Архитектор не оценит страданий

      – Я боюсь, что все испорчу.       – Это человеческое.       Эрик закрыл лицо ладонями, тяжко вздохнул.       – Она считает, что я придурок.       – Вы не можете этого знать.       Уже неделю незнакомка из клуба не выходит из головы, уже неделю после гаражной распродажи Эрик зачем-то ходил на Парк-авеню, ходил в клуб, пытался случайно встретиться с ней, искал отговорки, искал повода… Он осуждал себя – за увлечение, за влечение, за этот нарастающий интерес, азарт, любопытство.       Классика влюбленности. В его случае – граничащей с одержимостью. Он всегда влюблялся только так.       – Я не умею нормально. Я, как всегда, наворочу дел.       – Каждый ухаживает по-своему.       Эрик покачал головой.       – Нет, доктор Лектер, так не нельзя. Я не стану ее преследовать, как сталкер, я не стану писать ей анонимные записки, разыгрывать спектакль, спасать ее, похищать ее…       Доктор Лектер ничему никогда не удивлялся – но некоторые вещи его, действительно, забавляли. Эрик был особенным – он не преувеличивал. Ядерная психопатия, идеи о собственной грандиозности, подкрепленные острым умом, талантом и невыносимым упрямством.       – Что будет, если вы так сделаете?       – Она убедится, что я придурок.       – Но вы покажете ей, кто вы есть на самом деле. Она не будет видеть маску.       Эрик снова вздохнул.       – Сомневаюсь, что она вообще хочет знать, кто я на самом деле.       – Вы рассказывали, она просила вас поговорить с ней – чтобы узнать вас.       – Это другое.       – А в чем отличие?       – Она хотела знать, чего от меня ожидать. Тогда.       – Она узнала?       – Да. Вполне.       – И она пошла с вами.       – В том контексте этого было достаточно… Нет, это другое. Я не хочу на один раз, я хочу всерьез.       Преследование и похищение – всерьез. Кого он обманывает? Старый дурак.       – Что будет, когда вы удовлетворите свое желание? Когда голод пройдет, когда вы переспите с ней?       – Вы думаете, я наиграюсь и успокоюсь?       – Я не знаю. Вы знаете.       Эрик заерзал в кресле, на этот раз он не отзеркаливал позу доктора Лектера, он не мог долго сидеть неподвижно. Он то дрыгал ногой, но закидывал ногу на ногу, то садился, расставив колени.       – Я боюсь, что это серьезно, – скривился он.       – Что плохого, что это серьезно?       – Она увидит, кто я на самом деле, она уйдет…       – И разобьет вам сердце.       – Да.       – А если она полюбит вас – и вы разобьете ей сердце?       – Темные Небеса, я не знаю! Я устал об этом думать, я постоянно об этом думаю! Я не могу перестать думать!       – Ну так додумайте до конца. Вы запрещаете себе увидеть все целиком, вы боитесь признаться, что влюбились, вам нравится это состояние, и, одновременно, вы бьете себя по рукам и не даете этим насладиться.       Эрик засопел и вновь зашевелился.       – Что мне делать?       – Увидьтесь с ней, поговорите с ней. Развейте фантазии о ней, увидьте ее настоящую. Может быть, вам разонравится – и тогда проблема решится сама собой.       Эрик не хотел, чтобы разонравилось… Он упивался этими дурацкими терзаниями, пусть и сублимировать в работу он их не мог. Он нашел повод от всего отвлечься, он сам это прекрасно понимал. Вторичная выгода любовной зависимости, слепой одержимости – диссоциация и сужение фокуса.       Азарт охотника, все силы – только на одну задачу.       – И что я ей скажу?       – Правду.       – Привет, я решил поговорить, и штаны снимать не обязательно, – искаженным голосом произнес Эрик. – Я думаю о тебе постоянно. На этот раз я не убегу.       – Если она умная, она поймет.       – Она поймет… И рассмеется.       – Чтобы приободрить вас.       – Меня не надо приободрять, – фыркнул Эрик. – Ей не нужен неудачник. Знаете, почему я ее выбрал? Ей было с самой собой хорошо, ей никто был не нужен. Она смотрела на меня, как на игрушку, ей было насрать, что я о ней думаю, ей было насрать, что о ней думают другие. Ей прекрасно и так. Без мыслей о постороннем мнении, без притворства. Она говорила, что думает – и со мной, и с другими. Я так не могу.       – Вам же безразлично мнение представителей рода человеческого.       – Но я все время думаю, что сказать, как сесть, как я выгляжу, что обо мне подумают! Я всегда вижу себя со стороны, я всегда на сцене, я играю роль – монстра в цирке уродов, самодовольного и самоуверенного придурка, который балуется белым порошком… Я чертов позер! Я всегда хотел быть кем-то, я всегда носил маску, и теперь я не знаю, какую маску надеть, потому что ни одна не подходит, и все маски сваливаются!       Он от досады хлопнул ладонями по подлокотникам, доктор Лектер улыбнулся.       – Вы думаете, она без маски?       – Ну, разве что эти ее парики…       – Вы говорили, она выглядит эксцентрично.       – Немного.       – Это не маска?       – Это способ отсеять лишнее. Лакмусовая бумажка для тех, кто не смотрит глубже.       – Значит, ей важна глубина?       – Да… Но она просто живет, она просто дышит, она просто шутит, она просто говорит. Ей комфортно в своей шкуре.       – Это может быть иллюзией.       – Это можно подделать?       – По вам, например, сложно сказать, что у вас что-то не так.       – Я просто умею держать фасад и притворяться. Я актер.       – В маске.       – Да.       – Если она без маски, ей нечего скрывать, и она сразу скажет вам, что ожидать. Что вы теряете?       Эрик замялся.       – Мне просто страшно.       – Просто.       – Не знаю.       – Вы боитесь отказа?       – Ну… Да.       – Она была согласна с вами переспать.       – Это другое.       – В чем другое?       – Это просто. Это быстро. Мы бы забыли друг про друга и больше никогда не вспоминали.       – Вы понравились ей.       – Ей понравился мой голос.       – По голосу можно определить, что происходит внутри.       – Она блефовала.       – А если нет?       – Тогда это еще страшнее, доктор Лектер! – воскликнул Эрик. – Если она знает, что у меня внутри, она тем более со мной не захочет даже разговаривать.       – На гаражной распродаже она с вами разговаривала.       – Чтобы назло мне забрать кресло.       – Может, это был флирт.       – Она не умеет флиртовать. Ее флирт как у самки богомола. Она даже про запахи и голос сказала так, словно она на мясо смотрела, а не на человека.       – И вас это не смутило.       – Я подумал, что это флирт.       – А теперь?       – А теперь я думаю, что она такая же чокнутая, как и я, только еще и каннибал.       Доктор Лектер рассмеялся, Эрик оставался серьезным.       – Помните, в одну из встреч мы говорили об Архитекторе – и просьбе к нему. Вы сказали, что хотели бы, чтобы у Виктора появился партнер, чтобы он освободился. Вы рады этому?       Как он легко меняет тему… Эрик с облегчением выдохнул, можно было перестать отвечать на неуютные вопросы о своих настоящих чувствах.       – Да, конечно.       – Что бы вы сказали Архитектору, если бы встретили его?       Он уже задавал этот вопрос. Эрик вымученно улыбнулся и показал палец вверх.       – Так держать, спасибо, наконец-то.       – Благодарность как одолжение.       – Доктор Лектер, – Эрик посерьезнел. – Это не Архитектора заслуга, а Виктора. Он старался и шел к этому годами, он искал покоя, он нашел того, кто смотрит на него с любовью не по счастливой случайности. Бог умер, мы сами тут в ответе за то, что творим.       – И незнакомку вы тоже встретили не случайно – а сами к ней пришли?       – Да. Ногами. В клуб. По вашему совету.       – А она к вам?       – Она меня не искала и она меня не хотела. В этом проблема.       – Вы не можете этого знать.       – Ну как же…       – Вы хотели бы, чтобы она была инвариантом?       – Это слишком жестоко.       Запереть ее в вечном цикле, сделать ее бессмертной – просто потому что она имеет к нему какое-то отношение? Это хуже, чем обращение вампира – потому что вампир хотя бы может умереть и имеет хоть какой-то выбор.       – Что бы вы попросили у Архитектора, если бы встретили его?       – Доктор Лектер.       – Скажите, я передам.       – Не надо.       – Вы знаете, как это работает. Это не мистика – вы формулируете запрос и потом знаете, что искать.       Эрик молчал. Вдруг, если он скажет это вслух, это сработает? Что он будет делать – действительно, как доктор Лектер и спрашивал, – если его желание сбудется? Будет ли он благодарен? Будет ли он удовлетворен?       – Я выбираю ее. Я хочу ее себе, – сказал он.       Хлопнула дверь холла, ноги в кроссовках танцующей походкой шагали по коридору к приемной, Эрик напрягся, затаил дыхание, он прислушивался и ужасался.       Нет, нет, ему кажется, кажется, кажется, что это она. Зад в шортах плюхнулся в кресло, она вытянула длинные ноги в проход, она подберет их, как только откроется дверь кабинета психиатра…       – Очередной пунктуальный пациент, – улыбнулся Ганнибал Лектер, заметив смятение Эрика. – Наша встреча сегодня подходит к концу. Есть что-нибудь, что вы еще хотели бы спросить?       – Нет, доктор Лектер.       Эрик поднялся, он шел позади, вопреки привычке не дожидаться, пока его проводят. Как только доктор Лектер отворил дверь, в проеме промелькнули голые ноги с острыми коленками в кроссовках, поджавшиеся к креслу.       – До встречи, доктор Лектер, – сказал Эрик.       – Всего доброго, Эрик.       Он лишь мельком взглянул на Алекс, он не ошибся – он никогда не ошибался… Он намеренно медленно шел, пусть и больше всего ему хотелось сбежать без оглядки, он напрочь забыл, что мог поздороваться с ней, что они уже знакомы и вовсе не стоит ее игнорировать.       Он достал телефон из кармана и сделал вид, что что-то ищет на ходу.       – Доктор Лектер.       – Здравствуй, Алекс.       – Прошу прощения за шорты, это грубо.       Она сделала акцент на последнем слове. Эрик уже почти достиг входных дверей холла.       – Я потеряла ключи от квартиры, я не смогла переодеться, – добавила она со смехом. – У меня всегда все так.       – Значит, это было зачем-то нужно.       Она вздохнула, и доктор Лектер закрыл за ними дверь кабинета. Эрик вышел на улицу.