***
Часы, проведëнные в долгожданной тишине, пришлись, как кстати. Александр успел даже вздремнуть. Да вот только следовало ему обратиться к Михаилу, в ответ получал угрюмое молчание и игнор. Естественно, Александру такой тон показался очень грубым. Как только Михаил смеет себе позволить такой дурное и пренебрежительное отношение к своему учителю, который повидал многое!? Петербурге считал, что достоин уважения только за своë существование, об остальном и говорить нет смысла! - Что стряслось с вами? - в один момент не выдержал такого отношения к своей персоне Александр и решил разобраться. Его голос так и был наполнен недовольством и возмущением. Он нахмурил свои брови, как и в первую встречу. Как и тогда, между ними появилась острая и резкая складочка. В этот раз Миша всë же обратил внимание на своего милого и дорогого наставника, который недавно так сильно задел его чувства, что аж на мгновение и взаправду захотелось исчезнуть. - Ничего, Александр Петрович. Просто неважно себя почувствовал и всë.. Изначально Миша горячо желал услышать слова извинений из уст учителя, но резко передумал. Решил, что не может долго злиться на него. В голову сразу же приходили слова Камалии о том, что Александр пытается исправиться, смириться. И Московский хотел в это верить. Потому спустя время простил. Александр, наверняка, сказал это, не подумав, как и прошлые оскорбления, скрытые за призмой язвительной шутки. - Точно? Не стоит ли нам остановиться? - тут же сменил свой тон Петербург. Теперь он разговаривал спокойно, без скрытых презрения и раздражения. Волнует ли его состояние ученика на самом деле или он просто беспокоится за свою шкуру? Мечтай, Миша. Думай и дальше, что ты очень нужен Александру Петровичу...***
На смену грязным и отвратным пейзжам, напоминающие о трагичном уходе зимы, за окошками вырастали слободы, разделëнные между собой полями и рощами. На них уже начали свою работу крепостные крестьяне, мараясь в почве, они терпели сырость и слякоть под ногами, пока их хозяева, зажиточные помещики, наверняка сейчас пребывают на ассамблее, пируют и развлекаются. Да, несправедливо, ну а что поделать? Переродись в следующей жизни в зажиточной семье какого-нибудь купца или служащего. Либо, даст бог, дослужись до статуса дворянина. По-другому никак. Из-за всей серости казалось, что они уж явно были не рады встречать приезжих в бывшую столицу. Но кому не плевать? Александр проводит их холодным, как ветер в Москве, взглядом, а затем упускает поля из виду, скользя зрачками на далëкие очертания побеленных каменных стен крепости, которые изначально возводились с целью защиты совсем небольшого на тот момент городка. А сзади них возвышались золотые купола храмов и соборов, в которых жители бывшей столицы да и сам Александр находили помощь и спасение в трудный момент. - Михаил Юрьевич, смотрите, что виднеется вдали. - повернулся он к своему ученику, ожидая увидеть восторг в чужих глазах. - Крепость? - бесстрастно отозвался Миша, даже не взглянув в окошко. - Вы о ней много рассказывали. Александр с секунду смотрел на него, но так ничего и не сказал. Цокнув, отвернулся, закатив глаза. Он перевëл свой взгляд на могучие и толстые стены Петропавловской крепости, кирпичик и трещинка которой хранят в себе целое бремя былых веков. Романов одновременно с гордостью и болезненным трепетом в сердце вспоминал всë то, что успел пережить его город. Сколько пожаров, напастей и войн, оставляющих на теле своего воплощения след, успел он пережить. Александр искренне надеялся, что весь этот кошмар не повторится вновь. Надеялся, что ему в дальнейшем предстоит спокойная жизнь, вдали от всей мировой суматохи и нервотрëпки, ведь теперь всë это предстоит разгребать Михаилу. Проехав по каменному мосту, проведëнному через освобождающуюся от ледяных оков Неву, экипаж оказался на широких улицах города на которых, несмотря на поздний час всë ещë снували жители, мимо проезжали другие кареты с дворянами. Человеческий гомон, стук копыт, движение колëс, лай дворовых собак и частые громкие вскрики сливались в единую какофонию, приносящую Александру небольшую мигрень. Тут уже и Миша не смог воздержаться от того, чтобы не выглянуть в окошко. А вся ранняя тоска тут же испарилась, словно еë и не бывало вовсе. Он внимательно оглядывал изредка встречающиеся старинные узенькие улочки, ведущие в глубь жилых дворов. Видно Петербург не отставал от Европы не только стилем одежды, но и архитектурой. Как только сняли запрет на строительство каменных зданий в других губерниях, бывшая столица тут же начала обновляться. Вместо старых деревянных лавок и домов с прошлого века, которые либо, не дожив до нынешнего времени, превратились в пепел и золу после очередного пожара, либо остались стоять на своих местах, храня напоминание о старом Петрограде, на смену пришли современные каменные здания по европейскому образцу. Они выходят из глубины дворов прямо на улицу, некоторые отделены от неë прозрачной решëткой. Дома, выстроенные в стиле классицизма, стояли вдоль крупных чистых улиц, вымощенных камнем, по которым ходили городские люди и разъезжали экипажи со знатью. Торговая площадь преукрасилась новыми товарами как с Европы, так и с остальных губерний Российской империи, но конечно же Петербургу в торговле было не угнаться за Москвой, имеющей собственный морской порт и выход к Балтийскому морю. И вот их экипаж подъехал ко двору нежно-голубого Петербургского дворца, выстроенного в стиле барокко. Его окна, как кукольные, сверкали янтарным блеском. Широкое крыльцо с пилястрами, уходящими вверх, привечало многочисленных одетых в дорогие шелка господ и дам, прибывших в своих резных отделанным золотом и серебром каретах. Этот дворец был настолько роскошным и торжественный, что без сомнений мог утереть нос некоторым дворцам в столице. Видно, что мастер попытался козырнуть перед приезжими из Москвы и в очередной раз доказать превосходство Петербурга. Миша с раскрытыми ртом и глазами рассматривал кукольные окна и чудный фасад дворца. Не сдерживая своего восторга, он громко протянул: - Какое диво! Он почувствовал, как тело пробирают мурашки, как в предвкушении танцев дрожат ноги и пальцы рук. Воображение уже представляло перед глазами огромные бальные залы с высокими окнами от пола до потолка, гостей, плавно кружащих в головокружительном вальсе, фуршет и небольшой оркестр талантливых музыкантов. Казалось, он уже слышит эту великолепнейшую гармонию звуков. Александр, наблюдая такую бурную реакцию, стал выглядеть чересчур важно и гордо, совсем как напыщенный павлин. И без слов было ясно о чëм говорит его взгляд, дескать, видишь какой у меня великолепный и прекрасный город, не все твои дворцы такие же яркие и праздничные, как мой. Карета остановила движение. Петербург не успел даже открыть дверцу, как Миша тут же выпрыгнул, словно ошпаренный кипятком, из экипажа и устремился ко дворцу. Александр тут же вылез и побежал за мелкой столицей, крича вслед: - Стойте! Кому сказал?! А Миша и не собирался останавливаться. Его тело так и требовало танцев, бега и прочих активностей. Он бежал и бежал, толкая всех, кто попадëтся на пути, пока сквозь толпу, крича и извиняясь, за ним пробирался Александр. Лицо его всë раскраснелось, хоть пудрись множество раз - не поможет, волосы растрепались, лезли в глаза и рот, липли к потном лбу и скулам. Он мог бы бесконечно пытаться догнать Москву, если бы ему не помог случайный дворянин высокого роста и жилистого телосложения. - Эх ты, шустрый какой! - воскликнул мужчина, не разжимая хватки. - Отпустите! - тут же заблеял Миша, пытаясь метнуться то туда, то сюда. - Иначе!... Ой. Стоило его глазам наткнуться на знакомое лицо Святогора, он тут же смолк, прикусив язык. Рядом с ним он увидел и Смоленск, что строго смотрел прямо на него, явно недовольный его действиями и словами. - Иначе что? - усмехнулся Святогор, наконец разжимая хватку. - Какая же наглость.. - скрипуче произнëс Алексей, устремляя взгляд далеко-далеко в толпу. Видимо, кого-то ищет. Миша неловко почесал затылок, потупив глаза на чужом лице. Он хотел было уже уйти обратно к своему учителю, но его остановил новый вопрос. - А ты что тут один делаешь? - А я не один. С Александром Петровичем сюда прибыл. - Вот вы где! - запыхаясь, подоспел Александр. Более он не мог сказать, судорожно хватая ртом воздух, и держась руками за собственные дрожащие от бега колени. Такой пробег для нежного тела Александра, избалованного рефлексирующими вечерами, горячими ванными, мягкой периной, роскошными балами и мерными прогулками по благоухающему саду, оказался больно тяжким. - Здравствуйте, Александр. - поприветствовал его Смольный. - Платочек подать? - Нет, благодарю за заботу, Алексей. - резко выпрямившись, отмахнулся Петербург, всë ещë тяжëло вздыхая. - Ну а вы, Михаил Юрьевич - - Уже не поспеваете за молодëжью, Александр Петрович? - гадко ухмыльнувшись, перебил Новгород, похлопывая Московского по плечу. - Стареете. - Не поспевать за молодëжью - это позорно проиграть, а после зависить от городка меньше вас раза так в три. Не путайтесь, пожалуйста. - даже не смотря, небрежно отмахнулся от Святогора Александр. - Пойдëмте, Михаил Юрьевич, поговорим о вашем поведении попозже. Он выхватил Москву из чужих рук, крепко стискивая его предплечье, и, распрощавшись с давними знакомыми, направился ко дворцу. Попутно он поправлял свои волнистые пряди, выбившиеся из причëски, и затягивал галстучек, что безжизненно свисал с его бледной шеи. Миша всë смотрел на него, внутренне сгорая от стыда. Он понял, что поступил нехорошо ещë тогда, когда оказался схваченным за ворот и увидел измученное малиновое лицо своего наставника. Совесть внутри сжирала потроха, ворошила их, рвала. Чувство вины накатило с волной и потопила другие чувства, обращая внимания лишь на себя любимую. - Александр Петрович, простите пожалуйста. - выдавил Миша, не способный более держать всë в себе. - За что? - замедлил свой шаг Петербург. - За то, что убежал от вас. Простите, я так больше не буду! Честно-честно! - залился извинениями мальчишка, с мольбой пяля на Александра. - Так и быть, но более я вас никуда не возьму. - ответил уже наизусть заученной фразочкой тот. Всë равно знал, что возьмëт он его куда-угодно. Тяжкий камень вины спал с души. Теперь Миша оставался спокоен. И хоть учитель его простил, но руки его не отпускал, не доверял. И вот, они поднимаются по ступеням на крыльцо волшебного дворца, Миша чуть ли не скачет по ним, но хватка Александра Петровича крепка. Но это не мешает Московскому вертеть головой во все стороны, осматривая каждую незначительную деталь и громко здороваться со всеми подряд. Бедный помещик? Привет! Богатый петербуржец с десятком тысяч душ? Здравствуйте, как поживаете!? Как выяснил Миша, в Петербурге у Александра Петровича множество знакомых. А, он-то, дурачок, надумал себе всякое и ляпнул то, что в голову взбрело. Прежде он сам себе пообещал, что в дальнейшем будет думать перед тем, как что-то такое сказать. - Ох, Саша! - послышался отдалëнный радостный вскрик. Этот вскрик Александр узнал бы из тысячи других. Казань. Он обернулся на чужой медовый голос и встретил парочку шоколадных карих глазок, что так довольно и кокетливо смотрели на него. Их не менее прекрасная обладательница, быстро цокая на каблучках, подошла к столицам, ярко улыбаясь. - Ба, и Михаил Юрьевич почтил своим присутствием Петербург! - заметив Мишу, воскликнула она. - Я-то думала, что вы заняты и не сможете посетить этот бал, Александр. - Как я могу пропустить такое крупное мероприятие в своëм же городе? Тем более в таком превосходном дворце! - искренне улыбаясь, отвечал ей Александр. Они ворковали словно два влюблëнных голубка на цветущей ветви вишни в императорском саду. Эти томящиеся взгляды, направленные друг на друга, искренняя ребяческая радость, что расцвела на их губах, и блеск в глазах обоих супругов не мог радовать Мишу, теплившего в душе иные чувства к Александру. Несмотря на широкую и натянутую улыбку, душа претила. В ней осело неприятное чувство, что тянуло всë человечное вниз. Хотелось злиться и орать, плакать и метать. Московский был бы счастлив порадоваться за Камалию и Александра, да вот не мог. Зависть топила все позитивные чувства и разрасталась, словно бубонная чума. Ему хотелось быть на месте Казани, хотелось чувствовать на себе взгляд Романова, хотелось любви и ласки от него. Но этому, видимо не быть. Меж тем они зашли внутрь дворца. Череда анфилады парадных залов приводит их к огромному бальному залу, и Миша тут же оказался в сказке. Над ним возвышались метровые расписные античными сюжетами плафоны, изображающие кружащихся в танце нимф, а люстры из чистейшего хрусталя, искрившиеся в тëплом свете бра, освещали помещение. Вид на тëмную улицу открывали высочайшие окна, прикрытые занавесой шëлковых штор. Белые стены, расписанные червонным золотом, устремлялись к плафону, а паркеты в такт танцам гостям кружились, вырисовывая необычные узоры. Зал наполнен возбуждëнным гомоном и кокетливым смехом дам, в воздухе витает запах алкоголя и терпкий аромат сигар. Как и повелось в Европе, балы начинались с торжественного танца - полонеза. Мужчины и юноши начали приглашать пышногрудых дам на совместный танец. Не исключением был и Александр. Он-то был заядлым танцором и даже обучил этому делу Мишу. По началу у второго кружилась голова и болели ноги после занятий с учителем, но это можно было потерпеть, ведь Романов находился так близко к нему... А как он плавно и нежно касался его спины и рук, поправляя его осанку. Бывало Московский специально горбился, чтобы его поправили. Но сейчас Александр приглашает на танец не его, а Камалию. Та с лëгкой улыбкой соглашается. И пара плавно выходит к центру зала. Заиграл оркестр, по залу полилась плавная и воздушная музыка, гости делают медленные шажочки навстречу друг к другу и кланяются, но Миша на них не смотрит. Он, не отводя глаз, наблюдает за Камалией и Александром. Они, будто бы не замечая никого вокруг, двигаются под такт музыки, нежно сплетая свои ладони. Расходятся, не спеша шагают друг напротив друга и вновь приближаются, обмениваясь элегантными поклонами, меняются местами. Романов, перекрестив одну руку с чужой, делает круг, затем опускается на колено. Камалия, второй рукой взявшись за подол своего гранатового пышного платья, усеянного переливающимися на свету мелкими кристалликами, кружит вокруг Александра. Он смотрит точно на неë, улыбается только ей и даже не подозревает, что на него устремлëн один пристальный и завистливый взгляд. Как только Казань завершила круг, Александр поднялся, всë ещë держа еë руку. Они делают шаг в вправо, Камалия чуть приседает, пару шагов на лево, она вновь опускается. Танец заканчивается и парочки расходятся, готовясь к следующему. Александр под руку с Камалией подходят к Мише, что всë время стоял в сторонке и наблюдал за ними. А Мише больно и невыносимо их видеть вместе. Желание быть на месте Камалии стало ещë ощутимей и навязчивей. - Вы так великолепно станцевали! Я также хочу, Александр Петрович! - тут же заявил Миша, прыгая возле Камалии и Александра. - Можете с Камалией потанцевать, я пас. - отмахнулся от него Александр, заправляя выбившиеся из причëски пряди за уши. - Ну Александр Петрович, пожалуйста, я хочу с вами! - не отставал Миша. - Михаил Юрьевич, не думаете, что это будет выглядеть чуть странно? - ласково спросила Камалия. - Мне всë равно! Я хочу Александра Петровича! Александр и Камалия резко замолкли, уставившись на Мишу. Тот тоже молчал, совсем не понимая, что сказал. Первым не выдержал Петербург и, прикрыв рот ладонью, неловко захохотал, бурча под нос: - Вот дурень... Смешков не удалось избежать и Камалии, что отвернулась в сторону, скрывая от взгляда Миши яркий румянец, выступивший на щеках. Она тихо хихикала в унисон с Александром, пока Москва не понимал в чëм дело. Он сказал что-то смешное? Почему все молчат и, не скрывая, смеются над ним? - Что такое? - недоумëнно задал вопрос Миша. - Ничего-ничего, вам ещë рано знать. - еле дыша, произнëс Александр и вновь засмеялся, опуская голову. Его смех был похож на визг умирающей с голоду чайки. Миша часто слышал подобное у порта. - Камалия, почему вы оба смеëтесь? - обратился уже к Казани Миша, поняв, что от учителя ответа не дождëтся - Вы сказали очень пошлую и неприличную фразу, которую не стоит говорить публично. - не прекращая смеяться, пояснила она. Между Казанью и Петербургом накалялась гнетущая и душащая атмосфера, которая лишала воздуха и поднимала температуру тела. Тот самый пик истерии, когда уже реветь от смеха хочется и кататься по полу от боли в животе. Один Москва стоит, как вкопанный и молчит, умирая не от смеха, а от жгучего стыда. Надо же было ему так облажаться... Ну хотя бы никто всерьëз не воспринял. Ему повезло, что взрослым эта фразочка показалась чересчур смешной. - М-м-михаил Юрьевич, - уже дрожа от смеха, обратился Александр. - Идите, принесите нам по напитку. Я больше не могу! И естественно Миша послушался. Он бы и рад уйти оттуда прочь. Гадкое чувство позора осталось внутри, он заставлял пылать детские щëки не хуже блеска рубина. Оно преследовало его до самого стола с фуршетом, на котором подали дорогостоящие закуски и различные алкогольные напитки. А какой там Александр Петрович просил напиток? Миша нехотя обернулся в сторону взрослых и заметил возле них фигуру царского посла. Он что-то поспешно рассказывал Александру, активно жестикулируя руками. Вот только его слов Миша услышать не мог. Как только он хотел сдвинуться с места, как словил строгий и холодный взгляд учителя. Новость от посла не очень хорошая? Что ему не понравилось? Петербург сам помахал ему рукой, подзывая к себе. Миша, не взяв напитков, тут рванул к нему, тревожно смотря на посла. Он выглядел грустно и пугливым. Явно что-то произошло. Москве даже думать долго не пришлось. - Юрию Владимировичу стало хуже. Нам срочно нужно вернуться в столицу. - отчеканил Александр.