Ярче огня

      Гарри стремительно сбежал вниз по винтовой лестнице, стараясь не думать о том, что он сейчас увидел. Но образ Гермионы, лежащей на кровати упрямо не шёл из головы.       Еще несколько минут назад он сидел в их общей гостиной, заполняя отчеты для МакГонагалл, как услышал, что из комнаты Гермионы доносится его имя. Голос её был такой жалобный и умоляющий, что Гарри встревожился и помчался наверх изо всех сил, как был, с кипой бумаг в руках.       После стука в дверь ответа не последовало и тревога Гарри разыгралась пуще прежнего — вдруг с Гермионой что-то случилось! А он больше не был готов терять друзей. И Гарри не придумал ничего лучше — вот дурак — и распахнул дверь, увидев её, распластанную на кровати.       Гарри прошел в свою комнату и, переодевшись в пижаму, лег в кровать.       Но тогда, стоя на пороге её комнаты, он увидел длинные, стройные ноги Гермионы, раскинутые на кровати и быстрое движение между ними, под шортами — он хотел, да не мог сдвинуться с места.       Надо было уйти сразу, но сердце Гарри в тот момент билось так сильно, что он не отдавал отчет своему телу.       После того, как он, извинившись, сбежал по лестнице, Гермиона не последовала за ним. Он ждал, что она спустится, что он сможет снова извиниться, что она объяснит, почему звала его… Но в башне повисла гнетущая тишина.       И сейчас Гарри лежал в своей кровати, смотря на лунный свет, пробивающийся сквозь неплотно задвинутые шторы и боялся сомкнуть глаза.       Потому что за закрытыми веками стояло, как воочию, прекрасное тело Гермионы Грейнджер.

***

      — Фы пору-ались фто-ли? — спросил утром Рон, набивая полный рот сливочного пуддинга.       — Нет, — сказал Гарри, посмотрев на удаляющийся хвост Гермионы. — С чего ты взял?       — А с того, что Герми убежала, как только тебя увидела.       Рон сделал большой глоток тыквенного сока из кубка.       В ответ Гарри лишь пожал плечами. — Мы старосты, — он наспех придумал первое попавшееся оправдание. — У нас сейчас полно хлопот. Наверное, она побежала в библиотеку.       Рон качнул головой, считая слова друга весомым аргументом.       — Пойдём на занятия, не то опоздаем, — поторопил его Гарри, думая о том, что сегодня обязательно обо всем поговорит с Гермионой.       Потому что её молчание стало для него пыткой.

***

      Вечером поговорить не удалось. Как не удалось пообщаться за всю неделю. Гермиона словно специально избегала Гарри, просыпаясь раньше него, и сбегая из башни. А вечерами закрывалась у себя в комнате.       Когда Гарри подходил к её двери, предлагая вместе заполнить отчёты, Гермиона отнекивалась, прикрываясь домашними заданиями и двери так и не открывала.       Гарри понимал, что из-за какого-то недоразумения теряет друга. Но кое-что пугало его гораздо больше. Чем дольше Гермиона его избегала, тем чаще он, Гарри, думал о ней.       Под конец учебной недели Гарри лежал на кровати у себя в комнате, уже и не надеясь на возможность общения с Гермионой.       Погасив в спальне свет, Гарри задернул тяжёлые бордовые балдахины. Упал на подушки и закрыл глаза. Засыпая, он думал о насущных делах: о квиддиче и о том, что в этом году турнира не будет. О том, что надо выбраться с Роном в Хогсмид. Давно они втроем, с Гермионой, не сидели в Трёх Метлах…       Гермиона…       Дыхание Гарри стало глубже, но вовсе не от подступившего сна. Когда он видел её, не мельком, в последний раз, она лежала на кровати в своей комнате. Ноги её были широко расставлены и одна рука пряталась в шортах.       Гарри облизнул вдруг пересохшие губы. Его член заметно налился только от одной мысли. Но Гарри так и не открывал глаза.       Вспоминал.       Лица Гермионы не было видно, но Гарри помнил, что вторая рука задрала майку и, кажется, гладила грудь. А раздвинутые колени топорщили шорты так, что из-под них были видны небольшие округлости ягодиц.       Гарри приспустил пижамные штаны. Его член встал и оставаться в одежде было тесно до боли. Повернувшись на спину, Гарри думал о том, как же все это не вовремя.       Не то, чтобы Гарри никогда не прикасался к себе. Как и все подростки, в более юном возрасте он исследовал свое тело, и не видел в этом занятии ничего такого… плохого? Вовсе нет. Просто мысли Гарри всегда были заняты более важными проблемами, чем острое желание, сосредоточенное между ног. Сейчас же его терпеть было почти невыносимо.       Гарри тяжело вздохнул. Он точно знал, что там, где один раз, там и всё остальные. Стоит только однажды дать слабину. Но терпеть дальше у него не было сил. Он прикоснулся рукой к головке члена и тот отдался почти болезненной пульсацией. Гарри подвигал вверх и вниз, двигаясь от головки по стволу.       Сухо.       Он провел языком по руке и снова обхватил пальцами головку. Двигая рукой вверх вниз, думал только об окружностях, выглядывающих из-под шортиков Гермионы. О том, как быстро она двигалась, прикасаясь к себе. Как он раньше не замечал, какое красивое у Гермионы тело? Стройные ноги и маленькие, аккуратные груди под майкой пижамы. Гарри двигал рукой все быстрее, размазывая предэякулят по уздечке — и тут же резко выдохнул, шипя от острого удовольствия сквозь зубы. Это было самое чувствительное его место.       Перед глазами была Гермиона, выгибающаяся в оргазме. Как бы он хотел, чтобы она так выгибалась под ним, пока он проникает в неё до самого основания. Гарри быстро провёл пальцами, захватывая крайней плотью тугую, набухшую головку члена и с резким выдохом кончил, изливаясь себе на живот. Его бедра всё ещё подергивались от слишком сильных ощущений.       Гарри достал из чемодана пачку салфеток и протёр кожу. Член продолжал стоять колом. Ему было мало, но Гарри, быстро накинув на себя пижаму, неслышно спустился вниз, заходя в ванную комнату.       Принимая душ во второй раз за вечер Гарри думал о том, что дальше так продолжаться не может. Он пообещал себе, что завтра поговорит обо всем с Гермионой, становясь снова просто друзьями.