Мускатный орех

      Дима просыпается, но не спешит открыть глаза и поднять голову с подушки, лишь зарывается в неё плотнее носом, чтобы вдохнуть стойкий запах мускатного ореха. Омега внутри сыто мурчит, распространяя тепло по телу. Течка после подавителей и сцепки с альфой проходит буквально за сутки, и это не может не радовать — состояние возвращается в норму, хотя ощутимая слабость всё ещё чувствуется в мышцах.       В комнате стоит полумрак, и даже тёплое весеннее солнце не может пробиться сквозь плотные шторы. Матвеев помнит, что точно их не закрывал, значит, можно благодарить только Олега, который побеспокоился о его комфорте.       Дима ведёт рукой по второй половине кровати и с неожиданно обжигающим страхом понимает, что та не просто пуста, а уже давно остыла. Парень подскакивает на кровати, морщась от протестующе занывших мышц, и обводит комнату тревожным взглядом. Никаких вещей Олега, как и его самого, нигде нет. Ощущается только его запах, который плотно впитался в постельное бельё. Он же не мог уйти? Вот так просто — не попрощавшись? Матвеева мутит от этой мысли. Ещё в юношестве у него были ситуации, когда партнёры, получив своё, просто исчезали, но думать так о Шепсе совершенно не хочется. Вот только глупое, когда-то израненное сердце противно тянет от мысли: «а вдруг…».       Дима поднимается с кровати, стараясь игнорировать лёгкую слабость в теле, стягивает тонкое одеяло, не в силах даже дойти до шкафа и найти чистые трусы с футболкой, и кутается в него, пряча голое тело.       Он спешит на кухню, тешась надеждой, что Олег может быть там. Но ни запаха еды, ни шума готовки нет. Дима останавливается в дверном проёме, и сердце сжимается от боли. Кухня и смежная с ней гостиная пусты. Внутренняя омега начинает метаться в груди, скулить, паниковать. Дима вылетает в коридор, путаясь в краях одеяла, и пустым взглядом смотрит на то место, где стоит обувь. В горле начинает противно першить — он в доме один. Олег ушёл.       — Нет, — шёпотом выдыхает Дима и мотает головой, — он не мог, нет… не верю.       Но в противовес этим словам взгляд мутнеет под скапливающимися слезами. Матвеев безвольно приваливается к стене и прижимает ладонь ко рту, словно запирая ещё не сорвавшиеся рыдания. Ослабленный течкой организм не вывозит такого резкого стресса.       Дима не хочет верить в то, что Олег мог им воспользоваться. А как же предложение встречаться? Неужели это было ложью, просто чтобы влезть Диме в штаны? В голове всплывает сбивчивый шёпот альфы, все его нежные слова во время секса. Так не говорят тем, кого просто хотят трахнуть. Или это была так феерично отыгранная роль?       Сердце бешено стучит в груди, буквально раздрабливая рёбра. Реальность бьёт сильно, наотмашь. Руки начинают мелко дрожать, а по щекам бегут обжигающие слёзы. Дима сползает по стене, кутается в одеяло, умирая от запаха мускатного ореха — прекрасно понимает, что этим добивает себя, но ничего не может с этим поделать — и притягивает к себе колени.       Он размазывает слёзы по лицу. Омежья сущность не выдерживает такого. Если бы его бросили не сразу после течки, принять было бы проще, сейчас же гормоны ещё не пришли в норму, и все эмоции ощущаются в сто крат сильнее.       Сдавленный стон срывается с губ, и Дима жмурится, царапая веки слезами.       А потом слышится странный звук. Матвеев не успевает понять, что это, лишь вскидывает испуганно голову, распахивая глаза, как дверь в квартиру открывается, и входит Олег.       — Дима? — ахает он, едва заметив омегу на полу, бросает пакеты, что до этого держал в руках, и в секунду оказывается рядом, падая на колени, и тянется руками, — что случилось? Ты чего тут? Дима? Дим, ответь.       Матвееву кажется, что из него выбивают весь воздух. Он порывисто бросается Олегу на шею и жмётся так близко, как только может. Вдыхает запах феромона всей грудью, вцепляется пальцами в крепкие плечи. Его начинает мелко трясти. Шепс явно ничего не понимает, от него волнами исходит беспокойство, но он обнимает так правильно, что Диме в раз становится немного легче.       — Я думал, ты ушёл, — хрипит Матвеев, — оставил меня.       — Решил… что я тебя бросил? — шёпотом спрашивает Олег куда-то в шею и руками поглаживает нежно.       Дима не отвечает. Ему в какой-то момент резко становится стыдно от своего поведения и тем более от мыслей.       — Дурной, — между тем вздыхает Олег, целует мимолётно в висок, — я бы так с тобой не поступил. Ты мне веришь?       — Верю, — честно отвечает Дима и окончательно расслабляется в тёплых объятиях.       Он ненавидит свою эмоциональность, которая нет-нет да пробивается сквозь натренированную годами непроницаемую маску. Ещё три года назад он не прятал свои чувства, был готов любить весь мир, но, к сожалению, миру он был не нужен. Так что Дима сделал всё, чтобы измениться, стать кем-то другим, вот только что бы он не делал, иногда старая версия воскрешается в теле.       — Давай, поднимаемся, — Шепс тянет его наверх, помогая встать на ноги, а потом по-доброму усмехается, — ещё бы голым по дому побежал.       — Мой дом, как хочу, так и хожу, — бурчит смущённо Дима и плотнее укутывается в одеяло, которое так и стремится сползти с плеч.       С губ Олега срывается смешок, он чмокает Матвеева в нос, на что тот довольно морщится.       — Иди в душ, я пока приготовлю нам завтрак, а потом уже надо будет собираться — вечером съёмка.       Дима кивает, мысленно собираясь с силами на загруженный день, и уже разворачивается в сторону ванной, как чувствует, что с него нагло стягивают одеяло.       — Эй! — возмущённо вскрикивает он, оборачиваясь.       — Я в спальню отнесу, — весело хмыкает Олег.       Матвеев понимает, что это логично, но от чего-то не может отпустить прячущую его от Шепса ткань. Да, они ночью переспали, но это было буквально необходимо, а открыться вот так — днём, без нужды — как-то странно.       Олег, кажется, понимает метания Димы, потому что с извиняющимся лицом отпускает одеяло и отступает.       — Ну, — он прочищает горло, — или сам потом отнесёшь.       Матвеев кивает и шмыгает в ванную комнату, тут же закрывая за собой дверь и приваливаясь к ней горячим лбом. Чёрт. Ну почему он застеснялся. Олег мог подумать, что Дима какой-то непоследовательный, даже странный. Ведёт себя как ребёнок: то плачет, то на шею кидается, то отталкивает.       Дима вздыхает и стягивает с себя одеяло, оставляя его на полу, и оборачивается к зеркалу. Невольная улыбка появляется на губах — на груди, плечах и шее виднеются красные отметины от зубов и засосы. Смотреть на это приятно — давно он не видел таких знаков собственничества на себе.       Дима залезает в душ и включает воду. Вчера дойти до него сил не было никаких, так что Олег просто обтёр его полотенцем. Шепс вообще кажется каким-то слишком уж идеальным. Как бы не сглазить. Матвеев хмыкает своим мыслям и продолжает их разгонять: можно ли сглазить гипотетические отношения медиума и чернокнижника? И если можно, то это у него тогда глаз тяжёлый или у Олега слишком слабая защита? Или это что-то из разряда клин клином вышибают?       Дима фыркает и мотает головой. Он себя не узнаёт. Слишком уж странное для него поведение. Нужно взять себя в руки и перестать подаваться ярким эмоциям. Да, Олег ему нравится, да, они переспали, но пока они не поговорят — нельзя делать никаких выводов.       Матвеев выходит из душа с полной уверенностью в том, что он смог выявить для себя план действий: не смущаться, не сомневаться, не накручивать себя и главное — не торопиться. Если Олег настроен так же серьёзно, как и Дима (а на это очень хочется надеяться), то им стоит для начала пройти все стадии развития отношений, походить на свидания, узнать друг друга получше. Всё-таки они взрослые люди.       Дима относит одеяло в спальню, надевает на чистое тело широкую футболку и шорты и на несколько секунд замирает, залипая на развороченную кровать. На губах против воли расползается глупая улыбка. Чувство влюблённости греет грудь изнутри.       Матвеев идёт на кухню. Олег стоит у плиты, что-то напевая себе под нос, на его плече висит полотенце. Дима мнётся пару секунд, стараясь игнорировать внутреннюю омегу, которая толкает его вперёд, а потом всё же сдаётся и в несколько широких шагов приближается к Шепсу, прижимается к нему со спины и оплетает руками, утыкаясь носом в чужой затылок.       Олег чуть вздрагивает, а потом накрывает своей ладонью руки Димы. Они стоят так не меньше минуты.       — Прости за моё поведение, — наконец решается заговорить Матвеев, — обещаю, что больше таких… сцен не устрою.       Олег отстраняется, а потом разворачивается в руках. Их взгляды встречаются, и Дима чувствует себя немного глупо. Шепс выглядит озадаченным.       — Если ты захочешь уйти, я не буду тебя держать, — начинает торопливо говорить Дима, — не думай, что это меня ранит. Нет, это, конечно, меня ранит, но ты не должен делать что-то против своих желаний, только потому что я веду себя неадекватно. Мы вроде как встречаемся, даже переспали, но всё это так поспешно, и если ты передумаешь… Чёрт, я…       Дима замолкает, в шоке распахивая глаза — Олег его мягко целует, просто прижимаясь губами к губам. Сердце пропускает удар.       — Во-первых, не «вроде как встречаемся», а в прямом смысле слова встречаемся, — с серьёзным лицом говорит Олег, едва немного отстраняется, — это было моё взвешенное предложение, на которое ты согласился. И, я надеюсь, не жалеешь. Во-вторых, я ещё раз говорю — я никуда не собираюсь уходить, не собираюсь передумывать или забирать свои слова обратно, — ладони Олега накрывают щёки и мягко поглаживают, — и, в-третьих, ты не ведёшь себя неадекватно. Я в состоянии понять, что в течный период омеги более эмоциональны, и меня не пугает это. Хотя, признаюсь, я напугался, когда увидел тебя в слезах на полу. Но не потому что это «сцена», как ты выразился, а потому что меня волнует твоё состояние.       Дима выдыхает и разом как-то расслабляется. Пункт «не накручивать себя» оказывается провален.       — Я не жалею, — Матвеев чуть улыбается, — и спасибо за все эти слова. Мне… это было нужно.       — Рад, что смог развеять, если не все, то большую часть твоих сомнений, — Олег удовлетворённо кивает, — думаю, нам нужно решить, что делать дальше. Это будет разумно.       — Согласен, — Дима отступает на шаг, а потом идёт включать кофемашину, — но для начала завтрак. Чем будешь меня баловать?       Он кидает игривый взгляд за спину. Шепс хмыкает, наблюдая за такой разительной сменой настроения, но никак не комментирует. Дима рад этому — им ещё предстоит притереться друг к другу.       — К сожалению, время не располагает к изыскам, — Олег выключает плиту, — так что сегодня только яичница с беконом и помидорами. Обещаю, что ещё удивлю своими кулинарными способностями.       — Буду ждать, — Матвеев достаёт тарелки и вилки, — потому что единственное, что могу делать я — это микроволнировать. Спасибо мировому прогрессу, что у нас есть доставка, иначе я бы давно уже загнулся.       Олег, ловко орудуя лопаткой, разделяет четыре яйца по двум тарелкам.       — Да ты и так доходяга, — Шепс садится за стол, критически осматривая Диму с ног до головы, пока тот несёт кружки с кофе, — и в чём только твой чернокнижий дух держится.       — За что ты сам ночью держался, за то и держится, — сверкает улыбкой Матвеев и занимает место напротив.       Олег отвечает ему сытой усмешкой. Дима невольно краснеет под этим пронзительным взглядом, но глаз не отводит. Да, у него бывают моменты слабости, когда он ведёт себя как клишированный омега, но не зря же он чернокнижник — силы духа и характера ему точно не занимать.       — Мне кажется, я ещё не все места изучил, — тянет Олег низким голосом, — хотелось бы… пройтись более подробно.       Дима подкладывает кулак под голову, с удовольствием смотря на флиртующего альфу.       — Я подумаю над этим после свидания, — он чуть прищуривается, — помнится, ты мне о нём что-то говорил.       — Кафе, ресторан, кино? — спокойно интересуется Олег, — не знаю, что тебе больше нравится.       — Не хочу пока распространяться о наших отношениях, предпочёл бы что-то более уединённое.       Диму беспокоит, что Шепс может воспринять эту фразу, как нечто типа «я стесняюсь наших отношений», но он не решается спросить напрямую. Олег же задумывается на пару секунд.       — Саша в пятницу уезжает на испытание, — говорит он, — можем посидеть у нас, выпить, посмотреть фильм.       — Хорошо, — Дима мягко улыбается.       Они, не сговариваясь, принимаются за еду. Матвеев с удовольствием уплетает яичницу — чем больше калорий, тем быстрее организм восстановится.       — Ты будешь говорить Саше? — спрашивает Дима через пару минут.       — Ты против? — Олег замирает и выглядит настороженным.       — Нет, — Дима откладывает приборы, — наверное, я даже хочу, чтобы он узнал. Всё же, вы братья, как я успел заметить, довольно близки, было бы неправильно от него скрывать.       Шепс явно расслабляется — это видно по тому, как опадают его плечи, лишённые напряжения.       — Ещё Лина знает, — медленно проговаривает Олег.       Дима видит, как за его реакцией наблюдают. Всё же, он был прав, подумав, что Олег мог неправильно воспринять его слова. Но чувство удовольствия от того, что Шепс молча воспринял его желание, не стал возмущаться, хотя и был как минимум озадачен, греет изнутри.       — Меня не волнует, если кто-то будет знать, — серьёзно говорит Дима, — я не собираюсь скрываться, но и не хочу объявлять на весь свет. Даже нашим… коллегам. По крайней мере, сейчас. Как бы банально это не звучало, но только подумай, скольким фанаткам мы разобьём сердца? Да и все будут думать, что мы предвзято выставляем друг другу оценки. Думаю, лучше делать всё постепенно.       — Ты прав, — Олег отпивает кофе, а потом несколько смущённо прочищает горло, — просто знай, что я… ну, готов рассказать о нас хоть сейчас. Так что, как будешь готов… я готов ждать.       Дима едва сдерживает восхищённо скуляющую омегу в груди. Нет, как альфа может быть настолько идеальным? Матвеев не привык к такому отношению в свою сторону. Почти всю жизнь он строил отношения с девушками-альфами, и так или иначе по темпераменту они всегда были похожи, а парни-альфы… они другие. Всё же русский менталитет оставляет свой след на восприятии не только вторичного гендера, но и первичного.       Матвеев кладёт ладонь на руку Олега и сжимает пальцы. Они улыбаются друг другу.       Завтрак заканчивают на обсуждении предстоящих съёмок, потом Олег собирается и уезжает домой, чтобы переодеться. Дима спокойно его отпускает — омега внутри полностью удовлетворена словами, которые услышала от Шепса. Матвеев понимает, что они оба настроены серьёзно. И хоть их отношения начинаются довольно необычно, это больше не тревожит. В конце концов, они сами не простые люди, так что и удивляться нечему.       К дому Стахеева Дима приезжает практически самым последним — нет только братьев Шепсов. Он здоровается с остальными экстрасенсами и чувствует себя вполне уверенно и свободно. Самочувствие, к счастью, уже пришло в норму.       Дима уходит в сторону готического зала и залипает в телефон, но минут через пять к нему приходит Лина, оставив разговор с Владом, и приветственно обнимает.       — От тебя пахнет Олегом так сильно, можно подумать, что ты уже меченный, — с усмешкой говорит она, отстраняясь, — если бы не убийственное количество духов, это было бы сразу заметно. Шифруетесь?       — Не торопимся афишировать, — отвечает Дима, чувствуя лёгкое смущение от слов Джебисашвили, и переводит тему, — как себя чувствуешь?       — Намного лучше, — кивает Лина, — сводила Луну утром в кафе мороженого, а потом они с Юрой привезли меня сюда. Всё в порядке. Вот только, чувствую, наши коллеги сегодня меня утопят. Марьяна, например.       — Обещаю послать её на хуй в такой ситуации, — внезапно оповещает третий голос.       Дима с Линой оборачиваются. К ним приближается Олег в своём чёрном костюме — весь такой серьёзный и дико привлекательный. Матвеев чувствует иррационально сильную вспышку тепла в груди, хотя, казалось бы, они виделись всего лишь несколько часов назад.       — Ловлю на слове, — подмигивает Лина и приобнимает Олега, а потом смотрит на то, как он неуверенно переступает с ноги на ногу, — да при мне-то можно, давайте уже, не стесняйтесь.       Дима хмыкает, а потом с удовольствием прижимается к шагнувшему к нему Шепсу, вдыхая полной грудью запах мускатного ореха, что теперь был приправлен сладостью и терпкостью корицы. Без меток это смешение их феромонов должно скоро раствориться, но ощущать его всё же приятно.       — Рада за вас, парни, — с улыбкой говорит Лина, — но я слышу, как сюда уже идут остальные.       Олег тут же отстраняется, несколько даже поспешно, и Диму это смешит — к его просьбе подходят со всей ответственностью. Это льстит.       Первым к дверям зала приближается Саша, и Дима ловит его пронзительный взгляд синих глаз. Он всё знает — это становится тут же очевидно. Наверное, именно из-за этого Шепсы и опоздали. Дима уверенно выдерживает напор чужой энергетики, а потом едва не падает от неожиданно открытой улыбки Саши. Тот подмигивает ему, на что Дима находит в себе силы лишь кивнуть.       Экстрасенсы выстраиваются на выход. Лина стоит первая, за собой Матвеев буквально всем телом ощущает Олега. Это придаёт уверенности.       Съёмки начинаются нервно. Марьяна давит на Лину, говорит, что дружба троих невозможна, так ещё и сомневается в её компетенции. Дима старается поддержать её хотя бы взглядом, его беспокоит состояние девушки. Он переживает за неё, потому что был прямым свидетелем её состояния. Олег тоже чувствует, что омеги рядом с ним тревожатся, поэтому выражает их общее мнение, спокойно принимая все упрёки и недовольства.       Дима занимает самую закрытую позу, складывая руки на груди, когда Лине прилетает единица от Романовой. Он не согласен, кидает взгляды на стоящих по бокам от него, пытаясь уловить чужое настроение.       — Кто-то обещал её на хуй послать, — не сдерживается в какой-то момент Лина.       Дима с ухмылкой смотрит на спокойного Олега, который лишь поднимает указательный палец в знаке молчания. Шепс держится за них троих. Стойко защищает Лину от Марьяны. Остальные экстрасенсы оказываются более объективными. Джебисашвили не сдерживает молчаливые слёзы, и Дима едва заставляет себя не протянуть руку в поддержке, чтобы переплести с Линой пальцы. Влад кажется тоже недовольным таким поведением коллег, чуть ли не рычит на Марьяну, но с успехом переводит своё состояние в сарказм и шутки.       Объявляется перерыв. Дима хочет было подойти к Лине, но та знаком показывает «нет» и отходит в сторону. Олег просит воды, и Матвеев следует за ним.       — Ей надо справиться с этим самой, — шепчет Шепс, — ты и так сделал уже много.       — Я знаю, просто… — Дима в раздражении дёргает головой, — бесит эта злоба. Правильно ты сказал: мы не роботы.       — Они просто хотят подпортить нам рейтинги, — хмыкает Олег, — к сожалению, у них был повод прицепиться к Лине.       — Даже у Саши? — не сдерживается Матвеев.       Олег не успевает ответить — ассистент приносит им воды, а потом уже снова начинаются съёмки. Теперь баллы выставляют уже самому Диме. Он оказывается искренне удивлён оценкой Марьяны, а вот семёрка Гецати немного задевает за живое. Не благодаря, а вопреки? Дима ненавидит действовать против интересов людей. Давить на газ, как высказался Костя, он любит только на своей машине.       Интереса он тоже не терял — просто внутренние ощущения уже тогда начинали давить на него. Матвеев пришёл на битву не просто, чтобы доказать свой уровень, но, и чтобы помочь людям. Вот только не всегда эти люди сами хотят помощи — это уже не его проблема. И обида… нет. Слишком громко было бы сказано.       — У меня нет ещё двух экстрасенсов, которых можно выбрать как проституток на трассе, — Дима чувствует, как начинает злиться, — и что вот эти мне больше нравятся, я пойду с ними.       Его фраза вызывает усмешки по залу. Дима замечает, что Олег неосознанно тянется к нему, видимо, чтобы успокоить, но Матвеев лишь отстраняется, дёргая рукой. Он и сам может с этим справиться — не надо считать его слабее себя.       — Ну, вот, Вы посмотрели всех, — говорит Марат, — а кого бы Вы выбрали на трассе к себе в напарники?       Дима никак не мог ожидать такого каверзного вопроса. Он буквально чувствует на себе заинтересованный взгляд Олега. Он думает, что Дима скажет про него? Что ж, это было бы логично. Но слишком просто. Тем более, Шепс должен помнить о их утреннем разговоре.       — Ну, вообще, — Матвеев кидает дразняще-колкий взгляд на альфу, — двух девочек, наверное, выбрал бы, да.       Воздух резко наполняется вспыхнувшим запахом феромона Олега. Чувствуется непонимание и ревность. Дима усмехается.       — Двух? — словно специально уточняет Марат.       — Да, двух, — с давлением проговаривает Дима, — двух девочек.       Кажется, именно гендерное предпочтение больше всего бьёт по Шепсу. Даже Лина смотрит на него с озадаченностью. А Матвеев не может объяснить даже себе, зачем делает это — специально провоцирует, но просто замолчать не может.       — Кого? — сверкает улыбкой Марат.       — Азиаток, — припечатывает Дима, невольно воскрешая в памяти образ Астрид, — ещё бы взял плётки.       От Олега теперь волнами исходит ревность и что-то похожее на обиду, которую он старается подавить. Но Дима не собирается делать вид, что у него не было бывших, или что теперь весь мир сойдётся клином на Шепсе. Возможно, это не совсем экологичный способ демонстрации, и их потом ждёт серьёзный разговор, но за последние двое суток Дима слишком много старался контролировать себя. Такой уж у него характер — непостоянный. И если Олег не сможет это принять… что ж, расходиться будет больно, но правильно.       — Кто из вас азиатки? — спрашивает между тем Башаров у остальных экстрасенсов, а потом оборачивается к Диме, как бы открывая ему тайну: — тут нет азиаток.       — Нет, здесь нет, — кивает в ответ Матвеев и притворно вздыхает, — поэтому не судьба.       Дима принципиально не обращает внимания на Олега.       — Девчонки, увы, — говорит Марат.       — Вот так вот, — вступает внезапно в словесную игру Шевченко.       Кажется, она первая, кто замечает напряжение, исходящее от младшего Шепса, потому что смотрит она на него чересчур внимательно. Взгляд у этой умудрённой опытом альфы явно зорок.       — Не разочаровывайтесь, Надежда Эдуардовна, — улыбается Дима.       — Работаешь, работаешь, — хмыкает Марат, перебивая их, — трудишься, трудишься, а потом берут азиаток с плётками.       — Вот досада, да? — Дима наконец смотрит на Олега и едва не вздрагивает от тяжести его взгляда.       Он буквально мечет молнии. Его феромон становится всё насыщеннее, и теперь это замечают уже и остальные экстрасенсы. Они переглядываются, принюхиваются. Саша с беспокойством смотрит на брата, кажется, готовый сорваться с места при необходимости. Влад расплывается в дикой ухмылке — в его глазах стоит осознание. И Дима прекрасно понимает, почему — к мускатному ореху явно примешивается корица. Их феромоны не отталкивают друг друга, а тянутся, смешиваются, не чувствуя отторжения из-за недавней интимной близости.       — Ну, да ладно, — пытается успокоить всех Марат.       — Как же мы будем теперь, — нервно вздыхает Дима, даже радуясь, что острый разговор кажется уже завершённым.       Вот только так думают не все.       — Олег, — обращается неожиданно Влад к Шепсу, — у тебя тоже фетиш на азиаток?       — При чём тут я? — сдержанно интересуется тот.       Все, как по команде, замолкают. Дима чувствует, как по спине бегут мурашки. Запах Олега заполняет всё пространство помещения.       — Как это? — хмыкает Влад, — я думал, две азиатки как раз на вас двоих.       — Вряд ли дружба может быть настолько тесной, — пытается перетянуть внимание Марат.       В конце концов, эфирное время не резиновое. И так, кажется, придётся обрезать.       — Дружбу сексом не испортишь, — смеётся Череватый, — я прям чувствую, как они дружат. Правда ведь, Олег?       — Не понимаю, о чём ты, — Дима видит, как ладони Шепса сжимаются в кулаки.       — Ну, как? От тебя несёт течной омегой, — Матвеева обдаёт холодом изнутри, он хоть и не скрывает своего второго пола, но распространяться об этом на всю страну вообще не хочется, — а наш Димочка подозрительно долго не имел запаха, но тут надушился так, что, блять, хоть стреляйся. Но даже это не перебивает ваш общий аромат. Или он бета, и вы вдвоём оприходовали кого-то, или ты трахаешь симпатичного омегу-чернокнижника.       — Не смей так говорить, — рычит Шепс и делает непроизвольный шаг в сторону другого альфы.       — Как говорить? — скалится Череватый, — «трахаешь» или «симпатичного»? Что тебя больше ебёт?       — Влад, — подаёт голос обеспокоенная Лина.       — А мне вот тоже интересно, — внезапно говорит Вика, — почему никто не сказал, что мы на программе собираем фанклубы? Тебе мало брата, Олег, который к тебе снисходителен?       — Мне не нужны ничьи поблажки, — младший Шепс выглядит устрашающе в своей ледяной злобе, — и я не собираюсь распространяться о своей личной жизни.       — Значит секс всё же был, — ухмыляется Влад.       — Тебе так интересно, кого я трахаю? — запальчиво спрашивает Олег.       — Просто любопытно, на что ты готов ради победы, — от Влада буквально веет самодовольством, — поиметь чернокнижника за десятку? Или это он подставляется из выгоды? Ты смотри, он уже второй раз прогоняет эту схему. Где гарантия, что ты не очередной удобный вариант?       Это оказывается последней каплей. Всё иррациональное желание поиграть с выдержкой Олега испаряется. Матвеев чувствует, что ситуация выходит из-под контроля, и не известно, куда это всё может привести.       — Хватит! — громко говорит Дима, и все замолкают, словно вспомнив, на чей счёт ведётся спор, — не нужно делать вид, что меня здесь нет. Спасибо, Влад, за беспокойство о чистоте наших помыслов, но, уверяю тебя, ничья гордость не страдает. Никого не касается, какие отношения нас связывают.       — Взаимовыгодные или по обоюдному согласию? — с уколом спрашивает Вика, — это немного разное.       — В объяснении терминологии не нуждаюсь, — отрезает Дима, но видит, что его слова никого не убеждают, поэтому решает, что терять больше нечего, — если кому-то так важно знать наверняка, то да, Олег меня трахает, — поймать удивлённый взгляд Шепса оказывается приятно, — имеет ли кто-то с этого выгоду? Нет, не имеет. Важно ли мне чьё-то мнение? Уж точно нет, как-нибудь сами разберёмся. Но я не хочу огласки, — он переводит взгляд на Марата, — так что или запись обрезается со слов Влада, или я покину программу, и рейтинги полетят к чёртовой матери.       — Дмитрий, не нужно поспешности, — миролюбиво говорит Башаров, — думаю, нам всем нужно остыть. Ещё один перерыв.       Матвеев, не дожидаясь ещё каких-либо слов, срывается с места и идёт в сторону чёрного хода. Он злится на самого себя и на ситуацию в целом.       На улице он достаёт пачку фиолетовых мальборо и торопливо прикуривает, делая глубокую тяжку. Мысли прыгают в голове, подгоняемые всплеском адреналина. Он ненавидит съёмки в готическом зале именно за то, что у каждого из экстрасенсов есть желание затопить конкурента.       Всегда ощущается атмосфера агрессии, а для Матвеева, который и так был не до конца стабилен, это сыграло плохую шутку.       Внезапно дверь открывается, и на улицу выходит Влад. Дима невольно напрягается, смеривая коллегу подозрительным взглядом.       — Ты не куришь, — говорит Дима, — чего надо? Если за подробностями, то иди на хуй.       — На хуй тут ходишь только ты, — легко отбивает шпильку Череватый, — но погоди кипятиться, маленькая омега.       Матвеев чувствует, как из горла вырывается непроизвольный рык.       — Не нужно менять ко мне своё отношение, как только ты узнал мой второй пол, — угрожающе говорит Дима, — то, что я омега, не значит, что мне не хватит сил тебя проклясть на два колена вперёд.       — А что не на три? — хмыкает Влад, но тут же поднимает руки в жесте перемирия, — я вообще не за этим.       — И что же ты хочешь мне ещё сказать? — хмурится Дима и делает ещё одну затяжку, — итак уже всё испортил.       — Я наоборот тебя спас, — говорит Влад, и Матвеев смотрит на него с удивлением и скептицизмом, — мы с Толиком делали ставки, насколько вас хватит. Между вами же, блять, искрилось.       — То есть ты знал, что я не бета?       — Если фанатов ты ещё умудряешься объёбывать, то не меня уж точно, — снисходительно говорит Влад, — залог успеха — знать врагов в деталях.       — Так уж врагов, — Дима чуть улыбается, ощущая, как внутреннее напряжение куда-то уходит, — и чем же ты мне помог?       — Прервал твоё идиотское поведение, — фыркает Череватый, — ты так боишься показаться слабым, что не видишь, что всем по сути плевать, насколько ты самодостаточный. Все уже поняли, что ты достойный конкурент, как бы мне не хотелось этого признавать. Олег видит в тебе не только омегу, но и сильного человека. А своим поведением ты просто обесцениваешь ваши отношения, которые, предположу, только начались.       Слова Влада задевают что-то внутри. Да, для Димы очень важно демонстрировать всем, что он на самом деле на что-то способен, что он сильный и не просто так зовёт себя чернокнижником и стоит в одном ряду с сильнейшими.       Матвеев подносит уже почти истлевшую сигарету к губам и делает последнюю затяжку.       — Не отталкивай Олега через ревность, — даёт ещё один совет Влад, — это путь слабого человека, а ты ведь не хочешь быть таким, правда?       — Если захочу записаться на сеанс психологической помощи, то буду звонить тебе, — шутит Дима.       — Только, блять, попробуй, — открещивается Череватый, и они оба смеются.       А потом резко раскрывается дверь, и показывается обеспокоенный и ещё несколько злой Олег.       — Дима? — Шепс переводит взгляд с одного парня на другого, и при виде Влада его глаза темнеют, — что здесь происходит?       — Олег, — зовёт Дима, но тот его будто игнорирует, продолжая прожигать другого альфу.       — Я не люблю порчи и проклятья, но ради тебя сделаю исключение, — спокойно, но угрожающе говорит Шепс.       — Какие мы возбуждённые, — нагло ухмыляется Влад, — я почти теку.       Олег делает порывистый шаг в сторону Череватого, но Дима вовремя преграждает ему путь, врезаясь в него всем телом.       — Можно буду вашей азиаточкой? Сойду за двух, — скалится Влад, на что Матвеев кидает на него предостерегающий взгляд, — уже ухожу.       Череватый выглядит незаконно довольным и юркает мимо Олега.       Шепс смотрит на Диму. В его взгляде читается столько эмоций, которые не вяжутся друг с другом. Там и беспокойство, и обида, и злость. После разговора с Владом Матвеев понимает, что виноват. Да, он не сделал ничего непоправимого, но исправить ситуацию точно нужно.       — Нас ждут, — дёргает головой Шепс и уже почти отстраняется, как Дима крепко вцепляется в его запястье.       — Мне нужно кое-что сказать, — нервно говорит он.       — Я думал, ты уже сказал, всё что хотел, — язвит Олег, но не пытается вырваться, что уже хорошо, — я не понимаю, чего ты добиваешься. Утром ты говоришь, что не хочешь никому о нас рассказывать, потом появляются какие-то девчонки, а после ты признаёшься на всю страну, что мы вместе.       — Вся страна не узнает, — серьёзно начинает Дима, — я дал Марату понять, чем светит иной вариант.       — И что дальше? — хмыкает Олег, — все экстрасенсы знают, а ты вроде как и этого не хотел.       — Но я не жалею, что так произошло, — Дима спускает свои пальцы с запястья Шепса и переплетает их пальцы, — я просто… испугался, что меня перестанут воспринимать как равного, если теперь я от кого-то зависим.       — А ты от меня зависим? — явно не особо веря, спрашивает Олег.       — Больше, чем я бы этого хотел, — честно признаётся Дима, — азиатки… это просто для красного словца, и кроме тебя мне сейчас никто не нужен.       — Зачем эти игры, Дим? — вздыхает Олег, но видно, как линия его плеч расслабляется, — что ты этим хотел показать?       — Что я не слабый, — тихо отвечает Матвеев.       — Ты не слабый, если у тебя есть партнёр, на которого можно положиться, — Олег делает шаг ближе, и Дима прижимается к нему грудью, обнимая свободной рукой за торс.       — Я выставил тебя идиотом перед Сашей, — смущённо бурчит Матвеев, утыкаясь носом в чужую шею.       — Поверь, перед братом я бывал и в более стрёмных ситуациях, — хмыкает Шепс и жмётся губами к виску Димы, — что хотел Влад?       — Ничего особенного, — вздыхает Матвеев, не желая ничего говорить про Череватого.       Да, его пути достижения цели сложно назвать правильными, но, тем не менее, он смог помочь.       — Если он пытался тебя как-то унизить, я ему въебу, — рычит Олег, сжимая пальцы на спине Димы.       Внутренняя омега довольно мурлычет, ощущая, что её готовы защищать, но Матвеев не хочет разжигать конфликт между альфами, поэтому отстраняется от такой манящей шеи и уверенно смотрит в глаза цвета грозового неба.       — На самом деле, он просто раскрыл мне глаза на моё поведение, — Дима хмыкает, — ему даже можно сказать спасибо, чего я, конечно, делать не буду — слишком много чести. Но всё в порядке, правда. Я могу за себя постоять.       — Знаю, — Олег отпускает его руку, а потом обхватывает ладонями лицо Димы, — без понятия, как было в твоих прошлых отношениях, но я не собираюсь ограничивать твою свободу или самодостаточность. Как я говорил утром — я никуда не уйду, но и ты меня не отталкивай, идёт?       Матвеев смущённо кивает, а потом получает нежный поцелуй в губы. От этого невероятно сильно горит в груди. Он знает, что не идеальный омега, у которого полно заскоков и комплексов, но ведь нет предела совершенству, к которому всегда нужно стремиться?       Они обязательно справятся.