(Не) смешные истории

Лидия понимает, что виновата сама. Их учили, что можно делать, а что нельзя. Им говорили. Их заставляли записывать и зазубривать. Но когда в их город приезжает волк из элиты оборотней, она не опускает глаза, гордо вскидывает голову, показывая белую шею, и… боится его. Она до дрожи в коленях боится его. Потому что в мире хищников, в том мире, который построили они, в том мире, где люди живут в резервациях, в том мире, где ее давно увезли бы отсюда, если бы поняли, что у нее есть дар, всегда виновата жертва. Но Лидия не опускает голову. Потому что она чувствует, что НЕ должна опускать голову. Она имеет право смотреть этому волку в глаза. Когда окровавленную Лидию доставляют в больницу, шериф, отводя глаза, говорит, что в поступках оборотня нет состава преступления. Есть свидетели, которые видели, что Лидия смотрела ему в глаза и улыбалась. Провокация, как скажут адвокаты мистера Хейла. Лидия не отвечает. Она понимает. В мире хищников всегда виновата жертва. Через несколько месяцев, в червивую луну, он оказывается под ее окнами. Питер Хейл. Она узнает его имя в тот же день, когда шериф навещает ее в больнице. Сейчас этот волк крутится под ее окнами и скулит. Лидия поплотней наматывает на кулак невидимый поводок и смеется безумно. Точнее, не Лидия, нет. Пока — это только пробужденная банши, которую захлестнули высвобожденные оборотнем силы. Она хотела пробудиться. Она пробудилась. Новорожденная банши скалится в недоброй улыбке и выпрыгивает в окно. По ночному лесу она мчится наперегонки с пробудившим ее волком. Утром в лесу находят Питера Хейла. Он не помнит, как здесь оказался и почему. Лидия, которая так же не помнит прошедшую ночь, но находит на теле следы от засосов, подозревает, что случилось, но молчит. Со временем сила банши подчиняется Лидии все лучше, но в полнолуние ее всякий раз захлестывает, а утром она обнаруживает на теле следы от бурной ночи. Бурной во всех смыслах потому, что главное в этих ночах не секс, а то, что промелькивает в ее воспоминаниях — безграничная свобода, бег по ночному лесу и плач над теми, кто достоин спокойно уйти за грань. Лидия все лучше себя контролирует, и воспоминания о прошедших полнолуниях все четче отпечатываются в ее сознании. Она по-прежнему сдается на волю своей силе, но та, словно дикий зверь, сначала щерится, думая, что она попытается отнять свободу, но после подчиняется и даже ластится, иногда позволяя перехватить контроль во время полнолуний. Волк во время таких ночей рядом. Он ловит ее, выпрыгивающую из окна, помогает преодолевать места, где ее босые ноги могут пораниться об острые камни, следит, чтобы никто не помешал ей оплакивать павших, ластится и ласкает ее тело, если она того позволяет. После каждого полнолуния Лидия искренне радуется контрацептивам, а еще надеется, что Питер Хейл не помнит ничего из того, что творят в ночи полной луны их вторые сущности. Надежда эта рушится, когда перед полнолунием этот элитный альфа-самец приходит в дом Мартинов и вежливо просит поговорить с Лидией. Мать оставляет их наедине, а Лидия надеется, что соседка даст маме что-нибудь успокаивающее. — Завтра волчья луна, — говорит Питер. — Январь. Мисс Мартин, наверное, вы не понимаете, что происходит с вами в ночи полнолуния, и не помните этого. А я, признаться честно, не хочу прерывать это, потому и не сказал никому о вашем даре… Но… Волчья луна. Это гон, мисс Мартин. И я бы хотел провести его с достойной моего потомства волчицей. — Я знаю, — отвечает Лидия и наматывает невидимый поводок на кулак. — А еще я знаю, что могу задушить вас, мистер Хейл, если того пожелаю. Вы будете валяться у меня в ногах и молить о прощении за то, что, может быть, и не совершали. В глазах Питера на мгновение вспыхивает гнев. А потом он начинает задыхаться. Падает на ковер, ползет к ней до тех пор, пока петля на горле не прекращает сжиматься. Лидия смотрит на него с насмешкой, и он понимает. — Ты выбрала меня, чтобы я тебя пробудил, — шепчет он. — Шрамы на твоем теле — связь. И даже если они исчезнут… — Ты у меня на поводке, — отзывается Лидия и смеется. — А в январскую луну ты будешь здесь. Как всегда. Не из-за волчат, нет. Потому что я так сказала. В глазах Хейла видна ненависть, понимание и обреченность. — В мире хищников всегда виновата жертва, — говорит Лидия с удовольствием. — И в этот раз, дорогой, жертва — ты. Она разжимает ладонь, отпускает поводок, позволяет ему уйти. В висках стучит боль. В глазах собираются слезы. Она все еще боится его. Не потому, что все еще чувствует себя жертвой, нет… Просто пусть она сжимает поводок, но только он может решить, рвануться ли из своего ошейника, порвав связь меж ними, или остаться. А когда он поймет, что может вырваться, когда вырвется, когда решит отомстить… Лидия надеется только на то, что ее семью он не тронет. …Питер вдыхает полной грудью холодный воздух и довольно улыбается. Морозит. Надо будет сегодня прихватить обувь для его маленькой банши. И да, сегодня она будет наблюдать за ним пристальней обычного. Нужно вести себя естественно. Нельзя дать ей понять, что он давно осознанно караулит ее у окна в полнолуния. Конечно, связь между оборотнем и человеком не поощряется, но теперь у него есть уважительная причина отказать сестре в браке с той высокородной стервой. А еще, кажется, ему очень нравится его маленькая жертва. Такая сладкая, такая страстная, такая сильная. Осталось представить ее сестре. И убедить, что согласие на брак — единственный выход для нее. А потом… Кто знает, может, она тоже его полюбит?.. Питер вздрагивает. Полюбит?.. Откуда такие глупые мысли? И кто в этой истории все же жертва?..