Клещи

      — Поезд Санкт-Петербург — Пеники отбывает через двадцать минут с третьего пути, — раздалось объявление.       Я сидел на скамейке в окружении родни. Мать безостановочно накручивала на свой палец отросшую прядку у меня на затылке, пока отец с нескрываемым блаженством смаковал сигарету. Всюду сновали люди, суетились опаздывающие, что не очень нравилось моему пушистому товарищу, запертому в переноске.       — Может даже на работу успею, — глядя на наручные часы, обрадовался Димон.       Я не приглашал его сопроводить меня. Он сам вызвался. Сказал, что считает меня другом, хоть мы и не так давно знакомы. Мне было приятно, что он проявил инициативу. Поэтому я не стал спорить. Да и лишние руки всегда нужны.       — Передавай всем крепкий привет, — сказал я, ударяя приятеля по плечу.       — Пиши хоть иногда. А как приедешь обратно в Питер — позвони. Встретимся, пиво попьём, — улыбнулся Дима.       — Ох, лишь бы пиво попить, — тихо вздохнула мать.       Ещё минут через пять мы начали собирать мои вещички, коих оказалось не так много. Отец взял на себя чемодан и двинул вдоль вагонов в сопровождении матери спереди. Мы с Димоном следовали за ними. У него были мои пакеты с жрачкой и ещё один пакет с подарками от предков тёте Лене. По пути мы обсуждали его грандиозные планы на будущее.       Оказывается, он хотел открыть свою собственную автомастерскую, чтобы отделиться от Саида. Не то что бы ему не нравился Саид, просто Димон уже давно мечтал начать своё дело, буквально со школы. Его амбициям можно было только позавидовать.       Я в шутку благословил Димона и пожелал успехов в его начинаниях.       Когда мы почти подошли к моему вагону, чья-то рука небрежно дёрнула меня за плечо, и я рефлекторно обернулся.       Передо мной стоял мой друг детства — Кирилл.       Я был очень рад его видеть. Всю эту неделю я предлагал ему встретиться, но тот сливался и увиливал, отмазывался, в общем. Пару дней назад я пригласил его проводить меня, но никак не рассчитывал, что он реально припрётся в такую рань. Ещё и в последний момент…       Кирилл не выглядел запыхавшимся, ничё такого, будто даже не спешил. Я окинул его беглым взглядом. Под глазом Кирилла наливался свежий фингал.       — Кирилл, — я радостно поприветствовал друга, протягивая ему ладонь.       — Привет, — отозвался Кирилл, подав мне руку. Но силы в ней не было. Рукопожатие вышло вялое. Я сам тряс его ладонь, пока Кирилл молчал как партизан.       — Жаль, что не получилось пообщаться. Может созвонимся, как в Пеники приеду? — решил предложить я.       — Да, конечно, — без особого энтузиазма согласился Кирилл, ни разу не заглянув мне в глаза. — Вообще-то я хотел извиниться.       — За что? — удивился я.       Этот чудак наконец-то посмотрел на меня. Его глаза, полные необъяснимой и неоправданной печали, глядели в моё лицо не моргая. Я даже успел подумать, что случилось нечто реально хуёвое. Но он наконец-то заговорил:       — За то, что вёл себя как ревнивый кретин, — Кирилл неожиданно дёрнул меня за руку. Оказавшись предельно близко, он по-братски хлопнул меня по плечу и шепнул: — Это я тебя сбил.       Затем он отстранился. Я щёлкал еблом несколько секунд, а затем стал ржать, и тоже забарабанил по плечу Кирилла.       — Шутник, бля, — хохоча изрёк я.       — Какой у тебя вагон?       — Что? — не переставая смеяться, я уточнил. Мало ли, показалось.       — Какой вагон, спрашиваю.       — А, — я выдохнул, наконец-то успокоившись. — Тринадцатый.       — Понял… Мне пора, — быстро попрощавшись, Кирилл снова пожал мне руку и ушёл, даже не поприветствовав моих стариков.       — Чё хотел… зачем приходил, — хмыкнул Димон, провожая ровную спину Кирилла вместе со мной. — Идём, — и пихнул меня в бок, привлекая внимание.       Я переложил переноску с Клещом в другую руку, наконец-то отвернувшись от школьного друга.       Мы с Димоном двинули дальше вдоль перрона, находя моих родителей в небольшой очереди.       Когда проводница наконец-то обратилась ко мне, я протянул все необходимые документы. Она быстро пробила меня по базе, и я, вместе со своими сопровождающими, вошёл в поезд.       — Вот твой, — пройдя всего ничего, сообщил отец. Он шагнул в купе, кивком приветствуя кого-то. Я зашёл сразу после него, и моя радость резко улетучилась. Соседствовать мне предстояло с мамашкой и грудничком. Только мне могло так повезти.       Закинув свой чемодан под кровать, я опустил сидушку. А на неё поставил переноску.       Я безмолвно предложил проводить семью и Димона, и мы снова двинули на выход.       Уже на улице мать бросилась меня страстно обнимать. Отец просто стоял рядом и наблюдал за этим с лёгкой улыбкой, а Димон нагло воспользовался ситуацией, приведя мои патлы в беспорядок.       — Пиши мне, сына, ладно?       — Ладно, мам.       — И в неприятности не попадай.       — Так точно, отец.       — Не опаздывай больше, вот что главное, — Дима замахивается, и я жму ему руку с звонким хлопком.       — Договорились, — попрощался с ним я.       До отбытия оставалось каких-то несколько минут.       Я вернулся в поезд и глядел на семью и Димона сквозь окно.       Уже через три минуты поезд наконец-то тронулся. Я облегчённо вздохнул. Я жуть как не любил долгие прощания.       Вернувшись в своё купе, я поприветствовал ещё двоих мужиков кивком. Они разместили свои вещи на вторых полках.       Я дождался, когда один из них заберётся наверх, а другой съебёт в коридор, треща по телефону с женой.       — Да, киса.       Или любовницей.       В любом случае, если зайдёт разговор с попутчиками, я это выясню. В моём рюкзаке была припасена бутылка водки.       — Тихо, тихо, малыш.       А может и не выясню.       Покачивая малютку, расположившаяся напротив моего места мамочка недовольно зыркала на всех, кто издавал хоть малейший шум.       Я уже представлял, чего мне ждать грядущей ночью. К счастью, ехать предстояло всего сутки. Ранним утром следующего дня я уже буду в Пениках.       «Мучиться всего ничего», — подумал я, но на деле это был пиздец.

***

      Уже через два часа лялька начала плакать так, будто её резали на живую. Когда один из моих высоких и широкоплечих соседей попросил мать с ребёнком выйти и прогуляться по коридору, потому что ему хотелось немного вздремнуть, тётка накинулась на него с проклятьями и обвинениями.       В итоге мужик вышел сам, дабы избежать ещё большей ругани.       Младенец никак не хотел успокаиваться, даже когда женщина предложила ему титьку. Могу его понять, я и сам не люблю трястись в душных вагонах, где всё вокруг пахнет потными ногами и дешёвой жрачкой.       Я даже пытался спастись от этого концерта с помощью наушников, но и сквозь музыку пробивался истошный ор младенца.       В итоге я вышел из купе вместе с рюкзаком, предварительно накрыв переноску с Клещом покрывалом. Хотя это было абсолютно бессмысленно. Мелкий напрыгался за ночь, наелся, напился с утра, и сейчас крепко спал.       Закрывшись в туалете, я достал водку и бутылку спрайта. Слив половину спрайта в раковину, я заделал ядрёный коктейль из водки и газировки. Пятьдесят на пятьдесят, чтоб точно убило и вырубило.       Сделав несколько пробных глотков, я лишь подтвердил свои мысли о том, что это убойная смесь.       Я спрятал водку обратно в рюкзак и вышел из туалета только со спрайтом в руке.       В одном из открытых купе, рядом с туалетом, мужики бессовестно распивали алкоголь и рубились в карты. Я бы с радостью присоединился к ним, но вряд ли дядечкам, на вид больше напоминающим бандосов девяностых, есть резон приглашать меня за стол.       Грустно отдаляясь от их купе, я брёл на плач младенца. Но пока шёл — решил задержаться в коридоре.       Отодвинув окошко, я уставился на проносящийся вид, что открывался передо мной. Грохот состава успокаивал. Я даже выдернул наушники, пока наслаждался моментом.       Лето постепенно ускользало, как серпантин из рук гимнаста. Начинались первые прохладные ливни, непрекращающиеся пасмурные дни, но отчего-то мне было хорошо как летом.       Я хлебнул ещё немного своего коктейля и высунул руку из окна, пытаясь поймать порывы прохладного ветра.       — Ты правила на хую вертел, да? — услышав голос за спиной, я почему-то начал нервничать. Сердце зашуганно билось, как сумасшедшее. Меня бросило в пот, и руки похолодели. Я притянул к себе ладонь и медленно обернулся. Там, сверкая ухмылкой, стоял он. У меня сердце совсем в пятки ушло. Он задрал палец и ткнул в огромную наклейку на стене. — Написано же, руки из окон не высовывать.       — Ты чё тут делаешь… — ошалело прошептал я.       — В отпуск еду, — мгновенно ответил этот придурок и небрежно передёрнул плечами.       В отпуск в конце лета? Так ещё и не в какую-нибудь Турцию на аэрофлоте, а на ржд в… я боялся даже предположить, что он мог ехать туда же, куда ехал я.       Я окинул Колю взглядом. Это был действительно он. Стоял передо мной в узких провокационных джинсах и белой майке с какой-то американщиной и сверкал своими идеальными зубами, что я аж за свои собственные начал смущаться. А еще на его запястье болтался браслет, и это в очередной раз неприлично обрадовало меня. Хоть я и не улыбнулся, сдержался. Затем нахмурился, заглядывая ему в глаза.       — Ты меня преследуешь? — спросил я.       — Нет, — решительно ответил Колян. — Кому ты нужен, — ухмыльнулся этот гад.       — Точно?       — Отвечаю.       — Ну, ладно, — сказал я, хотя нихуя ему не поверил. Слишком уж всё гладко складывалось.       — Ты в каком купе? — поинтересовался Коля.       — В каком надо, — огрызнулся я, уже не выдерживая.       Вообще-то все эти дни я его осознанно игнорировал. Избегал и звонков, и сообщений, чтобы лишний раз не пересекаться. Он что-то нехорошее со мной делал, и я это чувствовал.       Коля понимающе кивнул и резко приблизился, поровнявшись рядом со мной у окна.       — Не хочешь ко мне зайти? — он вдруг нарушил тишину.       — Не хочу, — резко выпалил я и поспешил покинуть его компанию, возвращаясь в своё купе.       Захлопнув дверцу, я уставился на мать с орущим ребёнком. Со второй полки доносился громкий храп. Женщина разложила какие-то тряпки на моей кровати и беззастенчиво пеленала ребёнка, даже не взглянув в мою сторону.       Я как вошёл, так и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверцу.       Обратно к Коле я брёл как на казнь, понуро склонив голову. Он до сих пор стоял у окна и глядел вдаль.       — Ладно, — буркнул я, и Коля оглянулся. — Пошли к тебе.

***

      В купе Коли было тихо. Он совершал это путешествие в одиночестве. Сказал, что не любит чужаков, поэтому предпочитает выкупать все места. Хренов мажор.       Разместив переноску с Клещом под столом, я скромно уселся на пустующей койке.       Коля расположился напротив и курил айкос, не отводя от меня глаз. Я продолжал потягивать свой сорокаградусный спрайт.       На столе у Коли целое пиршество: и бутерброды, и мытые свежие овощи в целлофановом пакете, два сока и две банки пива. Пока всё это выглядело так, будто он планировал ехать с кем-то.       — Так, — заговорил я. — Куда ты едешь?       — В приятное место, — увильнул от ответа Коля, откладывая свою пыхалку в сторону. — Там ведь у тебя не просто спрайт? — улыбнулся он.       — Не просто.       — Можно?       Я скупердяем не был. Сделав последний хороший глоток, протянул Коле бутылку. Он ухватился за неё и сразу же приложился к горлышку, всё ещё не сводя с меня глаз.       — Возьму пиво? — спросил я, нарочно глядя куда угодно, только не на Колю.       — Возьми, — дал добро Коля, и я тут же подхватил жатецкого, легко его вскрыв.       Мы некоторое время пили молча, а потом начали есть. Я немного расслабился, когда Коля поделился со мной бутербродами.       Даже до сюда доносился плачь несчастного младенца, но это уже меня не парило. Водка начинала действовать, развязывая язык не только мне.       — Ты виделся с Кириллом? — спросил Коля, откусывая помидор.       — Да, — слегка удивился я. — Откуда ты знаешь?       — Это я его отправил, — сказал Коля. — Ему следовало извиниться.       — За что? — искренне недоумевал я. Вообще-то я не помнил, чтобы мы с Киром были в разладе. Когда я собирался в армию, Кирилл был чуть ли не единственным, кто поддержал моё решение. И за это я был ему благодарен.       — Это из-за него ты ни хуя не помнишь, — процедил Коля. Он отложил в сторону помидор и снова начал отчаянно заливаться водкой со спрайтом.       Я вспомнил, что Кирилл шепнул мне там, на перроне.       Кажется, мои родители упоминали, что в больничке я оказался по вине одного крутого придурка. Они безуспешно пытались выяснить его личность, но за тем типом стояли крутые перцы, или типа того. А потом на это все забыли, так как оправился я весьма быстро и успешно. С памятью были некоторые проблемы, но я не помнил не так уж и много. По крайней мере, меня это не беспокоило.       Разве что Коля… я взглянул на него, и наши взгляды пересеклись.       Коля оставался каким-то неразгаданным персонажем во всей этой истории. У меня никогда не было таких знакомых, как он. И я вряд ли бы смог реально подружиться с кем-то вроде него. Я чувствовал себя неуютно в его присутствии. Не потому что он казался мне каким-нибудь говнюком, а потому что я ощущал необъяснимое желание быть ещё ближе. И это мне не нравилось. Это, блять, очень сильно мне не нравилось.       — Сбил так сбил, — беззаботно сказал я. — Чё бубнить. Бог ему судья, а не я.       Остаток времени мы просто продолжали пить, изредка обмениваясь каким-то фразами.       Затем, когда я почувствовал, что готов уснуть, я схватил Клеща и молча покинул чужое купе.       В коридоре к тому моменту шумели налакавшиеся типы из другого купе, что затевали драку. Но я не проявил к ним интереса и зашёл в своё тринадцатое купе. Положил переноску на пол, а сам завалился на кровать не раздеваясь.       Ребёнок к тому моменту уже перестал плакать и, кажется, заснул.

***

      Проснулся я из-за нестерпимой головной боли. Немолодая проводница трясла меня за руку и повторяла:       — Молодой человек, вставайте, через десять минут Пеники.       Я пытался отмахнуться от неё, но женщина оказалась удивительно настойчивой.       Мне пришлось продрать глаза и сесть. Тогда башка начала болеть ещё сильнее.       Рано с утра не спалось всем, и мне, и моим соседям, и Клещу, и ребёнку, что снова ревел.       Я небрежно застелил постель и даже успел умыться перед остановкой.       После этого я извинился за шум и стал громко разбираться с сидушкой, выковыривая из-под неё чемодан.       Вместе с чемоданом, переноской и своей больной головой я уже стоял в тамбуре спустя пару минут. Во рту у меня торчала сига, которую руки чесались прикурить немедленно.       Ещё минут пять поезд лениво катился вдоль рельс, растягивая торможение. Когда он наконец-то встал, проводница распахнула передо мной дверь и лучезарно улыбнулась.       — До свидания.       — До свидания, — ответил ей я, спуская на платформу сперва чемодан, а затем переноску.       Солнце жалило, но ветер стоял прохладный. Настроение совсем немного омрачало похмелье, но я надеялся добраться до тёти Лены и завалиться спать часов на восемь, не меньше.       — До свидания, — снова раздался голос проводницы у меня за спиной, когда я судорожно пытался подкуриться. Зажигалка никак не хотела со мной сотрудничать. Искра выбивалась, но быстро гасла от малейшего порыва ветра. Я пытался прикрыть огонёк ладонью, но это не особо помогало. Сбоку вспыхнула чужая зажигалка. Я обрадовался и повернулся на огонь, подкуривая сигарету.       — Спасибо, чувак, — сказал я затягиваясь. Затем задрал башку, взглянув на протянувшего мне зажигалку человека.       — Да на здоровье, — ответил Коля.       Ага, не преследовал он меня. Ебучий сталкер. Нет, клещ.