были заняты попытками организовать дом так, чтобы можно было взять ребенка. А потом мучились с бумажной волокитой. А потом уже нам показалось, что идти покупать новую консоль, решать, какие игры мы хотим и все такое — это слишком муторно. Но мы купим. Вы поможете нам выбрать игры? Пейдж с Натали кивают. — Крутяк. Нам скоро еще нужно будет сходить за продуктами. Еда заканчивается. — Хорошо. Нил возвращается к бесконечно расстраивающим тарелкам. Райли пихает его в бок. — Если ты не закатаешь рукава, то посуду помою я. — Почему ты не закатываешь рукава? — спрашивает Натали. — Я вам потом расскажу, — отвечает Нил. — Райли нельзя знать? — Райли уже знает. — Ой. Это нам нельзя. — Простите. Натали и Пейдж обмениваются взглядами. — Это все еще… — а потом Натали пинает Пейдж под столом, и Пейдж замолкает. — Вот и сболтнула лишнего, — произносит Райли через пару секунд. — И почему вы только подумали, что я буду лучше Кевина? — Ага, — отвечает Эндрю, — у него-то получалось держать рот на замке годами. Нил пожимает плечами. — Разные вопросы. — А почему это Кевин должен держать рот на замке? — спрашивает Пейдж. — Что он такого знает? Эндрю смеется над Нилом. Нил видит. — Можете начать мучиться от зависти, — говорит Нил. — Кевин знает все. Он там самолично был. Натали тяжело вздыхает. — Ты в курсе, что меня бы вообще ниче из этого не волновало, если б ты не продолжал такое выдавать? Мне до остоебения интересно — сдохну, если не узнаю. — То есть: мне не все равно, — вызывается Пейдж добровольно. — И я хотела бы узнать. — Полагаю, я просто свалю, — говорит Райли, — прежде, чем вы расскажете мне еще что-то, о чем никто знать не должен, — она заканчивает мыть сковородку и отставляет ее в сторону сушиться. — Спасибо за гостеприимство. — Без проблем, — отвечает Нил, следуя за ней в гостиную, чтобы собрать игры и плейстейшен. Он провожает ее. Они кладут все на заднее сиденье ее машины, и Райли закрывает дверцу. — Вы с Эндрю — на всю башку с прибабахом. — Теперь уже нет, — отвечает Нил. — Если бы не знала вас так хорошо, то вызвала бы Службу защиты детей по ваши задницы. — Я был бы крайне признателен, если бы ты этого не делала. Она кладет ладони ему на лицо. — Очень уж ты счастливый для бывшего убийцы. Нил пожимает плечами. Они обнимаются на прощание, и Нил смотрит, как она выезжает с дорожки. Он заходит внутрь. Натали с Пейдж разложили домашние задания на кухонном столе, и Нил присоединяется к ним для обсуждения спряжения глаголов, держа Эндрю за руку под столом, и объясняет двум своим детям основы алгебры, а затем — запоздало — у него начинает колотиться сердце, когда он осознает: он только что сказал кому-то, что убивал людей. Эндрю сверкает на него глазами, и Нил гонит эту мысль прочь. Он доверяет Райли. Дети ложатся спать, Эндрю с Нилом тоже. Эндрю садится на кровать и поворачивается к Нилу, протягивая руки. Нил разматывает его повязки, ощущая хорошо знакомый вес в ладонях, и секунду сидит, уставившись на голые руки Эндрю, пока он ждет, когда Нил отдаст повязки обратно. — Хэй. Дрю? — зовет Нил. — М-м? — Ты никогда не был ничтожным, — Нил вкладывает повязки с ножами внутри Эндрю в ладони. Эндрю ловит его взгляд. — Ты всегда, всегда значил так много, так много. — Ты несешь глупейшую чушь. Нил пожимает плечами. — Говорить, что два плюс два — четыре, тоже глупо, но это все еще истина. — Я не математическая задачка. Нил ухмыляется. — И тебя не нужно разгадывать. Нил слышит это — невысказанное «я ненавижу тебя». Но вместо этих слов Эндрю зарывается пальцами в его волосы. Нил ждет. Возможно, это было бы «терпеть тебя не могу». Эндрю тянет его лоб к своему. В процентах? Прошло так много времени с тех пор, как он последний раз повышал свой процент; на какой отметке он сейчас — триста? — Я люблю тебя, — произносит Эндрю. Нил никогда не думал, что такое счастье существует. Человеческое тело просто не может столько вместить.