Научимся.

М-21 лениво оперся спиной о стену, поглядывая на чуть колышущуюся толпу. За разноцветной людской массой не было видно Франкенштейна, произносящего какие-то торжественные, праздничные и, по мнению седовласого, совершенно бессмысленные слова. Такео рядом добродушно смотрел на собравшихся. М-21 завидовал его спокойствию. Самому ему было очень некомфортно: слишком много людей за один раз. Когда эта масса только входила в двери, проплывая мимо шрамованного, шурша платьями, цокая каблуками, жужжа, ему уже нестерпимо захотелось уйти. Теперь же он только креп в своём желании… Шум. Постоянный гомон, жужжание, топот, цокот, смех – всё это сливалось в жутчайшую какофонию, почти материально давящую на седоволосую голову. Очень много ткани – шуршащей, разноцветной ткани, мельтешащей перед глазами, блестящей, бегающей, плавающей и опять шуршащей! Словно в муравейнике каком-то. Копошение, возня, шорохи. И самое ужасное – духи! Свежие, ещё не выветрившиеся духи смешивались, свивались в какую-то невыносимую, тяжёлую ароматическую вязь, забиваясь в ноздри, вызывая боль в носу от непрерывного чихания. Такео даже спросил, не заболел ли М-21 – так часто чихает… Какое-то насилие над сенсорами. Много всего, слишком много. Со временем, правда, стало проще: наступило привыкание. Мужчина больше не чихал, в глазах не рябило, да и шум уже воспринимался как фоновый. Удивительная штука – человеческий мозг. Хорошо ставит свои блоки, спасающие от психического срыва. А с такой лавиной информации, обрушившейся на слишком чувствительные сенсоры, действительно можно спятить… По раздавшимся аплодисментам и заигравшей вслед за теми музыке М-21 догадался, что праздник начался. Первый вальс мужчине был знаком: девочка его вроде бы даже играла… Нет, лучше не вспоминать. Всё больше людей выходило в центр зала, чтобы предаться этим не особо ритмичным телодвижениям. Седовласый испустил глубокий вздох. Такео его покинул, уйдя на свой пост. В одиночестве же стоять и наблюдать за этой кружащейся танцевальной машиной было тоскливо. Так, что скучно. Разве что музыку классическую послушать… А то смотреть не на что – не платья же девичьи разглядывать! Взгляд выцепил среди множества других знакомое лицо. …Улыбается. Суетится чего-то, ходит. Типично по-женски – подбирая полы белого разлетающегося платья, двигая плечиками. Будто до этого мало бегала… Сегодня девушка была немного… другая. То ли внешне, то ли внутренне, но другая. Легче, невесомей, что ли. На балу все школьницы выглядели по-другому… наверное. Мужчина не задумывался. Да ему и дела никакого до них не было… Рядом с ним никто не вился, чему он был несказанно рад. Очевидно, с Франкенштейном длиннокосая всё же поговорила. Очередной вздох. Рутина… Можно, конечно, походить, размяться. Закусить чем-нибудь. Есть не хотелось. Ходить тоже. Не все же несколько часов набивать желудок или сновать туда-обратно? Рутина. Единственное развлечение – высматривать и… Сердце ёкнуло. В какой-то момент Наита повернулась к седовласому спиной, и он увидел её оголённые лопатки. Красивые, в общем-то, лопатки. Мягкие рельефные очертания, ровный цвет кожи. Волосы девушки в кой-то веки были убраны, потому и прямая гибкая спина, и стройная шея открывались для всеобщего обозрения. Вот именно – для всеобщего. Прикрылась бы хоть… Интересно, посчитала бы Наита его ненормальным, если бы он подошёл к ней и попросил одеться? Впрочем, ничего нового она для себя не открыла бы. Он и так ненормальный – пялится на девушку, которая на десяток лет его младше. На ту, с кем зарёкся сближаться, о ком старался не думать. Не дурак ли? Впрочем, похоже, что среди школьниц открытая спина не являлась чем-то из ряда вон выходящим. М-21, присмотревшись, заметил и других, у кого сзади был вырез. Спины как спины. Голые только. Наверное, среди нынешней молодёжи это нормально. «А ведь и правда платья стал рассматривать…» – с тоскливой усмешкой подумал седовласый. И, тем не менее, белое из поля зрения не выпустил. Спустя какое-то время прибежал Тао. Самодовольно покрутился, всунул в руки мужчины что-то серебристое и заявил, что все дежурные тоже должны быть в масках… – Ну?! – требовательно воскликнул он, видя, что М-21 с сомнением вертит в руках маску. – Чего ждём? – Это обязательно? – Конечно! Ты посмотри, я в такой, Такео - тоже, только ты остался… – У тебя какая-то мания надевать на нас маски… – хмыкнул седовласый. – Тебе что, помочь? – пригрозил парень. – Да нет уж… М-21 приблизил аксессуар к лицу. Неуверенно взялся за завязочки, пытаясь надеть полумаску… – Дай сюда! – не выдержал Тао. – Держи, я завяжу. Парень поколдовал над верёвочками (мужчина мысленно попрощался с шевелюрой) и хохотнул: – Вуаля! Теперь ты почти столь же галантен, как и мы. – Клоун, – беззлобно бросил охранник и отвернулся. Хакер пожал плечами и ускакал. «Диджействовать». Преимущества маски седовласый оценил сразу же: во-первых, она закрывала нос, и волна запахов немного слабела. Во-вторых, создавалось ощущение закрытости, барьера, прочего… А в-третьих, следить за лопатками можно было гораздо незаметнее. С начала празднества прошло, наверное, с половину часа. М-21 перестал ориентироваться во времени. Где-то бегали журналисты. Что-то снимали, кого-то спрашивали. Какой-то невысокий шустрик щёлкнул и шрамованного дежурного. Мужчина досадливо тряхнул головой. Обнаружилось четвёртое достоинство маски… Однако гаденький осадок остался. М-21 не любил, когда его фотографируют. Это осталось ещё со времён, проведённых в лабораториях выживших из ума мясников. «В профиль. В анфас», – почти наяву послышался равнодушный голос доктора, периодически снимавшего серию «М». Это нужно было лишь для документации; чтобы запечатлеть внешние изменения, пользовались другими приборами и другие люди. Свои фотографии подопытные видели редко. К счастью. Бледные впалые щёки и затравленное выражение глаз, будто чужих, меньше всего хочется видеть. Бал… Если подумать, это так… так абсурдно! Так странно… Стоять, наблюдая за жизнерадостными, беззаботными учениками в роскошных нарядах. Будто становиться частичкой этого торжества, этой яркой, блестящей жизни, молодости… Находиться в этом великолепии - тому, кто совсем недавно корчился в пыльных углах белых, как в психлечебницах, голых комнат, приходя в себя после очередного эксперимента. Для кого минимальное разнообразие в одежде, наличие простейших предметов гигиены долгое время было роскошью. Охранять молодых людей и девушек… Раньше М-21 не задумываясь посворачивал бы всем им шеи, если бы к делу пришлось. А то и… чего поинтереснее. Девочки-то уже объёмистые: с ними определённо увлекательнее, чем с проститутками. Визжат, правда, все одинаково… Хватит, хватит!!! Нашёл, о чём думать! Это в прошлом. Всё в прошлом. В прошлом, да воспоминания никуда не исчезли… Нет, не место ему на этом празднике. Лишний он на этой ярмарке веселья, людской беззаботности, счастья. Слишком давит груз вины за содеянное. А может, напротив – ужасает её отсутствие?.. – Аджосси? Девичий голос словно водой ледяной окатил, отрезвляя. Дышать стало значительно легче…. Наи вынырнула откуда-то справа. Подошла, помялась, больше ни слова не говоря, поставила стул. Сверкнула синими глазищами, как бы невзначай пододвинула стул ногой, ушла. Мужчина проследил за лопатками, покосился на стул. Отвернулся, несколько минут демонстрируя выправку караульного возле дворца английской королевы. Невозмутимо шагнул и уселся. Обзор ведь не уменьшился… Как бы то ни было, прошлые грехи можно искупить. Нужно. Есть ли рай, ад – неведомо. Что бы ни гласили религии, что бы ни твердили фанатики. Человеку не дано этого знать до смерти – а после никому поведать уж точно не суждено. Но про чистилище можно с уверенностью сказать: существует. Вся земная жизнь – чистилище. Люди всю жизнь складывают грузы-деяния на две чаши весов. И лишь в их силах сделать так, чтобы та или другая чаша перевесила. «Всё – в моих руках». От этой мысли становилось чуть спокойнее… ____ Признаться, дежурить сидя было куда более приятно. К тому же – не зазорно: Такео сидел чуть ли не с первого вальса, изредка поднимаясь и прогуливаясь по залу. Про Тао и говорить не стоило… Минут через сорок после начала энтузиазм учащихся временно поутих. Организовались большие скопления народа возле столов с провиантом; многие вышли из зала. Стало как-то свободнее. Приглашённые журналисты («Ещё не ушли? Только под ногами путаются…»), воспользовавшись моментом, крутились возле учительского стола и энергично работали челюстями. Неожиданно подошёл Франкенштейн. – Не устал ещё? – приветливо поинтересовался он у М-21. Мужчина удивлённо покачал головой. – Хорошо, – одобрительно кивнул директор Е Ран, – потому что дежурить ещё долго. А ты молодец, – заметил он, – стул взял… Седовласый отмолчался. – Знаешь, что? – вдруг сказал Франкенштейн. – Иди-ка ты к Тао. Оттуда весь зал просматривается, а вам вдвоём повеселее будет. М-21 неуверенно поднялся. – И стульчик захвати, – почти ласково добавил златовласый. – Там их нехватка. – Ага… Хакер появлению товарища обрадовался. – Друже, ты пришёл избавить меня от скуки! – Франкенштейн послал, - буркнул оборотень, с грохотом ставя стул, но пока не садясь. – Никогда не перестаю восхищаться внимательностью и предусмотрительностью босса! – Которого рядом нет, а тебя всё равно не особо слышно, - М-21 зевнул. – Ой, да ладно тебе… Тао покрутился на стульчике. Похоже, уволок ни абы откуда, а из кабинета информатики: стул-то крутящийся, мягкий. – Хочешь, – парень с хитрецой подмигнул, – поставлю что-нибудь этакое? Ламбаду, например? За ними всеми, знаешь, как отсюда интересно наблюдать? – Так ведь пока не танцует почти никто, - ответил мужчина и досадливо прикусил язык: не собирается же он, в самом деле, в шалостях Тао участвовать? – А я включу, как передохнут, – довольно ухмыльнулся парень. – Ламбаду, а ещё лучше – танго. Там как раз одно по программе предусмотрено. С таким выражением лица ему бы мировых злодеев играть. – Танго, правда, так, для умеющих… – погрустнев, признался Тао. – Их и наберётся-то… Пара, две. Может, кто поприкалываться решит… Остальные постоят, посмотрят. А вот ламбада, ламбада – это да! Это массово и весело. – А ламбаду, по-твоему, многие умеют? – Чего там уметь! – бесхитростно отмахнулся хакер. – Должны были научить их… Наи вроде говорила, что учили. – Ясно. Кратковременный проблеск разговорчивости пропал. М-21 отшагнул в сторону и занялся своими непосредственными обязанностями – уставился на зал. Тот постепенно вновь наполнился; Тао – соответственно – оживился, с намёком зыркнул в сторону седовласого и взял микрофон в руки: – Ну что, – поднялся он со стула, привлекая к себе внимание, – я вижу, все наелись и вновь хотят веселиться, поэтому… мы продолжаем! Ученики заулюлюкали; кто-то пронзительно свистнул. – Итак, у нас на очереди жаркий, зажигательный танец родом из Латинской Америки… ла-а-амбада! Встаём, встаём друг за другом! Всеобщий смех. Возня; ученики забегали, засуетились: кто-то – выстраиваясь в колонну и уцепляясь за талии впередистоящих, кто-то – смущённо и сдержанно отходя в сторону, чтобы не мешать танцующим. – Пригото-овились? – громко спросил диджей. – Тогда… по-о-ехали! Он включил незатейливую, но, без сомнения, побуждающую к движению музыку, и «паровозик» школьников, сопровождаемый радостным смехом и улюлюканьем, пополз по залу, выкидывая в стороны ноги. Огромная шевелящаяся многоножка. - Оп-па, оп-па! – Тао едва ли сам не приплясывал, подначивая танцующих. – Молодцы, так держать! Многоножка приблизилась к диджейскому столу, заворачивая. – Хён, давай тоже к нам! – крикнул кто-то из движения. – Да нет, что вы, я же солидный, важный человек, диджей… – серьёзным голосом протянул парень. М-21 хмыкнул. И оказался прав. – Шутка! – хохотнул «солидный человек», быстренько отложил микрофон, чего-то пощёлкал мышкой и бодро двинулся к колонне, встретившей его одобрительным смехом. – Сейчас я покажу вам, как надо танцевать ламбаду! – услышал седовласый его самодовольный возглас… Так, многоножка обзавелась высокой, болтливой и чересчур энергичной головой, которая помимо говорливости страдала ещё и нарушением координации в пространстве. Да, чтобы выписывать ТАКИЕ петли и фигуры, нужно изрядно потрудиться. Это вам не в «Змейку» играть… ____ Ламбада давно осталась позади; танго Тао пока не ставил, пообещав приберечь на момент очередного упадка сил танцующих. Всё больше звучало попсовых композиций – видимо, изначально предполагалось, что они будут «разбавлять» классику. Оно и правильно: одних вальсов школьники бы не выдержали. …И опять он её проглядел. Как так? Вроде только-только глаза прикрыл на секунду… – Тао, родненький, не выдавай… М-21 повернулся на Наитин голос. Девушка, с опаской оглядевшись, целеустремлённо полезла под диджейский стол. Тао озабоченно нагнулся: – Ты чего? Но Наита не ответила. Седовласый недоумённо покосился на Тао, а потом – на подошедшего Франкенштейна с каким-то мелким журналистом. Не от них ли девочка пряталась? Похоже, что от них. Но зачем? Глупость какая-то… М-21, пока длился разговор диджея и директора Е Ран, старательно делал вид, что наблюдает за танцующими школьниками – благо расстояние до стола Тао позволяло. Хакер сестру не выдал; златовласый и журналист ушли. Наита вылезла, отряхивая белое платье. – Что, Наи, – задорно усмехнулся Тао, – папарацци проходу не дают? Девушка что-то профырчала в ответ. Раскрасневшаяся, стройная. Мужчина все глаза скосил, пока её рассматривал. – …Как у твоего обожаемого… Воздух в груди встал. Отчего-то стало очень жарко. «Обожаемого… к-кого??? » Наита опасливо глянула на М-21, и он был вынужден мгновенно изобразить заинтересованность танцующими. – …брата! – поспешно воскликнул Тао, ойкая. От незаконченности фразы осталось двойственное чувство: то ли сожаление, то ли смутная радость из-за избежания большей неловкости. «…На ногу ему наступила? Молодец, так с ним и надо! А то как начнёт, не остановишь…» Короткая словесная перепалка между братом и сестрой завершилась моральным удовлетворением обеих сторон. Наита повернулась, засмеявшись, и гордо пошагала прочь. М-21 вновь мог наблюдать красивые лопатки… Впрочем, на ключицы он бы тоже с удовольствием посмотрел. «В том, что я смотрю, нет ничего дурного, - позже размышлял мужчина. – Да и не смотрю я, а… наблюдаю. Я обязан этим заниматься. Тао вон тоже наблюдает. Такео. Мы все дежурим, поэтому наблюдаем. Это нормально, абсолютно…» Внутренний голос, правда, ехидно хехекал. ___ …А потом домик мысленных убеждений рассыпался – легко, будто карточный… Седовласый услышал удивлённый возглас Тао: – Ух ты… Наи! Гляди, ОН – и моя Наита… Хорошо смотрятся, ага? – Ага… – вырвалось у застывшего М-21, который только-только увидел вальсирующую пару. Да, они были… прекрасны. Рейзел и Наита. Настолько, насколько могут быть прекрасны божество и человек. Что-то… невероятное. Так не бывает. Не бывает… Седовласый резко ощутил себя ничтожным. Грубым, неотёсанным мужланом с дурными манерами, который посмел смотреть на совершенство. Дыхание спёрло. Кровь волнами приливала к лицу. От переизбытка двойственных чувств, мужчина растерялся. Восхищение. Безграничное, искреннее, даже немного детское восхищение. Восторг – такой, что захватывало дух. М-21 ещё не видел танцующего Ноблесс. Но не видел он и Наиту. От Рейзела, образца элегантности и утончённости, стоило ожидать настолько ослепительного, неземного совершенства, однако девушка… Девушка действительно сумела изумить – тем, что не меркла на фоне партнёра. Что в ней… иначе??? Ушей эльфийских не появилось, глаза не покраснели. Руки всё такие же тонкие, гибкие, спина ровная… Что изменилось? И в ком??? От пары было не отвести глаз. К восхищению примешивались менее приятные чувства. Лёгкая зависть: то ли аристократической утончённости, грации Кадиса Этрамы ди Рейзела, его невероятному спокойствию, то ли… То ли мужчине самому хотелось поддерживать эту гибкую девушку, сжимать точёные ладони своими. И оттого – тоска. Глухая, временами звериная. Идиотская тоска – какая и должна быть у идиота. Слишком много думающего идиота. М-21 заставил себя отвернуться. Так и простоял до завершения музыки – уныло уставившись в стену. Потом вроде полегчало… ________________ – Чёрт… Говорили же: не пить! – с досадой воскликнула Наита. Бледная первокурсница по имени Чжоу, сидящая на полу возле кабинки, только поёжилась, обнимая себя руками. Наи прерывисто выдохнула и с силой потёрла лоб кончиками пальцев. – Сильно тошнит? – с жалостью спросила она у школьницы. – Голова кружится? Окно откройте, душно же! – последнее относилось к двум другим первокурсницам, которые и позвали Наиту к Чжоу. Девушки послушно распахнули створку пластикового окна. – Тебе ворот не давит? – синеглазая склонилась над школьницей, трогая её за плечо. – На полу не сиди, пол холодный. Вон, туда пересядь, к стене… Синеглазая подхватила Чжоу под локоть и помогла подняться – скорее морально: первокурсница, пусть и пошатываясь, вполне смогла встать сама. – Вон туда сядь, – тихо повторила Наита, и растрёпанная девушка облегчённо опустилась на выступ, облицованный красивой персиковой плиткой. Теперь ей вряд ли было холодно – под этим выступом проходила батарея. – Кто ещё пил? – деловито спросила Наи у стоящих первокурсниц. – Вы? – Нет, – испуганно замотали головами те, – мы ни капли! – Кто же принёс? – Третьекурсники, – чуть смущённо ответила Мин, выкрашенная в блондинку ученица. – Третьекурсники… Понятно, – сжала челюсти Наита. – Много было? – К-кого? – Выпила она, говорю, много? – Я… я не знаю, не видела. – И я. Длинноволосая вопросительно повернулась к самой Чжоу, но та подняла на неё мутные глаза, и Наи махнула рукой и повернулась к более трезвомыслящим первокурсницам. – Так. Ладно. Рвоту вызывать уже без надобности, теперь ей надо много пить. Я… принесу. Вы тут сидите, не уходите. Спросят – соврите что-нибудь… Старшая школьница подобрала подол платья и зашагала к выходу. – Наита-онни, – тревожно окликнула её Мин, – пожалуйста, не говорите никому! Девушка обернулась. Секунду не моргая смотрела на первокурсницу и поджала губы: – Ещё чего! Не скажу, конечно! Чтобы из-за вас другие пострадали? Повернулась на пятках и вышла. «Третьекурсники, как же!» – мысленно фыркала Наита, пока вытаскивала литровую бутылку воды из шкафчика, захлопывала дверцу и жёстким шагом покидала маленький класс. (В этом кабинете возле спортивного зала, временно приспособленном для хранения продуктов, нашлась и аптечка.) «Третьекурсники так не палятся. Споить – первогодку! Есть, конечно, тугодумы, но неужели непонятно было бы, что ей плохо станет? Видно ведь – ни разу ещё не пила… Свои же и дали. Наверняка…» Так зла на кого-то Наита бывала редко. «Чего им после вечера не пилось?! Так нет, надо обязательно в школу притащить, да ещё и девчонку напоить! Идиоты!» Дверь слишком громко хлопнула из-за несдержанной руки. – Никто не заходил? – быстро спросила синеглазая у первокурсниц. – Не-а. – Хорошо. Наита открутила крышку, наклонилась и протянула бутылку Чжоу: – На. Больше не тошнило? Ученица смогла выдавить что-то отрицательное и жадно заглотала воду. Пока она пила, длинноволосая надорвала упаковку активированного угля. – Вот, и это выпьешь. Штук пять. Руки… у тебя чистые? – поинтересовалась она немного сконфуженно. – Давай сюда, – выдохнула Чжоу, забирая таблетки. Старшая школьница некоторое время смотрела за девушкой, потом обратилась к Мин с подругой: – Девочки, кто именно… – заминка вышла почти незаметной, – употреблял? -- Ой, а мы и… – Мы не знаем, как их звали… – виновато улыбнулась Мин. – Не знаете? – удивлённо приподняла брови Наита. – Девочки, извините, конечно… но это нереально глупо. Вы уже не маленькие, как можно было брать спиртное и даже не знать, у кого? – Да там… – По-вашему… кхм, третьекурсники спокойно дали выпить незнакомой девушке? – Ну… да. А что такого? Наи вздохнула. – Да, не встречала я ещё в своей параллели таких долб… Не суть. А теперь честно. Ваши одноклассники? Школьницы быстро переглянулись – определённо пребывая в уверенности, что этого переглядывания не заметят. Наита начала злиться. – Вам нет нужды врать! Если я сказала, что об этом… инциденте не узнают, значит, так и будет. Мне лично тоже не хочется, чтобы все вечера отменили! – фыркнула она и с нажимом добавила: – А чтобы никто ничего не узнал, парней нужно как можно быстрее отправить домой – что тут неясно?! – Дон Ли и Тё Крем, – тихо сказала подруга Мин. – Двое, что ли, только? – Ещё Пон был… – подала голос оклемавшаяся Чжоу. – Он вроде не пил… – Понятно. В лицо только Крема помню… – задумалась Наи. – Да и в масках они наверняка… – Если надо, я могу показать, – сглотнув, будто совершала что-то низкое, предложила подруга Мин. – Не надо, – отказалась синеглазая. – Вы лучше Чжоу домой проводите. Тебе лучше? – повернулась она к ученице. – Ага… – грудным голосом ответила та и, помолчав, прибавила: – Спасибо. – Было бы за что… – поморщилась Наита. – Ты… себя в порядок пока приведи, а то размазалось всё… Голова не кружится? – Не упаду, – мрачно ответила Чжоу и, поднявшись, поковыляла к зеркалу, отшвырнув с дороги собственные же туфли. Старшая школьница проводила её взглядом и обратилась к Мин и подруге: – Вы пока опишите как можно подробнее тех троих… Я сама их найду. – А ты… уверена, – осторожно начала Мин, – что они так легко тебя послушают? Длинноволосая на мгновение застыла. – Я… я брата попрошу помочь. Он не выдаст, клянусь. – Брата? – неуверенно переспросила первокурсница. – Ну, Тао-оппу, – с лёгким недоумением пояснила Наи. – А… Так он всё-таки… Нет, – в ответ на удивлённый взгляд замотала головой Мин, – ничего. – Он не выдаст, – повторила девушка, пожимая плечами. – Не сомневайтесь. Ученицы кивнули и стали вспоминать: – Дон Ли – такой высокий, тощий… У него волосы короткие, одет в серый костюм… – Маска вроде чёрная, почти как у Бэтмена… (Наи не удержалась и усмехнулась.) – Сай Пон… ну, коротышка такой. Толстоватый… В синем пиджаке, сразу увидишь, с галстуком-бабочкой… И у него не маска, а очки тёмные. – Понятно. Видела такого… – скептично ответила Наита. – Ну вот, значит, знаешь… – А Дон? В маске? – Дон в тёмно-зелёном, вроде бы без маски ходил… – Ладно… спасибо. Найдём. Старшая школьница тоже подошла к зеркалу, тоскливо окидывая себя взглядом. Потёрла щёки ладонями, взглянула на Чжоу. Та выглядела уже значительно лучше. – Ты всё? – спросила у неё Наи. – Да. – Тогда идите домой. Если вдруг спросят… у тебя живот заболел. Сильно. Хотя сомневаюсь… но мало ли? Чжоу кивнула. – Как до дома доберётесь… – синеглазая чуть замялась, – позвоните мне, ладно? Номер запишите. Мин достала телефон, ввела в его память Наин номер, изящно тыкая наращенным ногтем по сенсорному экрану. – Удачи вам… – И тебе. Спасибо… Проводив девушек до лестницы, Наита спешно вернулась в зал и добралась до Тао. Музыка играла громко; Наи наклонилась к брату и, когда он вопросительно снял наушники, сухо сказала: – Где-то в школе три нетрезвых первокурсника. Надо отдать Тао должное – соображал он всегда быстро. – Кто их заметил? – Три одноклассницы, они уже домой пошли… – Кто ещё? – Насчёт учеников – не знаю, не уверена… А учителя вроде не должны. – Да, а то такой бы гон пошёл… – понимающе усмехнулся парень. – Как выглядят? Наи быстро рассказала. – Понятно, – хакер спокойно кивнул. – Сейчас найдём. Девушка заглянула ему через плечо. На экране ноутбука высветились изображения с нескольких камер. Тао бегло просматривал маленькие квадратики съёмки; Наита, признаться, иногда не успевала даже присмотреться, как он уже переключал на другие камеры, но вдруг что-то подозрительное бросилось девушке в глаза: – Тао, стой… Верни предыдущее. Нет, не это. Ещё раньше. Парень послушно прошёлся по изображениям. – Вот, – остановила его сестра. – Тао. Что это? Хакер ответил с опозданием (видимо, почуял неладное, но пока не понял, за что его будут бить): – Э-э… Туалет. Мужской. – Мужской туалет, – с расстановкой повторила Наи. – Тао, дорогой… Скажи, а у тебя и женский есть, да? – Н-нет, – высоким севшим голосом соврал парень. Синеглазая помолчала, медленно, через силу выдыхая, и тихо произнесла: – Тао. Ты обалдел? – А что тут такого-то?! – стал защищаться хакер. – Есть камера, и что? Не в кабинках же! – Тао, там девочки переодеваются… – рассерженная Наи перешла чуть ли не на шипение. – Маечки, брюки. Часто – колготки… Какая камера?! Ты охр… – О, вон и те первокурсники! – обрадованно тыкнул в экран парень. – Синенький в очках и другие… Смотри, выходят как раз! Девушка втянула воздух, умолкая. Яростно фыркнула: – Мы с тобой ещё поговорим, вуайерист, не надейся! – На-а-аи, зачем ты так? – взмолился хакер, заламывая руки. – Я ведь не смотрю! Я… – Так, всё. Пойдём, устроим охоту на нетрезвых первокурсников, пока их кто другой не поймал… – Наи, а я не могу…– растерянно склонил голову Тао. – Мне сейчас никак не уйти, народ заказы делает… Вон, видишь, Шинву бежит… в третий раз уже… Шинву действительно подошёл к диджейскому пульту. – Тао-хён! – радостно воскликнул он. – А поставьте Шопена, вальс… э-э, – он задумался, похоже, честно вспоминая название, – «Дадиес минор»! – Цис-мольный? – переспросила Наи и заглянула в открытый братом список воспроизведения. – Скажи Юне, что через три танца он и так будет… – Хорошо! – просиял Рыжик и робко поинтересовался: – А… «Ци смольный» - это у него второе название такое? – Нет. Это на китайском, – с каменным лицом ответила Наита. * – О, понятно! Спасибо! Шин умчался. – Тао, – как ни в чём не бывало продолжила девушка, делая голос мягче и просительнее, – сходи со мной. Меня могут не послушать, а домой отправить их надо… – Вон, пусть Эмыч сходит, – отбрыкиваясь, махнул рукой в сторону седовласого парень. – Он всё равно ничем не занят… Эй, Эмка! Иди сюда! Синеглазая увидела, как у мужчины от такого обращения дёрнулась щека, и виновато опустила глаза. – Что? – бесцветно спросил подошедший охранник. – Вон, сходи с Наитой в коридор, она одна боится… – Тао! Ты… – девушка глотнула воздуха и с чувством произнесла: – Ставь… лучше музыку. – И молчи в тряпочку… – грустно закончил за неё хакер. – Да понял, понял… Наита пыхнула и, взглянув на седовласого, увидела понимание в серебряных глазах. «Подколы Тао сближают», – с усмешкой подумала она и негромко, доверительно заговорила: – Аджосси, тут такая ситуация… Надо выпроводить из школы трёх выпивших первокурсников. Мужчина прищурился и произнёс: – Так, чтобы никто не узнал, да? – Да. Вы поможете? – Это моя работа, – как-то чересчур равнодушно пожал плечами шрамованный. – Показывай, где. – Они на третий этаж пошли, – сообщил Тао. – Вон, возле туалета крутятся… Седовласый первым тронулся с места. На этаж выше они с Наитой поднимались молча. Парни в самом деле стояли возле туалета. Полумрак третьего этажа освещался мобильными телефонами, в которые первокурсники совместно уткнулись. – Рота, подъём! – вдруг рявкнул мужчина. Парни вздрогнули и в испуге поубирали телефоны. – Так, – скомандовал охранник, – сейчас вы быстро, ни на кого не дыша и ни с кем не разговаривая, спускаетесь вниз, одеваетесь и выметаетесь из школы. Вопросы? – Эй, а что мы сделали-то? – басовито завозмущались первокурсники. – То, за что вас вполне могут отчислить, – и бровью не повёл мужчина. – Вы прекрасно знаете, что на территории школы распитие спиртных напитков строго запрещено. Особенно во время мероприятия. – Но мы ничего… – Обманывать тоже нехорошо, – нравоучительно заметил он. – Поэтому или вы как можно быстрее уходите домой, или мы все дружно идём к директору. – А чего к директору-то сразу? – обиженно пробормотал коротышка в синем. – Не надо к директору! – поддержал его долговязый Дон. – Тогда почему вы всё ещё здесь? – вздёрнул серебристую бровь мужчина. – Намёк поняли, – быстро сказал Крем, и парни развернулись к лестнице. – Хотя… стойте! – окликнул их охранник. – Вы куда бутылки дели? Выбросили? – Н-нет, в сумки убрали… – Хоть до этого додумались… – проворчал седовласый. – Чего встали? Бегом! – А-ага! – Не допили просто, наверное… – негромко фыркнула Наита. Мужчина с согласием хмыкнул. – Аджосси, спасибо вам огромное… – девушка склонила голову. – Меня они вряд ли послушали бы. – Это моя работа, – повторил охранник. Вновь восковая маска. Синеглазая досадливо закусила губу. – Вы… не скажете директору? Седовласый покачал головой и направился к лестнице. – Пойду, посмотрю, ушли ли… – не оборачиваясь, сказал он. Школьница, слушая громкое туканье сердца, долго смотрела ему вслед – с благодарностью… и печалью. «Ничего… Ничего, что воск. Любой воск плавится – иногда хватает и тепла рук… Сумею. Растоплю…» _____________________ _____________________ С уверенностью можно было сказать: бал превзошёл все ожидания. Школьницы едва ли не пищали от восторга, вдоволь натанцевавшись с молодыми людьми, показав всем и каждому свои так долго готовившиеся наряды, постаравшись как можно изящней (и медленней) проскользнуть перед объективом камеры приехавших журналистов и таким образом получив шанс попасть на экраны телевизоров…. Также просто насмеявшись вдоволь и получив массу положительных эмоций. Регис со своей ролью вполне освоился. Привыкнув всё делать основательно и безукоризненно, он змейкой скользил по залу, с серьёзным видом опрашивал не занятых танцами учеников, держа в руках блокнотик и ручку (благодаря феноменальной памяти он в этом не нуждался, но так было положено: без данных атрибутов в нём пока не распознали бы корреспондента газеты), цепко осматривался, подмечая каждую деталь, каждую эмоцию, делал какие-то выводы – причём не только как главкор, но и как ноблесс. Лёгкое недовольство в нём поутихло, впрочем, оставив некоторую хмурость и сосредоточенность – но они являлись его визитной карточкой, так что в целом, можно считать, Регис остался удовлетворён. Франкенштейн с умилением смотрел на божественно элегантного в танце Рейзела. Расчёт Наиты оказался абсолютно верным: после её приглашения Рея на танец, другие девушки перебороли своё смущение и тоже подтянулись. Правда, несколько танцев подряд утомили брюнета, и Франкенштейн, подхватив того под белы рученьки, утащил к себе в кабинет отпаивать чаем. Однако после пяти-шести кружек Рейзел героически поднялся с дивана и со словами: «Они хотят танцевать», – вернулся в зал. На радость женской половины. Из всей компании им. Шинву Рыжего Суйи покинула празднество первой. Наи, вышедшая на крыльцо школы её проводить, заметила у ворот подозрительно примелькавшийся силуэт молодого человека, который взял радостно подбежавшую к нему девушку под локоток и нагло увёл. Неудивительно, что певица так сокрушалась по поводу «бал только для учеников и работников Е Ран»… Вскоре улизнули и Ик-Хан с Летой. До планируемого завершения вечера оставалось полчаса. Постепенно по домам разошлись добрые три четверти учеников – остались самые стойкие любители танца. Среди таких были и Шинву с Юной. Если подумать, шатенка практически не могла припомнить момента, который провела бы без Шина. Ладони девушки постоянно хранили тактильное ощущение тепла его рук, в голове эхом отзывался его голос. Шинву будто был повсюду. Он окружал её, грел своим теплом, своими улыбками, шутками. Радовал её голубизной своих глаз, приятно удивлял галантностью и непривычно белел строгим элегантным костюмом. Шин вытаскивал из-под носа у других желающих самые вкусные угощения для неё; ревниво оттеснял сильным плечом тех молодых людей, которым вздумалось пригласить Юну на танец. Он, дважды переспрашивая у неё название произведения, бегал к Тао, сидящему на аппаратуре, заказывать ту музыку, под которую девушке хотелось вальсировать. Юна была очарована. Она не могла отвести глаз от своего спутника, более того – ей не хотелось. Смотреть на рыжего молодого человека – только на него, – слушать его, ощущать его рядом, двигаться, повинуясь малейшему движению его рук – во всём этом девушка неожиданно открыла какую-то совершенно новую прелесть, нечто невыносимо приятное и сладостное. Звучали последние вальсы – между ними скрывались и двухдольные медленные танцы, песенные и инструментальные композиции, которые украшали собой обычные вечеринки или дискотеки. Юна, узнав у Тао-оппы, что до конца вечера осталось четыре танца, поманила Шинву за собой, уводя его из зала. Молодой человек с улыбкой последовал за девушкой, над чем-то беззаботно и легко смеясь. Настроение у обоих было приподнятое; любое обстоятельство, любой предмет интерьера или человек воспринимался ими с любовью и доброжелательностью. В коридоре было почти пусто; в это время из зала почти никто не выходил – только мистер Пак бродил, внушительной тенью медленно крутясь на пятачке возле двери, ведущей на лестницу. На молодых людей он не обратил практически никакого внимания, и только Шину показалось, что Учитель взглянул на него с каким-то… одобрением? Впрочем, возможно, всего лишь показалось. Парень не спрашивал у Юны, куда они идут. Видимо, он воспринял это как что-то необходимое, само собой разумеющееся, и весело плыл рядом с шатенкой, смеша её какими-то незначимыми шутками. А девушка… и сама толком не знала, куда ведёт рыжего молодого человека. Просто что-то внутри неё упрямо требовало уединиться с ним где-нибудь подальше от людских глаз. Подходящее местечко нашлось быстро. Маленькая площадка в конце следующего, перпендикулярного этому, коридора; здесь располагались кабинет технологии и подсобка. Вряд ли кому-то понадобилось бы идти сюда в такой час, поэтому посторонних можно было не опасаться. Но что больше порадовало школьников, так это большое окно с широким подоконником, на который они обрадованно примостились. – Нет, как физичка с информатиком отплясывали, а? – засмеялся Шинву, приобняв Юну за плечи, чтобы она не опиралась о холодное стекло. – Вот она, семейная страсть, хах! (Учитель информатики был женат на учительнице физики.) – Это же замечательно, – мягко улыбнулась девушка. – Они очень красивая пара. – А я что, спорю? – Шин привычным движением, выражающим лёгкое смущение, потёр переносицу. – Полностью согласен с предыдущим оратором… Юна повернула голову и посмотрела в окно. – На улице так красиво… – заметила она. – Если хочешь, потом можем прогуляться, – мгновенно предложил парень, похоже, предпочитавший любоваться не красотой освещённой светом звёзд и фонарей улицы, а видом девушки рядом с ним. – Холодно, – недолго поколебавшись, отказала школьница. – Да и куда я в этом платье пойду? – А что не так с платьем? – оживился Шинву. – По-моему, шикарное платье! – Да нет, – засмеялась Юна, – оно же длинное! В нём не погуляешь… – О, – школьник с недоумением сдвинул чёрные брови к переносице и усмехнулся, – танцевать, значит, можно, и легко, а ходить – уже нет? – Там грязно… – поджала губки девушка. – Шин, я не пойду. – А, так дело в этом? – обрадовался рыжий парень. – Ты платье замазать не хочешь? Ну, это не проблема! – заявил он и воскликнул: – Я тебя понесу! – Что? – со смехом переспросила школьница. – Понесу, – уверенно повторил Шинву. – Вот так! Он встал, легко снял девушку с подоконника, подхватывая её под коленки и придерживая под лопатками, прижал к себе, чуть подкинул, перехватывая удобнее, и с радостным смехом закружил. – Шинву! – звонко захохотала Юна, пригибая голову и болтая ногами в воздухе. – Опусти! Явного желания опуститься, однако, в её голосе не звучало, и молодой человек продолжал безнаказанно таскать её на руках. – Как можно? – деланно возмутился он. – Вы же запачкаетесь, мадемуазель! – Ладно, ладно, – сдалась девушка, – я поняла. Но гулять всё равно не пойду! Давай позже? – Хм… – в том же тоне протянул Шин, насупившись. – Шинву, – настойчивей попросила Юна. – Ладно. Так и быть, – смилостивился парень и вернул себя и девушку на подоконник – в то же положение, в котором они сидели до этого. – Фух… – выдохнул он, шмыгая носом. – Умаялся… – Что??? – насторожилась шатенка. – Я… настолько тяжёлая? – Ага… – опять шмыгнул Шинву, отводя глаза, в которых плескалась хитреца. – Еле-еле поднял! На этом моменте он не выдержал и, не доведя игру до конца, прыснул, сгибаясь пополам. – Шинву! – Ю-ю? – Ну и не поднимай тогда больше, раз такая тяжёлая! – Юна надулась. – Ю-ю! – воскликнул парень, спешно переставая смеяться и разворачиваясь к девушке. – Что ещё за «Ю-ю»? Хм, – фыркнула она и отвернулась. – Ну, прости, прости, прости! – Шин шмыгнул носом, на этот раз грустно, и в порыве самобичевания несколько раз легонько тюкнулся лбом о плечо девушки. – Честно, ты просто пушинка… – пробормотал он, задерживая голову на плече школьницы. – Будь моя воля, я бы носил тебя постоянно! Но ты ведь… не разрешишь… – Не разрешу, – подтвердила Юна, оттаивая. – Вот видишь… – Но что это за «Ю-ю»? – А мне нравится, – заявил Шинву, поднимая голову. – По-моему, звучит хорошо! – Ага. Как кличка чихуахуа… – Неправда! Волне… нормально. Вы же любите всякую милую чепуху… – Ах, так? Хорошо. Тогда… – Юна немного подумала и коварно улыбнулась, – как тебе… «Ши-ши»? – Ши…ши? – школьник стал выглядеть несколько обескураженным и, видимо, готовым пойти на попятную. – Да! – кивнула девушка. – По-моему, звучит хорошо, согласись? И очень даже мило! Парень похлопал ресницами, подумал и признал поражение. – Ладно, ладно! Чего заводиться сразу? Я же просто пошутил. – То-то, – от маленькой победы Юна почувствовала ни с чем не сравнимое удовольствие. – Слушаюсь и повинуюсь… – неизвестно зачем сказал Шин, вдруг наклонился над самым её ухом и обольстительно шепнул: – … Ююша. Потом обнял сильнее и захохотал. – Шинву! – взмолилась девушка. – Всё. Теперь я удовлетворён. – Дурак, – школьница обиженно поджала губки. – Просто тебя так легко задеть… – И тебе, я вижу, очень нравится это делать? – Ещё бы! Ты такая милая, когда обижаешься… Но самое лучшее, знаешь, что? – в голос Шинву прокралась серьёзность. – И что же? – Мириться с тобой. Шатенка прикрыла глаза, улыбнувшись. – Ещё бы только мириться, не ссорясь… – Это было бы лучшее, о чём только можно мечтать. – Но разве… так можно? Мириться – и не ссориться? – Определённо… Они оба говорили всё тише – почти шёпотом. Если ты настолько близко с человеком, тебе нет необходимости говорить громко – когда же расстояние исчезает полностью, говорить не требуется вовсе. – И… как же? – Легко… Молодой человек посмотрел шатенке прямо в глаза. Столько всего читалось в его взгляде – столько всего сильного, глубокого, чувственного… и невысказанного, сдерживаемого – по ряду причин. Девушка почувствовала, что у неё сбилось дыхание. Сердце затрепыхалось; кровь прилила к щекам. Что-то в ней шевельнулось, что-то настойчиво и требовательно напомнило о себе, жадно разогревая всё внутри. Теснение в груди, небольшое головокружение, Жажда тепла и нежности разгорелась в школьнице как никогда сильно. Но… появилось и другое желание – дарить ласку самой. Впитывать и одаривать, принимать и отдавать, греться и греть – хотелось быть вовлечённой в этот высший процесс, хотелось быть любимой… и любить. В порыве взыгравшей в ней нежности Юна, прикрывая глаза, потянулась к молодому человеку и в робком, осторожном поцелуе прижалась к его губам. Шинву замер, но почти сразу же в ответном движении подался к девушке, целуя её – всё ближе, глубже и настойчивее с каждым мгновением. Школьница довольно скоро опустила голову, нехотя отсоединяясь от него, чтобы перевести дыхание. У парня вырвался судорожный вздох. – Это… – он запнулся словно в неком неверии, пытаясь отдышаться, – это что… сейчас было? Юна наклонила голову ещё ниже и, отчаянно краснея, еле слышно вымолвила: – А на что… это ещё похоже?.. Шинву моргнул. – Я… – он задумчиво облизнул губы, – я что-то… – чуть щурясь, стал склоняться к девушке, – что-то я… – замер, дожидаясь, когда она поднимет лицо и посмотрит на него, – как-то… не распробовал… Шатенка с беспомощным удивлением взглянула на него, сокращающего расстояние между лицами. – Надо… – уголки губ молодого человека задрожали, выдавая улыбку, – ещё раз… как думаешь?.. попробовать… чтобы уж наверняка… ___ Последний вальс, на который ранее так хотели попасть, молодые люди едва не пропустили – прибежали лишь ко второй половине, отчего-то раскрасневшиеся и счастливые. ______________________ ______________________ *) Попытка юмора. До-диез минор (тональность и лад) при письме обозначается как «cis moll». «До-диез-минорный» – «Цис-мольный».