Обретение души и сычуаньский перец

— Смотри-ка, заклинатель, — пьяница осклабился, показав чёрные полусгнившие зубы. Смрад от давно немытого тела вместе с алкогольными парами были просто удушающими. Но Лань Чжаню было не до обычного ланьского чистоплюйства. Казалось, этот человек неопределенного возраста и пола, так и жил здесь, возле питейного заведения, уже сросся с ним организмом. Был такого же запаха и цвета. — Ты знал ту семью, которая пропала среди бела дня из собственного дома? — без предисловий спросил Ванцзи. — Кто ж не знал. Это маленькая деревня, — прищурившись, ответил ПиньИнь. — Но с какой целью такой именитый заклинатель интересуется ими? Неужто семью пожрали страшные духи возмездия и тебе непременно их надо поймать? — Давай, я покупаю тебе вино, а ты —расскажешь мне всё, что знаешь о них и о пасынке тоже. — А ты умеешь вести переговоры, — приосанившись, бродяга оглядел богоподобную фигуру Лань Чжаня. Невысокий служка, неодобрительно хмыкнув, уже нëс две глиняные бутылки местного вина. Ведь белый незнакомец оплатил сполна. Этими деньгами он мог споить вообще всю провинцию. Такая удача случалась раз или два за всю жизнь крестьянской забегаловки, и самым лучшим решением в данной ситуации было молчать и просто подносить. — Всё дело в этом мальчишке. В их приëмыше. Это вот как пить дать, — ПиньИнь присосался опухшими губами к широкому горлу бутылки, брезгливо игнорировал стакан. — Мальчик Мо Сюаньюй? — Именно он. Его мачеха была властной женщиной и держала свою ногу на кадыке мужа. И всё было у них хорошо: дом, достаток и уважение, но вот беда, не могла никак родить. Уже и в храмы ходила, и к лекарям, и к заклинателям всяким. Муж, конечно, от неё бы не ушёл, такой он был слабовольный. Но она упрямо не оставляла попыток. И однажды, проездом в нашем городе был даочжан… такой, на тебя похожий. Заклинатель. Тогда, растолкав всех страждущих, она долго с ним беседовала. После тот остался у них в доме с почестями и пробыл там ровно три дня. Спустя, наверное, месяц она пропала на несколько дней и вскоре вернулась домой, с бешено вопящим младенцем на руках. Как она это объяснила, что при родах умерла её родная сестра, а дитя ей придется растить самой. По-видимости, совершив такое доброе дело, даочжан ей даровал обещанную награду, и очень скоро она понесла в своём чреве младенца. То был уже её родной сын, похожий на мужа один в один. С тех пор, как женщина родила, приëмыш стал ей поперёк горла. Весь наш район только и слышал её крики и жалобы на непоседливого ребёнка. Мальчишка и вправду был достаточно подвижный, но не более обычного. Я бы сказал, этот малыш был вполне себе пацаном стандартным, в то время, как её собственный сын рос слишком спокойным толстым и откровенно туповатым. Поэтому пасынок, со своим живым характером, преуспел везде — и в делах, и в науке, и в шалостях, тогда как его братец предпочитал дремать и есть, как бы его не тормошили. Вскоре деревенские шутки обратились в их сторону и женщина лишь больше злилась на приëмыша, колотила его по чëм зря, словно из-за мести за своё потерянное лицо. Муж иногда жалел ребёнка, но ничего и сказать не смел. Больно уж он её боялся. Однако ходили слухи, что своего пасынка она не могла бросить или кому-то отдать на воспитание, несмотря на явную ненависть к нему. В этом и было её послушание — вырастить чужого ребёнка и тогда загадочный даочжан ей даровал лекарство, дабы она понесла своего. Их последние беды начались с того момента, как после какого-то очередного глупого происшествия она добилась, чтобы мальчишку выгнали со двора, рассудив, что тот стал довольно взрослый, и её миссия по взращиванию племянника была окончена. Но по-видимому, бессмертный даочжан так не думал… и вскоре после этого, вся семья, а также слуги пропали в один миг, оставив вообще всё. Думаю, уже нет их на этой земле. — Действительно ли мать приёмного сына была её сестра или так она сказала всем? — задал вопрос Ванцзи, жестом показывая, чтобы служка добавил вина хлещущему без меры оборванцу. — Да, была сестра. Они обе родились в этой деревне и стали большим разочарованием для своих родителей. Конечно, все в Поднебесной хотят иметь мальчика, но рождаются две девочки, и это несчастье. Однако сестра её, как только созрела, вышла замуж и уехала за гору, — он жестом показал на заснеженную вершину, что виднелась в отдалении и возвышаясь, словно огромное инородное тело среди равнины. Ходили слухи о том, что связалась она с какими-то странными людьми, вроде как ловцами демонов, и это считается у нас зазорно — иметь родство или дружбу с такими личностями. Но родители, желая спихнуть лишний рот, что необходимо кормить, особо не церемонились. Видимо, нужда была уже сильной. И как ходили слухи, бесплодие обе сестры получили в следствии каких-то нехороших дел с духами. — Ты же говорил, что мальчик родился от той сестры, и она умерла в родах. Тогда его забрали в эту деревню? — Да, всё верно… Так та, её сестрица, из-за духов тоже не могла родить. Но, впрочем, подробностей я не знаю. Всё, что касается духов, в наших землях покрыто тайнами и считается нечистым. И пасынка, мальчишку его мачеха ещё и из-за этого презирала. Но Сюаньюй был славным ребенком, жаль не повезло ему. Где его носит, горемычного… — Пьяница вытер с морщинистого лица крупную слезу. — Жив ли, хулигана кусок… Он пожамкал опухшими синими губами, словно говоря сам с собой. Были ли это слова сочувствия или сожаления, никто не мог разуметь. Потом он помолчал какое-то время, глядя на нелепую гору, которая торчала посреди равнины, будто её воткнуло туда какое-то неразумное чадо великана. — А почему даочжан этим интересуется? Дошли какие-то слухи или нашлись пропавшие люди? Лань Ванцзи не удостоил ответом уже поплывшего в синие дали пьяницу, оставив на столе несколько монет для него. Всё же информация кое-какая была. У Сюаньюя была вполне себе настоящая мать, следы которой следовало бы найти. В окрестностях деревни Мо не было вспышек энергии, так же как и дом, где исчезли родственники Сюаньюя, был кристально чист, несмотря на такое довольно мистическое событие с пропажей целой семьи. Видимо, он имел дело с теми же созданиями, что смогли выкрасть Сюаньюя прямо из сердца Облачных Глубин, не оставив и следов. Нет следов — это тоже след…

***

Деревня за горой была куда как беднее. Черные покосившиеся домики, словно выживали невероятными усилиями. Весь их облик будто выражал страдания. По сути две деревни находились рядом, но слишком разительно отличались друг от друга. Лань Чжань шёл по грязной улице, и люди выглядывали из окон и дворов, провожая изумлëнным взглядом фигуру, что была чужеродной в их закрытом сообществе. Его просто не должно было быть здесь. На самом деле Лань Чжань жутко метался в душе, не зная как подойти к незнакомым людям и начать спрашивать о той, что жила здесь, той, что родила ему мужа в новом теле. Однако нужный человек нашёл его сам. — Ты… даочжан… мне есть, что тебе рассказать. — Эта женщина неопределенного возраста появилась, словно из воздуха, и встала ровно перед ним. Пока все остальные шарахались и только выглядывали из-за углов, она ожидала заклинателя, разглядывая его без стеснения и с некой долей брезгливости. — Тогда расскажите мне то, что должны, — коротко ответил Ванцзи. — Не просто так, даочжан… Мне нужно кое-что, с чем ты расставаться не захочешь. — Попробуйте выражаться яснее. У меня действительно мало времени и, думаю, если ваша информация будет полезна, то я готов заплатить. Но не ждите, что я могу купиться на какую-то чепуху. В мире существовали заклинания, способные распознать ложь и правду, и боевые адепты клана изучали их наряду с другими. Учитывая скурупулëзность и структурированность подаваемого материала, каждый выпускник мог сотворить подобное по щелчку пальцев. — Эта вещь находится у тебя в рукаве. И я не знаю, где мальчишка сейчас. Я лишь могу рассказать тебе о его прошлом. Сердце Второго нефрита забилось, словно дикая птица в клетке… Не надо было уточнять, что за мальчишка… это был его муж. Он знал это наверняка. — Это меня устроит. — Лань Чжань и не рассчитывал услышать исчерпывающую информацию о местонахождении Сюаньюя. Это было бы слишком просто. Ему нужно было выяснить пару моментов, которые пролили бы свет на нынешнее состояние парня, его вопросы с памятью. Он бы понял, если бы его воспоминания были стёрты начисто. Но юноша воспроизводил строение арканов, даже с учётом того, что он их делал неосознанно… Это давало какую-то надежду. Старая карга сделала широкий жест по направлению к одному из чёрных покосившихся домов и Лань Чжань, отринув брезгливость, смело шагнул за очень высокий порог. О да, это были дома заклинателей. Так они оберегали себя от мертвецов, что могли восстать и действовать по какому-то злому умыслу. Это было разумно, вполне… Какой-то сильно нищенский орден… Или отринувший земные блага, так тоже случалось порой. Бедность сквозила в каждом сантиметре грязного пространства. Лань Чжань не понимал, как можно жить в таком убогом месте. Обычно клан Лань не считал нужным наблюдать за мелкими магическими сообществами, так как они не творили ничего серьезного. Порой гоняли низкоуровневую дичь по сельским кладбищам, да заговаривали души самоубийц на озерах. Но именно этот мелкий клан сумел произвести ритуал, который соответствовал высочайшей ступени развития. Зародить нужную душу в новом теле. — Ты же знаешь, что детей было двое? — Наслышан. Второй ребенок жив? — Нихрена ты не знаешь. Я-то думала клан Лань более осведомлен о таких ритуалах. — Клан Лань не изучает темные искусства столь подробно. Наша философия… — Да знаю я, знаю… — старуха сплюнула прямо на земляной пол, где ютилась облезлая кошка на сильно грязной изорванной циновке, — чтобы великая душа возродилась снова, нужно несколько человеческих жертв в определенной последовательности. Эти жертвы должны быть в кровном родстве с новым человеком и обязательно добровольные. Первой жертвой стал другой младенец. Мëртворождëнный. Второй жертвой — стала его мать… — Женщина знала о последствиях, прежде чем ритуал начался? Старуха хохотнула неестественно громко и звук гулко отозвался где-то в тёмных переплетениях потолочных балок, что были столь кривые, казалось, они рухнут в любой момент. — Конечно нет. Бедная девушка лишь хотела сына, так как сама стала обузой для семьи, родившись девочкой. Но Черный Господин её избрал с самого детства. Она была обречена, когда ещё была так мала, что не осознавала себя в этом мире. Всё, что произошло с её семьёй и с ней самой, было предопределено. Он выбрал лучшую девицу… из всех. Здоровую, умную и красивую. Она была выдана замуж за кого надо. Не могла родить, потому что это было подстроено специально. И потом добровольно согласилась на ритуал. Ей обещали, что она родит двух детей, но одного из них отдаст тёмному заклинателю в ученики прямо с рождения. — Кто этот «черный господин»? — Лань Чжань уже знал ответ, задавая этот вопрос. Никаких сведений он не получит. Но попытаться стоило. — В мире всегда остается зло, чтобы уравновешивать добро. Но на самом деле, что есть зло, а что добро? Зло более правдиво, не находишь ли? — Я с тобой не философские беседы вести пришёл. — И-то верно. Мне нужен компас… ты отдашь его мне? — Отдам. Если скажешь зачем. — Чтобы шкуру свою спасти. У нас недостаточно сил, чтобы распознать крупные вспышки энергии. Вернее, некоторые вибрации, может, и распознаём, но далеко не все. Про компас я наслышана. Этот изобрел же. Их всего осталось в мире два. Один у тебя в рукаве. Я права? Лань Чжань без эмоций достал компас и положил его в сморщенную ладонь. Старуха подняла на уровень глаз полупрозрачную сферу, странно заулыбавшись. — Зачем адепту Гусу Лань нужна столь тёмная душа? Ещё и рождённого в такой крови. — Все рождаются в крови. Кто-то больше, кто-то меньше. — Отрезал Лань Чжань, посмотрев на неё с ненавистью. Ей ли рассуждать о том, кто ему нужен, а кто — нет. Она не ведала обо всём, что таило его сердце, к чему стремилась его сущность, и рассуждать об этом уж точно не имела права. За свою информацию она получила сполна. Второй Нефрит не нуждался в каких-то наставлениях от старой карги. Этот человек являлся его мужем. В крови ли, в смертях или чистоте, в бедности или золоте, он был нужен абсолютно любым. Даже мёртвым, если судьба так распорядится. Но юноша был жив. Лань Чжань чувствовал его дыхание на расстоянии так, словно меж их сердцами была протянута невидимая красная нить судьбы. Выйдя из мерзкой деревни за горой, Лань Чжаню хотелось сбросить с себя грязь этого неприятного места. То, что он узнал, отнюдь не шокировало его, но оставило какой-то неприятный осадок. Дьявольский план, который вынашивался годами, который искалечил несколько человеческих жизней, всё это откровенно смердело. Он не хотел с этим каким-то образом взаимодействовать. А о причинах и мотивах вовсе было страшно и подумать. Но на другой чаше весов находился его муж. Потерявший память в новом хрупком теле, который не творил в своей короткой жизни ничего ужасного, всего лишь хотел шалить, да пить вино, да изводить бедного Лань Чжаня то шутками, то жаркими намеками, от которых старший терял разум и человеческий облик. Всё это было несправедливо. И, конечно же, мальчик по сути ничего общего с этими тёмными делами, благодаря которым он и появился вновь, не мог иметь. О, как хотел бы сейчас Лань Чжань утонуть в его вечно удивлённых омутах глаз. Это способно было бы даровать ему желание жить и дышать, и верить. Но оставалось лишь призвать мысленно образ и только так быть с ним рядом. Примерно так, как Ванцзи уже привык делать долгие годы, когда не мог смириться со смертью своего мужа. Сейчас же он поймал себя на схожем ощущении… только на этот раз мальчик был жив, и он ждал его. Посыльный нашёл его в глубокой медитации, где-то в пещере горы. — Уважаемый Хангуан-цзюнь, — тонкий голосок дрожал и мужчина открыл глаза, вплывая в своё сознание, будто из бездны. Худенький адепт Лань, в стандартной белом ханьфу и с налобной лентой, с рисунком плывущих белых облаков на белом фоне. Посыльный был вовсе не молод. В средних годах. Но весь его облик выражал крайнее смятение. Он трясся как осиновый лист и голос его дрожал, что было странно. В Гусу с малого возраста учат не выражать свои эмоции столь явно. — Что случилось? — тихо спросил Второй нефрит. — Я не мог вас дозваться, подумал, что вы впали в вечную медитацию*. — Но ты же нашёл меня. Заклинание поиска сработало, значит, я жив. Видимо, глубоко ушёл. — Я звал вас сутки. — Он тяжело вздохнул и вытащив письмо из-за пазухи, без лишних слов передал его мужчине. Письмо было от его дражайшего брата, Лань Сичэня. Впрочем, он писал на уровне Главы клана сейчас, стиль был сух и предельно ясен. В нём не было и намека на их родственные отношения или какое-то волнение по поводу судьбы зятя, или самого единственного брата. В письме чётким текстом сообщалось о замеченной вспышке тёмной энергии. Местоположение было в нескольких днях лëта на мече. По данным разведки в этом месте находился небольшой храм засыпающего Будды. Ничего особенного. Никаких кланов не посягало на это место. Оно фактически считалось нейтральной территорией. Магических всплесков, неупокоенных душ или какой-либо нечисти там тоже испокон веков не наблюдалось. По сему можно было считать, что нынешние события относятся ровно к тому, где могут скрывать Мо Сюаньюя, используя его безграничные возможности. Также Лань Сичэнь сообщал, что по делу ученика клана на совете было принято решение — соблюдать инкогнито, до выяснения всех нюансов этого дела. Всё же клан располагал несколькими сильнейшими заклинателями поколения, в их числе был и сам Хангуан-цзюнь, которого это дело непосредственно и касалось. Мысленно Лань Чжань произнес короткую молитву благодарности Небесам. Пока дело не предано широкой огласке, есть шанс спасти жизнь Сюаньюю, несмотря на то, что с ним может происходить в руках страшных людей. Чёрный маг… Лань Чжань был уверен, что это не тот мужчина, что назвал себя Чао. У него определенно были некие силы, их смог почувствовать опытный заклинатель, даже не прилагая усилий. Но этого было бы недостаточно, чтобы удержать Сюаньюя. Даже не зная всей своей мощи, он бы нашёл выход, как вырваться и убежать. Если их поставить рядом, Сюаньюя и этого Чао, получится так, словно один Бог, второй — лягушка. Даже если этот бог не знает о своих возможностях. Стоило только захотеть. Второй нефрит был уверен, что за всеми событиями стоит определенный человек. Обиженный, злой. Что вынашивал свой план так много лет. Нашёл и исполнил страшный ритуал, где возможный успех равнялся мизерному проценту. И ему удалось… Лань Чжань комкал дорогую бумагу, на которой были изображены белые плывущие облака, и смотрел сквозь посыльного, что ждал ответа. — Я не буду писать ответ. Впрочем, мой брат вряд ли этого от меня ожидает. — Лань Чжань молниеносно достал льдисто-сверкающий Бичэнь и с размаху бросил его. Тот завис светящейся волной над землей. — Передай ему, что я направляюсь туда без промедления. Если есть возможность сообщить адептам, чтобы они не ввязывались в сражение без меня, то прошу оповестить. Возможно, всё окажется не так просто, как хотелось бы. Нужно быть предельно аккуратными. Худощавая фигура посыльного поклонилась уже удаляющейся бело-синей светящейся точке.

***

— Х-хозяин, — скрипучий голос раздался в полумраке пещерного храма и, вздрогнув, Сюаньюй вскочил с тёплых каменных ступеней, вжавшись в стену. Тот, кто его называл хозяином, выглядел как недомумифицированный мертвец. Его серую кожу пронизывали чёрные вены, создавая жуткий рисунок, словно в него ударила молния. Волосы же были длинными и густыми. Скорее всего он умер совсем молодым парнем. Однако Сюаньюй ещё ни разу не сталкивался с говорящими мертвецами. Обычно лютые мертвецы шипели или стонали, или же голосили, как звери. Этот четко сказал — «хозяин». — Какой я тебе хозяин? — пискнул юноша. — Ты мой хозяин, молодой господин, — довольно отчетливо произнес мертвец. — Это шутка что ли какая-то? Или тебя эти черные прислали? Сюаньюй до сих пор не вполне понял, что с ним происходит. Но то, что его обманом выманили из Облачных Глубин, он чётко осознавал. Нет, его здесь не обижали. Пока не обижали. У него было сносное жилище. Сюаньюй мог бы сказать, что его место обитания было несколько экстравагантным и необычным. То был настоящий храм спящего Будды. И мальчику приходилось ночевать буквально под боком у божественной статуи. Здесь было довольно тепло и комфортно. Ему приносили фрукты, рис и даже вино. Раньше, до встречи с Лань Чжанем, он бы воспринял такой ход событий, как подарок Небес, теперь же, мальчик постоянно испытывал непроходящую тревогу, несмотря на очевидное дружелюбное отношение к нему тех, кого он тут встречал. С ним находился его учитель — Лань Юншэнь, с которым у него сложились приятельские отношения ещё в Гусу. Этот тип по имени Чао был очень любезен и постоянно спрашивал, не желает ли Сюаньюй чего-то особого. На его просьбы немедленно вернуть его в Облачные Глубины, тот отвечал глупыми отговорками, на что Сюаньюй уже начинал не на шутку заводиться. Юншэнь тоже не отвечал на вопросы, уводя нить разговора, словно змей. От этого хотелось ему расцарапать чинную ланьскую физиономию. — Тебе же питаешь слабость к сильным заклинателям адептам Лань. Вот тебе прекрасный друг, — кивая на Юншэня, говорил Чао. Явно намекая, что молодой Сюаньюй сможет, недолго страдая, заменить одного Ланя на другого. — Мне не нравятся никакие адепты. Мне здесь не нравится. Я хотел бы уйти. — Ну и куда же ты пойдешь? У тебя нет дома. И, насколько мне известно, в Облачных Глубинах ты был пленником. Там пленник, здесь — пленник, какая разница… Хотя здесь ты имеешь всё, что захочешь. Какую хочешь еду, какие хочешь развлечения, вино… — Вам это зачем? — Можно сказать, мальчик мой, ты прибыл домой. — Я это уже слышал. Но как мне кажется, взрослый человек вполне может выбирать где его дом. На самом деле его дом был там, где был его Лань Чжань. Он корил себя за тупость, за то, что бегал от него так долго. Ему теперь хотелось находиться рядом постоянно, ощущать тонкий запах сандала. Слушать тихий низкий рокот его голоса. Чуть смешливый и дьявольски серьезный. Всепрощающий Лань Чжань. В тишине каменного зала раздались легкие шаги и говорящий мертвец словно растворился в воздухе. Как Сюаньюй не искал, он не мог понять, куда спрятался этот странный тип. — Сюаньюй, я принес тебе рис и овощи. — сказал Лань Юншэнь, удерживая на руках довольно большой поднос. — Господин Учитель, меня больше устраивало, когда вы меня наказывали за сны во время утренней медитации. — Я сожалею об этом, друг мой. Но на какую гору пришёл, такую песню и пой. Выбора у меня и не было. — Но меня это устраивало. Я многого достиг. — Мы можем продолжить наши занятия. Но по сути то, чем ты будешь тут заниматься, не затронет твоё золотое ядро. Тебе нужно лишь это? — Он достал из рукава флейту. Она была не похожа на ту, что хранилась в комнате Вэй Усяня. Но была достаточно изящна. У Мо зачесались руки при виде инструмента. Но в слух он сказал. — Мне она не нравится. У меня была другая. Хочу именно ту — призрачную флейту Чэньцин. — Не время для капризов, уважаемый ученик, — мягко сказал Юншэнь, и Сюаньюю захотелось врезать по его медовой физиономии, что сочилась сладкими словами. Когда он ругал на его и даже бил бамбуковой палкой по недостаточно ровной спине во время медитации, то был сам собой. А теперь, весь его облик, все его слова были направлены на то, чтобы Сюаньюй почувствовал тепло и заботу. Однако мальчик, при всей своей наивности, чувствовал тревогу. Он казнил себя за то, что ещё в Облачных глубинах не испытал надлежащей тревоги, когда всегда строгий принципиальный учитель вдруг начал набиваться в друзья. Многие старшие адепты знали, чья душа содержится в хрупком теле совсем юного мужчины, но это вызывало скорее испуг или стремление привести, призвать его к порядку. Исключая только его ближайшую семью — А-Юаня, Лань Сичэня и, конечно, Лань Чжаня. Все остальные опасаясь, что мальчик будет вести себя так же, как его предшественник, старались срочно воспитать, пока ещё не поздно. Но характер человека заложен был с рождения. В случае Сюаньюя ещё задолго до второго рождения. — Юншэнь… — Мо впервые назвал его так панибратски. И сделал это специально, с намерением вызвать гнев. Но монах просто посмотрел на него. Молодой мужчина был высок и крепок, как все кровные родственники Лань. Его лицо хранило особую породистую линию Лань и было прекрасно. Все кровные родственники Лань были очень красивыми мужчинами. Вот только теперь Сюаньюю казалось, что именно его красота была какой-то насквозь фальшивой. — Как ты мог так поступить? Ты же родился в Гусу. Там твои братья, учителя. Вся твоя жизнь. И добровольно стал монахом, ради самосовершенствования. Твои силы растут непомерно. Ты бы стал сильным заклинателем, учитывая самоотречение и нелёгкий путь. — Я не собирался откровенничать с тобой. Но на дружеских основаниях я могу поделиться. У меня никакого великого будущего в клане не будет. Я там родился и с пелёнок ничего не видел, кроме правил. Стать на путь отказа от близости меня практически заставили родители. Я не видел жизни. И не увидел бы, служа в ордене, делая одно и то же, изо дня в день. — Но есть и другая жизнь. Адепты Лань часто ходят на ночные охоты, соревнуются с другими кланами. Женятся… Ведут светскую жизнь. Если тебя не устраивало быть монахом… — У меня не так много сил… как скажем, у тебя. Откажись я от монашеского пути совершенствования, у меня не останется ничего. — Но, получается, выкрав меня, ты нарушил некоторые свои обеты и посвящения. То есть, твои невеликие силы под великой угрозой. — Для тёмных искусств не нужно золотое ядро. Все гораздо проще. — Но это способно разрушить твою душу… Ци и здравый смысл… Это опасные практики, которые приводят к саморазрушению. — Как по учебнику сказал, — осклабился Юншэнь. Его учительская душа почти возликовала. То, что они вдалбливали долгими месяцами в дурную голову Сюаньюя, осело, несмотря на то, что мало кто верил в успех его обучения. Однако, с учетом последних обстоятельств, это не имело уже никакого смысла.