Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

В пятницу, сев в машину, Эндрю с Нилом строят друг другу страдальные лица. Ни один не хочет ехать на эту вечеринку. Если бы только существовал добренький и справедливый бог, вечеринку бы отменили. Или бы Кевин настоял не пропускать ночную тренировку, Кларк согласился, а их менеджеры отчитали всех за то, что они недостаточно вкладываются в работу, и на этом бы все закончилось. Но они сказали, что придут, и оба в равной степени не хотят оставлять детей под присмотром Лорны, да и вообще — это всего на один вечер. Завтра нужно лететь в Техас — конечно, только Техас и мог реально их победить, — и если это отвлечет Эндрю от предстоящего перелета, Нил с радостью согласится. Так что они едут к дому Лорны. Опаздывают почти на полчаса, но в конце концов оказываются в конце длинной очереди машин, припаркованных у обочины, и смотрят на гигантский дом. — Мы можем просто развернуться, — предлагает Эндрю. Натали распахивает дверцу и выскакивает из машины. Пейдж следует за ней. Нил вздыхает, в последний раз сжимает ладонь Эндрю и выходит. — Это все заставляет меня жалеть, что я больше не курю, — бурчит Эндрю, закрывая за собой дверцу и запирая авто. Нил шагает впереди по подъездной дорожке к двери; вдоль растут идеально подстриженные растения и что-то вроде кустиков роз. Он нажимает на звонок. Дверь открывается, выпуская душок парфюма и демонстрируя женщину в алом платье, с широкой улыбкой на лице. — Нил! — Лорна одаривает Нила оскалом, едва ли не заставляющим просто развернуться и сбежать. — И… оу, а где твоя жена? А это кто? Нил с минуту не понимает ее тона, а потом осознает, что Эндрю стоит позади, в его тени — ростом ниже него и Натали с Пейдж. Лорна думает, что он ребенок. Вот что означал ее тон. Тон взрослого, пытающегося подружиться с капризным ребенком. — Эндрю, — произносит Эндрю. Руку не протягивает. Самую малость выходит из тени, и Лорна очень ясно видит: он — тридцатилетний мужчина. — Она не смогла прийти. Вместо нее пришел я. — А-а, группа поддержки, получается, — мудро изрекает она. — Входите, входите, на улице холодно. Не холодно, ну, не совсем — может, прохладно, но сейчас только октябрь. Но они все равно заходят, и Нил чувствует тот же прилив адреналина, который мог бы ощутить, шагнув в логово льва. — Все дети внизу, — оживленно говорит Лорна, кивая на дверь. — Закройте за собой. Натали с Пейдж бросают на Нила и Эндрю извиняющиеся взгляды и, шаркая, спускаются в подвал. — Почему бы вам не присоединиться к мужчинам? — спрашивает Лорна, указывая на гостиную. — У них там есть пиво. Нил с Эндрю волочатся в гостиную. Это дом открытой планировки. Разделение пространства тут едва ли не бессмысленно. Нил чувствует отвращение Эндрю. И, тем не менее, они не стоят совсем одни, без друзей — Нил замечает Рика, когда Рик замечает их, и они направляются в безопасное место, а Рик бросает на них взгляд, так и говорящий: «один в поле не воин». — Где Сандра? — спрашивает Нил. Рик кивает на — по идее — «кухню», а Нил оглядывает толпу женщин и замечает Сандру, выглядящую совершенно по-домашнему и увлеченно. А потом она переводит взгляд на них с Эндрю, ухмыляется и поднимает коктейль в их честь. — Что за гендерное разделение? — спрашивает Нил, чувствуя себя необыкновенно счастливым оттого, что замужем за мужчиной. — Лорна, — вздыхает Рик так, будто одно слово все объясняет. — Давайте-ка я подам вам… — он тянется к ближайшему холодильнику. В гостиной не должно быть холодильника. С другой стороны, полы выложены той же плиткой, что и кухня — открытой планировки — и в чем тогда разница? Нил смотрит на Эндрю, испытывая — снова — отвращение при мысли о холодильнике в гостиной. Рик открывает крышечки двух банок пива, протягивая каждому по одной. Нил выгибает бровь, глядя на Эндрю — разве он не сказал пару недель назад, что больше в жизни не выпьет пива? — но Эндрю, тем не менее, все равно берет банку. — В любом случае, — продолжает Рик тихим голосом, сливающимся с общим гулом разговоров в помещении, — Лорна ненавидит своего мужа — он вон там, — а он ненавидит ее, и самый простой способ устроить вечеринку, на которой будут они оба, не создавая впечатления, что избегают друг друга, это усилить гендерное разделение, как и на каждой ее вечеринке. — Это… — Ага, — кивает Рик. — Сандра пыталась уговорить Лорну развестись, но вместо этого та просто продолжает крутить интрижки. — Аха, — тактично отвечает Нил. — Это же, по сути, пучина, — говорит Рик, оглядываясь по сторонам и незаметно указывая подбородком на нескольких человек. — Все эти люди изменяют, и все изменяют друг с другом, и никто просто не возьмет и не разведется, потому что тогда им придется думать о страховке, о том, кому где жить, кто заберет детей, и как они будут оплачивать частную школу. — Это, конечно, тоже стиль жизни, — осторожно произносит Нил. — Но они когда-нибудь слышали о свободных отношениях? — Здесь творится полный пиздец, — весело гикает Рик, поднимая бокал пива — тост за свою жену, выглядящую абсолютно несчастной. — Но когда мы выберемся отсюда, всю дорогу до дома будем перемывать им косточки, так что оно того стоит. — Для кого? — Для нас, кому не плевать на остальных? — Им, видимо, не плевать. — Конечно, но именно они творят хрень, а потом рассказывают нам, — резонно замечает Рик. — В любом случае, что думаете о прошлом сезоне, а? Монтана выступила поразительно круто; не думал, что они смогут набрать столько клевых игроков. — Вот почему они так хорошо отыграли, — вздыхает Нил, испытывая облегчение от возвращения к знакомой теме. — У них было куда больше практики, чем у более крупных команды. И люди, которые могли бы стать хорошими игроками, но никогда не получили бы шанса, скажем, в Денвере, едут в Монтану и тренируются, а потом у них все срастается там, и это те, кто были готов переехать, просто чтобы получить возможность, так что им хватает запала. Эндрю скучно — Нил знает, — но скучать лучше, чем чувствовать себя несчастно, а Нил не шибко силен в обсуждении особенностей интимной жизни других людей, но — безусловно и несомненно — он может болтать об экси с этой секунды и до самого момента, пока их не выпустят из этого дома, так что да прибудет с ними экси. И, в любом случае, он не хочет обидеть единственного дружелюбно настроенного к ним человека по эту сторону гендерного разделения. Он ощущает аромат духов еще до того, как слышит, что Лорна приближается к нему. — Нил, — тянет она, подхватывая его под руку, — мне кажется, тебе нужно пойти пощебетать с нами! Несправедливо ведь, что мы не понимаем точку зрения твоей семьи, правда? Почему твоя жена снова не захотела прийти? — Чего? — встревает Рик. Нил просто таращится на Лорну. Эндрю отхлебывает пиво. Рик закрывает рот. Лорна сочувственно кивает. — И вообще, я слышала, ты звезда! Сандра нам сказала. Я мало знаю об экси, не хочешь прийти и просветить нас? Сандра предложила сама нам рассказать, но я ответила, что раз с нами в доме профессионал, то он, скорее всего, сможет рассказать нам гораздо больше! — Существует немало фанатов, знающих об экси столько же, сколько и я, — отвечает Нил, отчаянно пытаясь избежать дальнейших контактов с ней. Лорна хихикает: — Такой скромняшка! Нила тащат за невидимую границу — на кухню. Сандра строит ему извиняющееся лицо. Протягивает ему кулачок, и Нил отбивает. — Эндрю тоже должен подойти, — говорит она, махая рукой. — Спасите меня, — шепчет она, когда Лорна оборачивается. — Тут настоящий Ад. — О чем балакали? — спрашивает Лорна, поворачиваясь обратно к Нилу и наклоняясь к нему. — Извиняшки, что прервала вашу беседу. — Об экси, — отвечает Нил. Если он будет стоять абсолютно неподвижно, ей, возможно, станет скучно, и она ретируется. Она просто смеется, игнорируя Эндрю, который подходит и встает рядом с Нилом. — Мужчинки такие мужчинки. У вас когда-то были разговорчики не об экси? — Раз или два, — цедит Нил. И затем, отчаянно пытаясь выглядеть более непривлекательным — не надо было сегодня краситься, и следовало закатать рукава — продолжает: — как-то раз я пошел поесть со своей командой и парочкой чирлидерш. В итоге я застрял за столиком с девушкой, которая не хотела говорить об экси. Я ее терпеть не мог. Она попыталась дать мне свой номер. И я в итоге сбежал. — А я где был? — спрашивает Эндрю. — Звучит, будто было весело. — Тебя там не было. Эндрю выгибает бровь, глядя на него. — Это понятно, но где я был? Нил пристально смотрит на него. Эндрю смотрит в ответ. Нил пожимает плечами. — В Истхейвене. — О, — Эндрю отхлебывает пиво. — Истхейвен? Который реабилитационный центр? — спрашивает Лорна. Сандра корчит гримасу, предназначенную, видимо, чтобы заставить Лорну замолчать, но Лорна явно игнорирует ее, предпочитая пялиться на Эндрю. — Почему ты там лечился? — Из-за препаратов, — отвечает Эндрю. — Суд обязал меня слезать с них в рехабе. Нил воздерживается от реакции. Что ж, по крайней мере, Эндрю больше не скучно. Сандра махом осушает бокал, а затем поворачивается за новой порцией. — Вот оно как, — хмыкает Лорна с легким неодобрением в голосе. — Ладненько, может, вместо этого нам лучше поболтать об… экси. Уверена, это так странно — прийти сюда, а тут вас никто не знает! — Откровенно, это облегчение, — вздыхает Нил. — Я предпочитаю оставаться на фоне. — Оу, — растерянно кивает Лорна. Ответ Нила — очевидно — ставит точку в разговоре, чему Нил бесконечно рад. Лорна, к несчастью, слишком, слишком хороший собеседник, чтобы это сработало. — Он и впрямь такой скромняшка, каким себя показывает, а, Сандра? Нил наблюдает, как Сандра пытается найти что-нибудь, что угодно, что спасет Лорну. — Он… ага, определенно. Поставить его перед камерой — это… ну, Эндрю еще хуже, он вообще отказывается разговаривать с журналистами. — Ой? Ты тоже играешь? — Ага, — отвечает Эндрю, а затем фыркает, и в глазах у него мелькает такой огонек, который заставляет Нила занервничать. — Я научился, когда еще сидел в… Дверь подвала с грохотом распахивается, обрывая Эндрю на полуслове. Нил все видит оттуда, где стоит. Да он бы отовсюду увидел, где бы ни стоял. Это же дом открытой планировки. Он наблюдает, как их двери вываливаются подростки. — Они дерутся, — сипит Сэнди, задыхаясь, потому что, судя по всему, бежала по лестнице. — Натали и Арни. — Упс, — выдает Нил, высвобождаясь из цепких рук Лорны с благодарностью, которую испытывать не должен. Его ребенок дерется. Он не должен этому радоваться. — Арни не дерется, — в ужасе говорит Лорна. — А Натали — еще как, — весело отвечает Нил, направляясь в подвал, Эндрю следует за ним по пятам. Он спускается по ступенькам и уже слышит вопли — мальчишеский голос, орущий что-то о «ненастоящих родителях». Нил добегает и сворачивает за угол как раз вовремя, чтобы услышать крик Натали: — Ну, мои предки хотя бы любят друг друга! А твои даже не могут находиться в одном здании! — Уф, — щурится Нил. Пейдж видит его, бледнеет и дергает Натали за руку. Натали игнорирует ее; она в ударе: — По крайней мере, мои хреновые родители больше не мои! Да ты мечтаешь о такой семье, как у меня! — Нат, — хрипит Пейдж. — Да я… че? Пейдж кивает в сторону Нила. Нила, и Эндрю, и Сандры, и Рика, и Лорны. Натали поворачивается. Она бледнеет, потом краснеет, а потом берет себя в руки и с высоко поднятой головой хмыкает: — Это правда! — Это не значит, что ты должна ее озвучивать, — предлагает Нил. — Ты мне сейчас тут будешь читать лекцию о том, что не надо драться? Реально? Эндрю фыркает. — Нет, — отвечает Нил. — Но иногда, прежде чем что-то говорить, нужно подумать. — А помнишь тот раз, когда ты обозвал Кевина калекой? — спрашивает Эндрю. — Вот да, — Пейдж ухватывается за это. — Ты тогда думал, прежде чем говорить? — Да, вообще-то. Те слова были результатом нескольких минут размышлений. — Ляпать такое — куда подлее, чем сказать кому-то, что у него хреновые предки, — хмурится Натали. — Ну, и что этот мальчик сделал? — А что сделал Кевин? — Формально — ничего. Что сделал мальчик? — Назвал меня врушкой. Что означает «формально — ничего»? — Эндрю вломился в мою комнату и порылся в моей фигне. Говорить ему остановиться было бесполезно, но сказать то же самое Кевину — это бы уже сработало, поэтому я ворвался в их комнату, сказал Кевину отъебаться и обозвал его калекой. Я уже рассказывал вам об этой стычке, почему вы не задали вопросы в тот раз? — Вы странные, — кривится Натали, отмахиваясь от вопроса. Нил с Эндрю в ответ пожимают плечами. — Почему он назвал тебя врушкой? — Я сказала ему, что учусь метать ножи. Нил щиплет себя за переносицу. — Чудно. — Он сказал, что новичкам везет! — И что это значит? Она указывает, и Нил замечает доску для дартса на другом конце комнаты. Один дротик — в двух сантиметрах от центра, другой — в дюйме, и еще парочка разбросаны по краю. — Тот, который реально близко к яблочку — его. Но самый-самый близкий-то — мой! Оставшиеся — это всех остальных. Он сказал, что я метнула так близко к центру только потому, что мне подфартило, а я ответила, что это потому, что я учусь метать ножи, а он мне такой, типа, это невозможно, типа я наврала, потому что никто в здравом уме не дал бы приемному ребенку нож, ну а я сказала, что вы бы дали, а он мне в ответ — нет, вы бы не дали мне нож, потому что не хотите умирать. А потом я сказала еще кое-что, и он сказал еще кое-что, и я, по крайней мере, не обзывала его калекой! — Держу пари, Нил победил бы, — говорит Пейдж. — Чего? — произносит Нил после паузы. — Натали действительно учится обращаться с ножами, — говорит он Арни. — В чем бы я победил? — В соревновании по метанию дротиков, — отвечает Пейдж. — Почему кучка подростков бросает дротики? — Я уверена, ты проворачивал штуки куда опаснее, когда был подростком, — вздыхает Пейдж. — И она права, — цокает Натали, скрещивая руки на груди. — Ты мог бы победить. — Я не метаю дротики, — беспомощно отвечает Нил. Вероятно, он мог бы. Но он правда их не метает. Дротики кажутся слишком… игрушечными. А еще ему не нравятся водяные пистолеты. Слишком много он знает о настоящих. — Тогда метни нож, — говорит Пейдж, как будто это очевидный вывод. — У меня нет привычки носить с собой ножи, — хмурится Нил. — Да я уверен, вы не сможете этого сделать, — щурится Арни. — Вы — целая семейка врунов. Эндрю протягивает нож, останавливая Натали прежде, чем она успевает начать то, что выглядит действительно приличным таким буйством. Нил смотрит на нож и переводит взгляд на Эндрю. Сделай это. Она выпендривается. Агап. Оу. Ты тоже выпендриваешься. Агап. Ты ненавидишь, когда тебя называют лжецом. Агап. Боже. — Давай, Пиноккио. — Ты еще сделаешь из меня настоящего мальчика, — сухо отвечает Нил. Половина детей в комнате подпрыгивают. Они даже не заметили его движения, а он уже вот — с вытянутой рукой, а вот нож, дрожащий в центре мишени. Нил улыбается, и, когда смотрит на Натали, она улыбается в ответ. Эндрю берет его за руку, и Нил позволяет улыбке превратиться в ухмылку. А потом Натали поворачивается и показывает Арни два средних пальца. — Мои папы круче твоего. — Нат, — зовет Нил. — Че? — Я думаю, доброта — это добродетель. Она выглядит преданной. — Это — терпение. Он пожимает плечами. — Не дерись там, где тебя могут засечь, помнишь? — А-а, — тянет Эндрю, — я забыл — то самое правило, которого ты всегда так свято придерживался. — Я передаю усвоенные на собственном опыте уроки нашим детям, — отвечает Нил. — Я вспоминаю… — Эндрю закрывает глаза, будто очень напряженно думает. —Вспоминаю, как ты подрался с Рико на банкете. Кевин сообщил мне, что ты реально ему прописал, прямо перед чашей с пуншем — достаточно уместно, — а потом ударил его еще пару раз после этого. А еще потом, тот раз, когда вы с Аароном избили друг друга в коридоре. И по сей день ты машешься с Кевином абсолютно безостановочно, просто, прямо посреди корта. А тот раз, когда ты вдарил парню, который начал горланить песню «Мария» из «Вестсайдской истории» в сторону Марии. Или тот раз, когда ты ударил репортера, который продолжал расспрашивать Райли о Тайлере. И того, кто продолжал звать тебя неправильным именем… — Я взрослый, — произносит Нил, обрывая Эндрю прежде, чем он успевает продолжить список. — Ты не имеешь права пользоваться привилегиями взрослых, — хмурится Натали. — Так нечестно. — Все в порядке, — кивает Пейдж. — Мы больше не ссоримся. Эй, Арни, мы же теперь друзья, да? У тебя хреновый отец. У нас было несколько хреновых отцов. У нас много общего. Он пристально смотрит на нее. Она протягивает руку. Он пожимает плечами и жмет ее ладонь, а затем поворачивается к Натали. — Я думаю, ты не врала, — говорит он. — Я не вру, — отвечает Натали. — Если только случай не вынуждает. — Эй, — резко выпаливает Нил. — Не трогай. Ребенок, стоящий близко к ножу, замирает с вытянутой рукой. — Ножи опасны, — вздыхает Нил. — Ты поранишься. В голове у него проносятся кадры зарезанных детей. — Я сама могу достать, — говорит Натали, бросаясь к доске. — Не смотри на нож, пока идешь, — напоминает ей Нил, когда она несет нож обратно Эндрю. — Ага-да, но странно просто пялиться на тебя пять минут, пока я иду, — говорит она, возвращая Эндрю нож. Эндрю засовывает его в повязки. — Ты мог просто сказать мне, что замужем за мужчиной, — цедит Лорна, и, о, она злится. Это ее вечеринка, и Нил украл у нее все внимание, а еще украл всякую надежду на интрижку, и из-за него весь этот бардак портит ее высококлассную тусню. Пожалуйста, молится он тому, кто, возможно, его слышит, пусть она не окажется членом другой мафии. Нил пожимает плечами: — Не моя вина, что люди полны предубеждений. — Хей, — Сандра обнимает Лорну за плечи, — мы все еще хотим рассказать тебе об экси. — А можно без вот этого вот? — просит Арни, выглядя на удивление смущенным. — Папа буквально наверху. — Однажды, — говорит Пейдж, — у нас была приемная мама, которая держала своего парня в подвале. Ее муж не знал. — Отстой, — кивает Арни. — Это было реально плохо, — соглашается Натали. Она протягивает кулачок. Арни отбивает. — Мы остаемся или уходим? — спрашивает Эндрю. — Можем остаться, — отвечает Натали. — Тогда не дерись, — предлагает Нил. — А то из-за тебя нас выпнут. Она отмахивается от него. — Тогда возвращаемся наверх, — решает Нил, и Рик с Сандрой кивают, явно испытывая облегчение от предположения, что им больше не придется проводить время в подвале, полном подростков с дротиками. Эндрю вздыхает. — Нам обязательно продолжать говорить об экси? — спрашивает он по-русски, увлекая Нила к лестнице. — Думаю, альтернатива могла быть и похуже, — отвечает Нил. — Почему мы снова здесь? — Дети заводят друзей. — Боже, — он отпускает руку Нила, когда они добираются до верха лестницы. — Там внизу все в порядке? — спрашивает кто-то. Рик отмахивается. Сандра оставляет Лорну в уюте кухне, и они с Риком запихивают Эндрю и Нила в пространство, которое можно было бы считать либо гостиной, либо кухней. Это же дом открытой планировки. Эндрю настолько с этого бесится, что Нил чувствует за полфута. — Мы можем просто остаться здесь, — предлагает Рик, держа пиво. — Верно? Нам необязательно расходиться по разным концам дома. — О, господи, — буркает Сандра вполголоса. — Роланд претендует на телек. Это муж Лорны, — добавляет она для Нила и Эндрю. Нил оглядывается, и, конечно же, Роланд гогочет, держа пульт и щелкая каналы. — Он врубит его, очень громко, потом увеличит громкость еще, а потом Лорна подойдет и вежливо-вежливо попросит его убавить звук, а Рик подтянется и громко согласится, что, возможно, телевизор и впрямь должен работать чуточку потише, и это не потому, что Лорна права, а потому что мы, возможно, не хотим смотреть футбол. По крайней мере, пока не показывают что-то стоящее. Так что мы будем смотреть… «Кофе с Розетти», очевидно. Со стартующим завтра чемпионатом ток-шоу экси набирают больше просмотров, чем когда-либо, и «Кофе с Розетти» любит выжимать из этого максимум, снимая дополнительные эпизоды во время чемпионатов. Учитывая, что завтра пройдет ежегодная «резня», у Розетти будет вечерний выпуск — их визажисты, наверное, работают до упаду, потому что Джанна с коллегами выглядят такими же свежими, как обычно. Нил задается вопросом, не слишком ли много кофеина у них в кофе. — …и завтра Южная Каролина выступает против Техаса, — говорит Ярроу, — что прискорбно для Южной Каролины — Техас серьезно чуть не обыграл их две недели назад — они реально забили Эндрю Миньярду… — Это незабываемо, — соглашается Джейн, — видит Бог, это редкость, но могло быть и хуже — любой из них мог столкнуться с Денвером… — Никто этого не хочет, — вмешивается Джанна. — Денвер, скорее всего, обыграет всех, против кого будет выступать; и если КРЭ нацелены на противостояние Денвер-Юг, они бы не стали сталкивать их друг с другом завтра; имеет смысл стравить Денвер с Миссисипи, которые наверняка проиграют — не в обиду им… — Да, конечно-конечно, но я просто говорю, что Юг проиграл Денверу еще в июле, — перебивает Джейн, — и они могут проиграть снова; честно говоря, мне кажется, что в этом году нас ждет выигрыш Денвера, у них же одна из сильнейших команд за все эти годы… Телевизор становится громче; Нил не чувствует необходимости соревноваться в громкости, пытаясь поддержать беседу, и, по-видимому, Сандра и Рик тоже. — Безусловно, но не забывай, — говорит Джанна, упорно поддерживая «Ягуаров», — каждый год Юг выходит с новой дорожкой шагов, новым… — Но будет ли этого достаточно? — спрашивает Грант. — Не знаю, в этом году Юг может налажать… — Тебе никогда не убедить меня в этом, — смеется Джанна, навеки преданная своему крупнейшему источнику просмотров. — И, может, я и предвзята, но я еще и нечасто ошибаюсь, а командная работа Юга оставляет всех остальных в дураках, но хватит спекуляций на сегодня, — произносит она, заставляя замолчать своих коллег, пока телевизор становится еще громче. Конечно же, как и было предсказано, Лорна вышагивает к Роланду с приклеенной к лицу лыбой, но не успевает, — дверь подвала с грохотом распахивается, выпуская поток подростков во главе с Арни. — Ма, есть хотим, — он перекрикивает шоу. Лорна выглядит так, будто отчаянно разрывается между желанием швырнуть пульт в телевизор и желанием накормить ораву подростков, хлынувших в ее дом-открытой-планировки. — Почему папа смотрит… что бы это ни было? Джанна смеется: — …специальный выпуск, только у нас. Наслаждайтесь! А потом экран гаснет, и на секунду Нилу кажется, что Лорне удалось выключить телевизор чисто своей яростью. А следом, на максимальной громкости, раздается звук закрывающейся двери, и Нил думает, что, возможно, шоу прервали, и со всем отчаянием Натаниэля, он надеется, что нет; он не хочет видеть Роланда разозленным, — а затем его же собственный голос произносит: «ой, извините», но он ведь сейчас не открывал рта. А затем: Раздается звук выключателя, и голубые глаза, льдисто-голубые, смотрят прямо на него, и шок, мурашками бегущий по спине, едва не заставляет Нила выронить пиво. Желание сделать наш назад почти неконтролируемо. Кто-то справа от него восхищенно свистит. Женщины выныривают из кухни — из любопытства, и Лорны нет рядом, чтобы их удержать. — Что самое худшее? — спрашивает голос Надии, и Нил тут же жалеет, что снялся в ролике. Жалеет, что передал все в руки Рене и своей пиар-менеджерке. Жалеет, что не спросил, когда рекламу пустят в эфир. — Вопросы, — отвечает Нил из телевизора; камера приближается, когда он отводит взгляд, демонстрируя шрам от ожога. — Всем всегда любопытно, что произошло, — и я говорю о незнакомцах. Прохожие в продуктовом. На заправке, — кадр меняется — теперь он закатывает рукава, поворачивая руки, чтобы показать шрамы. — Да даже если бы мне было комфортно рассказывать, — а теперь камера у него за спиной, следует за ним через раздевалку, а его имя и номер в команде всплывают в верхней части экрана, пока он направляется к корту, — в сутках просто не хватит часов, чтобы поведать всем историю моей жизни целиком. Я просто пытаюсь купить пачку молока, окей? А не болтать о травмах. Голос Надии произносит: — О чем ты думаешь, когда смотришь на свои шрамы? Камера следует за его спиной, пока он снимает футболку, а затем поворачивается. А потом в кадре появляется кошмар — его торс, и Нил-из-телевизора смеется; Нил-у-Лорны съеживается от разнесшегося по всему помещению группового вздоха и сдавленного вскрика позади. — В основном, я думаю о том, как бесит, что я не могу ходить по пляжу с голым торсом, — кадр меняется; теперь он стоит посреди толпы людей, со шрамами на лицах, обнаженными запястьями, где видно, что у кого-то из них отсутствуют конечности, но все они улыбаются, жестикулируя, пока болтают. — Эти шрамы у меня потому, что я выжил. Я выжил. Они просто доказательство, что я еще не умер. А потом показывают быстрый коллаж — кадры шрамов и улыбчивых лиц. Внизу экрана светится надпись: «заглядывайте к нам на сайт, чтобы услышать их истории». В конце концов все они выстраиваются в линию, улыбаются, обнимают друг друга, и в нижней части экрана всплывает логотип «Красоты Внутри» и сайт. А затем на экране снова возникает Джанна, ухмыляющаяся, в абсолютном восторге, явно ожидающая, когда начнут лететь твитты. — Это был наш любимчик — Нил Джостен, четко рассказавший нам, что значит иметь хорошие манеры — хороший урок для тех из нас, кто привык задавать вопросы; с завтрашнего дня видео будет транслироваться во время всех экси-матчей, но на сегодня наше шоу — единственное место, где вы можете его увидеть — мы получили релиз… — Это же ты, — произносит женщина справа от Нила, глядя на него с озадаченным выражением. А потом ее лицо проясняется, даже когда головы поворачиваются, чтобы посмотреть сначала на нее, а затем на Нила. — О, полагаю, они фейковые? У них, походу, был действительно отличный визажист. Но с твоей стороны это некрасиво — снимать целый ролик о шрамах, когда у тебя их нет. — Там я не накрашен, — раздраженно цедит Нил, когда Джанна уходит на настоящую рекламную паузу. — Я накрашен сейчас. — Конечно, — хмыкает она с сарказмом. — У кого-нибудь есть салфетки для снятия макияжа? — спрашивает Эндрю через всю комнату. — Ага, у меня, — отзывается Натали, ныряя за своей сумкой. — Ты даже не красишься, — хмурится Нил. — Папа мне их дал, когда я выходила утром. Нил смотрит на Эндрю, выглядящего абсолютно невинным. И оглядывается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Натали бросает салфетки, и ловит их. Двумя руками. Он чувствует снисходительный взгляд Эндрю, но, что ж, ловить одной рукой — для отчаявшихся. Двумя руками безопаснее. Он вытирает лицо так быстро, как только может. Люди пялятся на него. Он ненавидит это. На самом деле поразительно, как сильно он изменился; когда-то давным-давно он отдал бы все на свете, чтобы люди считали, что его шрамы ненастоящие. Теперь эта мысль выводит его из себя. Через минуту он поворачивается к Эндрю, который окидывает его критическим взглядом и кивает — Нил понимает все, что Эндрю не озвучивает. Он выгибает бровь, глядя на женщину, подумавшую, что он лжет, и она с улыбкой признает поражение. — Зачем заморачиваться и прятать их, если о них выходит целая реклама? — спрашивает она. — Не знал, что ролик выйдет сегодня, и не хотел отвечать на вопросы. Наступает продолжительное молчание, и Нил понимает, что десятки людей проглатывают вопросы. Боже. Он так счастлив, так счастлив, что снялся в рекламе. — А теперь притормозим, — басит Роланд громким, раскатистым, дружелюбным голосом, в который Нил ни секунды не верит. — Я думал, ты их отец? — спрашивает он, указывая на Нила. — Я отец, — кивает Нил. — А что? — Одна из твоих детей только что назвала блонди папой. Нил бросает взгляд на «блонди», выглядящего скорее шокированным тем, что его назвали «блонди», нежели смущенным, что обидно, потому что Нил тут, вообще-то, безнадежно смущен. — Он ее папа, — откуда Роланд вообще узнал, какие дети — Нила? Он, кажется, не из тех, кто близко общается с сыном. А. Конечно. Это же дом открытой планировки. Он видел, как они вошли, слышал голос Лорны, когда она сказала «Нил», оглянулся, захотев посмотреть, за кем приударила его жена. И увидел детей. — Выходит… твоя жена отправила тебя сюда со своим бывшим? — спрашивает Роланд, смеясь. — Или это ты бывший? Женщины — жестокие повелительницы, заставляющие мужчин ходить на вечеринки со своими бывшими. — Без понятия, о чем ты. — Они геи, Роланд, — огрызается Лорна. — Они в браке. Это ошибка. Нил чувствует. Роланд ощущает себя неловко в собственном доме. Последствия того, что Лорна поставила себя в неловкое положение, таковы: она смущена и злится из-за этого. Но каковы последствия неловкости Роланда, Нил не знает. Однако у него есть ужасное предчувствие, что Лорна узнает позже. — Мы пытались посвятить ее в экси, — произносит Сандра, подхватывая Лорну под руку в попытке разрядить обстановку, но это тоже ошибка — теперь Роланд думает, что Лорна знала. Думает, она прекрасно знала, что он будет весь на нервах из-за мужчины, который никогда с ней не переспит. Думает, Лорна сделала это нарочно, чтобы выставить его дураком. — Нас удочерили, — радостно щебечет Пейдж, и это тоже попытка снять напряжение с Лорны — что почти наверняка не сработает, но это отвлекает всех, потому что Сэнди оживляется: — Удочерили? Серьезно? Я думала… — В феврале, — воодушевленно продолжает Пейдж, — мы официально станем Пейдж и Натали Миньярд-Джостен. Раздаются радостные возгласы, визги и объятия, и Нил может точно определить, кто дружит с Пейдж и Натали, а кто нет, основываясь на проявляемом волнении. Однако Роланду этого недостаточно, и он бросает разъяренный взгляд на жену. Нил быстро пересматривает свое понимание их отношений — он видит, как дергается рука Роланда, видит напряжение в плечах Лорны, и знает, что это значит. Роланд бьет Лорну и изменяет ей, а измены Лорны, флирт, вечеринки и управление родительским комитетом — ее лучшая попытка вернуть себе контроль, отомстить ему. На ум приходит поговорка: «семь бед — один ответ» — если Роланд собирается избить ее, то и повод найдет. Она, видимо, совершенно уверена, что Роланд не причинит вреда Арни и не убьет ее саму. Почему? Живая Лорна, даже та, над которой он так мало властен, для него полезнее мертвой. Почему? Из-за статуса? Внешности? Нил оглядывает дом, думает об безупречной лужайке, безукоризненном ландшафтном дизайне, о том, как, должно быть, Роланду приятно приглашать друзей и красоваться, что он живет в идеальном доме, как приятно, что его жена подает им собственноручно приготовленную еду. А Арни — ну, это сын Роланда, его наследие. Если поразмыслить, то, что Арни в безопасности, шокирует меньше, чем то, что у Лорны и Роланда только один сын. Нил бросает взгляд на Эндрю, и, да, он понимает. Эндрю дергает плечом — «мы ничего не можем поделать». И, что ж, это правда — Лорна сама знает, что над ней издеваются, у нее должна быть веская причина не уходить. Конечно, они ничем не могут помочь. — О, что сейчас показывают? — спрашивает женщина, сомневавшаяся в шрамах Нила. — Это… снова ты? Нил поднимает глаза и видит на 75-дюймовом телевизоре себя, запрыгивающего на Эндрю, и узнает видео с того самого дня, когда прошлая команда Эндрю объявила о его переходе в Южную Каролину. Это был момент, навсегда положивший конец слухам о соперничестве Миньярд-Джостен. Когда-то Джанна вставляла его в каждом эпизоде, затем в каждом втором, а затем все реже и реже; ее камеры сняли лучший материал, потом она получила эксклюзивное интервью и наслаждалась приростом аудитории месяцы напролет. Комната погружается в мертвую тишину. Нил сожалеет, что вышел из дома этим утром. Сожалеет, что позволил Эндрю выбрать школу — может, это и хорошая школа, но у детей из государственных школ такой херни не происходит. Так сильно сожалеет о своей жизни. — И они по-прежнему наша любимая пара! — голосит Джанна, когда видео заканчивается. — Я реально считала, что Кевин и Тея могли бы украсть наши сердца — разные команды, так душераздирающе, — или Жан с Джереми Ноксом, но Джостен и Миньярд действительно по-прежнему лучшие. Кто-то еще видел глупую ухмылку Джостена, когда Миньярд заблокировал удар Пинцы в прошлой игре? Сладость невероятная. Роланд, наконец, убавляет громкость. — У-уф, — тихо вздыхает Рик. Нил наотрез отказывается смотреть куда-либо, кроме как мимо экрана. Он не будет смотреть. Он мог бы выпрыгнуть из окна. Есть какой-нибудь способ заставить Джанну прекратить крутить этот ролик? Сколько ей надо будет заплатить? — Они фу, — цокает Натали, нарушая тишину. — Такие приторные, я как будто с двумя клёнами живу. Почему мы все еще просто стоим? Они все время целуются, мне не нужно было видеть, как из этого делают целое вау. Разве мы не должны были есть? — О, точно, — кивает Арни, выглядя бесконечно благодарным за ее вмешательство. — Ма! Мы уже можем поесть? — Пусть сначала взрослые поедят, верно? — говорит Лорна. — Почему это? Мы сейчас голодные, — настаивает Арни, и Лорна, должно быть, так же хорошо, как и Нил, видит, что Арни вот-вот обратится к отцу, потому что мгновенно сдается. — Да, да, прекрасно, — отвечает она измотано, суетливо пихая их в пространство, формально являющееся кухней чисто в силу того факта, что там есть плита. — Слава богу за наших детей, слава богу за наших детей, слава богу за наших детей, — благоговейно шепчет Нил. — Мы в этой ситуации только из-за них, — вполголоса напоминает ему Эндрю. — Точно. Больше никаких детей, никогда-никогда. — Натали возьмет школу за рога за два года, если мы не будем осторожны, — шепчет Эндрю, наблюдая, как она стоит во главе группки. — Думаешь, это займет так много времени? — Хочешь поспорить? — Я не играю в азартные игры. Эндрю протягивает мизинец, и Нил берет его. — Мне кажется, это будет Пейдж. Эндрю наклоняет голову из стороны в сторону. — Будет серым кардиналом? — Миротворицей. — Они, конечно, что-то с чем-то, — вздыхает Сандра. — У нас двое хороших детей, — соглашается Нил. — Хороших? — Ага. — Натали только что дралась, типа, минуты две назад, — говорит Рик. Нил пожимает плечами. — Разве не все мы? — Не совсем, — отвечает Сандра. — Или, я надеюсь, что нет. Мне так не кажется, — она пожимает плечами. — Я не ловила Сэнди, даже если она дралась. В любом случае. Вам нравится вечеринка? Нил одаривает ее выразительным взглядом, и она смеется. — По крайней мере, это все зрелищно, — улыбается она, потягивая коктейль. — Какой там процент алкоголя? — спрашивает ее Нил. — Недостаточно высокий. — Нил! — верещит Натали. Нил срывается с места. Натали стоит в ореоле собственной праведной ярости, сверля взглядом Лорну, которая выглядит плохо подготовленной к тому, чтобы справиться с разъяренным подростком ростом под сто шестьдесят пять. — Она пытается меня отчитать! — За что? — За то, что я накричала на Арни! Нил смотрит на Арни, который выглядит так, словно не имеет ко всему этому абсолютно никакого отношения. — Не ори на чужих детей, Лорна, — гремит Роланд из того, что считается соседней комнатой. Эндрю легонько проводит пальцем по ладони Нила. С него хватит. — Нет, знаешь что, наори на меня, — огрызается Натали на Лорну, очевидно, тоже уставшую от Роланда. — Чтоб он пошел нахер. Пейдж фыркает. Лорна смотрит на Нила, отводит взгляд, смотрит на Эндрю, кажется, тоже не находит ничего интересного и снова отводит взгляд. — Слушай, — говорит Нил Лорне, понижая голос, чтобы Роланд не услышал. — Никто же не пострадал. Ты отчитала Арни? — Нет, — отвечает Лорна. — Ну, он первый начал. Что ты сказала Натали? — Что невежливо спорить с хозяином. Нил смотрит на Арни. — Невежливо спорить со своими гостями. А еще невежливо называть их врушками. Не делай так. Теперь он тоже выглядит раздраженным. Чудно. Доказательством хорошего компромисса является всеобщее недовольство. — Что ты готовишь? — Мне нужно просто… — Лорна жестом обводит всю кухню. В мультиварке что-то бурлит, на плите стоит кастрюля, в духовке — индейка, пахнущая так, словно вот-вот будет готова. — Ты достанешь… все из духовки, я достану из мультиварки, а Эндрю займется кастрюлей. Арни, остаешься здесь, мы с Эндрю не знаем, где что лежит. Пошли. — Почему это я должен помогать? — Потому что мы не знаем, где что лежит, — терпеливо объясняет Нил. — А почему вы должны помогать? Нил делает паузу. Он думает о себе, готовящем с Эндрю ужин на двоих, теперь уже — на четверых; он помогает, даже когда нужно просто переложить еду из упаковки в мультиварку. Думает о Роланде, сидящем в шести метрах отсюда, с прекрасным обзором на все, что происходит на кухне; думает о Лорне, готовящей для кучи народу, не желающего ей помочь, — преимущества дома открытой планировки, видимо, включают в себя возможность наблюдать, как твоя жена батрачит на кухне, пока ты ничего не делаешь. Нил смотрит на Арни. — Иногда людям нужна помощь, и ты должен помогать им, потому что однажды и тебе понадобится помощь, и люди помогут тебе в ответ, и это будет такая доброта, которой ты не ожидал. Заслужи ее, или будет ужасно, — он открывает мультиварку — там ветчина. — Где тарелка? Большая. Нужно порезать. — Если ты хорошо владеешь ножом, — осторожно произносит Лорна, вынимая из духовки целую индейку; Нил ничего не понимает в богатых людях, хотя предполагает, что шестьдесят с лишним человек в доме нужно как-то накормить, — ее тоже нужно нарезать. — Я могу, — соглашается Нил. Он меняется с ней местами. — Арни, мне нужно куда-нибудь положить… это, — говорит он, указывая ножом на овощи, на которых лежит индейка. — Есть миска? Или еще что-то, куда я смогу выложить индейку? Арни подает ему разделочную доску, Нил перекладывает туда индейку, а Арни берет поднос с овощами. Нил поднимает нож, вспоминая, как разделывал животных, и принимается за работу над этим конкретным. А потом появляется целая армия подростков, носящих туда-сюда тарелки, вилки и салфетки. — Нам хватает стульев? — спрашивает Рик. — У меня руки свободны, могу притащить парочку стульев, если нужно. — Мы сейчас будем все вместе есть? — спрашивает Лорна. Рик пожимает плечами. — Еда горячая. — Дети могут поесть позже, — она, очевидно, отчаянно пытается сохранить хоть какое-то разделение между детьми и взрослыми. Нил готов поспорить на собственный дом, что Роланду не нравятся шумные дети. — Они хотят есть сейчас, и мы хотим сейчас, — говорит Рик, отставляя пиво. — У вас есть складные стулья? — В гараже, — отвечает она. — Их нужно будет протереть. — Отведи их, — говорит Эндрю Лорне, махая ножом. — Я займусь ветчиной. Лорна переводит дыхание, и тогда Нил понимает, почему она — глава родительского комитета. В гараже стоят складные столики, обычно предназначенные для летних вечеринок на свежем воздухе; их приносят из гаража, протирают и расставляют. Следом приносят складные стулья, тоже протирают и тоже расставляют. Картофельное пюре раскладывают по мискам. Доделывают салат. Еду выкладывают на длинный кухонный островок, и рядом выстраивается очередь — и дети, и взрослые послушно ждут своей порции. Натали присоединяется к Эндрю и Нилу в очереди и легонько ударяет Нила по руке. — Ты реально, блять, начал эту хрень, да. — Не начинал я ничего, — отвечает он. Она свирепо сверкает на него глазами. — Он постоянно начинал какую-то херню, — говорит Эндрю. — Одиннадцать лет назад Лисы были сплошным провалом. Катастрофой. Бум-м. А потом появился Нил, и ему было не наплевать на экси, очень не наплевать на экси. А потом Нил понял, что пробудет там дольше месяца, и ему нужна такая команда, в которой стоило бы играть. И вдруг старшекурсники начинают общаться с монстрами. Перенесемся на пару месяцев вперед, и вот они уже на полпути к дружбе. Немного погодя Нил кусает Аарона за задницу, чтобы тот помирился со мной, и мою тоже покусывает, чтобы я помирился с Аароном, и внезапно проблема с отношениями Аарона разрешается, Лисы — хорошая команда, Кевин иногда начинает затыкаться, мы побеждаем Воронов, и Ваймак выбирает себе капитана на следующий год. Нил пожимает плечами. — Иногда проблемы нужно просто брать и решать. Лорна над чем-то смеется, и это звучит как настоящий смех — несомненно, это не тот вежливый смех, который он слышал. Видимо, у нее здесь есть парочка настоящих друзей. Они встают в очередь. Пейдж стоит рядом с Сэнди и оглядывается в поисках Натали, но, похоже, не чувствует необходимости подойти и встать рядом с ней. Нил вздыхает. Многое плохо, что-то хорошо. Он обменивается взглядом с Эндрю. В конце концов, они покинут этот дом; Лорна — нет. Что-то хорошо, многое — плохо. Нил отчаянно хочет быть дома, хочет, чтобы двери были заперты, хочет оказаться в объятиях Эндрю, хочет не думать ни о чем, кроме завтрашней победы над Техасом. Он ненавидит бывать на людях, ненавидит, что не может держать Эндрю за руку, отчаянно скучает по ощущению его кожи. Скучает по своим друзьям. Скучает по дому. Он скользит взглядом к Эндрю и знает, что Эндрю думает о том же — им не хватает безопасности, которую дарит пребывание дома, в окружении людей, которые знают их лучше всех. Что ж, у них это всё всего несколько лет. Если они могли выжить без этого раньше, смогут и сейчас. Невероятно, думает Нил, накладывая себе в тарелку пюре, как быстро он привык к безопасности и любви. Как несчастно он чувствует себя вне своего окружения. Сесть за стол — это облегчение. Он сидит рядом с Эндрю — иначе он бы взбунтовался, — но большинство детей, включая Пейдж и Нат, теснятся во главе стола. Нил сидит напротив Сандры и Рика и, каким-то образом, рядом с Лорной. Он узнает Норико и Гарри; все остальные — никто. Роланд вообще на противоположном конце стола, к абсолютному облегчению Нила. Разговор продолжается с того места, на котором прервался; еда не мешает никому болтать. Нил улавливает обрывками — кто-то ищет нового ландшафтного дизайнера, кто-то пытается понять, не пора ли приобрести новый ковер, или лучше почистить старый, или просто вообще полностью перейти на плитку, которая, в конце концов, чище, но ведь есть коврики, которые тоже стоит учесть, потому что на них слишком легко поскользнуться… — О, ты слышала? — спрашивает Гарри, наклоняясь, чтобы посмотреть на Лорну. — Эллен Лишер уволили. Лорна ахает: — Уволили? За что? Ее вздох эхом разносится по столу; два разговора прекращаются, половина присутствующих поворачивается, чтобы прислушаться. Половина подростков поднимает глаза, навострив уши. — За то, что оскорбила слишком многих родителей, — отвечает Гарри, выглядя абсолютно довольной ответом. — Видимо, она сказала Нелли Човски перестать донимать ее и лучше потратить время на то, чтобы убедить своего сына — очевидно, не младшего, а старшего, Джерри, — перестать нюхать клей. На другом конце стола слышатся шепотки. — Она не ошибается, — говорит кто-то, ухмыляясь. — Он обнюхивается. Аж с пятого класса — не самый прилежный ребенок. — Он очень умный, мам, — отвечает чей-то ребенок. — Он прогуливает тесты, вместо этого нюхая клей. — Наркотики делают тебя глупым, — говорит ему мать. — И все же, — вмешивается кто-то еще, — нельзя просто так говорить подобное. — Хотя это даже не самое худшее, что когда-либо говорила Эллен, — вставляет третья женщина. — Помните, когда она сказала Дженне отчислиться и перейти в государственную школу, потому что там у нее будет больше возможностей? — Ну, я уверена, ее уволили не только из-за слов в сторону Нелли, — вздыхает Гарри, — наверное, причины просто копились и копились. Я слышала, что на следующий день уже поставили замену — даже не временную, а постоянную, нового преподавателя. Они просто ждали. Лорна цокает: — Я уверена, она заслужила увольнение, — говорит она, — но это кажется жестоким. Она проработала в их средней школе двенадцать лет, — продолжает Лорна, поглядывая на Нила и Эндрю. — И она действительно прочно там обосновалась. — Моя любимая учительница, — с наслаждением тянет Арни. — Она все время матюкалась у нас на глазах. — Ты никогда мне не говорил! — в ужасе отвечает Лорна. Он пожимает плечами. — Ты бы на нее наорала. — Конечно же, — она возмущается. — Учителя не должны ругаться матом. Особенно — учителя английского. У них должен быть достаточно богатый словарный запас, чтобы избежать этого. Нил поднимает брови, глядя в тарелку. Почему маты — это самая большая проблема, которую только можно вообразить? — А ты что, не согласен? — спрашивает Гарри. И ухмыляется. А Нил прожил с Эндрю достаточно долго, чтобы распознать любителя драмы, когда видит его. Так что пожимает плечами. Ему и впрямь нужно научиться держать выражение лица под контролем. — У тебя было много учителей, которые матерились в твоем присутствии? — спрашивает Гарри. Нил с Эндрю фыркают в унисон. — Парочка, — отвечает Нил. — Куда вы двое ходили? — спрашивает Лорна. Нил смотрит на нее и понимает, что она ожидает ответ о какой-нибудь частной школе. «Где ты учился в средней школе» — с тем же успехом можно спросить, где он учился в колледже. — Я ходил в разные школы, — неопределенно отвечает он. — Я был в Центре содержания несовершеннолетних в Калифорнии, — говорит Эндрю. — Оу, — выдает Гарри. И явно ищет следующую подходящую тему для разговора, а затем сдается — возможно, чувствует, как Эндрю наслаждается надвигающимся хаосом. — За что? Эндрю машет рукой. — В бою все средства хороши. Нил держит выражение лица под контролем. Призывает все остатки самообладания. Эндрю веселится. — Вы… познакомились там? — спрашивает Гарри. Нил слишком поздно понимает, что она смотрит на него. — Нет, мы познакомились в колледже. — Оу, — кивает Гарри, и, очевидно, об этом ей говорить нравится больше. — А где ты учился? — В Пальметто, — отвечает Нил, тоже возвращаясь к более безопасной теме. — О, я не о колледже. Куда ты ходил, что твои учителя в средней школе матерились при тебе? Ответ «разные» мало что значит. — Ага, Нил, — присоединяется Эндрю, и, о, его реально это забавляет. — Где ты учился в средней школе? — Я много переезжал, — отвечает Нил. — А-а, твоим родителям приходилось переезжать по работе? — спрашивает Лорна. Эта тема ей приятнее, и она явно отчаянно пытается не говорить о своем госте, пребывавшем в колонии. — Можно и так сказать, — допускает Нил. — Чем они занимались? — Мама была специалисткой по выживанию, — говорит он. — И твой папа просто следовал за ней? Так мило, — вздыхает Гарри. Сидящие напротив Сандра и Рик выглядят так, словно внутри у них явно что-то гибнет. Нил надеется, они будут помалкивать. — Ну, папа был скорее домоседом. Эндрю прыскает; по крайней мере, хоть кто-то знает достаточно, чтобы оценить шутку. Нил накалывает на вилку кусочек индейки. Может, если он начнет есть, от него отстанут. — О, ого, вау, так она путешествовала и брала тебя с собой? — спрашивает Норико, внося в разговор еще одну тему. — И отцу было окей? — Она не давала ему особого права голоса в этом вопросе, — отвечает Нил. Если он не ответит ничего дельного, им придется двигаться дальше, верно же? — Он никогда не пытался вернуть тебя домой? — спрашивает Норико. — Ему что, вообще было плевать, ходишь ли ты в школу? — Он пытался, — цедит Нил. — Мама наотрез отказалась. Гарри смеется: — Твоя мама, кажется, великолепна. У него правда так и не вышло вернуть тебя домой? Нил стремительно забывает все аргументы, когда-либо приводившиеся в пользу правды, даже полуправду, которую когда-то отвечал. Надо солгать. Он должен сказать, что отец умер от рака. Проблема в том, что здесь сидит куча людей, которые узнают, что он врет, и все, что им для этого потребуется, — так это погуглить и узнать все как есть. Вот он, минус известности — не то что быть офисным планктоном. Но он действительно не хочет портить ужин. Все шло так славно. — Однажды ему удалось, — говорит Нил. — Но ненадолго. Гарри снова хихикает: — Вау, у него получилось? Через труп твоей матери, походу, — шутит она. — Именно. Нил чувствует себя великаном в ботинке, а Гарри — букашка, которую он только что раздавил. — О, нет, — отвечает Лорна, изо всех сил стараясь поддержать беседу. — Видимо, она умерла молодой. Это был рак? О боже, этот разговор, что ли, вообще никогда не кончится. К счастью, Нил точно знает, как его завершить. — Мой отец приказал убить ее. Он жует индейку. Вкуснятина. — Па, это неуместный разговор за столом, — серьезно говорит Пейдж. — Типа, реально. Он пожимает плечами. Па. Он практически чувствует, как светится. Даже если «па» — все еще худший из возможных отцовских титулов. — Он все еще в тюрьме? — в ужасе спрашивает Гарри. — Кошмар какой. Ему же запретили приближаться к тебе? Джимми — адвокат по борьбе с домашним насилием, — говорит она, кивая на мужчину на другом конце стола, который поднимает руку. — Он может тебя выручить. — А, нет, он тоже мертв, — отмахивается Нил. — Но спасибо за предложение. Сандра залпом выпивает коктейль. — Кто был твоим психотерапевтом? — спрашивает Джимми. — Кого я смогу порекомендовать своим клиентам? — Я не ходил к психотерапевту, — отвечает Нил. Джимми выглядит расстроенным. — Тебе в самом деле следует проработать это с профессионалом. Это серьезная травма. — Считаются ли агенты ФБР профессионалами? — отшучивается Нил. — ФБР вмешались в дело о домашнем насилии? — спрашивает Джимми, сводя брови домиком. О да. Ответом на это обычно является «нет», и Нил снова терпит неудачу. Сандра и Рик переглядываются. Нил вздыхает. Это может длиться вечно. А он может быстренько поставить точку. Он думал, что уже поставил. Голос Эллисон в голове твердит ему просто сказать им, чего они хотят, и покончить с этим. Дело не в том, что его это беспокоит. Скорее в том, что они ужинают, и он пришел не для того, чтобы быть в центре внимания. — Мой отец был главой преступного синдиката по всему Восточному побережью, — говорит он. — Да, ФБР вмешались. — Оу, — говорит Роланд. — Так ты тот парень, которого называют Сыном мясника? — Это я, — улыбчиво отвечает Нил. Скоро все кончится. Должно кончиться. Наверняка кому-то станет не по себе, и вскоре завяжется новый разговор. — Приятно знать, что моя репутация распространилась за пределы экси. — Ну, и как это было? — спрашивает Роланд. — Расти в таких условиях? Нил уставляется на него. — Что, хочешь, чтобы я тебе по пунктам разложил? — Конечно. Уверен, тебя все время колотили. Нил таращится на него. Краем глаза видит, как быстро угасает веселье Эндрю. — Ага, — отвечает Нил. — Вот что бывает, когда твой отец — кусок дерьма, — и мать. Но этого он не добавляет. Чувствует, что теперь уже это не имеет значения. И с точки зрения дерьмовости Натан значительно превзошел Мэри. Роланд закатывает глаза. — Конечно, но ты вырос нормальным, да? Современные дети думают, что у них все плохо, хотя на самом деле понятия не имеют, насколько у них все хорошо. — Когда тебя просто не бьют — не значит, что у тебя все хорошо, — многозначительно говорит Нил, будто Роланд — глупец. — Это просто не плохо. Самый минимальный стандарт поведения для родителей — это не бить своих детей, — он так сильно устал от этого. Так сильно устал от людей, сидящих за столом. Он хочет забрать девочек и позволить Эндрю отвезти их всех домой, чтобы смочь запереть двери и посмеяться над тем, как все было ужасно. — Я не понимаю, почему мое детство является примером того, насколько плохо все может быть, вместо того, чтобы быть веской причиной никогда не вступать в банду. Мой отец — не предостережение для других детей, он лежит на двух метрах под землей и на его могиле можно сплясать. Роланд смотрит на него, и его маска идет трещинами. Возможно, не для других. Возможно, другие даже не поняли бы, что это была маска. Но Нил провел больше половины жизни в ужасе от мужчины возраста Роланда, и он знает, как выглядит, когда мужчина собирается прижечь ребенка раскаленным утюгом в момент, когда кругом не души, и он хочет забрать Лорну и Арни с собой, когда уедет. — Знаешь, я удивлен, что вам вообще дали детей, — произносит Роланд, — учитывая ваше прошлое. Видимо, не удосужились тщательно проверить вашу биографии. Чисто свезло. Нил замирает. Эндрю — пустота. Это была угроза? По крайней мере, с этой стороны они в безопасности — они прошли полную проверку биографии, прошли, и все хорошо, но… была ли это угроза? Пейдж фыркает: — Нил и Эндрю — лучшие опекуны, которые у нас когда-либо были, — говорит она, но обращается не к Роланду. Она даже не смотрит на него — уткнулась взглядом в тарелку. Нил хочет сказать ей, чтобы она сидела тихо, позволила ему разобраться с этим, держалась подальше от поля зрения Роланда. — И они самые лучшие родители, о которых мы только могли мечтать. Знаете, я не забываю жевать пищу и не проглатываю целиком, — радостно рассказывает она. — Это очень круто — когда можно покушать. Она, кажется, малость удивлена ужасом сидящих за столом. — Некоторое ограничение в еде могло бы пойти на пользу им двоим, — хмыкает Роланд, глазея прямо на Натали. — Вы же не хотите, чтобы они разжирели. — Ты никогда больше никогда не заговоришь с моими дочерьми, — шипит Нил, и не уверен, звучит это угрозой или нет — кровь бурлит слишком громко, чтобы мочь прислушаться к себе. — За то, что беспокоюсь об их здоровье? — спрашивает Роланд. — Больше, — повторяет Нил, — никогда. Роланд закатывает глаза и ухмыляется, отодвигая от себя стол. — А то что? Натравишь на меня своего бывшего-зэка-муженька? Нила ослепляет ярость. — Меня всегда удивляет, — размышляет Эндрю, — что люди так обеспокоены мной. Что, только потому, что я хорошо обращаюсь с ножами? Только потому, что я был в колонии? Только из-за обвинения в физическом насилии? Я даже не самый опасный человек в этих отношениях. Нил отстраненно осознает, что Эндрю расставляет ловушку, но не может понять, почему, для кого, и что лежит в основе. — Ну, — ухмыляется Роланд, — между тобой и ребенком, которого вусмерть дубасил отец и который дал ему изуродовать свое лицо, ты, безусловно, страшнее. — Видишь, но в том-то и дело, — говорит Эндрю, и недоумение на его лицо написано кем-то с тяжелой рукой. — Между нами с Нилом, один из нас — серийный убийца, а другой — нет. И это не я. Я думал, его люди будут бояться больше, но, видимо, у меня… как это называется? Лицо стервозной сучки? — он смотрит на Нила. — Так говорят? — О, так ты серийный убийца? — спрашивает Роланд, ловко уворачиваясь от ловушки Эндрю. — А это правда, что когда убиваешь кого-то впервые, тебя рвет? Мне кажется, это неправда. Всегда хотел выяснить. Но. Может, если Нил ущипнет себя, то проснется. Но он знает, что это не сон. Он чувствует Лорну рядом, слишком реальную, совершенно неподвижную, совершенно безмолвную. Ему не нравится быть инструментом, который Роланд использует, чтобы ее напугать. Но если он откажется подыгрывать, и Роланд начнет давить, Эндрю положит этому конец, и Нил не хочет знать, как именно. И, что ж, никто его не останавливает. Это тот же нездоровый интерес, который заставляет людей притормаживать, когда они проезжают мимо чудовищной аварии. — Да, — отвечает он. — Но во второй раз — нет? — Правильно. — На что это похоже? — спрашивает Роланд. — Убивать кого-то. Нил так сильно это ненавидит. Так сильно. Ненавидит, когда Роланд спрашивает его об этом в присутствии Лорны. — Не супер приятно, — коротко отвечает он. — Я слышал, это все равно что играть в бога. — Я не верю в бога. — Значит, не так? — Нет. — И что, в сериалах изображают реалистично? — спрашивает один из друзей Роланда. — Я не знаю, как это изображается в сериалах, которые вы смотрите, — им нужно остановиться, или Нилу нужно что-то сказать — Эндрю начинает злиться. Не просто злиться — он начинает злиться из-за того, что творят с Нилом. Это опасно. — Хорошо, почему бы тебе не рассказать нам? — спрашивает этот же друг снова, как будто это здоровый вопрос. — Чтобы мы узнали. Нил чувствует себя музейным экспонатом: на него глазеют люди, которые не понимают, что видят. Ну и пошло оно все. — В первый раз ты целишься в грудь. Он падает. Тебя рвет, ты заваливается в машину, а мать дает тебе пощечину за то, что из-за тебя вы тормозите, а потом ты чистишь зубы в толчке на заправке, потому что не сможешь позволить себе стоматологическую помощь, если желудочная кислота разъест тебе эмаль. Во второй раз целишься в трахею, чтобы он не смог закричать. С хорошим глушителем единственный звук, который кто-либо должен услышать, — это удар тела о землю. А если это нож, то даже глушитель не понадобится — но тогда придется снова подойти к телу. Отпечатки. — Очешуеть, — сипит Арни, ухмыляясь кровожадной улыбкой подростка. — Ужин у вас дома, походу, веселуха. — Обычно — вообще нет, — возмущается Натали. — Они никогда не говорят ни о чем из этого. Они спорят о том, что использовать для мытья ванных, и о другой скукоте. — Обычный отбеливатель, — говорит Эндрю как раз в тот момент, когда Нил произносит «очищающие пузырьки». Нил смотрит на Эндрю. Эндрю упирается пятками в пол. — Отбеливатель убивает микробы. — Да, но известковое мыло — как и отбеливатель — вредно для кошек. — Кого волнует известковое мыло? Я бы предпочел убедиться, что в душе нет плесени. И кошек можно запереть снаружи, пока не проветришь. — Тебя волнует, — отвечает Нил, бесстыдно подставляя его. — И оно все равно избавляет от плесени. А отбеливатель выветривается целую вечность. — У вас вот только был этот разговор, — перебивает Пейдж. — Буквально два дня назад. Эндрю бросает обиженный взгляд в ее сторону. — Не смотри на нас, — говорит он. — Вини Натали, это она снова подняла эту тему. — А чего это ты меня подставляешь? — возмущается Натали. — Я могу поднять еще. — О чем еще они спорят? — спрашивает Рик, выглядя бесконечно увлеченным и полностью готовым поговорить на более безобидные темы. — Вчера они спорили, что круче — механика или автомат, — вздыхает Натали. — Прошлая неделя прошла в спорах о том, какая книга Джейн Остин лучшая… — И какая победила? — спрашивает Сандра. — «Гордость и предубеждение», — говорит Пейдж, — с большим отрывом. Но затем им пришлось решать, какая вторая лучшая… — «Чувство и чувствительность», — вставляет Нил. — «Эмма», — опровергает Эндрю. — Стойте, стойте, так что лучше — автоматическая коробка передач или механика? — спрашивает Гарри, выглядя почти неохотно втянутой в разговор. — Обе, — отвечает Нил. — Зависит от того, к чему стремишься. Ручное переключение выглядит круче и намного веселее, но если хочется скорости, то лучше автомат. Она кивает. — Тебе нравятся машины? — Они — мое хобби, — отвечает она. Нил чувствует себя так, словно ему только что влепили пощечину — у кого вообще хобби — это машины? У богачей. — У Эндрю есть Мазерати. Она переводит взгляд на Эндрю, они заводят разговор о машинах, и Нил вздыхает с облегчением. Они все еще привлекают внимание Лорны, но, если повезет, их больше никогда не пригласят. — Какая у тебя машина? — спрашивает Гарри, и Нил с ужасом понимает, что она обращается к нему. — Я купила Люси Мустанг — может, не самый лучший, но, типа, это же Мустанг, — говорит она, и Эндрю кивает. Нил абсолютно уверен, что никогда не слышал, чтобы Эндрю говорил о Мустангах. Женщина рядом с Гарри улыбается — Люси, предполагает Нил. — Мне кажется, первое, о чем мы заговорили, когда поженились, — это о том, какую машину я хочу. — У меня Хонда, — пытается Нил. — Какая модель? — спрашивает Гарри. Нил визуализирует машину. — Цивик? — Оу. — Он не любитель тачек, — говорит Эндрю. — И пребывает в ужасе, — добавляет Гарри. — Я вообще ничего не смыслю в автомобилях, — признается Нил. — И я купил машину без Эндрю. Лорна смеется — она что, собирается просто слушать весь разговор? Нил решает, что не обижается на нее за это. В любом случае, ей легче слушать, чем возвращаться в предыдущий разговор, и от нее не требуется участия в этом. — Я сказал ему, какую купить, — вздыхает Эндрю. — А он даже не доехал до нужного дилерского центра. — Кошмарище, — весело гикает Гарри. — Ни капли автомобильного интеллекта, ха. — Кое-кто сказал мне, что моя кривая обучения — горизонтальная линия, — угукает Нил. — Кто? Он указывает большим пальцем в сторону Эндрю. — И чем ты заслужил? — спрашивает Люси. — Настаивал на использовании «мыльных пузырьков» вместо отбеливателя? Нил смеется: — Исчез, не сказав ему. — А-а, так он из таких, — понимающе вздыхает Лорна. Нил выгибает бровь, глядя на нее. — Каких? — Должен всегда знать, где ты находишься. — Нет, — говорит Нил, отказываясь от своих слов так сильно, как только может. — Нет, нет, это было как… он сказал мне перестать усложнять ему жизнь, а потом я взял и исчез на два часа. — Тип, которому-нужно-чтобы-ты-всегда-был-рядом? — спрашивает Люси, выглядя обеспокоенной. — Ложь, вранье и провокация, — весело говорит Эндрю. — Нет, все было не так, — протестует Нил. — Это… я просто… это долгая история. В любом случае, это было для моей же безопасности. — Чем больше ты говоришь, тем хуже это звучит, — хмурится Гарри, постукивая по столу. — С тем же успехом можешь просто рассказать эту историю. Ой, блять. Он полагает, что сам виноват. Хорошо. Если выхода нет, он может просто пройти через это. — Окей. Ладно, я играю в экси, и, возвращаясь назад, во времена, когда мы еще учились в колледже, была одна действительно хорошая команда — Вороны, и их капитаном был парень по имени Рико — он был одним из первых игроков в экси в принципе — и тренировал их дядя Рико, один из изобретателей экси, и он настоял, чтобы я провел рождественские каникулы, тренируясь с ним, потому что хотел посмотреть, хорош ли я. В любом случае, я поехал туда на две недели, но Вороны жили не по двадцатичетырехчасовым суткам, они жили и работали по шестнадцать часов в день, и это… Вороны тогда были отбитыми и все время только играли — всем было похер на их психическое здоровье, похер на физическое. У них под стадионом, под землей есть комнаты, и мы не выходили оттуда две недели, и там нигде нет окон. И они не проверялись у медиков, не помогали друг другу убираться после тренировок, или… короче, когда я вернулся, мои циркадные ритмы сбились напрочь, я был весь в синяках и порезах, в абсолютном беспорядке, и у меня была привычка пропадать в собственной голове, терять счет времени и засыпать в странных местах. А потом я сказал, что поеду на тренировку с Эндрю, но пошел в библиотеку и вырубился на два часа, из-за чего мы оба опоздали. И когда Эндрю нашел меня, он напомнил мне, что я буквально только что пообещал перестать усложнять ему жизнь, и спросил, правда ли, что моя кривая обучения — это просто прямая. Так что это в любом случае было ради моей безопасности, а не потому, что Эндрю урод. Гарри и Люси открывают рты, выглядя более обеспокоенными, чем раньше — потому что, конечно, они беспокоились, — но Рик успевает первым: — Ну, типа, после всего этого, наверное, было огромной честью стать избранным членом идеального корта, а? — Что такое идеальный корт? — спрашивает Гарри. — Чего? — спрашивает Нил. Идеальный корт? Честь? — Э… Рико Морияма и Кевин Дэй были первыми в истории игроками экси, и еще с детства Рико рисовал цифру «один» на щеке, а Кевин рисовал «двойку» на своей — очевидно, они были лучшими нападающими, — объясняет Рик Гарри. — А потом они выросли, набили цифры, и потом Жан Моро — ну, теперь Жан Нокс, который тоже пару лет играл за Воронов, — появился с «тройкой». Рико собирал «Идеальный Корт» — идеальную Олимпийскую команду. Лучших игроков в экси. А потом, после того Рождества, Нил появился с цифрой «четыре» на щеке — так что, типа — пройти через все это и вернуться с «четверкой»? Даже если и Рико был сумасшедшим, он распознал мастерство, когда увидел. И ты все еще был новичком — наверное, произвел на него впечатление, — говорит Рик, одаривая Нила ухмылкой. Произвел впечатление? Это доводит Нила до трясучки — это не должно так злить, это ведь хорошо, это хорошо, — но его вымораживает то, как люди не видят связи между Кевином, Жаном и им самим — ни талант, ни мастерство, ничего подобного. Рико играл в мафию. Рико выбирал себе окружение и втягивал туда людей, принадлежавших ему, чтобы насильно, избивая, заставлять их слушаться его правил, а затем все равно побеждать их в игре, снова, и снова, и снова, под страхом смерти, помечая татуировками тех, кто принадлежал ему. Честь. Честь? Люди, видимо, представляют, как он сидит в кресле, весь такой счастливый, пока татуировщик помечает его, Рико держит его за руку на случай, если ему будет больно, и это целая церемония, что-то, что Нил сам выбрал, вместо того, чем это по-настоящему было — ослепляющей болью и потерей себя в ощущении бесконечного-бесконечного-бесконечного укола на щеке, — и он знал, что это плохо, знал, что нужно бороться, и боролся, и… — Пап? — даже несмотря на боль, он боролся до тех пор, пока самым нейтральным тоном ему не сообщили, что если он продолжит дергаться, тату не будет похоже на четверку, и потом рука схватила его за горло, и наступила темнота, с которой он боролся, он этого не хотел, и люди до сих пор думают… Громкий в тишине стук вилки о посуду заставляет Нила моргнуть и опустить взгляд на свою тарелку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эндрю крадет у него последнюю морковку. — Эй, — хмурится Нил, — это моя. Эндрю пожимает плечами. — Я свою съел. Нил протягивает руку с вилкой и приподнимает ломтик индейки на тарелке Эндрю, показывая морковку, о существовании которой Эндрю точно знал. Эндрю протыкает ее. — О, круто, спасибо, — и отправляет в рот. — Я знал, что ты родился не в сарае. — А ты там был, чтобы знать? Лорна, это восхитительно, — говорит он, наклоняясь, чтобы посмотреть на нее. — Спасибо. Нил, ты в норме? — спрашивает она. Ее вопрос эхом разносится по столу. — Я? — спрашивает Нил по-идиотски, будто в комнате сидит еще один Нил. Хотя, на самом деле, может, и сидит — за столом есть несколько человек, чьих имен он не знает, но она смотрит на него, они все смотрят на него. — Я в порядке, а что? — Ты казался немного… отстраненным, — пытается она, выглядя так, будто это не то, что она хотела сказать. — И это было мило, — добавляет Люси. — Нет, я в порядке, — повторяет Нил, оглядываясь по сторонам и улыбаясь сидящим за столом. — Просто предаюсь воспоминаниям. Но нет — Рико знал не так много, как ему казалось. Ему нравились люди, которых, как он думал, он мог бы воспитать под себя, а не те, кто мог бы стать лучшими игроками. Ему, например, никогда не нравился Эндрю. — Мой знак почета, — соглашается Эндрю. — Что случилось с Рико? — спрашивает Гарри. — Он… собрал Олимпийскую команду? — Покончил с собой в колледже, — радостно отвечает Нил. — После того, как наша команда обыграла Воронов — первый чемпионат, который они когда-либо проигрывали. — Господи, — охает Гарри. — Где были его родители, раз позволили ребенку так увлечься спортом? Что позволили ему посещать такой университет? — Они с отцом не общались, — рассказывает Сандра. — Никто никогда ничего не знал о его матери — я так думаю, что она, скорее всего, умерла, когда он был маленьким. Он жил с дядей. — И они оба жили на стадионе, — добавляет Нил. — Не очень здоро́во, — он полагает, что это его долг — поддержать версию о самоубийстве. — Как воспринял это его дядя? — Переехал в Японию, — отвечает Нил. — Подал в отставку. — Новый тренер делал все то же самое? — спрашивает Люси. — Не, на самом деле им пришлось распустить всю команду на целый год. Закрыть Гнездо, соединить всех игроков с остальными студентами… это был настоящий скандал. — Звучит, как будто ты очень этому рад, — говорит кто-то с другого конца стола. Нил не может поверить, что никто еще не перестал слушать, но он по-прежнему привлекает внимание всех сидящих. Он пожимает плечами. — Это было ужасно — все эти студенты — то есть, мы тогда думали, что мы взрослые, но на самом деле мы все были просто детьми, понимаешь? — серьезно говорит он, не обращая внимания на звук, который издает Эндрю. — И они все время были заперты там — честно говоря, это был абьюз, и то, что все прикрыли, было для них лучшим выходом. — Мне казалось, ты, наверное, подружился с ними за время пребывания там, — сочувственно говорит Лорна. — Подружился? О, нет, ни в коем случае, — Эндрю кашляет. Нил игнорирует его. — Они все были ужасными людьми. Но я могу быть хорошим человеком, — Нил отказывается смотреть на Эндрю — иначе его порвет от смеха. — Я могу желать им самого лучшего, даже если они не заслужили. Мы все заслуживаем второго шанса. — Где была татуировка? — в ужасе спрашивает Гарри, и когда она задает этот вопрос, все остальные понимают: тату, как правило, навсегда, а у Нила ее нет. Но, похоже, Гарри продвинулась чуть дальше остальных. Рик упомянул, что татуировка была у него на щеке. Остальные за столом все еще выглядят сбитыми с толку. Гарри же выглядит так, будто все поняла. Нил постукивает по шраму от ожога. — Когда люди отца похитили меня, они выжгли ее до мяса. На самом деле, это единственный хороший подарок, который отец когда-либо мне делал, — беззаботно отвечает он. — Скажи это еще раз, и я убью тебя, — говорит Эндрю свободно по-русски. — Эй, — громко зовет Пейдж, — никакого русского за столом, это грубо. — Они часто говорят по-русски? — спрашивает Лорна, явно готовая перейти к следующей теме. — Очевидно, прежде чем забрать нас, они решили, что невежливо говорить на языке в присутствии людей, которые его не понимают, — жалуется Натали. — Но потом, типа, первое, что они сделали, это начали болтать по-русски, и они делают это постоянно. Я запомнила по крайней мере одно ругательство. — Правда? — спрашивает Нил. Он и не подозревал, что они так много ругались в ее присутствии. По-русски, во всяком случае. — Агап! — и потом она произносит то самое слово — с гордостью. У нее сильный акцент, но Нил все равно понимает. Он морщится: — У-уф. — И какое это? — взволнованно спрашивает она. — Что оно значит? — Я не буду озвучивать такое в приличной компании, — возражает Нил, к видимому облегчению Лорны. — Как ты понимаешь, что это мат, если не знаешь, что это слово значит? — спрашивает Норико. — Они говорят его каждый раз, когда спорят. — Мы не так много спорим, — хмурится Нил. — Ага-да, но всякий раз, когда ты переходишь на русский и начинаешь раздражаться, ты произносишь его, — заявляет Натали. — Какое оно там? — спрашивает Арни. — Повторишь еще разок? — Арни, — потрясенно выдает Лорна. Гарри вмешивается прежде, чем Арни успевает защититься. — Знаешь, еще в августе Люси подарила мне вот это на годовщину, — говорит она и вытаскивает цепочку с маленьким шариком из-под рубашки, несмотря на галстук-бабочку. — Тут надпись на пятидесяти разных языках — я решила выучить все, на которых там написано, — объясняет она, размахивая шариком. — Здесь говорится «я люблю тебя» на пятидесяти языках, и именно поэтому я абсолютно уверена, что то, что ты только что сказала, было «я люблю тебя» по-русски. Натали, разинув рот, пялится на Гарри, а затем поворачивается — преданная — к Нилу и Эндрю. — Вы собирались просто дать мне ходить и говорить это! — Слушай. Если ты думаешь, что мы сидим и материм друг друга весь день, это… как бы, отчасти ужасно, — отвечает Нил. — Но если ты хочешь научить этим словам всех своих друзей, чтобы вы могли бегать и говорить друг другу, что любите друг друга, весь день? Я никогда тебя не остановлю. Это же уморительно. — Мат, — ворчит Эндрю. — Ты правда думаешь, что мы просто сидим и проклинаем друг друга? — Почему вы заканчиваете все свои споры словами «я люблю тебя»? — спрашивает Натали, широко разводя руками. — Это еще страннее! — А почему бы нам не заканчивать так споры? — спрашивает Нил. — Почему это странно? И мы на не спорим по-настоящему. — Вы не должны спорить со своим супругом, — говорит им Гарри. — Это плохо сказывается на браке. Натали и Пейдж наклоняются вперед, подняв брови, совершенно синхронно. — Тогда, пожалуйста, объясни-ка мне, как называется, когда ты начинаешь раздражаться и пререкаться. — Жаркая дискуссия, — быстро отвечает Нил. — Я бы с удовольствием послушала, в чем разница, — щурится Натали, вежливо складывая руки на столе. — Спор — это две разные стороны, каждая из которых пытается победить другую. А дискуссия может закончиться мирно. — Хороший компромисс делает несчастными обоих людей, — немедленно парирует Натали. — Не компромисс. Окей. Прежде всего, — начинает Нил, поднимая палец вверх, — всегда нужно иметь возможность закончить каждый разговор со своим супругом словами «я люблю тебя», это не странно, ты же буквально должен его любить, — Нил на мгновение замолкает, когда по столу пробегает шепот согласия; несколько людей заметно притихают. — Не ложитесь спать злым и все такое. Во-вторых. Когда состоишь в отношениях, где все вовлеченные стороны решили, что их жизни связаны, не получится спорить обо всем. Ты не должен хотеть заставлять супруга уступать или соглашаться. Ты и твой партнер — или партнеры — пытаетесь сделать наилучший выбор для вас, во множественном числе, для вас-как-единого-целого. Так что, типа, — говорит он, подыскивая пример и видя их замешательство, — когда мы пытались решить, остаться в городе или переехать в пригород, это не было спором. Это был вопрос — что из этого было бы лучше для нас двоих? Что сделает нас обоих счастливее, что безопаснее, чего мы хотим больше всего? Я думал о пригороде, Эндрю — о городе, и пять минут мы обсуждали это так тщательно, что оба поменяли мнения в противоположные стороны. Дело было не в том, получил я то, чего хотел, или нет, а в том, что было бы лучше для нас двоих. И это не спор. Это дискуссия, которая, возможно, иногда становится жаркой. — Стой, — говорит Пейдж. — Погоди. Вы ежедневно часами кричите на пары в «Охотниках за домами» за то, что они спорят о городе или пригороде, и у вас был такой же спор? — Нет, — терпеливо объясняет Нил. — Вот почему это так сильно нас бесит. У нас не было такого спора. Это эгоистично — видеть, как твой партнер говорит: «мне нужно быть здесь по работе» и ответить ему: «а мне больше нравится пригород». И если ты не можешь сесть со своим партнером и обсудить работу, воспитание ребенка и то, где бы вы хотели жить — почему вы вообще вместе? И, честно говоря, в половине случаев совершенно очевидно, что они просто не согласны друг с другом — один говорит: «мы не можем растить здесь ребенка», а другой типа: «кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем у нас появятся дети?» Вот и выходит, что они даже не могут по-настоящему обсудить все, потому что подходят к вопросу с двух совершенно разных сторон. — Но что, если твой партнер все-таки ошибается? — спрашивает Натали. — Не ошибается, — отвечает в один голос половина сидящих за столом, вызывая всеобщий смех. Сандра наклоняется вперед. — Если будешь относиться ко всему, типа «я права, а все кругом — нет», то твой партнер либо позволит тебе выиграть всё и будет несчастен, либо вы проведете остаток отношений в спорах. Нужно подойти к этому с мыслью в духе: «мой партнер думает, что я неправа; почему?» Типа, надо спросить себя, что он видит такого, чего не видишь ты. Если ты права, это поможет тебе понять, где ошибся партнер. А если ты не права, это поможет понять, что такого знает партнер, о чем не знаешь ты. Но, честно говоря, в большинстве случаев нет «неправильно» или «правильно». Просто есть разные мнения, и нужно найти золотую середину. — Невозможно быть идеальным, — возражает Пейдж. — Никто не может просто всегда решать проблемы без борьбы. — Почему нет? — спрашивает Рик. — Это был риторический вопрос, не отвечай. То есть, как бы, конечно, это трудно, но это стоит попыток, понимаешь? Если бы моя жена не стоила того, чтобы ради нее становиться лучше, мне не следовало жениться на ней. Поэтому нужно стараться и надеяться, что в большинстве случаев старания окупятся. — Вот знаете, я в жизни бы не подумала говорить со своими детьми обо всем этом, — размышляет Норико. — Мне бы это и в голову не пришло. Мы постоянно твердим «не садись за руль пьяным», «не употребляй наркотики», но никогда не говорим им, на что обращать внимание в отношениях. — В этом всем тоже нет никаких реальных дельных советов, — соглашается Джимми, тот-который-адвокат-по-домашнему-насилию. — Ты говоришь ребенку не употреблять наркотики, но не говоришь: «эй, если ты чувствуешь себя потерянным, поговори со мной, и я тебе помогу». Говоришь не пить, но не учишь, как понять свой предел. По крайней мере «встречайся с кем-то, с кем сможешь поговорить» — это дельный совет. — Ах, но это может лишить тебя работы, — говорит кто-то еще, посмеиваясь. — И все же задание, которое дала им учительница английского, было хорошим, — добродушно решает Джимми. А потом беседа перетекает к их домашнему заданию, и дети отстраняются от разговора в знак протеста, и следующий вопрос, который кто-то задает Нилу, — это Норико, спрашивающая, как детям удается так хорошо говорить по-немецки, и Нил отказывается смотреть в сторону Роланда до конца ужина. Эндрю похлопывает Нила по руке; Нил берет его за ладонь, очень ощутимо испытывая облегчение, и Эндрю вступает в дискуссию о «Макбете» с Люси, которая, по-видимому, специализировалась на английском — и неважно, что сейчас она страховая агентка, она все еще может говорить о Шекспире, а если не может, то ее должны лишить степени, и она твердо сообщает Эндрю об этом. В конце концов, ужин заканчивается по решению большинства, и Нил мягко уговаривает Арни помочь прибраться. Никто не замечает — все остальные тоже помогают, и Лорна выглядит совершенно шокированной этим. Нил рассеянно отходит в сторону, пока Арни, Натали и Пейдж обмениваются номерами. Он не хочет, чтобы они чувствовали, будто он за ними следит. И не хочет уходить. Точнее: не хочет оставлять Лорну наедине с Роландом. Но что ему сделать? Тусоваться тут до конца жизни, пока Лорна не решит развестись? Она знакома с адвокатом по домашнему насилию; она знает, что происходит в ее собственном доме. Он ничего не может поделать. Так что он шагает за Эндрю к машине погружается в мягкие объятия Мазерати; Эндрю берет его ладонь, и они просто сидят, даже не заводя машину, отчаянно благодарные за то, что вечер кончился. — Что ж, было весело, — бодро говорит Пейдж. — Интересно, когда будет следующая тусовка? — Нас могут больше не пригласить, — с надеждой предупреждает ее Нил. — О, еще как пригласят, ты шутишь, что ли? — спрашивает Натали. — Знаешь, как люди смотрят шоу о серийных убийцах и прочей фигне? А теперь они получили реальный рассказ. Вам приглашение первым напечатают. — Нет. Без шансов. Мы только что целый час говорили о гендерах в немецком языке и вариациях артиклей, им не нужно больше подобного или больше баек о ребенке, которого все детство абьюзили. — Ну, они услышали достаточно. Просто подожди, пока у них не появится шанс придумать больше вопросов. — Не хочу, — говорит Нил, когда Эндрю заводит машину и выезжает с места. — Я хочу говорить просто о спряжении глаголов в немецком. — Переходи на русский, — присоединяется Эндрю, снова беря Нила за руку. Это облегчение. — Никто из них нихрена не смыслит в русском — сможешь просто говорить целый час, без перерыва. А каждый раз, когда они будут пытаться вставить вопрос, начинай болтать без умолку по-русски. Посмотришь, что будет. — Они подумают, что у меня нервный срыв. — М-м, они ничего не сделают. Это бесплатное развлечение. — Кстати, у тебя действительно был веселый и ужасающий нервный срыв, и они ничего с этим не сделали, — соглашается Пейдж. — У меня был? Ой, нет, это был не срыв, я просто разозлился. — Нет, ты стал настолько безжизненным и стремным, что было плохо, — отвечает Пейдж. — Вот так выглядит, когда я злюсь. — Нет, это… о, эй, Арни написал. Мы, типа, только что его видели. — Он сексист, — цыкает Натали. — М-м. Он еще может исправиться, — рассеянно бурчит Пейдж. — Нат, ты тоже участвуешь. Гляди. — Я? Ой, да. Оу. Хм-м. Нил бросает взгляд в зеркало заднего вида — они обе хмуро глядят в свои телефоны. Он слышит звук уведомления, и девочки переглядываются, хмурясь еще сильнее. Они печатают ответ. Нил бросает взгляд на Эндрю, хмуро смотрящего на дорогу и снижающего скорость до минимальной, а затем снова смотрит на девочек. Натали прочищает горло: — Ам, в общем, Роланд внатуре набросился на Лорну. Арни страшно. Она едва успевает договорить, когда Эндрю выруливает в переулок, разворачиваясь. — Он не знает, что делать. Не уверен, поможет ли вызов копов, потому что его отец дружит с парочкой. Эндрю давит на газ. Нил сжимает его руку. Да, они оба знали, что Лорна будет в опасности сегодня вечером. Нет, они ничего не могли поделать заранее. — Скажите ему, чтобы не путался под ногами, — велит Нил. — Лорна не сможет позаботиться о себе, если будет защищать его. — Но разве Роланд бы ему навредил? — спрашивает Пейдж. — Арни, кажется, реально удивлен. Я не думаю, что он знал, что Роланд такой жестоким. Мне кажется, он его не бил. Нил пожимает плечами. — Черта пересекается всего единожды. — Он… он спрашивает, можешь ли ты вернуться и попробовать поговорить с ним. Ты единственный человек, который когда-либо говорил Роланду заткнуться. Я скажу ему, что мы уже едем. — Поговорить с ним? — переспрашивает Нил. — Ему лучше позвонить в полицию. Я не славлюсь умением заговаривать людям зубы. Шутка. Ему лучше не звонить в полицию. Может… — Джимми был бы очевидным выбором; Арни и Лорна уже знают его, а еще он единственный адвокат по домашнему насилию, которого знает Нил — но, опять же, что, если он дружит с Роландом? Нил держит рот на замке. Пейдж и Натали пожимают плечами. На мгновение воцаряется тишина, пока Нил высматривает копов — знакомая роль, которую он часто исполнял для матери, пока она неслась от преследователей на максимальной скорости, прекрасно понимая, что остановка будет смертным приговором — их машина в системе, любой, кто следит за ними, легко сможет их вычислить и выследить. Нил выглядывает неестественные очертания в темноте, отблеск фар, пока Эндрю мчится обратно к Лорне. Они недалеко. Роланд дружит с копами — и это проблема. Нил не доверяет полицейским в правильном выписывании штрафов за превышение скорости, что уж говорить о домашнем насилии. И он понятия не имеет, как справиться с этим без полиции. Ну, это неправда; он точно знает, как справиться без полиции. Проблема в том, что у него нет возможности избавиться от тела. Или обеспечить себе алиби. Что ж, может, Лорна захочет сбежать. Нил морщится. Он не хочет заходить так далеко и говорить, что это его вина, но есть большая вероятность, что именно он стал причиной этой вспышки гнева. Возможно, если бы он подыграл Роланду — выставил его в выгодном свете, — но он действовал, не задумываясь о безопасности Лорны. Они сворачивают на нужную улицу. Нил принимает противоречивые истины о том, что не несет ответственности за поведение Роланда и что мог существенно уменьшить тяжесть всего, что Роланд вытворяет с Лорной. А потом отпускает руку Эндрю и протягивает свою ладонью вверх. Эндрю бесшумно заруливает на подъездную дорожку, держась за руль одной рукой, а другую вытянув вперед, чтобы Нил мог вытащить нож из-под повязки. — Па, ты не можешь убить его, — шепчет Натали. — Это будет нехорошо. — Я знаю, — тихо отвечает Нил. — Вам нужно остаться в машине. Они с Эндрю выходят, едва прикрыв за собой дверцы — если закроют плотно, звук предупредит всех в доме. Приблизившись к двери, они слышат крики, повышенный голос. Только один. Обмениваются взглядами. Эндрю замолкает, переминаясь с ноги на ногу, а затем принимает решение. Берется за дверную ручку. Она поворачивается. Эндрю смотрит на Нила. Нил кивает. Эндрю кивает, мол, пойдем, и проталкивается в дверь; Нил следует за ним по пятам. Он с первого взгляда оценивает ситуацию — Роланд, запутавшийся рукой в волосах Лорны, с другой у него капает кровь; Лорна — побитая и в ужасе. Роланд дико смотрит на непрошенных гостей. Мирного решения здесь нет. Нил метает нож. — Папа! — пронзительно взвизгивает Пейдж у него за спиной. Рукоятка ножа попадает Роланду в висок, и он рушится наземь, увлекая Лорну за собой. — Я же сказал вам оставаться в машине, — вздыхает Нил, опускаясь на пол рядом с Лорной и помогая ей выпутать вялые пальцы Роланда из волос. — Ты в норме? Лорна смотрит на него снизу вверх, отодвигаясь назад. — Почему вы здесь? Вам не следовало этого делать, он будет в ярости. О боже, он будет так зол… — Арни написал, — отвечает Нил. — Мы не собирались дать ему убить тебя, — он ощупывает Роланда в поисках оружия и не находит. — У него есть пистолет? — Есть у него… у него… в комоде… Нил видит Арни, перегнувшегося через перила лестницы, и пропускает пистолет Роланда мимо ушей без комментариев. Но он смотрит на Лорну и видит, что она обдумывает это — если бы Роланд не был слишком зол, чтобы дождаться и подняться на второй этаж, чтобы избить ее там, она, вероятно, была бы мертва прямо сейчас. Она садится на пятки, и Нил отводит взгляд, пытаясь дать ей немного пространства. — Я не могу… я не знаю, что делать, — беспомощно хрипит она. — Ты должен был просто поговорить с ним, — говорит Арни на полпути вниз по лестнице. — А не убивать его! — Он не мертв, — отвечает Нил. — Без сознания. Сотрясение, надеюсь. Если я продолжу бить его по голове, возможно, мне удастся заставить его потерять память. Может, он проснется человеком поприятнее. Арни, я не мог ничего ему сказать. Я — причина, почему он вышел из себя. Арни открывает рот, бросает взгляд на Пейдж и Натали и закрывает. Нил смотрит на Лорну. — Если хочешь, чтобы мы ушли, мы уйдем, но он убьет тебя, когда проснется. — Возможно, у него сотрясение, — с надеждой говорит Лорна. — Возможно, он ничего не сможет сделать. Нил ждет. Пальцы Роланда дергаются. Лорна видит. — Если у вас есть какая-нибудь веревка, я мог бы связать его, — предлагает Эндрю. Лорна осторожно, нервно касается своего лица, волос. Нил хочет отвести взгляд, хочет дать ей время подумать, переварить, принять решение о дальнейших действиях, но… Роланд просыпается. — В гараже, — отвечает она, и Эндрю идет в ту сторону. Нил поднимает нож. Он надеется, что ему больше не придется им пользоваться, но, что ж, он реалист. Эндрю возвращается с веревкой как раз вовремя — Роланд стонет, пытаясь пошевелиться, и Нил заводит руки ему за спину. Эндрю быстро справляется, связывая Роланду пальцы и руки. Для пущей убедительности Нил упирается коленом Роланду в спину. Когда он снова смотрит на Лорну, она смотрит на Роланда, сжав ладони в кулаки. — Знаете, раньше он был милым, — тихонько произносит она. — Водил меня на чудесные свидания. Всегда придерживал для меня дверь. Относил мои покупки — не давал мне и пальцем пошевелить. Всегда так беспокоился обо мне. Все время хотел знать, где я нахожусь — так волновался, что со мной может что-то случиться, и никто ему не скажет. Всегда называл себя моим рыцарем в сияющих доспехах. Я вышла за него не из-за этого. Я не глупая, — она вздыхает. — Наверное, придется позвонить в полицию. Иначе позвонит он, и вас арестуют, и где тогда будут ваши девочки? — Меня не арестуют, — отвечает Нил, когда Роланд начинает понимать, что он связан. — Я под защитой ФБР, — это ложь, но достаточно правда, чтобы его вряд ли арестовали или, по крайней мере, предъявили обвинение. Спасти одного человека от тюрьмы — ничто для Морияма. — Ты могла бы обратиться в приют для жертв домашнего насилия. Лорна улыбается ему. — Но он убьет меня, если кто-нибудь что-нибудь не сделает. Ты ему действительно не понравился. Наверное, мне надо было унижаться. Быть благодарной, что он был не таким плохим, как ты. Ладно. И, может, мне все равно придется обратиться в приют, но если ты думаешь, что я позволю ему выбраться сухим из воды, если мне в конечном итоге придется съехать, то ты не в своем уме. Если я пойду ко дну, он пойдет со мной. О боже, на мне лица нет, — говорит она, вставая. — Ну, может быть, полиция пожалеет меня. Прямо сейчас я выгляжу очень убедительно. — Что… что ты… — пытается Роланд, извиваясь. Нил давит чуть сильнее. — Едь домой, — говорит Нил Эндрю по-русски. — Забирай детей. Я подожду с Лорной, поеду с ней в участок. Эндрю уставляется на него. Роланд снова открывает рот, сыпя какими-то угрозами, чем-то ужасным. Арни, находящийся вне поля его зрения, выглядит испуганным. Лорна говорит по телефону с копами. Нил наклоняется, чтобы Роланд мог его видеть. — Тебе лучше заткнуться. Ты вообразить не можешь, на что я готов ради тишины и покоя. Я вырву тебе язык прямо из башки. Он займет почетное место на стене моей гостиной. Я приколю его, мило и аккуратно, даже без липучек. Роланд взбрыкивает. Нил теряет равновесие, сдается и вместо этого просто усаживается на него. — Не заставляй меня снова вырубать тебя, — предупреждает он, а затем поднимает взгляд на Эндрю. — Я не хочу оставлять тебя с кучей копов, — произносит Эндрю по-русски. — Не хочу оставлять тебя наедине с этим уродом. Сражаться в собственных битвах не должно означать бросать тебя наедине с этим всем. — Я в большей безопасности рядом с копами, чем ты, — отвечает Нил ласково, тоже по-русски. — И я не могу оставить Лорну одну. И детям необязательно быть здесь для этого. Я буду в порядке. Эндрю на мгновение выглядит разъяренным, а затем проводит рукой по волосам и сдается. Он кивает, и Нил втягивает руку, а Эндрю снимает повязку со своей руки и надевает на его. Нил поднимает нож с пола и вкладывает в ножны. Эндрю смотрит на Арни. — Мы с девочками едем домой. Хочешь с нами? — Мы уезжаем? — спрашивает Натали. — А как же па? — спрашивает Пейдж. — К вам домой? — спрашивает Арни. — Уезжаем. Нил останется с Лорной, пока она не закончит с копами. Да, к нам домой. — Мы реально остановимся на «па»? — спрашивает Нил. — Я звучу как те хлопья. Роланд снова пытается встать — один яростный рывок, предназначенный, чтобы удивить Нила. Но Нил не удивлен и не двигается. Он знает, как оставаться на одном месте. Он решает не смотреть на Эндрю. Эндрю в праве решить остаться. Нил не может так поступить с ним. Не может так поступить с детьми. — Мой сын… — Я заткну тебе рот, — любезно говорит Нил. — Для этого не нужно никаких специальных знаний, но это очень неудобно. — Я остаюсь, — решает Арни. — Хочу поговорить с полицией. Нил отчаянно надеется, что он не собирается рассказывать копам, какой у него милый и замечательный папа. Лорна возвращается. — Остаешься? А куда ты собирался? — Эндрю с девочками возвращаются домой, — объясняет Нил. — Эндрю предложил взять с собой Арни, но, кажется, он лучше поедет с тобой в участок. — А ты? — Останусь с тобой, пока ты не закончишь. Ты не должна делать все в одиночку. Лорна таращится на него: — Ты едва меня знаешь. Нил пожимает плечами. — Меня учили, что нужно помогать людям, нуждающимся в помощи, даже если мы их не знаем. — Похоже, твоя мама была замечательным человеком. Нил фыркает: — Не-а. Этому я научился в колледже. У меня был хороший тренер. — Я думаю, никто больше даже не знал. Об этом. — Мне кажется, знают больше людей, чем ты думаешь, — отвечает Нил, стараясь оставаться вежливым. — И вам, наверное, стоит выдвигаться, — говорит он Эндрю. Эндрю морщится. — Напиши мне, — просит он по-русски. — Как только появится возможность. Я не доверяю никому из этих уебков. — Напишу. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — он указывает на дверь. — Пойдемте, дети. — Нам правда нужно уезжать? — жалобно спрашивает Пейдж. — Если па остается, мы тоже должны остаться. Эндрю взъерошивает ей волосы и выводит за дверь. Натали оглядывается, и Нил многозначительно машет ей. Роланд пытается заговорить, когда дверь закрывается. — Заткнись, — цыкает Лорна. — Никто не хочет слышать твой голос. Я тебе в рот носок запихну. — Ма! — выдает Арни. — Мне кажется, я слишком много сегодня слышала его голос, — невозмутимо отвечает Лорна. — Больше не хочется. Нил приподнимает бровь, глядя на нее. — С меня хватит, — объясняет она. — Я не оставляю путей для отступления. Если я делаю это, я сделаю это. Если он хочет убить меня, пусть убьет, я больше не собираюсь извиняться. Нил открывает рот, чтобы поспорить с ней, сказать что-нибудь в духе — нужно быть взрослой и подыграть ему, чтобы обеспечить себе безопасность, но, господи, он последний человек, который имеет право такое говорить. И если это то, как она держит себя в руках, то кто он такой, чтобы убеждать ее в обратном? — Справедливо, — кивает он вместо этого. Он всегда думал, что его острый язык воткнется ему же ножом в спину. Но никогда не думал, что будет сидеть на спине взрослого мужчины, ожидая копов и желая, чтобы женщина замолчала ради собственной безопасности. Хорошо. Пусть так. Они все вчетвером молча ждут, Роланд, очевидно, пришел к выводу, что лучше откроет рот в адрес сочувствующих копов, нежели в адрес Нила с Лорной. К счастью, ждать приходится недолго; дружба Роланда с ними, видимо, сделала этот звонок первоочередным. Копы стучат в дверь. Лорна открывает. Она не предприняла никаких усилий, чтобы привести в порядок прическу или одежду. Тем не менее, на лице у нее любезная улыбка — идеальная хозяйка, приглашающая полицейских в дом, чтобы арестовать мужа. Нил встает. — Кто вы? — спрашивает один полицейский, пристально глядя на Нила. Нил держит рот на замке. Другой полицейский бросает на него быстрый взгляд, отводит глаза, а затем снова смотрит на него. — Ты Нил Джостен, — говорит он, и есть что-то в том, как он это произносит, что заставляет Нила думать, что коп знает его не только по экси. — Что ты здесь делаешь? Нил пристально смотрит на него. Молчит. — Мы знаем о нем, — говорит второй полицейский первому, когда становится ясно, что Нил не собирается отвечать. — Не беспокойся об этом. Нил ждет, пока копы установят, что инцидент действительно произошел. Наблюдает за вторым полицейским. В нем есть нечто такое, что Нилу не нравится — что-то в сочувствии, с которым он смотрит на Роланда, в страхе-раздражении, с которым он смотрит на Нила, в том, как задумчиво окидывает взглядом дом. Что-то такое, что не нравится Нилу, что-то, что маячит красным флагом перед глазами. Он работает на Морияма? Он один из дружков Роланда? Что-то в том, как Роланд смотрит на полицейского, когда наконец встает, сообщает Нилу, что по крайней мере в этом он прав. Ничего особенного — первый коп, кажется, разумно настроен выполнять свою работу, а второй, похоже, готов поддерживать этот фасад. — Если хотите проехать с нами в участок, мы вас подвезем, — предлагает второй полицейский. — Вам придется дать показания. Вероятно, еще придется заехать в больницу. — Наверное, стоит ехать отдельно, — говорит Нил так, будто копы уже согласились. — Не хотелось бы втискиваться вчетвером на заднее сиденье. — Мы приехали на двух машинах, — щурится полицейский. Нил пожимает плечами. — Все равно не хотелось бы, чтобы ребенок узнал, как выглядит полицейской машина изнутри. Мы поедем отдельно. Сэкономим вам пару поездок. У тебя есть ключи? — спрашивает он Лорну, будто все уже решено. — Здесь, — спокойно отвечает она, доставая сумочку из гардероба. — Мы поедем за вами. Это забавная маленькая процессия. Нил внимательно следит за любыми странными объездными путями, за любыми машинами на обочине — паранойя у него разыгрывается. Может быть. Но, с другой стороны, он не прожил бы так долго, отвергая свои инстинкты и паранойю. Что-то в этом всем ему не нравится. — У меня есть подруга, — обращается он Лорне. — Которая была в такой же ситуации. Я могу спросить ее, кто был ее адвокатом, если хочешь. — Это… полагаю, было бы полезно. Спасибо. Так что Нил пишет Райли — она быстро отвечает, — и Лорна набирает свой номер телефона, чтобы Нил мог переслать его Райли. Он вынужден ждать перед зданием участка, пока Лорна с Арни направляются в нужную комнату; Лорна не обращает внимания ни на какие странные взгляды, пока дает показания. Нил отправляет Эндрю сообщение, а затем убирает телефон. Он не планирует отвлекаться. Но Лорна и Арни возвращаются — Арни выглядит малость бледным, и его явно немного подташнивает, Лорна же выглядит невозмутимой, как будто всю жизнь давала показания полиции. Они направляются в больницу; Нил пишет Эндрю из предбанника. Арни сидит рядом, молчит, нервно вертя в руках собственный телефон. Лорна выходит, выглядя чуть более собранной. — Я отвезу тебя домой, — говорит она Нилу. Нил качает головой. — Я попрошу Эндрю забрать меня от вас. — Уверен? Нил кивает. Он хочет убедиться, что в ее доме никого нет. Он не отправляет Эндрю то сообщение, которое набирал. Они молча едут обратно к ее дому, и Лорна выключает машину. — Не оставайтесь здесь на ночь, — импульсивно выпаливает Нил, глядя на дом. — У нас есть свободное место. Останьтесь ночью у нас. — Прошу прощения? — Это… просто уступи мне, — говорит он, глядя на нее, изо всех сил пытаясь точно сформулировать, что именно поднимает в нем всю эту тревогу. — Роланд дружит с копами. Им только что пришлось его арестовать. Они знают, что сегодня ночью вы будете здесь совсем одни. Не будьте. Останьтесь с нами. — Это абсурд, — отвечает она. Нил пожимает плечами. — Что самое худшее может произойти, если я ошибаюсь? Вы проведете ночь в чужих постелях, а потом уедете домой. А если я прав и вы останетесь дома… Лорна вздыхает. Барабанит пальцами по рулю и оглядывается на Арни. — Я не хочу навязываться. — Ты не навязываешься. У нас есть свободное место. Нам все равно. — Я не хочу убегать. — Бег — важная часть выживания. На лице у нее возникает выражение упрямой ярости — Нил слишком хорошо узнаёт — он каждый раз ощущал это, когда делал что-то, что защитило бы его от Натана. — Иногда, — говорит он, — приходится бежать, чтобы собрать силы. Ты сдаешься сейчас, потому что если не сдашься, у тебя не будет шанса вернуться позже, — и он никогда не скажет ей этого, но сама мысль снова бросить ее — просто невыносима. Они с Эндрю уехали пару часов назад, прекрасно зная, что ее изобьют, и он не шибко намерен наступать на те же грабли. Он не смог бы заснуть, вспоминая, как тот полицейский зыркал вокруг, глазея на телевизор, диваны, кухню. Каким взглядом смерил Лорну. — Нам нужно… мне нужно принять душ. Переодеться. Нам нужно собрать одежду. Нил пожимает плечами. — Я могу подождать. — Разве Эндрю уже не едет? — Нет. Я не написал ему. — Надо было поговорить со мной об этом, когда садился в машину. Не было необходимости столько ждать, чтобы сказать мне это все. — Я не был уверен, что собираюсь в принципе это говорить. — Но, взглянув на дом, изменил мнение. — Я параноик. Сам знаю. И не чувствую необходимости это менять. Паранойя сослужила мне добрую службу. Я могу сидеть в машине и сколько угодно надеяться, что я неправ, и я могу молчать столько, сколько захочу, потому что не желаю тебя огорчать или волновать, потому что тебе это не нужно, но когда дело доходит до… — Нил снова бросает взгляд на дом, темный и пустой, и задается вопросом, сколько времени потребуется, чтобы все сгорело дотла. Он качает головой. — Не надо. — Ненавижу это. Нил не отвечает. Конечно, она ненавидит. Ей больно — она хорошо это скрывает, и Роланд, должно быть, не зашел слишком далеко, потому что у нее нет проблем с сидением, но то, как осторожно она двигает руками, подсказывает Нилу, что Роланд, скорее всего, повредил ей плечи. И теперь ее унижают. И она не может вернуться в собственный дом. Даже сейчас, когда Роланда там нет, когда там безопасно, она не может пойти и запереть двери. Она выходит из машины. — Отлично. Мы будем готовы через двадцать минут. Арни вылезает из авто и шагает внутрь, следуя за мамой. Нил идет за ним шагом помедленнее. Дверь за собой не запирает. На ней все равно нет засова, а без засова дверь едва ли замедлит любого, кто захочет нанести реальный ущерб. Он пишет Эндрю, предупреждая, что у них будут гости, и просит подготовить комнату. Эндрю отвечает — он установил все засовы, купленные пару дней назад. Нил мерит комнату шагами. Он может что-нибудь сделать? На самом деле нет, если только не пойдет караулить дом снаружи. Пятнадцать минут спустя Лорна спускается на первый этаж с зачесанными назад влажными волосами; на лице у не расцветают синяки и никакой косметики, она в водолазке с длинными рукавами, а в руках держит сейф и рюкзак. — Свидетельства о рождении, — говорит она Нилу. — Паспорта, карточки социального страхования, документы на автомобили, завещания, немного налички — важные вещи. И моя сумка на случай побега. Арни спускается минуту или две спустя, неся рюкзак и выглядя смиренным и маленьким. — Готов? — спрашивает Лорна. — Зубную щетку взял? Нижнее белье? Зарядку для телефона? Отлично. Пошли. Поездка до дома проходит тихо, прерываемая только указаниями Нила. Он внимательно выслеживает копов. Что-то не так, что-то не так, что-то не так — покалывает в глубине его мозга. Есть такие вещи, от которых он отказался в стремлении оправиться от детства — механизмы преодоления, больше не служащие никакой цели, вещи, когда-то нужные ради безопасности, в которых больше нет необходимости. Но свою паранойю — настойчивое желание замечать все до мельчайших деталей — он в себе сохранил. Это желание никогда не переставало быть необходимым. И все это взывает к нему прямо сейчас. Все инстинкты, которые он развил в юности, срабатывают одновременно. Но они сворачивают на нужную улицу без происшествий, и, когда приближаются к дому, Нил замечает невысокую фигурку на крыльце и снова чувствует себя спокойно. — Извини, — напряженно произносит Лорна. — Я не хотела задерживать тебя так надолго. Я приму удар на себя. — Я взрослый человек. Кто будет кричать на меня? Родители? — Нил смеется над собой, а потом видит, как Лорна смотрит на Эндрю, и вся радость улетучивается. — Эндрю не злится. Он волнуется. Нет никакого удара, ничего тебе принимать на себя не придется. Она паркует машину, улыбается ему и выходит. Хорошо. Одна проблема не на его совести. Нил выходит и следует за Лорной и Арни к крыльцу. Натали с Пейдж встречают их у двери. Эндрю окидывает Нила беглым взглядом, Нил чмокает его в лоб, Эндрю целует его ладонь, и они присоединяются к девочкам и гостям в коридоре, где все стоят, выглядя до ужаса неловко. — Эй, па, что бы ты сделал ради тишины и покоя? — спрашивает Натали. — А? Типа, сейчас? Сейчас тут не громко, — отвечает Нил. — Ну, а если бы кто-то шумел. — Наверное, ушел бы, — хмурится Нил. — Или вышел на улицу. А что? — Вот видишь? — Натали говорит Арни. — Он нес хреноту. — Что? — А также можно заметить, что у нас на стене нет никаких языков, — серьезно говорит Эндрю. — Или глаз. Или мочек ушей. — Или пальцев рук и ног, — понимающе поддерживает Нил. — Я никогда никому не отрезал языки и не собираюсь начинать сегодня. Я не сторонник садизма. Или убийств, раз уж на то пошло. Но я умею чесать языком и наслушался достаточно угроз, чтобы самому придумывать неплохие. — Вы пугаете его, — корит Натали. Нил пожимает плечами. — Ну, что поделать. В любом случае, я знаю, что это была моя идея, но я ничего не запланировал. По идее, мы сейчас будем смотреть фильм, или? Все выглядят не шибко довольными этим предложением. — Можем пойти посидеть на веранде и покурить, — предлагает Нил. — Звучит отлично, — соглашается Пейдж; Арни выглядит смущенным, так что она говорит ему: — На заднем дворе круто. Нил выходит первым, и они с Эндрю раздают бутылочки с мыльной водой у двери, а затем все останавливаются. Когда-то на веранде стояло шесть стульев. А потом Эбби упомянула Кевину, что ей нужен дополнительный стул, потому что один из ее проржавел, и Кевин передал это Тее, а Тея сказала об этом Нилу, и Нил с Эндрю глянули на свои редко используемые стулья, упаковали один в багажник и отвезли к Эбби. Она потратила годы, перевязывая им раны; они могли отдать ей стул, которым почти не пользовались. И, ну конечно, теперь здесь шесть человек и пять стульев. Что ж, решить это — раз плюнуть. У них есть складные стулья; они могут вынести один. Но прежде чем Нил успевает повернуться и пойти внутрь, Эндрю тянет его к одному из кресел-качалок, садится сам и сажает Нила к себе на колени. Ах. — Беспокоился обо мне, ха, — говорит Нил по-русски. — Я всегда о тебе беспокоюсь. Надуй парочку долбанных пузырей. Натали садится рядом с ними, открывая свою бутылочку, ковыряет пробку, сдается, протыкает ее специальной палочкой и — невероятно осторожно — выдувает самый большой пузырь, на который только способна. Через пару секунд Пейдж и Арни присоединяются к ней, соревнуясь, кто выдует самый большой пузырь. Нил откидывается назад, ухмыляясь и прекрасно понимая, что он бесячий, и Эндрю тычет его под ребро. — Не души меня, глыба, — ворчит Эндрю. — Не два дня назад ты назвал меня веточкой, — весело отвечает Нил. — Это определенно было больше двух дней назад. — Знаю, — заносчиво дразнит Нил. — Вот почему я сказал «не» два дня назад. Тишина. Нил ухмыляется. Он чувствует, как Эндрю ударяется лбом о его спину раз, другой — потом ударяется головой о стенку — и Нил смеется. — Ты идиот, — стенает Эндрю. — Ну просто дурачина. — Не настолько я глупый. — Ты за жизнь не выдал ни единой умной вещи. — Попрошу не согласиться. — Попроси. — Пожалуйста, пожалуйста, о великий Эндрю, позволь мне не согласиться. — Я позволю тебе не согласиться, но мне нужны доказательства. Не что-то, — говорит он, помещая один палец в поле зрения Нила, — связанное с выживанием. Не смешивай инстинкты выживания с интеллектом. — Справедливо, справедливо. Хорошо. Вот умная фраза, — отвечает Нил, беря Эндрю за руку и оборачивая ее вокруг своей талии, постукивая по кольцу на его пальце. — Да. Тишина. — Лишился дара речи дважды за двадцать секунд! — восклицает Нил. — Думаю, на этот раз победа за мной. — Вы странные, — говорит Пейдж. — Мы разговариваем, — возражает Нил. — Это не странно. — Почему ты назвал это «покурить»? — спрашивает Арни, очевидно, больше не боясь Нила. — Раньше мы курили, — рассказывает ему Нил. — А потом бросили. И теперь вместо этого пускаем пузыри. — Почему? — То же движение. — Я думал, вся фича в никотине. — Зависимость — сложная штука, — отвечает Эндрю, тщательно обмакивая палочку в мыльной воде. — Конечно, мне не хватало никотина. Но, прежде всего, пусть дурные привычки сходят нахер. Я слишком много времени провел во власти других людей, чтобы сидеть сложа руки с никотиновой зависимостью. Пиздецки глупо. Стоять на улице под дождем и промокать насквозь только потому, что мне нужен никотин. Тратить на сигареты все свои долбанные деньги. Еще и ужасно пахнуть. — Не пах ты ужасно, — перебивает Нил. — Тебе нравится этот запах, так что твое мнение не учитывается. В любом случае, я состоял из злобы и ненависти, и если эти маленькие палочки думали, что смогут заставить меня заболеть раком легких — что ж, нахер их. Пару раз у меня была ломка. Сначала ты проходишь через нее, справляешься с ней, а потом поднимаешь два средних пальца и держишь. Трудно курить, держа два средних пальца в воздухе. Но. Я уже привык к ним. Когда куришь, тебе есть чем занять руки, и ты можешь наблюдать за дымом, и это успокаивает. Это напоминало мне дышать. Поэтому моя психотерапевтка предложила вместо этого надувать мыльные пузыри, и вот, теперь мы пускаем пузыри. — Оу, — отвечает Арни со странным разочарованием в голосе. — Имеет смысл. Лорна наклоняется вперед. — Тебе нравится запах сигаретного дыма? — Это запах Эндрю, — отвечает Нил, улыбаясь, когда Эндрю фыркает. — Но почему тебе нравился этот запах? — хмурясь, спрашивает Арни. — Ты должен был подумать, что от него плохо пахло хотя бы пару раз. Фигня какая-то. Нил пожимает плечами. — А-а, — говорит Натали. — Ага, это значит, что есть ужасная причина. И ты пытаешься съехать с темы. Знаешь, мог бы просто солгать. — Я не сильно хочу лгать своим детям, — задумчиво отвечает Нил. Своим детям. У него есть дети. Невероятно. — И я пытаюсь говорить правду уже несколько лет, и не думаю, что мне следует снова начинать врать направо и налево. — Уклоняешься, — обвиняет Пейдж. — Ты уклоняешься. — Никогда не говорил, что не буду использовать уклонение. Или просто опускать информацию. Это не ложь. — Иногда он что-то да понимает в себе, — бурчит Эндрю по-русски. Нил усмехается. С возрастом он становится лицемером. — И почему же тогда? — спрашивает Пейдж, игнорируя Эндрю. — Как бы, то, что ты хочешь узнать, еще не значит, что хочет кто-то еще. — Нет, я очень любопытная, — выпаливает Лорна. — И хочу знать. — Арни всего лишь ребенок. — Я тоже хочу знать, — возмущается Арни. Нил выпускает длинную струю пузырьков. — Дым пахнет, как горящее тело моей матери. — Господи, — выдает Натали. — Боже. И тебе понравилось? — Это все, что у меня от нее осталось — оправдывается Нил. — У меня не было возможности сфотографироваться с ней. Мне не перешли, типа, семейные реликвии или что-то такое. Я не смог сохранить даже ее телефон. Я не видел ее без линз и крашеных волос восемь лет. Я запомнил ее голос, запомнил, как пахло, когда она горела, но ее голос в моей голове постепенно угасает и забывается. Воспоминания несовершенны. Обычно. — Горящие человеческие тела не пахнут сигаретным дымом, — сипит Арни. — Ну и хрень. — Откуда тебе знать? — спрашивает Нил. — Я, бывает, читаю. Нил хмыкает: — Действительно. Но когда перед тобой машина, литры бензина и человеческое тело, и ты поджигаешь все это, оно пахнет почти как сигаретный дым. Арни задумывается на секунду, потом корчит гримасу, потом делает еще более серьезное лицо, а потом кое-как выдавливает: — Ну и гадость. — Ну-ну, расскажешь, — отвечает Нил и пускает пузыри, наблюдая, как они поднимаются в небо, глядя на длинную струйку пузырьков из палочки Эндрю, когда он снова обнимает его за талию в молчаливом утешении, в котором Нил не особо нуждается, но за которое все равно благодарен. А потом Арни начинает болтать о школе, и девочки с готовностью подхватывают, а Лорна надувает пузыри. Нил, понимая, что от него и Эндрю больше не требуется создания для всех комфортной атмосферы, пересаживается так, чтобы мочь прильнуть к Эндрю, не задушив его. Это выглядит странно, но никто на него не смотрит. В конце концов начинает холодать, и Нил — со стратегическим легким толчком от Эндрю — встает, привлекая всеобщее внимание. — Мы с Эндрю идем спать, — говорит он. — Кому-нибудь что-нибудь нужно от нас? — В комнате для гостей только одна кровать, — говорит Эндрю, — но большая. Мы еще поставили кровать в подвале, Лорна, так что выбирай, где хочешь спать. Лорна встает. — Я буду спать в подвале, — решает она, и Нил понимает — ее так избили, что делить постель, скорее всего, будет больно. Однако он держит рот на замке и показывает ей подвал, показывает, где находится выключатель, а Эндрю показывает, где лежат запасные одеяла, и она начинает раскисать. Она старается — изо всех сил старается — не показывать слабости, но она рушится. Было проще держать себя в руках, слушая, как Нил рассказывает о Мэри, слушая, как дети рассказывают о школе, но теперь все закончилось, и ей не за что уцепиться. Эндрю с Нилом желают ей спокойной ночи, но когда поворачиваются, чтобы подняться на первый этаж, она выпаливает: — Я не хотела… я просто хотела, чтобы кто-нибудь прикоснулся ко мне, не делая больно. Неужели это так неправильно? — Нет, — мягко отвечает Нил. — Вовсе нет. И, я надеюсь, однажды у тебя это будет. — Спокойной ночи, — говорит Эндрю и первым поднимается по лестнице. Они проверяют замки; Нил высовывает голову, чтобы напомнить Натали и Пейдж запереть за собой, когда зайдут в дом; а затем они идут к себе. Эндрю молча ведет Нила в ванную, стаскивает с него кофту и поворачивает так, чтобы Нил мог видеть себя в зеркале. — Их там нет, — говорит он, указывая на живот Нила. — Видишь? Их там нет. Нил хмурится, видя множество шрамов, которые, безусловно, есть. — Чего нет? Эндрю смотрит на него в зеркало. — Ты трогал их. После того как Рик спросил тебя о Рико, — уточняет он, — ты начал трогать каждое место, где он тебя резал. И не останавливался, пока я не взял тебя за руку. Но их там нет. Тебе не нужно их помнить. Нил моргает, глядя на него. — Я и не помню. Я их не помню. Эндрю постукивает пальцем по его виску. — Где-то здесь по-прежнему помнишь. Нил берет его за руку. — Мне жаль, что их помнишь ты, — потому что Эндрю должен помнить. Эти порезы заживали медленно; они не остались шрамами, но остались воспоминаниями, каждая линия. Нил помнит руки Эндрю у себя под футболкой на крыше общежития, помнит его пальцы, оглаживающие каждый выступ, каждый рельеф. Эндрю просто не может их забыть. Эндрю обхватывает свободной рукой его шею сзади. — Их там нет, — повторяет он снова. — И Рико мертв. — И я здесь, с тобой, — соглашается Нил, а затем позволяет Эндрю уложить себя в постель. Снимает с него повязки, и Эндрю убирает их, а затем прижимается к Нилу, мягко дыша ему в затылок. А потом шепчет на ухо: — Как думаешь, динозавры могли общаться друг с другом? Нил хрипло хихикает, а затем берет себя в руки. Шепчет в ответ: — Типа, полными предложениями? Мне кажется, они могли рычать или типа того, как собаки лают друг другу. — Думаю, да. Но, как бы, была ли у них грамматическая структура? — Возможно, некоторые из них думали, что это для супер-элиты. — Ти-рексы, скорее всего, никогда не заканчивали предложение предлогом, — шепчет Эндрю серьезным тоном. Нил утыкается головой в подушку, чтобы приглушить фырканье. — И, я готов поспорить, они поправляли всех остальных, и были реально бесячими, а все другие виды такие типа: «это такая хренотень, с которой мы мириться не будем». — Они тоже понимали всю серьезность окончания предложения предлогом. Предлоги — чтобы связывать слова и для вводных фраз. «Через», «к», «с», «в» — нельзя начать вводную фразу и не закончить предложение. Это серьезно, Нил. Как кто-то когда-то тебя поймет, если ты начнешь предложение с вводной фразы, но не договоришь? — Так похоже на дом Винчестеров, — решает Нил. — Как будто лестницы, ведущие в никуда. — В точку. Спокойной ночи. Нил поворачивается, чтобы взглянуть на него. — И все? Это все? Я даже толком не ответил на вопрос. Эндрю льнет ближе. — Просто не хотел, чтобы ты ложился спать расстроенным, любимый. Нил тянет одну из рук Эндрю к себе, пока Эндрю не позволяет ему поднять ее, целует внутреннюю сторону его запястья и опускает обратно. — Миссия выполнена, любовь моя. Эндрю касается губами его кожи — близко-близко, — и Нил чувствует, как его дыхание на миг замирает, а затем возобновляется, мягко и медленно.