Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Следующим утром Нил направляется на стадион, Эндрю шагает за ним, и команду они обнаруживают удрученной и несчастной. — Ну и че за херня? — громко спрашивает Нил. — Мы продуем, — объявляет Мария. Все вокруг кивают. — Душнила, — обвиняет Нил. — Слыш, — обиженно бросает Райли. — Чш-ш. Эй. Слушайте. Мы победим. Денвер — кучка ебучих выскочек, это все фигня полная, мы справимся. Хей. Кевин? Мне нужно, чтобы ты научил меня беглому японскому. — Чего? — ошарашенно переспрашивает Кевин. — Японскому. Я уже знаю парочку фраз, мне нужно, чтобы ты научил меня говорить свободно. Или, по крайней мере, нужно выучить термины из экси. Если они заявятся с переводчиком на французский, мы возьмем и придем к ним с японским. Мы можем уже пойти переодеться или так и будем стоять здесь, блять? — Чем это ты так занимался, раз сейчас такой счастливый? — спрашивает Афина. Однако на губах у нее уже играет улыбка, и она выглядит радостнее, чем когда Нил только вошел. — Съел половинку вареного поптартса, очень рекомендую. Двигаем! Двадцать минут спустя они уже на корте — тренируются, но этого недостаточно. Это все их обычная хрень. Она хороша, но ее недостаточно. Так что они останавливаются, и Нил оценивает бэклайнеров. — Фрэнк? — М-м? — Заблокируй меня. — Это буквально моя работа. — Нет, типа… как Финниган. Типа, перегороди мне обзор. Фрэнк встает перед ним. Нил уклоняется в сторону, и Фрэнк повторяет движение. — Нет, типа, цель не в том, чтобы заблокировать меня физически, а в том, чтобы закрыть мне глаза. — Он такое делал? — уточняет Фрэнк, встряхивая руки. — Ладно, давай-ка. Нил уворачивается — влево, вправо, по кругу — Фрэнк недостаточно быстр, но он вскидывает руку перед лицом Нила, закрывая ему обзор на ворота, и Нил бросает мяч через его руку. Они с Фрэнком наблюдают, как мяч отскакивает от стены в трех метрах от ворот. — Эй, Нил? — зовет Эндрю. — Это ранние признаки деменции? Нил вздыхает: — Они снова поставят Финнигана против меня. — Да, — соглашается Кевин, поднимая руку, чтобы Эндрю замолчал. — И, скорее всего, учитывая, насколько хорошо это сработало, они все будут выкидывать эту поебень — размахивать руками перед нашими лицами, бежать на нас так, будто собираются ударить, закрывать нам обзор, заставлять нас сомневаться, заставлять нас промахиваться, всего на секунду. Нельзя играть вслепую. — Да, — соглашается Кевин. — Почему нельзя? — И ты потерял меня из виду, — дополняет Мария. — Почему нельзя? Потому что если оба нападающих заблокированы друг от друга, и ни один не видит другого, то не считается, что кто-то открыт. Круто, все понятно. Если я целюсь мячом в тебя, не зная, где твоя клюшка, а ты не видишь, как я целюсь, то не сможешь поймать — тоже круто, тоже понято. Но: ворота всегда в одном и том же месте. Вратарь — нет, но ворота — да. Почему это я не могу прицелиться в ворота, даже если не вижу их? — Да это бред сумасшедшего, — говорит Кевин, ухмыляясь, и в глазах у него пляшут огоньки безумия. — И если я смогу тебя увидеть и окликнуть, а ты в целом будешь знать, где я нахожусь, и сможешь прицелиться, то мне останется только поймать. — В яблочко, — ухмыляется Нил в ответ и чувствует, как в кончиках пальцах ног разгорается ощущение вызова. — Но целиться в обход вратаря невозможно, — задумчиво тянет Эндрю. — Но тогда, если я вообще не ожидаю, что у тебя появилась возможность сделать бросок… — Возможно, это не имеет значения, — заканчивает Нил. Они втроем переглядываются. Это реально сумасшествие. У них почти нет времени. Чуть больше недели, чтобы довести до идеала броски вслепую? Нереально. Но Нилу достаточно одного взгляда на Марию и Райли, чтобы понять, что они готовы попробовать. Так что они пробуют. Тренироваться в подобном сложно — бэклайнеры к этому не привыкли, и пока у них не шибко хорошо выходит блокировать вот так. Для них это такой же вызов, как и для нападающих. Но они справляются — с трудом, но справляются — и Нил специально лишний раз крутится и шагает туда-сюда, чтобы попытаться дезориентировать себя перед прицеливанием мячом — это, по сути, одно и то же, верно? За обедом Кевин начинает учить всех японскому. Он вовлекает всю команду, и они безропотно подчиняются, заучивая важные слова и фразы, термины для маневров, которые используют. А потом все возвращаются на корт и стараются изо всех сил воспроизвести мувы Денвера и обойти их, одновременно выкрикивая названия по-японски — вратарям тоже придется потренироваться, напоминает себе Нил, когда Фрэнк не успевает вовремя вскинуть руку; нападающим придется с разбегу атаковать Эндрю так же, как атаковали игроки Денвера. А потом Кларк бросает клюшку — ни с того ни с сего — и тренировка резко прекращается, когда он со всех ног несется в раздевалку. Остальная команда просто стоит. — Обосрался, что ли? — спрашивает Райли. Команда скрывает смешки за покашливаниями. А потом Кларк прибегает обратно, размахивая банданами. — Повязки на глаза! — Слушай, я, конечно, сказал, что нужно научиться играть вслепую, — щурится Нил, — но это чуток чересчур слепо. — Не на всю игру. Только на броски. Влево-вправо, готовься к худшему. — После ужина, — решает Кевин, взглянув на часы. — Сейчас можно сделать перерыв. Раздается шепот согласия; все принимают душ и направляются к выходу. — Повязки на глаза, — бурчит Эндрю, садясь в машину. — В итоге вы будете дубасить друг друга по голове. — Вот для этого мы носим шлемы. Мы будем завязывать глаза только по одному. Не всем сразу. Эндрю неразборчиво ворчит. — Мы будем в порядке. — Знаменитые последние слова. — Мы будем осторожны. — Менее знаменитые последние слова. Но он держит Нила за руку всю дорогу домой, поэтому Нил решает, что все ок. — Мы дома, — кричит Нил в сторону кухни, просматривая почту, пока Эндрю запирает за собой дверь. — А мы на кухне, — отвечает Натали. Нил замолкает, уставившись на письма. — Что такое? — спрашивает Эндрю. — Нил? Нил протягивает ему стопку. Эндрю смотрит на бумаги. Поднимает взгляд на Нила. Там письмо из агентства по усыновлению, адресованное им; еще одно из агентства, но адресованное уже Натали и Пейдж. И письмо без обратного адреса, адресованное семье Миньярд-Джостен. — Девчат, вам письмо, — говорит Нил, забирает его у Эндрю и несет на кухню, держа как бомбу. — От агентства по усыновлению. — Что случилось? — спрашивает Пейдж, протягивая руку, чтобы взять. Нил пожимает плечами. — Они же не могут… забрать нас обратно, правда же? Нил бросает взгляд на Эндрю, но у Эндрю на лице ноль эмоций. Пейдж вскрывает конверт, вытаскивая официальное письмо. Натали прижимается к ней, пытаясь читать одновременно с ней. Пейдж судорожно ахает. А потом заливается смехом. А потом у нее начинается истерика, и Нил опускает ее голову и садится на пол рядом. — Дыши. Дыши. Что… Натали сует письмо ему в руки, но улыбается. Свирепо. Эндрю садится позади Нила, и они читают: ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀ Для Натали и Пейдж Грей: Один из опекунов в нашей системе, Трент К. Франклин, недавно был обнаружен мертвым. Расследование по делу продолжается, но, похоже, причиной смерти стало самоубийство. Он оставил записку, в которой указал, что подверг сексуализированному насилию нескольких детей, находящихся на его попечении. Если вы одна из жертв, пожалуйста, свяжитесь с Агентством и/или полицией. Агентство выделило средства для возмещения ущерба тем жертвам, которые могут свидетельствовать о такого рода насилии. ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ Письмо подписано тремя разными людьми. — Оу, — говорит Нил. — Что ж, вот о чем позаботились. Спасибо, Ичиро. — Ичиро? — сипит Пейдж, бледнея. — Педофилы нечасто начинают чувствовать вину и совершают самоубийство, — говорит Эндрю. — И, конечно, не оставляют записок с признанием собственной вины. По крайней мере, не без серьезного толчка в правильном направлении — возможно от кого-то, кто может убить их жену и всю семью. — Два человека, — выдыхает Пейдж. — Двое. Из-за меня. Двое? — Почему ты думаешь, что это твоя вина? — спрашивает Эндрю. — Трент Франклин изнасиловал тебя не потому, что ты была собой, а потому что он в принципе насиловал детей, и насиловал других — до тебя и после, и теперь он никогда больше не тронет ребенка снова. Если бы ты выдвинула обвинения, он попал бы в тюрьму, и кто-то убил бы его там — педофилов в тюрьме не любят. Он мертв не из-за тебя. Он мертв из-за самого себя. Пейдж заваливается набок, прижимаясь к Нилу, и он обнимает ее за плечи. — Люди не могут просто делать так. Не могут просто взять и сказать: «он делал мне больно», а потом он раз — и умер. — Нет, обычно нет. Эндрю подтягивается, чтобы сесть напротив Пейдж. — Сейчас я тебе кое-что скажу. Ты справишься? Она протягивает руку, Натали берет ее за ладошку, и она кивает. — Когда я был второкурсником, а Нил — первокурсником, мы оба пиздецки много вкалывали, чтобы удержать Кевина с нами и не дать ему перебежать обратно к Воронами, что бы Рико ему ни парил. Так что Рико решил забрать нас у него. Он заставил Нила поехать в Эвермор на Рождество. Но перед этим ему пришлось избавиться от меня. Рико отправил Дрейка в дом родителей Ники. Ты помнишь, кем был Дрейк? Пейдж кивает. — Родители Ники пригласили его домой на День благодарения, впервые за много лет — при условии, что мы с Аароном тоже приедем. Нил уговорил меня. Ради Ники. Так что мы поехали. Мы с отцом Ники поссорились, он отправил меня наверх, а там оказался Дрейк, и я боролся, но не смог его остановить. А потом Нил с Аароном прибежали наверх, с клюшкой, и Нил выломал дверь, а Аарон пробил Дрейку череп этой клюшкой. Он умер за то, что делал со мной. Ты расстроена из-за того, что Дрейк мертв? Пейдж качает головой. — Тогда почему же ты злишься на себя из-за того, что Трент умер? — Как ты вообще справляешься, говоря мне все это? — Минуло много времени, и у меня был Нил, а тебе нужно услышать это больше, чем мне — не произносить. Пейдж делает вдох. — Я рада, что он сдох, — выплевывает Натали. — Все они. — Тебе нравится смерть? — спрашивает Эндрю. Натали пожимает плечами. — Мне нужно знать, ты больше по мафии или приему у психотерапевта, — говорит Эндрю. — Я не собираюсь идти на улицу и мочить людей, если ты об этом, — раздраженно отвечает Натали. — Разве ты только что не сказал, что мы должны быть счастливы от этой новости? Эндрю пожимает плечами. — Конечно. Но я не хочу воспитывать из тебя человека, который отрывает бабочкам ножки. Она корчится: — Гадость какая. — Славно. Итак, Пейдж, — спокойно говорит Эндрю. — Ты сказала «двое». — Генри Уоррен мертв, — щурится Натали. — Слышали от Арни. Помер в автокатастрофе. Марианна с Джастином переезжают в Италию. Нил с Эндрю обмениваются взглядами. Нил очень мало что испытывает по поводу Генри — ему потребовалось немало времени, чтобы начать волноваться о жизни определенных людей, а Генри не входит в этот список. Но… — Они, скорее всего, не убьют ее, — тихо произносит Эндрю по-русски. Нил морщится. — Что? — спрашивает Пейдж. — Ничего, — отвечает Нил, поглаживая ее плечо. — Не ничего, — обвиняет она. — Что такое? — Марианна и Джастин, вероятно, едут не по своей воле, — медленно произносит Нил. — Семья вызвала их домой и, скорее всего, недовольна ими. — О-о-о-оу, — тянет Пейдж тихо и печально. — Ну нет… — Это все еще не твоя вина, — вздыхает Нил. — Не твоя. И не Натали. — Почему Ичиро это делает? Почему просто… не притащит тебя обратно? — Во-первых, как я уже сказал, ему это не нужно. Я и так с ним. Если я когда-нибудь проебусь, он убьет меня, но прямо сейчас я не проебываюсь. Время возвращать меня в империю было десять лет назад — когда меня забрали ФБР, когда я был с ними в больнице, когда я проторчал целый день в отделе ФБР, а затем вернулся в колледж. Или даже после того, как я увидел, как он застрелил Рико. Но Ичиро тогда еще был не особо опытным боссом мафии. Он убивал людей направо и налево, людей, которые… сливали информацию. Опасных людей. Я общался с ФБР и ни слова не проронил о Морияма. Ни слова не сказал о дяде Стюарте. Я доказал, что никогда их не сдам, а через несколько лет он начнет получать прибыль от своих инвестиций. У него было мало причин убивать меня, и, я думаю, он тогда был на пределе — нужно немало ресурсов, чтобы убить столько людей по всей стране, не будучи пойманным, и перестроить на свой лад целую мафию. Имело смысл приехать в Южную Каролину, чтобы лично встретиться со мной, наверное, десять лет назад — никто бы этого не ожидал; вероятно, для него это было самое безопасное место. И не имело особого смысла убивать кого-то, кто только что с головой окунулся в центр всеобщего внимания и в любом случае не представлял угрозы. А теперь? С чего бы ему делать это сейчас? Я взял парочку детей — детей, которые, проверено на опыте — не проболтаются. Мой муж годами не общался с журналистами, не говоря уже о ФБР. И вот я здесь, ежегодно выплачиваю нужные суммы, чтобы обеспечить нашу безопасность. Зачем тратить ресурсы на меня? В этом нет смысла, — и он может перестать строить планы по убийству Трента Франклина прямо сейчас. И Пейдж не обязательно говорить. Может, ему стоит написать Ичиро благодарственное письмо. А может, и нет. — Возможно, это и было самоубийство, — предполагает Нил. Это противоречит всем его инстинктам — считать это совпадением, но. — То есть… Ичиро был здесь в воскресенье вечером. Допустим, он тут же отправил кого-то убить его той ночью, и именно тогда он умер. Думаете, агентство так быстро обо всем прознало? Типа, блять, почта из Колорадо в Южную Каролину доходит за три дня. В этом письме не сказано, когда он умер. Возможно, мы делаем поспешные выводы, — он бросает на Эндрю взгляд, так и говорящий: «прикрой меня». — Это правда, — подтверждает Эндрю, и в выражении его лица читается, что на самом деле он мог бы полностью согласиться. — Мы параноики, но это не значит, что мы всегда правы. — Тогда, возможно, на моей совести только один, — отвечает Пейдж. — Это все еще абсолютно не твоя вина, — напоминает ей Нил. — То, что Генри сделал с нами, было оскорблением власти Ичиро, Ичиро не собирался просто закрывать на это глаза. И в любом случае, это был его выбор. Не твоя вина. Пейдж прерывисто вздыхает: — Почему все это вообще должно было случиться? Я не хочу, чтобы люди страдали! Я не хочу! Даже если они были ужасными! Даже если они были ужасными со мной! Почему они просто не могут оставить меня в покое! В чем смысл! Нил гладит ее по плечу. У него нет ответов. И никогда не будет. — И я счастлива, что он умер! — выпаливает Пейдж, а затем начинает плакать в голос, и Нил заключает ее в объятия. Бросает взгляд на Натали, выглядящую… испуганной? Она замечает его взгляд и отмахивается, поэтому Нил просто позволяет Пейдж выплакаться у него на плече. С Натали он поговорит позже. — Все будет хорошо, — обещает Нил Пейдж, когда она успокаивается. — Все будет хорошо. Чем мы можем тебе помочь? Хочешь попробовать… вести дневник? Писать? Рисовать? Боевые искусства? Терапию? Сидеть дома и смотреть диснеевские мультики три дня подряд? — она икает от смеха. — Хочешь поехать с нами на работу сегодня вечером? Хочешь, мы останемся дома? — Я не знаю, — шмыгает она. — Не знаю. Нил обнимает ее. — Это тоже нормально. Эндрю тянется к ней, целует в лоб, а затем встает. — Поможешь мне приготовить ужин? — спрашивает он Натали. Натали бросает один взгляд на Пейдж и решает, что да, готовить предпочтительнее. Она вскакивает и присоединяется к Эндрю у островка. Пару минут спустя Пейдж успокаивается, шмыгает и указывает на другие письма, сидя рядом с Нилом. — А это что? Нил открывает письмо из агентства и просматривает. — Ваши документы прошли проверку, — читает он вслух. — Это означает, что ваше дело было передано из Колорадо в Южную Каролину. Мы больше не должны контактировать с Хармони; ваш социальный работник теперь Грант. Веселенько. — Крутяк, — кивает Пейдж. — А что в третьем? — Возможно, сибирская язва, — предполагает Нил, глядя на письмо без обратного адреса. — И/или бомба. — Наверное, лучше открыть снаружи, — соглашается Эндрю. — Надев защитные костюмы. — С ведром воды и огнетушителем наготове. — Почему? — спрашивает Натали. — Письма без обратного адреса нагоняют страху и могут быть опасными. Возможно, не для большинства людей, но для нас точно. Эндрю заканчивает выкладывать еду в мультиварку, включает ее и поворачивается к раковине. — Хотите выяснить, что там? — Ага, — отвечает Пейдж, и ее голос уже звучит менее несчастно. Милое, милое любопытство. Любопытство кошку сгубило, но радость назад воротила. Эндрю надевает резиновые перчатки; Нил на всякий случай наполняет кастрюлю водой. Натали тащит из гаража огнетушитель. Пейдж достает кухонные щипцы и протягивает их Эндрю, который чинно поднимает ими письмо — так, будто Нил только что не держал его голыми руками. Нил хватает полотенце: — Оберни вокруг лица, — говорит он, и Эндрю оборачивает, а Пейдж снимает с запястья резиночку для волос и использует, чтобы завязать полотенце у него за головой. — Командная работа, — радостно улюлюкает Пейдж, а затем все шагают за Эндрю на край заднего двора, где он вскрывает письмо и осторожно, держа на расстоянии, заглядывает внутрь. — Похоже на газету, — говорит он. Достает. Замирает. И затем смотрит на Нила. — Прости, Нил, вся наша жизнь крутится вокруг якудза. Но здесь больше ничего, и письмо, скорее всего, безопасно, так что это хорошие новости, — добавляет он, снимая самодельную маску и перчатки. Нил берет газету. Это некролог. Некролог Трента Франклина, в котором говорится, что он умер во вторник, первого октября, более недели назад — в тот день, когда они получили письмо, информирующее об одобрении удочерения, и за несколько дней до того, как Ичиро навестил их. Сбоку надпись — японская катакана, и это хорошо, потому что Нил так и не выучил кандзи. Он читает вслух, роется в памяти и вздыхает. Он знает одно из слов; достает телефон и другое слово вбивает в переводчик. — Угроза устранена, — говорит Нил. — Здесь написано: «угроза устранена». До того, как Ичиро пришел к нам, до того, как я ему что-то сказал. Вот ублюдок, он знал, что Трент уже мертв, и не сказал ни ебучего слова. Он уже приказал убить Трента. Ичиро точно знал, что я скажу, и что я сделаю, и чего я захочу, и уже справился со всем. — Эффективно, — соглашается Эндрю. — Разве это хуже? — спрашивает Пейдж. — Я не… никому ничего не рассказала. Я никогда не делала ничего хорошего для кого-то. Я никогда не помогала. Никогда… Эндрю берет ее за плечи. — Пейдж? — Что? — Тебе четырнадцать. Ты не несешь ответственности за насильника, за главу якудзы, за людей, у которых слишком много власти и слишком много денег. Ты могла что-нибудь рассказать — это правда. Рассказать могли все дети, которые были в том доме до тебя. Но никто из них не сказал ничего по той же причине, по которой молчала и ты, потому что у таких, как Трент, отлично получается запугивать, заставлять чувствовать себя беспомощной, маленькой и пристыженной, и это все не твоя вина… — Если бы я была… умнее, или сильнее, или… — Нет, — перебивает Эндрю. — Антидот от таких, как они, не в том, чтобы принижать себя, а в том, чтобы помогать другим. Раньше у тебя не было возможности помогать? Теперь есть. Ты можешь быть хорошей подругой для своих друзей. Можешь помочь себе сама и позволить нам помочь тебе, чтобы в следующий раз, когда кто-то попытается заставить тебя чувствовать себя так же, ты смогла поделиться, рассказать нам, рассказать другим людям, которые могут помочь. А когда станешь старше, сможешь стать волонтеркой, сможешь делать пожертвования помогающим организациям, сможешь сама удочерить или усыновить ребенка, чтобы по крайней мере хотя бы несколько детей были в безопасности. Ты не сможешь изменить прошлое. Так что вместо того, чтобы корить себя за это и тратить время, ругая себя — просто стань лучше в будущем. Верно? Пейдж шмыгает, глядя в небо и с силой моргая. — Получается, в будущем у меня будут свои Пейдж и Натали — или Эндрю и Аарон — потому что тогда я буду помогать. Брать и помогать. — Мы все делаем то, что в наших силах, — продолжает Эндрю. — И иногда этого не так много — всего один ребенок, всего двое детей. Это еще не вся система. Это еще не весь мир. Но мы можем работать, чтобы помочь в большем масштабе, и можем работать с такими людьми, как Рене, которые действительно знают, как это сделать, а еще можем взять ребенка или двух, и, возможно, вы двое — это не весь мир, но, я думаю, вы предпочли бы, чтобы мы все-таки взяли вас, нежели решили не брать только потому, что это «мелкомасштабно». — Да, — соглашается Пейдж. — Да, правда. Я… можно мы завтра поедем с вами в Нью-Йорк? — Я… да, конечно, — отвечает Нил, сбившись. — Блин, как бы… да, да. Мы достанем вам билеты на самолет. Они возвращаются в дом, и Нил разговаривает по телефону. Их рейс забит; детей на самолет не посадить. Он проверяет другие рейсы на то же время. Проверяет рейсы чуть позже. Сдается и звонит Эллисон. — Девочки хотят завтра полететь с нами в Нью-Йорк… — Ты будешь у меня в долгу за это, Джостен, — растягивает она слова низким угрожающим тоном. — Я даже не сказа… — Мне нужно знать их любимые цвета. — О. Хей, Нат, Джидж, какие ваши любимые цвета? — Зеленый, — отвечают они быстро и одновременно. — Зеленый, — он передает Эллисон. — Прелестненько, — весело гикает она. — Я поднапрягу свою агентку. Знаешь, мог бы просто нанять собственного турагента. — Зачем он мне? — На случай, если твои новехонькие детки за день до последней игры в финале решат, что хотят полететь в Нью-Йорк. — Я не ожидаю, что в будущем ситуация будет часто повторяться, — протестует Нил. — Ты звучишь так, будто разговариваешь с журналюгой. А еще — конечно, не ожидаешь. Но, типа, просто задумайся на полсекунды, Нил, просто подумай об этом. У тебя есть дети. Эй, им есть где остановиться в Нью-Йорке? Или они будут ночевать на улице? — Они могут просто переночевать в нашей комнате, — вздыхает Нил. — Да, в которой, я уверена, у вас будет одна квин-сайз кровать. — Мы можем поспать на полу… — А потом встать на субботнее утреннее интервью с защемленными, как у старикашек, шеями. И, кстати, проиграв, вы продуете нам, но зато детки увидят, как я выигрываю. О, Дэн с Мэттом знают, что девочки летят? — Нет, пока что. — О, заебок, моя плата за услугу — это рассказать им самой. Мы можем отвезти девочек куда-нибудь в субботу днем, а вы можете… не знаю, пойти маяться чем-то еще, мы больше не ваши друзья, мы друзья ваших детей. Но можете пойти с нами, если прям горит. — Уверен, они будут в восторге от возможности увидеть Нью-Йорк, — говорит ей Нил. Натали и Пейдж показывают ему по два больших пальца вверх и яростно кивают. — О, будет весело, я сначала надеру вам задницу на игре, а потом смогу потусоваться со своими племянницами, а вы можете лететь обратно домой или что угодно. Можете быть скучным. — Меня проинструктировали не проигрывать тебе, у меня интервью в субботу. — Все это означает, что ты должен вывезти игру сам, а все остальные в команде должны пинать груши. Скажи Эндрю, чтобы снова глотал таблетки. — Не-а. — Скажи Кевину, чтобы он ушел из экси… хотя подожди, это не сработает. Подожди-ка, да, определенно скажи, а потом я позвоню ему и скажу сама, что он должен продолжать играть и должен приехать сюда, так что он приедет и будет играть за нас. — Разве ты, типа, не ведешь активные переговоры с «Ягуарами»? — Да, Кевин нужен нам только для того, чтобы ненадолго предать вас. Типа. На две игры? — Если он и предаст нас, то только чтобы смотаться в Калифорнию играть с Джереми. — Чистая правда. Тее лучше не умирать молодой, или Кевин пойдет и уведет у Жана мужа из-под носа. — Как думаешь, они заставили бы нас присылать свадебные подарки? Мне не хочется проходить через это снова, можно как-то без этого? Может, у них хватит здравого смысла просто сбежать за ручку в закат. — Ну, Джереми с Жаном в принципе так и сделали, не могу представить, чтобы с Кевином вышло лучше. — Храни господи родителей Джереми, иначе Рене, возможно, пришлось бы снова испытать гнев во взрослой жизни. Возможно, она бы расстроилась, что упустила возможность завалить их всякой кухонной утварью в подарок. — Храни господи родителей Джереми, иначе мне пришлось бы самой убить Жана за то, что он разозлил мою очаровательную невесту. В любом случае, у меня закончился перерыв, так что… боже, надо будет приплатить турагентке. Короче, сейчас скину тебе всю инфу. Пока-пока, мальчик, люблю тебя. — Пока, Эл, я тебя тоже люблю. И спасибо. — Не за что. Спасибо, что обратился. Но сейчас мне правда нужно идти, так что… Звонок прерывается, и телефон пиликает, когда прилетает сообщение с информацией о рейсе и отеле. Турагентке удалось забронировать места для девочек прямо за ними с Эндрю по пути домой. Надо будет найти какой-то способ отблагодарить ее. — По пути в Нью-Йорк вы сядете на рейс, который вылетает на полчаса раньше нашего. И совершенно другой авиакомпании. Это нормально? Пейдж энергично качает головой. — Я не подумала, прежде чем попросила, — бурчит она. — Я забыла… забыла, что придется искать способ нас туда доставить. Мне нужно извиниться перед Эллисон? — Лучше, наверное, поблагодари ее, — предлагает Нил. — Она вся в восторге от возможности пообщаться со своими племянницами, не думаю, что ей нужны извинения. Улыбка — настоящая и неподдельная, несмотря ни на что — расцветает на лице Пейдж. — Племянницы, — повторяет она. — Все хорошо. — О, как там Лорна? — спрашивает Нил, когда они садятся ужинать. — Походу, они завели мастифа, — отвечает Натали. — Арни не может понять зачем, говорит, мама никогда особо не любила собак, но, очевидно, этот чувачок ей нравится. Она назвала его Спот. — Их первая собака? — спрашивает Эндрю. — Видимо. Короче, Арни говорит, что Лорна установила камеры и всякую такую фигню, и должна показать ему сегодня, как всем этим пользоваться. Он просто, типа, чувствует себя супер ебливо из-за папаши, так что мы пытаемся заставить его пойти к психотерапевту. — Что ж, хорошо, — отвечает Нил. Он не уверен, что еще сказать. Приятно знать, что Лорне нравится ее система безопасности. — Ты, наверное, мог бы написать ей, — говорит Пейдж. — Лорне. Как взрослый? Нил пожимает плечами. — Звучит как странное начало для дружбы. Натали и Пейдж обмениваются недоверчивыми взглядами, а затем переводят их на Нила. — Прости, — щурится Натали, — напомни-ка еще разок, как вы там с папой познакомились? Нил открывает рот, чтобы возразить, но бросает взгляд на Эндрю и замолкает. Отлично. Он напишет Лорне. Ну, позже. Завтра, наверное. Они заканчивают ужинать. Эндрю с Нилом помогают девочкам с домашней работой. А потом садятся в машину. — Знаешь, — начинает Эндрю, — мы же поедем в Денвер по весне. Нил угукает. — Могли бы сами его тогда убить. — Долго ждать. А теперь… нам не нужно совершать убийство, не нужно заниматься уборкой, не нужно подстраивать самоубийство, не нужно ничего планировать. Не нужно искать его дом, придумывать способ проникнуть внутрь, ломать голову, чтобы замести следы, или делать что угодно. Нам, вероятно, в жизни бы не удалось выйти сухими из воды, разоблачив его как педофила. Убийство, которое нам не нужно совершать, лучше, чем убийство, которое мы совершили. — Мне не нравится быть у него в долгу. — Но мы уже ему платим. И… как бы, не имело значения, что я его попросил. Он уже сделал это, — Нил чувствует, что начинает защищаться, и открывает рот, чтобы оправдаться еще немного, но потом бросает взгляд на Эндрю, думает о съеденных, а не раздавленных, тараканах, и решает этого не делать. — Прости. Я бы обсудил это с тобой заранее, если бы знал, что это всплывет. — Ты… планировал попросить его? Я… Нил, ты его попросил? До того, как он пришел? — Нет. Что? Нет, Дрю, я не просил. Я не хотел втягивать его в это дело, не хотел с ним разговаривать, и уж точно, блять, не собирался просить мафию убить для нас кого-то, — Нил останавливается, заставляя себя замолчать, потому что следующие слова будут обвиняющими и жестокими, и он этого не сделает. Он медленно считает до десяти, но досчитывает только до девяти, когда… — Прости, — тихо произносит Эндрю. — Я должен был знать, что ты не станешь. Нил качает головой. Он никогда так быстро не перестраивал мысли. — Ты не мог знать. В этом бы был смысл. И я все равно попросил Ичиро, в самом конце. Эндрю на это не отвечает. Остаток пути они проезжают в молчании, и Нил это ненавидит. Это нехорошее молчание, это некомфортное молчание, определенно неуютное молчание, и Нил ненавидит это, но… что еще ему остается сказать? Еще больше извинений? Он не сделал ничего плохого — на самом деле, даже то, что он мог сделать плохого, он только что оправдал некрологом, датированным более недели назад. За что он должен извиняться? Если Эндрю собирается что-то выдумывать, это не проблема Нила. Но к тому времени, как они добираются до стадиона, Нил уже томится в этом негодовании достаточно долго, чтобы осознать, что это такое: беспомощность. Он не может вернуться назад и исправить то, что натворил; это все равно не изменило бы исход. Он не знает, почему Эндрю несчастен, или что он может сделать, чтобы предотвратить это, или… Эндрю паркуется, но не выключает машину. Что ж, другого выхода нет. — Я… — Я… Нил останавливается, но Эндрю тоже останавливается. — Говори первый… — Говори сначала ты… Они смотрят друг на друга, и Нил видит в лице Эндрю собственное разочарование. — Прости, — произносит Эндрю прежде, чем Нил успевает попробовать в третий раз. — Я обвиняю тебя в херне, которую ты даже не совершал. Это как злиться на человека за то, что он ударил тебя во сне. Я… если честно, я злюсь на ебаного Ичиро, и мне жаль, что я вымещаю злость на тебе, ты не… я не должен. Нил уже качает головой. — Нет, ты ничего не делал, ты не знал — я перестал говорить с тобой об этом. Я прогуглил этого человека, обдумывал варианты, и, возможно, если бы я сказал тебе, о чем я думаю, мы могли бы разобраться с этим вместе, и я бы не обратился к Ичиро, когда представилась такая возможность. Я… должен был обсуждать это с тобой больше. Эндрю открывает рот, а затем вздыхает и потирает лоб. — Да, Нил. В будущем нам правда следует чаще болтать об убийствах, которые мы, возможно, захотим совершить. Нил фыркает. — Общение — это ключ. — И одобренная Би банальность. Это на нас не похоже. — Честно говоря, для большинства семей мафия в некотором роде разрушает отношения. Разве не так всегда бывает? Сначала они ввязываются в преступную жизнь, а потом все становится слишком опасным и напряженным? — Да, но с нами этого не случится, потому что это пиздецки глупо. Смотри. В этой машине мы сейчас оба на одной волне и слушаем друг друга. — Никакой мафии. Больше не обращаемся к ним. Делаем только то, что необходимо, но по большей части стараемся избегать. — Почему якудза просто не попередохнут? Как думаешь, если я отправлю им милое, красиво сформулированное письмо, они смогут просто перестать быть плохими? — Нет, у них серьезные травмы. Так вот, я о том, что… — Отправим к ним Би, — говорит Эндрю. — Точно. А потом попробуем написать милое письмо. — Если я передам им Би, не думаю, что нужно будет отправлять письмо. Мне кажется, она сама заставит их прислать нам письма с извинениями и обещаниями исправиться. — Она заставит их осознать свою ценность и поклясться относиться к себе лучше. — Она будет заправлять программой реабилитации мафиозников до конца года. «Для членов мафии, которые… которые…», нужно придумать слоган. Нил, помогай. Нил на секунду прикусывает губу. — Центр поМАФИ якудза — для членов мафии, которые хотят совершить мафи-аут. — Ужасно, я в восторге. Мафи-аут. Блять. Может, если мы предложим эту концепцию Ичиро, вся мафия возьмет и совершит групповое самоубийство. Просто чтобы сМАФтаться и не слышать, как я произношу это по десять раз на дню до конца жизни. — Все убьются разом? Нам придется действовать поэтапно, чтобы у нас — или у ФБР, я полагаю, — было время вывезти тела. — Они мертвы, какое им дело? — Им никакого, но мне вот вообще не плевать. Подумай о запахе. — Достаточно, чтобы тебя сМАФшнило. Давай, выМАФтайся из машины и иди на стадион, пока Кевин не МАФискочил из двери, чтобы вставить нам по самые МАФИяйц… — Я больше никогда не открою рот, мне жаль, что вообще это сказал, пойдем, — стенает Нил, вылезая из машины. Однако недостаточно быстро, чтобы не услышать, как Эндрю снова бурчит «мафи-аут»; он смеется, беря Эндрю за руку. — Продолжишь повторять это, и я найду способ мафи-аутнуться из этих отношений. — Не раньше, чем я из них мафи-аутнусь. — Стой, — поет Нил. — Выйди за мафи-дверь… — Не смей портить эту песню… — Слишком поздно. — Просто развернись, Нил, тебе здесь больше не рады. — Не пытайся сломить меня… — Я думаю, ты развалишься на части… — Что за хрень вы порете? — кривится Кевин. — Пойдемте, нам нужно поработать. — Мы просто мафи-аутились, а Нила мафи-тошнило, — отвечает Эндрю. — Уже идем, идем. — Что ж, мафи-тошнитесь на корте. — Только без тошноты, — говорит Кларк. — Нам нужно кое-что потренировать. Нападающим по очереди завязывают глаза. Нил никогда ничего так не ненавидел в этой жизни. Они не играют с завязанными глазами — Нил абсолютно уверен, что это привело бы к травмам, а они не могут себе этого позволить, только не сейчас. У них даже в воротах никто не стоит. Большая часть команды находится на другой стороне поля, выполняя упражнения, а затем нападающие по очереди становятся прямо перед воротами. Кларк завязывает им глаза и кладет мяч в клюшки, и потом в течение десяти минут нападающие просто промахиваются мимо ворот. Нил в аду. Он знает, где ворота. Он знает, что стоит прямо перед ними. Знает, что нужно просто бросить мяч прямо вперед. И каждый раз он слышит, как мяч отскакивает от чего-то, что не является сеткой, и знает, что промахнулся. Единственное, что заставляет его чувствовать себя лучше, — это наблюдать, как другие нападающие тоже промахиваются на целую милю. Кевин попадает ближе всех, но даже он не может попасть ровно в сами ворота. И, сняв повязку с глаз, он поворачивается и смотрит на Нила, и Нил знает — либо они поймут, разберутся в этом и у них все получится, либо все произошедшее — это просто то, как он в одиночку пустил их доверие и уверенность коту под хвост. И неважно, что Денвер для них приготовил — это будет его, блять, проеб. В одиннадцать ночи, когда все уставшие, голодные и просто чувствуют себя ебано, Нил шагает к Райли и снимает с ее глаз повязку. Выходит на середину корта, завязывая глаза себе, и все исчезает — и поле, и ворота — и он остается один, без любых ориентиров, в огромном, пустом, открытом пространстве, и где-то в этом пространстве есть сетка, в которую он должен попасть мячом, что невозможно, он не в силах этого сделать, это была нелепая идея с самого начала, и кто-то внезапно вкладывает ему в клюшку мяч — он узнает Эндрю по вздоху, — и Нил перестает пытаться представить, где он находится, и начинает думать о той доле секунды, когда поворачивается и передает мяч Эндрю — у него не так много времени, едва хватает, чтобы найти Эндрю, не говоря уже о том, чтобы прицелиться, он просто делает это, они все делают, он ведь точно знает, где Эндрю стоит, так почему он не может… Нил моргает под повязкой, потому что все, что ему на самом деле нужно сделать, это заставить этот инстинкт сработать, а? Разве не в этом весь смысл — они знают, где находятся ворота, и нужно просто перестать думать о том факте, что их не видно? Вместо того чтобы пытаться бросить мяч прямо вперед, он поворачивается на триста шестьдесят градусов и отправляет мяч так, словно ожидает, что Эндрю его поймает. Раздается звуковой сигнал, и Нил срывает повязку с глаз под восторженное улюлюканье тиммейтов, как раз вовремя, чтобы увидеть, как гаснет красный огонек за воротами, а потом на него с воплями запрыгивает Райли, едва не сбивая с ног. — Ты сделал это! Ты сделал это! Нил, у тебя получилось! Ебаный ты блять. Нил смотрит на Эндрю, который наконец отводит взгляд от ворот, поднимая брови. — Просто представил, что бросаю тебе, — говорит Нил по-русски. Эндрю качает головой. — Бок чой. Нил ухмыляется и заливается смехом, пребывая в абсолютной эйфории. — Капустка. — Эй, ебало на ноль, — огрызается Кевин. — Расскажи мне, как ты это сделал. И сделай снова, твою за ногу, Нил! — Подожди, а вдруг я не смогу попасть снова? Тем более, возможно, у меня это получается только во время вращения. Все отступают на пару шагов. Нил снова завязывает глаза, и на этот раз весь процесс не сопровождается сокрушительной волной отчаяния. Кто-то снова кладет ему мяч в сетку клюшки, и Нил по наитию протягивает руку и находит ладонь Эндрю — Эндрю соединяет их мизинцы, всего на секунду, а затем шагает назад. Что ж, однажды это сработало, и Нил не хочет чинить то, что не сломано — поэтому он представляет, что Эндрю стоит в воротах, готовый отбить все на своем пути, и ему — Нилу — нужно просто перехватить мяч у группки людей, просто нужно передать кому-то, кто сможет двигаться с ним, и он разворачивается, бросят мяч Эндрю, и снова раздается звуковой сигнал. — Дважды! — верещит Мария. — Дважды! Кевин Дэй, выкуси! — Тебе тоже слабо, — раздраженно отвечает Кевин, но завязывает себе глаза. Нил уступает ему, а затем кладет ему в клюшку мяч. Кевин промахивается на два фута. Поворачивается к Нилу. — Как, блять, ты это провернул? — Я, как бы… представил, что передаю мяч Эндрю. Знаешь, когда мы просто поворачиваемся и бросаем в его направлении? Ты, по чесноку, можешь представлять Чарли, просто так получилось, что я замужем за Эндрю. Без обид, Чарли. — Никаких обид, — кивает Чарли. — Я тоже не хочу быть твоим мужем. — Значит, тут мы с тобой солидарны. — Что это было за вращение? — спрашивает Кевин, все еще с завязанными глазами. — Я… это… у меня нет времени искать Эндрю или целиться в его сторону, я просто, как бы, делаю это инстинктивно, поэтому я подумал, что вращение, возможно, повторит это и заставит мои инстинкты сработать. Кевин протягивает клюшку, Нил кладет в нее мяч, Кевин крутится, а Мария пригибается, когда Кевин запускает мяч в ее сторону. — Может, попробуешь все-таки триста шестьдесят градусов, Кев, — предлагает Нил, изо всех сил стараясь не хохотнуть. — Знаешь, я нечасто кручу пируэты, — язвит Кевин. — Или пасую Эндрю, понимаешь ли. — А что, если ты отдашь пас мне? — предлагает Нил. — Я всегда в движении, но ты все равно мне передаешь. — Я тоже обычно делаю это в движении. — Сделай пару шагов… погоди, давай я поверну тебя лицом к воротам. Пожалуйста, на этот раз целься по-человечески. Ты чуть не снес Марии голову. — Не надо говорить всякие гадости, — предупреждает Райли, и Кевин закрывает рот. — Извини. — Извинения приняты, — надменно отвечает Мария. — О, не за то, что чуть не снес тебе голову с завязанными глазами. За то, что чуть не сказал «всякую гадость». — Заткнись и не порть отношения с людьми, — предлагает Фрэнк. — И закрой глаза, — говорит Нил. — Да брось, Кевин, твои инстинкты лучше моих… — Инстинкты — это именно то, в чем ты лучше меня, — цокает Кевин. — Ну, в любом случае, в экси ты лучше меня, — пытается Нил, переходя на французский. На нем они общаются на корте, так что, возможно, это поможет. — Так что, блять, просто пасуй, придурь. Кевин делает пару шагов вперед, и ворота загораются красным. Райли прыгает на Кевина еще до того, как тот успевает снять повязку с глаз. — Двое из четырех! Двое из четырех! — Ты тоже должна разобраться, — говорит ей Кевин. — Душнила! Душнила! — Душнила или нет, это правда. Райли смотрит на Нила и говорит: — Помоги. Нил усмехается. Уже поздно. Пора домой. Завтра лететь в Нью-Йорк и отыгрывать матч. И Нил знает, что они не уедут сегодня вечером, пока Райли с Марией тоже не попадут по воротам. — Короче, неважно. Здесь, наверное, работает, инстинкт Павлова. Хотите, я буду говорить по-французски? Хотите, Кевин будет бить по стене? Может, нам всем встать вокруг и покричать? Они проводят на поле еще полчаса, чередуясь. На самом деле им реально приходится стоять и кричать, чтобы у Марии получилось — очевидно, шум имитирует ситуацию, в которой она обычно оказывается, когда забивает гол. В конце концов они добираются домой и обнаруживают, что девочки уже в кроватях, а все двери, кроме входной, закрыты на засовы. Они запирают дверь, поднимаются наверх и успевают только почистить зубы, прежде чем рухнуть в постель. — Нил, — шепчет Эндрю, выводя Нила из состояния в двух секундах от очень крепкого сна. — В следующий раз, когда мы захотим, чтобы кто-то умер, мы просто убьем его сами, верно? — М-м-хм, — соглашается Нил. — Не хочу, чтобы ты стрессовал из-за этого. — Из-за убийства или мафии? — спрашивает Эндрю, позволяя Нилу притянуть себя ближе. — Всего вместе, — бурчит Нил, обнимая Эндрю рукой за плечи. — Не хочу потерять тебя из-за такой глупости как убийство. Он чувствует, когда Эндрю расслабляется, и засыпает слишком быстро, чтобы осознавать что-то еще. Следующим утром они рано выдвигаются — нужно забрать девочек по дороге в аэропорт. Их сумки со всем самым необходимым оказываются аккуратно сложенными у двери, с запиской — «пожалуйста, захватите с собой!!!» — Ты помнишь, что сказал прошлой ночью? — спрашивает Эндрю ни с того ни с сего по дороге в школу. — Не просить мафию об убийстве? — Ага. — Да, помню. — Ты был серьезен? — Да, — отвечает Нил, подавляя раздражение. Ну, нет, это не прям раздражение. Это… Эндрю ему не верит. А Эндрю всегда ему верит. Или, во всяком случае, всегда доверяет, и разве Нил этого не заслужил? — Нам обязательно убивать Роланда? Роланда Лорны, не моего. Все негативные чувства немедленно улетучиваются, и Нил с облегчением смеется. — Наверное, нет. Мне кажется, это не сойдет нам с рук — он знает слишком много копов. — Я не шутил. — Я знаю. — И все равно посмеялся. — Это был смех облегчения. — Облегчения? — Я думал, ты мне не доверяешь. Тишина. Нил бросает взгляд на Эндрю. — Дрю, не поступай так со мной, просто скажи. — Я доверяю тебе, — медленно произносит Эндрю. — Я не знаю, доверяю ли я им. То есть, нет, не доверяю. Но я не хочу… блять, не знаю. Это не имеет к тебе никакого отношения. Никто им нихрена не сказал, а они все равно убили Трента. И я, блять, тебя не брошу, так что не предлагай мне уйти, — рычит он. — Я просто… я хочу, чтобы они отстали, но они не отстанут, и я в ярости из-за этого и ничего не могу с этим поделать, и не просто ничего не могу поделать, но еще и сижу здесь, кричу на тебя и расстраиваю тебя, и я, нахуй, ненавижу это. — Съедь на обочину. — Что? — На обочину, — повторяет Нил, и Эндрю съезжает, а Нил ставит машину на паркинг, когда Эндрю включает аварийку. Нил поворачивается к нему и берет его лицо в ладони. — Дрю, я не втяну их в нашу жизнь, никогда, если я могу что-то сделать… — То, что они теперь в нашей жизни — это моя вина. Настает очередь Нила быть сбитым с толку. — Что? — Я хотел детей, и нам нужно было их разрешение, и я заставил тебя спросить их, и теперь они не отстанут. — Почему ты делаешь эту фигню в машине, когда я не могу забраться к тебе на колени, потому что нас арестуют за непристойное поведение в общественном месте? Эй, Дрю? Жан с Кевином сделали то же самое, а Ичиро к ним и близко не подходит, у тебя не было причин полагать, что это станет проблемой. Они не твоя вина, и не твоя вина, что я — собственность мафии, и не моя вина, что они убили Трента, и, типа, блять, мы не можем контролировать их, но мы можем контролировать себя, и наш дом, и можем, блять, прямо здесь и прямо сейчас решить, что больше ни о чем их не попросим. Не думаю, что нам это нужно. Мы уже в системе приемных семей, мы можем продолжать брать детей, если захотим. Мы уже получили разрешение на удочерение двоих детей; если в будущем мы захотим еще, это не станет проблемой. Они нам больше ни для чего не нужны, пока нас не поймают за совершением убийств, а это лучший аргумент в пользу отказа от убийств, который я когда-либо слышал. Хей, Дрю, солнце и любовь всей моей жизни, Эндрю Миньярд, у нас все хорошо. Эндрю обхватывает рукой шею Нила сзади и притягивает его голову к своей. — Мне жаль. Прости, что я продолжаю поднимать эту тему… — Дрю… — …и веду себя с тобой как уебок из-за этого… — Дрю. — Я знаю, что это не твоя вина, знаю, что ты ничего не можешь с этим сделать… — Знаешь, ты имеешь полное право обозначить границы того, как ты хочешь, чтобы мы взаимодействовали с якудза. — Нил, просто дай мне извиниться, почему нет? — Ты уже извинился, как бы, пять раз. Все хорошо. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Нил. Кругом полный пиздец. — Но не у нас. — Нет, не у нас. — И ты доверяешь мне? — Я доверяю, Нил, и верю тебе. Нил запускает руку в волосы Эндрю и льнет лбом к его плечу. — Хорошо. Окей. Это все, что мне было нужно. Какое утешение мне Вам предложить? Объятия? Заверение? Будьте добры, оформите заказ и произведите оплату в следующем окне. — Я все еще солнце и любовь твоей жизни? Прошло, в конце концов, семь лет. — Конечно. — Хорошо. Какова оплата? — За «конечно»? Поцелуй в лоб. Эндрю чмокает его в лоб, а Нил целует его в щеку. Эндрю на секунду прижимается лбом ко лбу Нила, а затем отстраняется, выключает аварийку, снова выезжает на дорогу и берет Нила за руку. — Мы опоздаем забрать наших детей, — вздыхает Эндрю. — Оно того стоит, — решает Нил. Эндрю сжимает его ладонь. Они добираются до школы. Расписываются, что забирают Натали с Пейдж пораньше. Доезжают до аэропорта. Это отстой — приходится высадить девочек в совершенно другом терминале, но Пейдж берет Натали за руку, они обещают держаться вместе, устаивают Нилу втык за беспокойство, а затем исчезают в аэропорту. — В следующий раз, — говорит Эндрю, когда они проходят через службу безопасности, — мы спросим девочек, хотят ли они поехать с нами, прежде чем покупать билеты. — Я запомню, — обещает Нил. — Я тоже. — Договорились. Они добираются до нужного выхода на посадку, и видят, что настроение у всех просто зашкаливает — бэклайнеры в восторге, что практиковались в новой веселой технике блоков, нападающие все еще в эйфории от возможности попадать в ворота с закрытыми глазами. — Сегодня мы не будем использовать ничего из этого, — предупреждает Кевин. — Вообще ничего. У нас плохо получается, мы не можем делать такие удары стабильно… — Ты не можешь просто сказать нам, что мы молодцы? — огрызается Мария. — Нет, — огрызается Кевин в ответ. — Мы недостаточно хороши. Мы не можем обойти Денвер, мы проиграли им дважды в этом году, они хорошая команда, а мы еще не достигли нужного, так что нет, мы не молодцы. Кларк смотрит на Нила: — Скажи ему, чтобы заткнулся. — Заткнись, — послушно говорит Нил Кевину. — Будь депрессивным завтра, сегодня нам нужно отыграть матч. — Не сейчас, — язвительно отвечает Кевин. — Мы в аэропорту, — разъясняет он чуть менее язвительно. — Охуенно невероятная наблюдательность, вот так гений, — цокает Райли. — Да, я хорош в истории и экси, а это ни то, ни другое. — Ты не думал объединить эти два направления? — спрашивает Мария. — Оу-у, да. Преподавать историю экси на уроках, — предлагает Райли. Нил начинает смеяться. — О. О, ага, это будет весело, — решает Кевин. — Привет, студенты. Я Кевин Дэй. Я был одним из первых, у кого появилась экси-клюшка. Моя мама изобрела экси. Я лучший нападающий. Раньше у меня был херовый типа-как-бы-сводный-брат — он думал, что он лучше меня, а я пытался спасти его от правды, но он догадался об этом и сломал мне руку. Так вот, я пошел и научился играть в экси другой рукой, играл за другую команду, которая поднялась в рейтинге благодаря моему наставничеству, а затем снова переключился на ту руку, которую он сломал, чтобы смочь победить его по-настоящему. А потом он покончил с собой, потому что я просто вот настолько хорош. О, а мой отец? Один из лучших тренеров колледжа, способный превратить кучку конченных неудачников в команду, выигрывающую Чемпионат, и выводящую половину своих игроков в Сборную США несколько лет подряд. Я, конечно, еще со средней школы знал, что буду в Сборной, и как только стал достаточно взрослым по закону, мне предложили место. Я просто очень-очень хорош. Такова история экси… — Что, больше ни о ком ни слова не будет? — спрашивает Райли, явно развлекаясь. — Хотя ты прав, эта история звучит супер фейковой. — О, хочешь, чтобы там были другие люди? Эм, Нил был крутым, оказалось, что он убегал от банды, но мы вернули его, так что все норм. В итоге он вышел замуж за жестокого карлика, который… о, мы об экси? Ага, нет, это важно, потому что карлик был нашим вратарем и сейчас является лучшим вратарем во всем экси. Нил, конечно, второй-лучший нападающий экси. Да, мы все в одной команде, это безумие. Я? О, я женился на этой охрененно клевой бэклайнерше. Она такая классная. Она очень сильная и жесть как хороша в своей работе. Мы не играем в одной команде, потому что я слишком хороший игрок, чтобы быть в ее команде, к сожалению… — А что-нибудь про нас? — подсказывает Мария. — А потом я присоединился к этой команде, потому что Нил — единственный человек, на которого я могу заорать, не получив при этом по морде, и в ней было много других реально хороших игроков. Независимо от того, как мы распределены по парам, мы всегда сильная команда, у нас нет слабых мест… Команда аплодирует. Они все еще хихикают, когда садятся в самолет. — Я бы предложила подменить тебя, — говорит Мария Нилу, когда они устраиваются. — Но мы будем в воздухе меньше двух часов, так что. — А еще я взрослый, — ворчит Эндрю, даже когда Нил закрывает иллюминатор. — Давай, сожри меня, — невозмутимо отвечает Мария. — Тебя, наверное, было бы трудно жевать, — вдыхает Эндрю. — И пришлось бы драться с Райли, а это муторно. — Во-первых, я была бы восхитительна на вкус, так что… шуруй в пешее эротическое, — говорит она цензурно, потому что в двух рядах от нее пялится какой-то ребенок. — Во-вторых, кому какое дело до Райли — ну, мне есть дело, но… тебе пришлось бы драться со мной, и, возможно, ты сильный, но у меня тяжелая клюшка, так что я, скорее всего, смогла бы справиться с тобой. — А у меня ножи, — парирует Эндрю. — Но сейчас-то их нет. — Конечно, но если я собираюсь съесть тебя, то не стану предпринимать никаких попыток, пока мы в аэропорту, — задумчиво тянет Эндрю. — Я подожду, пока выдастся возможность… не буду же я есть тебя с клюшкой в руках. — Если только… не-а, забей. Мы продолжим этот разговор, когда вернемся домой. Напомни мне, мистер Хорошая Память. — Почему? — Не скажу. Эндрю смотрит на Нила — Нил пожимает плечами. Они летят; Нил упражняется в русском, читая «Макбет». На полпути Эндрю кладет голову ему на плечо. Нилу требуется вся сила воли, чтобы продолжать читать так, будто ничего не происходит. В конце концов, они добираются до Нью-Йорка без происшествий. — Так, Натали с Пейдж тоже здесь, — сообщает Нил Кларку. — Есть возможность просто забрать их из нужного терминала? — Ты нам не сказал? — ахает Райли. — Да, ну, речь как-то не заходила, — отвечает Нил. — Конечно, — кивает Кларк, игнорируя параллельный разговор с Райли. — Они в каком терминале? Нил направляет его, и в конце концов они замечают девочек. Натали с Пейдж бегут к ним через пробку на дороге, огибая машины, доводя Нила до сердечного приступа, и забираются в автобус. — Не делайте так, — сипит он. — Просто… просто подождите, пока мы вас заберем. — Да мы постареем, пока дождемся, — отмахивается Натали. — Привет, Райли. — Приветик, детишки. — Извините, что на этой неделе бросили вас, — говорит Кевин. — Были заняты. — Да не парься, — решает Натали. — Наши папы тоже бросили нас. — Мы старались, как могли, — протестует Нил, в то время как его тиммейты тянут осуждающее «oooooOOOOOOOO». — Всего неделька. — И, надеюсь, следующая неделя тоже, — говорит Кевин. — Кстати. Нам нужно будет посмотреть игру позже. — Он не может упустить возможность понаблюдать за Джереми, — хмыкает Мария. — Нет, не в том дело… в любом случае, мы пропустили ее, потому что были в самолете. Денвер выиграл со счетом 18:15. Эндрю? — У Денвера пятьдесят очков, у Калифорнии тридцать пять. У нас двадцать пять. — Тогда одиннадцать очков. Нам нужно одиннадцать. Эй, как, блять, Калифорния набрала столько? — спрашивает Кевин. — Посмотри игру, — предлагает Нил. — Уверен, они не использовали свою прикольную новую технику блокировки. Автобус заводится. — Короче. Сегодня против «Рендеров», — говорит Кевин. — Погнали. Девочки, похоже, не против разговоров об экси. Натали довольно быстро становится скучно — она кладет голову Нилу на плечо и начинает играть в телефон, но Пейдж внимательно слушает. Нил видит, как она записывает вопросы, чтобы задать их позже, когда не будет перебивать, но она внимательно слушает. Нил замечает и откладывает это на потом. Прямо сейчас он занят. Но они разрабатывают план нападения, план действий. Просматривают статистику Нью-Йорка. Перебирают абсолютно все, что у них есть. Все это старо, но обычно им просто нужно победить. Прямо сейчас им нужно одиннадцать очков. Если они наберут одиннадцать, а «Рендеры» — четырнадцать, «Ягуары» проиграют, но все равно поедут на Чемпионат. Однако они не намерены проигрывать. Добравшись до стадиона, Эндрю отправляет детей на трибуны. — Не проиграйте, — кричит Пейдж через плечо. — А то я от вас откажусь. Нил показывает ей большой палец. Он находит Кевина, делающего дыхательные упражнения в раздевалке. — Порядок? Кевин приоткрывает один глаз в его сторону. — Было лучше, пока не увидел твою глупую морду. Нил ухмыляется. — Мы победим. — Не выпендривайся. — А ты себя не принижай. Одиннадцать очков. — И Нью-Йорк не может получить больше шестнадцати. А если они наберут, нам нужно получить больше. Нил смотрит на Эндрю. Эндрю смотрит на Чарли. Чарли пожимает плечами. — Я не могу сделать эту твою крутую штуку, типа «ага, я просто закрою ворота», но если им удастся забить мне шестнадцать раз, просто увольте меня. — Пять, — говорит Эндрю. — Что пять? — Они могут забить тебе пять раз. — А тебе что, ноль? — Мне — один раз, если им нужно. Это поможет им почувствовать себя лучше. — Пять очков, — ворчит Чарли, но затем пожимает плечами и делает глубокий вдох. — У тебя это работает, да? Эндрю пожимает плечами в ответ. Чарли смотрит на Нила. — Эй, если ты не можешь, — начинает Кевин. — Пошел нахер, — перебивает Чарли. — Всё я могу. Они разминаются. «Рендеры» мелькают в поле зрения, бегая кругами, и Эллисон машет, когда бежит рядом. Нил поднимает взгляд и находит места для «друзья и семьи» на трибунах, и видит Рене, детей, Дэн и Мэтта. Остаются две игры, если он все сделает правильно.