***
— “Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены. В нужде она решается на все, И потому - что мне твои родные!“ — "Они тебя увидят и убьют." — "Твой взгляд опасней двадцати кинжалов. Взгляни с балкона дружелюбней вниз, И это будет мне от них кольчугой." Петербург только открывает рот, чтобы продолжить терзающий его душу диалог Ромэо и Джульетты, но Миша его перебивает неожиданным вопросом: - А что такое любовь с вашей точки зрения, Александр Петрович? Александр кладëт книгу на поверхность стола, пристально смотря на своего ученика, ждущего ответа. Минуту он размышляет над ним, переводя взгляд куда-то вдаль слабо освещëнной комнаты. Затем он отвечает: - Любовь - это желание жить. - Вы живëте ради кого-то? - пододвигается ближе к учителю Миша, заинтересовано слушая. - Ради чего-то. - поправляет его Петербург. - Ради нашей с вами родины. - Разве любовь это не то, что написано в романах? - Любовь может быть не только к одушевленному предмету. Любовь легка и непорочна, но в то же время сильна и всемогуща. Именно еë сила придаëт мне желание жить дальше. - А как же Камалия? Вы еë любите так же, как и родину? - Странные у вас вопросы, Михаил Юрьевич. - строго заглядывает в голубые глаза Петербург. Москва возмущëнно вздыхает, чувствуя, как зардеет его лицо. - Ну пожалуйста, Александр Петрович! - восклицает Миша, цепляясь за рукав блузы учителя. - У вас лицо всë розовое. - слабо улыбается наставник, замечая озабоченное выражение на лице ученика. - Не обращайте внимания и расскажите, пожалуйста! - стыдливо прячет лицо в собственных ладонях мальчишка. - Честно говоря, насчëт неë сложно сказать. Наш брак произошëл спонтанно. И не из-за пылкой любви друг к другу. - колеблясь, холодно отвечает Александр. - А как же? - не унимается Миша, желая знать все подробности. - Скажем, так обстоятельства сложились. - Какие? - Слышал про взятие Казани в 1552? - Слышал. - Вот. - Хм. А как ощущается любовь? - спустя минуту молчания, когда Александр был готов продолжить чтение, задаëт вопрос Миша. - Почему вы вообще этим интересуетесь? Влюбились в кого-то? - чуть вспылил Александр, не доволен тем, что его вновь прервали. - Да! Но.. Но не могу понять, является ли это любовью на самом деле... - рвано и в общих чертах изъясняется Миша, чтобы учитель не понял о ком идëт речь. - Оу, и кто же этот несчастный? - глумливо улыбается Петербург, склоняя голову на бок. Какое же тут чтение книг, когда речь о влюблëнности столицы? Отличный получится слух. - Это секрет, Александр Петрович. - насупившись, отнекивается Московский. Как же, оказывается, сложно общаться, когда твой собеседник глумится над тобой. "Простите, Александр Петрович, больше так не буду." - уже мысленно молил Миша, беря с себя обещание. - Дайте-ка подумать. - откидывается на спинку стула Александр. А Миша пристально смотрит на него и не может найти себе места. Что если его догадки окажутся правдой? Не слишком ли он маленький для подобных чувств? Не слишком ли низко опускаться воплощению до столь приземлëнных чувств? Как он потом в лицо своему учителю будет смотреть? - Когда кого-то любишь ощущаешь волнение и трепет рядом с предметом воздыхания, хочется угодить ему, хочется радовать и благословлять. Вот смотришь на него и настроение сразу же поднимается. А вокруг ты не замечаешь ничего. Приятное чувство, но люди чаще путают его с зависимостью и похотью. Это слегка печалит. - Похотью? - Не берите в голову, так ляпнул. - отмахивается Александр. А Миша смотрит. Смотрит и думает над своими чувствами. Всë, что он перечислил очень было похоже на то, что ощущает Москва. Он любит Александра Петровича.***
Напряжение в их отношениях спадало полностью, когда Миша делал попытки управлять страной, бегая хвостиком за Юрием. Он был страшно заинтересован во внешней и внутренней политике, всегда пытался что-то предложить и выполнить. И на удивление Петербурга его идеи были далеко не глупыми и детскими. Они словно были сказаны устами взрослого и мудрого человека, повидавшего в своей жизни многое. Потому зачастую Петербургу предстояло наблюдать, лишь изредка направляя Мишу в нужное русло. Они даже практически не общались, когда были заняты своими делами. И каждый раз, когда Москву посещали восхитительные и умные мысли Александр признавал, что Москва и правда отличная столица, но тут же в сторону отбрасывал подобные размышления, запечатывая их глубоко в душе. Бред, он не может так просто признать то, что Москва куда лучше него в свои-то года, признать то, что завидует и мечтает иметь подобный склад ума. Особенно раздражало, когда Михаил хвалился наставнику своими успехами. Петербург лишь делал вид, что искренне рад этому. И у него прекрасно получалось создавать видимость счастья и радости за своего ученика. Всë таки вся его жизнь - грязная ложь. В таком размеренном темпе и проходили года. Москва учился, а Петербург шëл вперëд со временем в одну ногу. Изящные балы были единственным, чем Миша увлекался наравне с Александром. Оба любили танцы, музыку и общение с гостями. На какой бы бал Петербург не собирался, Московский по умолчанию был с ним и ему всë равно хочет того Романов или нет. Он-то в любом случае позволял ученику поехать с ним, как бы не грозился оставить того одного в столице на весь вечер. Особенно Миша любил подслушивать и встревать в разговор со взрослыми. Как не ругал его за это Александр, он всегда делал по-своему. Ведь от круга общения Петербурга можно было столько сплетен узнать! Московский мог перечислить всех-всех, кому они перемывали кости. И этот раз не был исключением. Как только Александр сообщил, что собирается на бал в Санкт-Петербург, Миша тут же увязался за ним. Всë утро перед выездом он бегал по пятам за наставником, размышляя вслух о том, что будет делать на балу. В его планы входили танцы, очень много танцев, разговоры и сплетни со "сливками общества" и конечно же угощения, щедро поданные хозяином дворца. Александр чуть ли не начинал трястись, в сотый раз слушая планы юноши на вечер, в который будет проведëн роскошный бал. Добраться бы ещë до Санкт-Петербурга.. В среднем дорога занимала от четырех с половиной до шести и более дней. Время в пути очень зависело от погодных условий. В этот раз погода была явно не на стороне Александра и Михаила. Был конец зимы. Месяц февраль. Грязь, слякоть и мокрый снег, летящий мокрыми и крупными хлопьями, сильно затруднят движение экипажа к Петербургу. Александра не пугала длительность поездки, его пугала альтернатива терпеть несколько дней галдëж юной столицы с перерывами на пищу и сон, если повезëт... Но появился случай, когда Александр мог отомстить ему за свои часовые страдания. На балу нужно выглядит достойно, элегантно и роскошно, а чтобы помочь Москве быть равным его представлению он схватил его под руку и потащил в гардеробную. Вот тут-то был простор для фантазии. Петербург, как истинный эстет, старался подобрать для Михаила достойный костюм, он же всë таки столица, а значит должен выглядеть подобающе. А учитывая неусидчивость и ненависть Миши ко всему марафету, а именно к кукольным кафтанчикам, платьицам и туфелькам, это становилось своебразной пыткой для него. И если Александр с радостью наряжался в роскошные костюмы по европейскому стандарту, то Миша терпеть не мог даже пышные галстучки и чулки. - Ай! Александр Петрович, хватит! Задушите! - воскликнул Московский, как только Петербург затянул галстук на его шее. - Врëте! Не сильно ведь затянул. - отпускает его Александр, осматривая столицу со всех сторон. Миша оттягивает несчастный галстук, чтобы не так сильно давил на глотку, и, всхлипывая, недовольно смотрит на наставника, озабоченного лишними складочками на кафтане и блузке. - Боже! Выглядит неаккуратно! Зачем трогаете!? - заметив стянутый галстук, восклицает Александр и затягивает его обратно. - Вы меня задушить желаете? - резко вздыхает юноша, ненавистно смотря на него. В такие моменты Москва чувствовал себя пушистым пуделем на выставке. А Петербург, словно хендлер, показывающий свою псинку членам жюри, крутится вокруг него и желает произвести впечатление на других. - Не язвите, иначе в розовый одену. - фырчит он и отдаляется, сверху вниз осматривая свои труды. - То что надо. - довольно кивает он. Одет Москва в бордовый жюстокор, расшитый золотыми нитями, изображающие причудливые формы на яркой ткани, с кружевными французскими манжетами на рукавах, на шее туго затянут пышный галстучек, до колен подвязаны бриджи под цвет кафтана, голень облегают шëлковые белые чулки, которые было достаточно сложно достать мелкому дворянину. - Я выгляжу нелепо.. - выдавливает он, смотря на себя в зеркале. - Как скоморох, разодетый в женское платье.. - Полно вам, Михаил Юрьевич! Вы в конце концов столица, а значит, должны выглядеть, как она. - заткнул юношу Александр, не желая более слушать его. Честно говоря, он чуть ликовал, видя какой дискомфорт испытывает Московский в подобных пышных костюмах. "Поделом ему, нечего пререкаться со мной!" - довольно давил лыбу Александр, с нездоровым наслаждением наблюдая за беспомощностью Миши в данной ситуации. - Александр Петрович, ваш экипаж готов. - перебил поток злорадства Петербурга дворецкий, заглянувший в гардеробную. - Прекрасно, пойдëмте, Михаил Юрьевич. - прочистив горло, обратился к столице Александр и направился на выход, оставив после себя бардак. И Миша поплëлся вслед за учителем, незаметно для него оттягивая галстук, чтобы дышать при беге было легче. Садясь в экипаж, Москва провожает взглядом полный слуги двор и дворец, в котором он жил и обычно проводил своë время с Александром. В котором сейчас находился Юрий Владимирович и тяжело болел. Точной информации о его состоянии Мише узнать никак не удавалось, только знал, что его состояние уже долго не меняется. Ему даже не позволяли приближаться к покоям императора под предлогом его чуткого сна. Но юноша надеялся, что он непременно пойдëт на поправку и продолжит изменять Россию в лучшую сторону. Вскоре и дворец, и знакомые улицы, и горожане пропали из виду, сменившись на необъятные просторы подтаявших полей, серость недосягаемого неба и грязь, брызгающую во все стороны под копытами лошадей. Их ждëт бесспорно долгий путь.