Рыба в котловане

Свисток мгновенно заложил меня остальным. Алия написала "проблядь", но добавила, что это "любя". Скиппи спросила, расстался ли я с Марком, Ник и Славка молчали. Я ответил, что у меня открытые отношения, и они отстали. Мы с Косым встречались почти каждый вечер. Я допоздна засиживался в редакции, обрывал телефон и строчил десятки писем. Мне особенно нравилась тема про права потребителей. Напоследок я решил подобрать дельных гостей, а не говорящие головы с кэпскими советами ни о чём. Косой по сменам работал в автосервисе на Пятницком и ещё в одном на Выхино. Кроме того, он постоянно находил халтуру через мутных знакомых, которых у него немало обнаружилось по всей Москве. Он познакомил меня с Фархатом с Кунцевского авторынка – там мы ели шашлык в лаваше с острым ткемали - и Вано с Савёлы – он чинил мне планшет. Ещё Косой общался с двумя стариками. Он сошёлся с ними по рыбалке, и они вместе ездили на реку или водохранилище с удочками и палатками. На рыбалке Косой реально помешан. Он может бесконечно говорить о блёснах, перемётах, катушках и прочей лабуде, в которой я нихрена не смыслю. Весна заканчивалась, город зудел предвкушением лета, в воздухе пахло гормонами, пивом, кальяном и сумасшествием. Изредка проливались дожди, но чаще было сухо, ветрено и солнечно. Набережные в такую погоду почти как морское побережье, особенно если убрать речные трамвайчики, добавить чаек и фруктовых коктейлей с зонтиками. Я пересекался с Косым у его работы или он встречал меня возле Останкино. Мы шли, куда глаза глядят и разговаривали обо всём подряд. Косой попросил показать ему центр, сказал, что толком ничего не видел, и это немного стыдно. Я ответил, что в экскурсоводы не гожусь, но все же напряг память и выудил оттуда обрывки лекций и школьных экскурсий. Мы гуляли по Манежке, Тверской, Охотному ряду. В выходные мы дошли от Боровицкого холма до Парка культуры. - Здесь заколдованное место, - сказал я в районе Кропоткинской. - Чертолье. - Прямо тут? - Косой огляделся. Я рассказал о древнем ручье, который по легенде вырыл чёрт, чтоб обозначить границу колдовства. Впридачу я вспомнил придуманную по укурке историю про семь чертей и исполнение желаний, и Косого она очень впечатлила. Косой говорил, что Москва для него, как заграница и её никогда невозможно узнать до конца. - Особенно, если с тобой, - он посмотрел на меня долгим взглядом. Мне сразу захотелось его поцеловать, но посреди улицы такое было чревато. Нас как-то обозвали пидорами в парке "Дружба", когда я откусил от мороженого Косого. Того мудака он стукнул, но позже сказал: нужно быть осмотрительнее. Я ответил, что ебал это всё и ненавижу и предложил переименовать "Дружбу" в парк "Вражда, ненависть и гомофобия'. - Перегибаешь, - не согласился Косой. – Не всё так плохо. - Зря ты так думаешь, - возразил я. – Меня чуть не отпиздили однажды, когда я в приложке познакомился. - Реально? – Косой нахмурился. - Как это? - Ну я списался с парнем, приехал, а там какие-то уроды, которые геев выслеживают. Знаешь, есть такие сообщества нелюдей. - И что? – Косой сжал челюсти. - Я перессал, но достал пресс-карту и сказал, что провожу расследование и снимаю репортаж. Они заморозились, а я свалил. Было стрёмно и мерзко, - я чиркнул зажигалкой и прикурил. - Если бы проститутку снял, это типа норм, а тут… - Ты часто так? – спросил Косой. – Встречаешься для секса. - Нет, уже нет. - Сейчас нет? - Нет, говорю же. Сто лет так не делал. Не знаю, поверил ли он, но больше не спрашивал. У меня действительно не было времени с кем-то встречаться. Да и не хотелось, признаюсь. Хотя происходящее между мной и Косым уже сильно противоречило моим установкам. Когда у нас с Марком всё только начиналось, я чётко сформулировал для себя правила. Я представлял их брошюрой из тонкой газетной бумаги, которая регулирует мои поступки и не позволяет выйти из берегов. Я создал свой собственный кодекс - Кодекс Измен. Если Марк уезжал надолго, я мог спать с другими дважды в неделю, максимум трижды. Если командировка была короткой, допускалась всего одна измена. В остальное время я смотрел порнуху и верил, что в состоянии себя контролировать. Но с Косым мои правила накрылись. Во-первых, мы не только трахались, во-вторых, я постоянно хотел быть с ним. И когда ложился спать, ловил себя на мысли, что думаю о нём, а вовсе не о Марке. И скучал я о Косом, хотя часто его видел, а по Марку совсем будто не скучал. Я убеждал себя, что это скоро пройдёт, но боялся заглядывать в календарь – дни летели слишком быстро. Напрягало и то, что к Косому меня влечёт не только из-за секса. Мне нравилось с ним разговаривать, слушать его и просто идти рядом. Раньше вне интима я видел себя исключительно с Марком, и то долго примирял себя с осознанием этого факта. Мы с Косым часто обсуждали странные вещи, например, на каком языке кричат дети, когда ещё не умеют разговаривать. Я настаивал, что на их родном языке, Косой - что на универсальном языке младенцев. Или мы строили теории, почему незнакомые люди так редко смотрят друг другу в глаза... С Косым можно было городить любую белиберду, как в детстве, и он не крутил пальцем у виска, а наоборот всегда находил что сказать по любому поводу. Иногда мы сразу отправлялись к нему или ко мне. У меня мы периодически заставали Свистка и садились за партию в тысячу. Долго такое занятие меня не устраивало. Мне хотелось трахаться или бродить вдвоём и слушать рассказы Косого о фарфоровом заводе, где можно заказать любую вазу или скульптуру, и как сложно их отливать, и что изделие всегда получается значительно меньше, усаживаясь при обжиге. Ещё Косой смешно вспоминал, как в зоопарке ему поручили следить за обезьяной, с которой за деньги фотографировались посетители. Мартышку звали Дашкой, и её полагалось бить, иначе якобы обезьяны не понимают и беснуются. - И ты её побил? - ужаснулся я. - Не, не смог, - Косой покачал головой. - У неё морда как у маленького старичка. Или этих... пришельцев из звездных войн, которые как медведи. - Эвоков, - подсказал я. Косой кивнул, брови его сошлись. Я подумал, что людям часто приходится оправдываться за то, что они поступают по-человечески, но не стал произносить этого вслух. Вместо этого я затащил Косого в ближайшую арку, и мы долго целовались. На стене за его спиной белела неоновая надпись: «Оглянись» внутри огромного глаза. Я сказал, что мы, как в ужастике, и это предостережение. Косой оглянулся, я снял его на телефон. Получилось атмосферно и загадочно. Я пожалел, что не смогу выложить это фото, Марк точно спросит, кто со мной, а я не захочу отвечать. Чисто теоретически я не делал ничего, что выходило за рамки, да и рамки установил себе сам, но дурацкое ощущение, что я обманываю всех - Марка, Косого, себя - никуда не девалось. - И что Дашка? Приручил? - спросил я. - Не, она озверела и смылась. Я её отловил, но мне её больше не доверяли, - ответил Косой. К нему мы могли ехать не всегда. Он ничего не объяснял, а я не спрашивал. У нас существовал внегласный уговор: он не уточнял про Ходынку, я - почему мы не идём к нему. Наше прошлое мы не обсуждали тоже. **** Как-то я ворочался без сна. Съёмки приближались, башка кипела. Накануне я спонтанно познакомил Косого с друзьями. Мы со Славкой, Алиёй, Ником, Скиппи, Макеной и Свистком сидели в летнем кафе на белке. Косой освободился пораньше и написал мне. Я вряд ли позвал бы его, но сначала ответил на сообщение, а только после подумал. Две новости обрушились на меня, как чугунные гири. Скиппи собралась замуж за диджея, Алия с Ником ждали ребёнка. - Ты не лесбиянка?! – удивлённо спросил я Скиппи. Я всегда верил в их затяжной роман с Макеной. - Вот попадос! – посочувствовал я Алие и Нику. Славка лягнул меня под столом, Свисток подавился пивом и захрюкал, остальные таращились, будто из меня вылупляется чужой. - Короче, всех поздравляю, - сказал я и предложил сыграть в ассоциации. Правила мы соблюдали условно, больше прикалывались и смеялись. Но тем вечером все были вялые, как варёные овощи, и я окончательно затосковал. Я ощущал себя, как в тупой комедии, где все друзья повзрослели, а главный герой - придурок и неудачник - в вечном пролёте. И перед тем, как добиться успеха, ему обязательно придётся столкнуться с суровой правдой жизни. Почему все вдруг резко включили взрослых? Или это я никак не наиграюсь, а у них всё по-настоящему, как и должно быть и как положено, как хотелось бы моим родителям. Косой протиснулся к нашему столику, сказал «привет всем» и посмотрел на меня. - Это Артур. Мы учились в одном классе, - представил я. И почувствовал, как сильно ему обрадовался. Косой пожал руки Славке, Свистку и Нику, кивнул Алие, Скиппи и Макене. Я передал ему меню и предложил присоединиться в ассоциации. Косой сказал, что не умеет, достал карты из внутреннего кармана джинсовки и предложил показать фокусы. Его идею поддержали. Косой начал тасовать колоду очень быстро, как заядлый шулер. Он раскладывал стопки, мы по очереди загадывали масть и вытягивали карту, а он потом замешивал, и каждый раз вытаскивал правильную. Секреты некоторых фокусов знал и Славка, какие-то - он просил объяснить, Косой соглашался не всегда. Алия послала мне многозначительный взгляд, типа реабилитировала и одобрила. Я улыбнулся ей и понял, что горжусь Косым и нами обоими, хотя гордиться было нечем. Косой спросил про фокус с крестами, его знала только Макена. Они наклонились друг к другу и зашептались. Потом Косой стал выкладывать кресты из карт рубашками вверх и просил выбрать карту, Макена отходила, а, когда возвращалась, постоянно угадывала. Ник орал: «ну каааак?!» и никто ничего не понимал. Косой с Макеной переглядывались и победоносно ухмылялись, как персонажи «Одиннадцати друзей Оушена». Алия заявила, что никуда не уйдёт, пока не узнает, в чём фишка. Косому с Макеной пришлось расколоться, а фокус оказался сплошным наёбом. - Думал, только я из нас – пиздобол, - сказал я Косому, когда мы ехали к нему в Кузьминки. - Это просто поржать, - ответил он. - Не враньё. Про враньё мне обсуждать не хотелось, но тут объявили нашу остановку. Мы не брали такси, чтобы не состариться в пробках, а из центра обычно быстрее на метро. Мы подрочили друг другу в душе, а потом валялись и смотрели видео с советами по идеальному минету, которое Косой скачал за 299 рублей. - Зачем оно тебе? – ржал я. На экране мулатка с афрокудрями деловито перебирала фаллоимитаторы. - Лучше порнуху глянуть. - Думал, там на людях показывают, - оправдывался Косой. – И вспомнил твоего Редбоя. - Редбой может снять целый сериал о минетах. И заработать на мерче и авторских правах, – возразил я. - Выгодное предприятие, - оценил Косой. Я попробовал отсосать Косому, в точности следуя советам с видео, но больше угорал, а Косой дёргался и говорил, что задеваю зубами и нахер ему всё откушу. Он выключил телефон, уложил меня на спину и сделал всё так, что я чуть не отключился. Я задремал, а когда открыл глаза, Косой лежал сверху и перебирал мою чёлку. С ним было жарко, тяжело и спокойно. Я сказал, что он вместо одеяла, он потёрся носом о мой висок, и мы вырубились. Домой я так и не уехал. Мне всё сложнее давалось расходиться с ним на ночь. Косой написал, когда я в третий раз сбегал покурить. Косой: Спишь? Руслан: Не могу вообще Косой: Я придумал тему программы тебе Руслан: Так Косой: Ток не ржи Руслан: Ок. Но я всегда ржу Косой: Про алкашей. Нужен специальный реестр. Чтобы всех ставить на учёт. И потом им алкашку не продавать. Если продали - штраф полляма Руслан: Ты как депутат. Милонов. Но вообще это нереально, особенно в регионах. И похоже на репрессии какие-то. Человек имеет шанс на исправление Косой: Я только про конченых алкашей, которые на улице валяются. Или на которых родственники заявили Руслан: Ну ты жесткий чел Косой: Просто нах это надо. Вот представь, человек бухал, всех заебал, а потом закодировался. И ему опять захотелось выжрать. И всё идёт по пизде Руслан: Тебе захотелось? Косой: Допустим. Но всё уже. Ты почему не спишь? Руслан: Не съезжай! Почему захотелось? Косой: Бывает иногда Руслан: Сейчас почему? Не пизди только Через пять минут Косой: Вспомнил про раньше. Про нас. И когда ты уходишь или я тебя провожаю, хочу чтобы ты остался всегда Он удалил последние сообщения, но я успел прочитать. Косой: Забей. Я не забухаю. Не хочу уже. Но я бы реально запретил продавать алкашам Руслан: Ты не алкаш Косой: Бывший тоже алкаш. Это как с наркотой Руслан: Хуйню несёшь. Ты не алкаш. И не похож на батю своего Бля, прости Я знаю, про мёртвых плохо нельзя, но это не делает его лучше Косой: Всё норм. Но ты просто не видел меня тогда. Я был хуже бати Руслан: Не гони Косой: Ок, хер с ним. Ненавижу вспоминать Руслан: Ну и не надо. Я завтра сотру тебе память такой хренью, как у «Людей в чёрном». Вжух, и ты не помнишь всякое говно Косой: Ок:) Я скучаю по тебе. Как уходишь, сразу скучаю Он опять удаляет последнее сообщение, я прочитываю и не решаюсь спросить. И написать, что и я скучаю тоже не решаюсь. Косой: Щас напишу кое-чё. Не ржи Руслан: Ок. Интрига:)) Косой: У Ру веснушки на спине и плечах Они были на лице, но осыпались И спрятались под одежду Я могу их видеть, когда Ру снимает рубашку У Ру красные волосы, какие редко у кого встречаются Они как медь или грейпфрутовый сок Когда Ру спит, у него дрожат ресницы И в груди работает мотор Генератор в голове у Ру не выключается даже ночью А потом оттуда выкатываются залпы Они окисляются в слова, которые он говорит мне Эти слова я складываю и храню И если дерьмово на душе Я их достаю Но у Ру наготове уже несколько тысяч новых слов И я всегда отстаю Но если идти за кем-то, то только за Ру Руслан: Это очень круто Не знаю даже. Но мне вот сейчас очень хорошо. Никто такого мне не писал. И обо мне Косой: Мне часто хочется сказать тебе, но я не знаю как. Поэтому написал Короче, хуйня. Забей Руслан: Не хуйня Косой: Что послезавтра вечером делаешь? Руслан: Хз. Гуляем и трахаемся? Или просто трахаемся? И никаких видосов-отсосов:) Косой: Сходим кое-куда? Руслан: Куда? Косой: Сюрприз будет Руслан: Бля. Ну бля Косой прислал гифку с улыбающимся котом Руслан: Ну Косой. Ты – садюга! Я выебу мозг себе Косой: Потерпи *** Я решил, что Косой отвезёт меня на рыбалку. Он давно грозился, а я ломался, но на самом деле мне просто нравилось, когда он меня уговаривал. Я чуть не откинулся от нетерпения и очень удивился, когда Косой назначил встречу на Большой Дмитровке. Дома я долго выбирал рубашку, в футболке казалось несолидно. Я остановился на цветной полоске Paul Smith, подарке Алии на ДР. Я немного завидовал Косому - он совсем не заморачивается насчёт одежды. Я не люблю вещи, но стремлюсь хорошо выглядеть. В Москве меня всегда встречали по внешнему виду и однажды отказали в собеседовании, когда я пришёл в кроксах и шортах. Косой выделялся даже в обыкновенных джинсах и толстовках. Так было ещё в нашем городе. Он ходил в растянутых балахонах и стоптанных кроссовках, но красивые старшеклассницы флиртовали с ним единственным из нашей компании. Мы встретились на Чеховской в семь вечера, прошли немного по улице и свернули во внутренний двор. - Мы на квест идём? – допытывался я. - Или на мастер-класс? - Имей терпение, малыш, - ответил Косой поучительным тоном. - Ммм, это что-то новенькое. Поехали домой, буду послушным малышом, - я пихнул его локтем. Косой не обратил внимания. Он то утыкался в навигатор, то озирался по сторонам. На нижних этажах бледно-жёлтого здания располагалась авторская кондитерская, за ней веганская лавка, ювелирная студия и барбер-шоп. Косой бормотал под нос что-то сердитое и шагал дальше. - Отрасти бороду, - предложил я. - Тебе пойдёт. - Сам отрасти, - Косой сверил маршрут. - Здесь где-то, - он запрокинул голову в поисках номера дома. - У меня плохо растёт. Косой не слушал. Он направился к двери с большой выпуклой вывеской в виде маски, рядом курили ярко-накрашенные девушки в облегающих платьях. Мы спустились вниз по каменным ступеням и очутились в просторном помещении с красным ковровым полом и чёрно-белыми фото на стенах. - Там поесть можно и воды купить, - Косой указал на табличку в виде стрелки "буфет". - Это театр такой, - пояснил он. - Понял я. Я осмотрелся. Раздевалка не работала, из буфета выходили люди с пластиковыми стаканчиками и картонными тарелками с бутербродами и пирожными. - Тут похоже на культурный центр. В нашем городе, - прошептал я Косому на ухо. Присутствующие переговаривались вполголоса, негромко играла саксофонная музыка, я тоже решил не шуметь. - Один раз там был. Плохо помню, - Косой пожал плечами. Звонки здесь давались трубами. Пронзительный звук прокатывался от пола до потолка, вибрировал и отражался от стен. Девчонки, на вид школьницы, в сопровождении пожилого мужика с сединой и в клетчатом пиджаке заткнули уши и громко захихикали. Косой позвал меня на второй этаж, где располагался проход в зал. Лестница стонала и скрипела, мне казалось, что она развалится прямо под нами. Споткнувшись, я ухватился за перила и чуть не опрокинулся вниз. Косой поймал меня за рубашку, пропустил вперёд и вставил вылетевшую секцию на место. Я впервые пришёл на иммерсионный спектакль. В студенческом театре мы тоже вовлекали зрителей в представления, но полного погружения не происходило. Нас усадили за столики в виде геометрических фигур. Мы с Косым разместились за чёрным кубом в самом углу. Свет погасили, я взял Косого за руку, он сжал мою ладонь. Я подумал, что, если будет скучно, мы сможем тихонько целоваться. Пьеса рассказывала о семье на грани развода, и этапы развала брака представлялись через разные аллегории, чаще муторные и непонятные. Мы ходили по мукам вместе с персонажами и страдали не меньше. - Они сумасшедшие? – тихо спросил Косой. Муж и жена бродили по залу, хватали графины со столов зрителей и окатывали друг друга водой. Я предположил, что они пытаются отмыть свою любовь. Когда дети главных героев выехали на пластиковом животном с двумя головами, типа тяни-толкая, и родители начали раскатывать их в разные стороны, я истерически всхлипывал у Косого на плече, он беззвучно трясся, уткнувшись носом в мою макушку. - Пойдём, - твердил он. - Идём отсюда. - Ни в коем случае! Мне нужно узнать, чем кончится, - упирался я. То ли мы с Косым были самые тупые, то ли спектакль чересчур абстрактным, но мы еле держались, чтобы не заржать в голос. В одном из актов всех зрителей попросили подняться с мест и повели вслед за проводниками-актёрами сквозь анфиладу дверей. Каждая дверь крепилась на специальные ролики, болталась и отъезжала вбок. Косой придерживал хлипкую конструкцию, я перешагивал через высокий порог. И так по очереди. Я не упускал возможности коснуться его руки, приобнять или схватить за задницу. - Прекращай, - говорил Косой. - А то - что? Я вынырнул перед ним, перехватил дверь, придержал створку и погладил его по шее. Я опять стал как пьяный, мне хотелось сотворить какую-нибудь неистовую хрень, но ничего не придумывалось. На улице колючий ветер совсем не по-летнему холодил щёки и проникал за шиворот. Я быстро остыл и извинился, подумав, что слишком нагло его лапал. - Да это ты… прости, - ответил Косой. – Я не разбираюсь во всех этих театрах. Лучше бы ко мне поехали... или к тебе. Зря я... Он шёл, низко опустив плечи и спрятав руки в карманы. Я дотронулся до его одеревеневшей спины. - Всё нормально. Давно так не ржал! Он не реагировал, я положил руку ему на плечо, Косой повернулся ко мне. - Мне понравилось! Отвечаю! - уверил я. Косой остановился и поманил меня в карман между домами. Он достал телефон и сказал: «смотри вот». На видео быстро-быстро замелькали страницы блокнота, приводя в движение маленького красного человечка. В животе его горела батарейка с делениями. Человечек бежал, прыгал, встречался с другими человечками, заряд заканчивался. На последней странице он стоял с печально изогнутым ртом и пустой батарейкой. - Это очень круто! – восхитился я. – Так лампово! - Доисторически, значит? – переспросил Косой. - Не! Лампово – типа ретро! Кайфово, - объяснил я. – Только грустно заканчивается. Ненавижу плохие концы! Мы переглянулись и расхохотались. Нас окружала уютная плотная полутьма. Я загрустил, что нам опять приходится прятаться. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Особенно бесило отсутствие выбора. Косой повертел головой и потёрся носом о мой висок. Ночью он прислал мне ещё одно видео: опять мелкие рисунки на мельтешащих страницах. Редбой пробегал через несколько дверей и врезался в Капитана Прохладу, они обнимались, над ними порхали сердечки. В конце Редбой широко улыбался с полной батарейкой в животе. Капитана Прохлады с ним не было.