***
Вздрогнув, она вскакивает с койки и вновь падает назад с шипением от боли. Мысли путаются, но мир вскоре начинает становиться чётче. Вокруг Сангвис видит белые стены и открытое окно с витражом. Глубоко-голубое небо без облачка, запах полыни и лекарств. «Госпиталь.» - осознаёт девушка. Она, как старшекурсница, бывала тут часто. Тут она проходила практику на неудачливых младшекурсницах, которые болели или умудрялись заработать ранение. А теперь здесь она. «Тот силуэт и женский голос. Наверное, это был кто-то из моей группы. Чёрт! Сколько я так лежу?!» - думала Сангвис. Она попробовала ещё раз встать и поняла, что это дохлый номер. На тумбочке рядом лежал серо-белый крыс с проточиной на морде. Локсли заметно похудел. Он смотрел на хозяйку чёрными глазами, ожидая, когда она позовет его. Одного взгляда было достаточно. Худощавый крыс рысцой пробежал по спинке кровати, спрыгнул рядом с подушкой девушки и лег рядом с ней. Сангвис подняла руку, хотела погладить верного друга, но осознала, что её руки перемотаны бинтами. Боли почти не чувствовалось от укола. Осознание стало приходить в голову, грудь начала мелко и часто подниматься, отдавая жжением ребер. Локсли завозился и перебрался на плечо Сангвис, лег на него, глядя в глаза хозяйки, словно пытаясь успокоить. А девушка стала, почти не шевеля телом осматривать себя. Перемотана грудная клетка, руки, ноги скрывало белое одеяло. Так прошло какое-то время. Ближе к вечеру Сангвис услышала шаги в коридоре. Явно мужские. Девушка вздрогнула как перед пощёчиной. В палату вошёл высокий мужчина с шрамом через всё лицо, с тёмно-рыжими волосами, собранными в пучок и небольшой бородкой с эспаньолкой. Это был единственный преподаватель-мужчина в училище, учитель фехтования - Мицар. Он посмотрел пронзительными золотисто-карими глазами на Сангвис и слегка улыбнулся. - Как ты себя чувствуешь? – мягкий низкий голос мужчины в белом халате был обращен к Сангвис. - Я… - из горла вырвался тихий хрип, и девушка скривилась от боли. - Понятно… - улыбка пропала с его лица, - Цисси! Послышались шаги уже легче, цоканье каблуков. В палате появилась высокая худощавая женщина со светлыми волосами, собранными в высокий пучок, с выбивающимися блёклыми прядями. Морщины, которые женщина пыталась скрыть стали заметнее. Кажется, она не спала последние пару ночей. Выглядела Циссия замученной. «Цисси» - так звали её другие педагоги. - Мисс Мэссор! Как вы себя чувствуете? – беспокойно произнесла медичка и быстро подошла к койке, рукой проверяя температуру. - Она не говорит. Не может. – пояснил Мицар. Циссия тяжело вздохнула и прошептала: - Как же настадалась… Жалость и сожаление… а она чувствует себя покойницей. Внутри пустота, больная пустота. Серо-голубые глаза без желания всё это продолжать. Сестра начала хлопотать вокруг девушки, словно бы курица квохтала и хлопала крыльями у своих цыплят. - Надо сообщить её матери. Хольга же ещё не знает. – беспокойно говорила сестра. - Я напишу. – отозвался Мицар, поймав резко оживший взгляд пострадавшей, которая явно не хотела чтобы мать ставила в известность Циссия. Сангвис посмотрела в карие глаза профессора, он еле заметно кивнул, словно стараясь сказать: «я сделаю все как надо, не беспокойся». - Я попрошу принести поесть. – сказала Циссия и удалилась из палаты так же торопливо. Сангвис, как и другие студенты, любила мисс Циссию, но иногда она начинала накручивать себя, особенно когда сильно уставала и получалась гиперопека. Для юных медичек мисс Циссия, заведовавшая госпиталем, была чуть ли не второй матерью. Обычно строгая и серьёзная дама, но когда поделишься проблемой она пригреет и успокоит. Но нарушителей спокойствия она сильно не любит. Мицар сел на край койки и начал говорить: - Он не ел всё время пока ты была без сознания. Локсли принес тебя взбешённый словно бес, весь израненный, никого кроме Цисси и меня не подпускал. Мы сначала боялись, что ты погибла…***
Ночная тишина была прорезана низким ржанием и топотом копыт. Высокий длинноногий серый в яблоках жеребец бушевал, бился. Все бока покрыты кровоточащими царапинами, немного прихрамывает на ногу. На спине болталось тело Сангвис. На ней живого места не было. Лица почти не узнать, на шее рваная рана с застрявшей там колючей лозой, колючки которой можно было найти по всему телу, вся в крови, рубаха изодрана настолько, что мало что уже закрывает, сумка на поясе болтается без одного ремня, пропитанная кровью, а штаны стали больше похожи на бахрому от колен начиная. Словно одуревший Локсли бросался на выскочившего ночного конюха, клацая зубами. От морды были брызги крови. Пацан завизжал и запрыгнул на тюк сена. За ним выскочила девица в ночнушке и тоже чуть не выхватила от жеребца. - У него Сангвис! Зови эту! Ну эту! Как её там?! Из госпиталя короче! – в панике кричал девушке конюх. Невысокая девица в ночной рубахе опрометью кинулась в башню. Когда она вернулась с мисс Циссией и Мицаром Локсли пытались изловить другие педагоги и парочка студенток, но он бил копытами, не подпуская к себе. В глазах жеребца был огонь, он готов был защитить хозяйку, до последней капли крови, от этих рук, тянущихся к ней. Остальные студентки стояли в стороне, периодически взвизгивая, когда конь вскидывал острыми копытами или угрожающе клацал зубами. Мицар бросился вперед к коню, попытался схватиться за гриву жеребца, ведь уздечка на нем была изорвана настолько, что от прикосновения, казалось, рассыплется. Локсли сначала, вжимая уши к шее, укусил за бок преподавателя, зацепившись зубами лишь за ночную рубаху и отрывая кусок белой ткани. Но затем во взгляде его промелькнуло что-то разумное и конь заметно успокоился, позволяя мужчине подойти. Циссия подбежала к Локсли с другой стороны. - О Боже! – воскликнула медчика, начиная искать пульс, - Жива! Мицар не стал ждать указаний и снял тело девушки с коня, беря его на руки. Кровь пропитала рукава, - Только осторожнее, на ней живого места нет. – говорила Циссия.***
Закончив рассказ он посмотрел на Сангвис. - Спас… - тихо начала девушка, но закончить не успела, начав вновь хватать воздух. Приступ на этот раз закончился быстрее, но жжение в груди становилось сильнее. Видимо, обезболивающее прекращало действие. - Не говори сейчас. Чуть оправишься и тогда уже. – не громко сказал Мицар. Сангвис кивнула еле заметно и в палату вернулась Циссия. - Цисси, мне кажется мисс Мэссор должна знать что у неё именно. У вас же есть диагноз? Верно? – уточнил мужчина. - Да, конечно. – ответила медичка, а затем спросила девушку, - Ты хочешь попить? Сангвис снова еле заметно кивнула. Она просто мечтала смыть вкус крови изо рта. Блондинка отошла к столу, взяла графин с водой. В стакан она капнула сначала из флакончика, а затем налила воды. Мицар при этом заметно нахмурился, а Сангвис, не видевшая женщины, не поняла что смутило рыжеволосого. Педагог перевёл беспокойный взгляд на Сангвис, но ничего не сказал. «Что там? Ну, прошу, скажи!» - мысленно взмолилась девушка. Сангвис выпила стакан воды, который бережно поднесла мисс Циссия и стала ждать диагноза. - Перелом трёх рёбер, ещё в двух трещины. Нога была вывихнута, видимо от падения. Всё тело в гематомах и ранах от колючек. Такое ощущение, что упала с высоты на кусты. Рваные раны от когтей на лице. На руках рваные раны от когтей, а на ладонях всё разодрано до мяса. На лице и руках останутся шрамы. Нога должна прийти в полный порядок. – говорила женщина. Она старалась говорить как можно более мягким голосом, чтобы девушка не волновалась. Но Сангвис всё равно поджала губы. - Вы пролежали без сознания пять дней. Состояние постепенно улучшается. – добавила Циссия, - Вы помните что-нибудь? Сангвис сжала зубы, отдало острой болью в голове. Девушка покачала головой. Она всё помнила, но делиться этим не хотела. «Пусть лучше думают, что у меня потеря памяти.» - подумала Сангвис. Злые янтарные глаза, всклокоченная чёрная волчья шерсть… Алые реки крови… Она просыпалась в поту, с истерикой вспоминая поляну, залитую кровью. Кошмары мучали девушку каждую ночь, не давая покоя. Лишь тогда получалось нормально поспать, когда мисс Циссия накапывала побольше снотворного.***
Время шло, Сангвис постепенно шла на поправку. Она уже могла ходить, хоть и с ощутимым трудом. Девушка почти не выходила из палаты, понимая, что должна пойти на поправку скорее. Приходили сокурсницы, они часами по очереди могли сидеть у койки Сангвис, рассказывая о происходящем за стенами госпиталя. Но мисс Циссия обычно все таки выгоняла их, ссылаясь, что пострадавшей нужен покой. Несколько раз приходили педагоги, хотевшие посочувствовать, узнать состояние, а кто-то говорил какие задания надо подготовить к моменту выписки. Мицар ежедневно приходил к студентке, говорил с ней. Она молчала. Слушала. Мицар, появившийся в училище лишь пару лет назад, уже давно был кем-то родным для девушки. Словно ангел-хранитель. Сангвис любила его предмет и проявляла интерес к углублённому изучению фехтования, иногда прикрывала Мицара, беря на себя младший курс когда случались смежные с теми уроки. Они подружились, девушка была помощницей во всем, а он наставлял. Когда пришло время снимать бинты с рук и с лица, он был рядом, держал за плечи, успокаивая. Трепет девичьего сердца при виде изуродованных, испещренных ранами рук… Зеркало принесли не сразу. За это время Сангвис извелась, боясь того, что увидит в отражении. Она увидела… на удивление себя. Раны были страшными, но они не сделали её чудовищем для окружающих, придав мужественности и грозности внешнему виду.***
На следующий день в палату вошла Нелла – сокурсница Сангвис. Девушка с чёрно-белыми вьющимися шёлковыми волосами чуть ниже плеч и карими глазами. - Привет. Я тут принесла твои вещи. Отстирала, сумку даже зашить получилось. И свитки. Может, теперь ты сможешь писать, раз не говоришь. Да и задания по учебе сможешь делать. Думаю, мисс Циссия разрешит тебе заниматься, чтобы не окончательно отстать. Последний курс как никак. – звонко сказала девушка, кладя все на тумбочку у кровати, - Я не на долго, там Мицар ждет, будет ругаться если на его урок опоздаю. Эти слова словно укол вонзились в израненное сердце Сангвис. Она лежит тут, абсолютно бесполезная. Она не может помочь наставнику, не может прийти на урок, она ослабла. «Бесполезная. И что я могу вообще?!» - мысленно казнила себя Сангвис. На лице оставалась невозмутимой, улыбнулась, мысленно прибывая где-то в ином месте и кивнула на дверь, словно говоря «беги, тебя ждут». За стенкой слышались высокие девичьи голоса, заливистый счастливый смех. Закрыла глаза, закусив губу до вкуса стали, что был уже так привычен. Лежала так долго, затем вновь смотрела в потолок. Казалось, белый гладкий потолок был чем-то безумно интересным, что там были письмена на драконьем наречье, а она знала его… но нет, лишь пустой и холодный. Часами она смотрела в него, не замечая ничего вокруг. Рядом лежал Локсли, свернувшись клубочком или положив мордочку на хозяйку, полностью ей доверяя свой покой. И вот, наконец руки потянулись на тумбочку. Посмотреть что там лежит. Стопка пергаментов, письменные принадлежности девушки из её комнаты, немного одежды и сумка… На ней были видны швы. Зашитая с аккуратностью и трепетом, но все такая же израненная. О ком это? О сумке или о её хозяйке? Руки Сангвис задрожали и она открыла её. Внутри были мешочки с сухими дурманными травами, несколько лекарств первой помощи, бинты. А среди бинтов лежал лоскут ткани… Серый с серебристым растительным узором, на половину почерневшем от крови, впитавшейся в обрывок. Руки выронили его, сердце забилось о рёбра, заставляя скривиться от боли. И вновь всё как тогда, за невероятным жжением душа с хрустом трескается как зеркало. Попытка заплакать закончилась ещё большей истерикой. Но ни слезинки. Она ненавидела себя. Ненавидела за то, что не сделала ничего, что они погибли. Всхлипы и стоны беспомощности и ненависти… Мир изрезан, исковеркан и изорван на части. Превратился в лохмотья обветшалого платья. Витраж окна, раскрытого настежь, пение птиц в синеве неба, ветер… Ветер доносил запах диких трав. Сжала зубы и поднялась с кровати. Локсли отпрыгнул в сторону и по краю комнаты побежал за хозяйкой. Трепетало сердце как листва на ветру. Трепетало. Подари ей свободу. Когда, едва дыша, она в окно скользнёт, Ловите, не ловите – улетела. Касание прохладного подоконника, северный ветер играл её волосами и обнимал. Взгляд вниз. Словно бы с высоты птичьего полёта, так свободно. Кончики пальцев холодеют быстро. Она на окне. Смотрит вниз с высоты ястреба. Мысли её в другом мире. Она не тут. Ей здесь нечего делать. Она чужая. Она ничтожна. Вина и ненависть к себе сжимают легкие. Вдох. Резко её кто-то схватил сзади, сдергивая из оконного проёма. Будто лишают свободы, отнимают мать у ребёнка, она забилась в сильных руках, пытаясь вырваться чтобы завершить своё дело, воссоединиться. - Они умерли! Они умерли за меня! А я смотрела как они умирали! Ничего не сделала! Они… - следующие слова Сангвис задохнулись во всхлипах, быстро переросших в жадное хватание воздуха. В глазах помутилось, снова перестало хватать воздуха и мир погрузился в темноту. Безжизненные серые глаза, серая разорванная рубаха с растительным узором цвета самого чистого из металлов – серебра. Он идёт к ней. Дориан ступает по поляне к Сангвис. Дыхание её перехватывает, бросается на встречу… но резкий металлический вкус. Чернота моргнула. Всё в крови, его рубаха разорвана, залита ею, распорот живот из которого вывалившийся кишечник как шлейф тянется следом. Капает чёрно-багряная жижа медленно. Голова с волосами цвета соломы падает под ноги Сангвис, крик вновь застывает в горле. Дориан идёт к ней, девушка пятится назад. В его руках полевые цветы – голубые васильки… те, что он оставлял под её окном. Под ногами начинает осыпаться пустота. Ледяные когти хватаются за неё и с криком Сангвис проваливается в черноту. Она вновь в госпитале. Крик вырвался ещё когда была в небытие, но продолжился и наяву. Мицар схватил девушку за плечи и встряхнул, смотря в серо-голубые глаза полные страха. - Всё хорошо, ты здесь, тебе ничего не угрожает. – размеренно говорил он. Сангвис пробивала дрожь, она прокусила губу и с той стекала струйка алой крови. Всхлипнув, она уткнулась в плечо Мицара. Руки мужчины крепко обняли содрогающуюся девушку, мягко гладили по голове. Он долго не отпускал, пока всхлипы полностью не успокоились. Он тихо говорил с ней, не ожидая ответа. Затем Мицар осторожно отпустил, словно боясь нового приступа. - Значит говорить ты можешь… Почему же ничего не сказала? – начал он. - Я… я не знаю. Мне тяжело, легче когда все считают, что ты нем… - отвечала она. Преподаватель тяжело вздохнул и затем спросил: - Как часто тебя мучают кошмары? - Каждую ночь… Я стараюсь не спать вовсе… Я вижу все как тогда. – тихо проронила девушка, но затем беспокойная торопливая речь, поглощаемая ужасом, - Злые глаза. Я не могу забыть их блеск! Когти, разрывающие плоть! Клыки с которых капает кровь! Не могу забыть как он убил Эрика, оторвав ему голову, как разорвал Дориана… Не могу забыть! Не могу! Как висела над пропастью не забыть! - Чччч… ты здесь, ничего не угрожает. – мягко сказал Мицар, посмотрев ей в глаза. Его тёплый золотисто-карий взгляд и спокойный голос помогали успокоится. - Ничего не бойся. – говорил он. Сангвис вновь уткнулась наставнику в плечо и обняла его. Сейчас, казалось, она никому не была нужна кроме него. Своей отеческой заботой Мицар спасал девушку. - Не уходи… Прошу… - прошептала медичка. - Я не оставлю тебя. С Цисси как-нибудь договорюсь. – ответил мужчина.***
Холод проходит сквозь тело ознобом, она прижимается к холодной стене широкого подоконника, обнимая колени руками. За окном туман после дождя, капли ещё на стекле. А в стекле отражается она… Лицо со шрамом, изуродованные руки, которые она прячет, но не от себя. Невероятно холодно, начинает мелко трясти и сердце болезненно сжимается. Грудная клетка начинает слишком часто вздыматься, внутри все раздирает, душа трескается словно зеркало… но слёзы не капают. Она до фотопсии зажмуривает глаза и утыкается лбом в колени. Её тельце кажется так надрывно содрогается, не в силах остановиться. Звон стекла внутри. Прошло уже полгода с похорон Дориана и Эрика. Последняя ночь в стенах училища. Последняя… Ком стоит в горле, не позволяя что-либо сказать. Лицо искажается болезненной улыбкой. Улыбка – лучшая иллюзия… За ней можно спрятать что угодно: ненависть, боль, страх… Грудь вздымается, еле дышит. Мужская рука ложится на плечо и перестает быть так больно. Рыжие волосы, собранные в пучок, тёплые золотисто-карие глаза. Мицар легко с грустью улыбнулся и протянул Сангвис холщовый мешочек. Она поняла всё… Девушка открыла его. Внутри две пары перчаток: белые и чёрные. - Я подумал, ты была бы рада такому подарку. Зная, как ты прячешь руки ото всех… мне показалось, что так будет спокойнее. – начал он. Сангвис улыбнулась. Она бросилась на плечи мужчины и крепко обняла его. Она не хотела оставлять наставника. - Пришло время прощаться, Сангвис Мэссор. Ты – необычная и невероятно сильная. Помни об этом. Ты всего добьёшься и всех обойдешь. Я верю в тебя. Будь счастлива. – негромко сказал Мицар, а сердце его сжалось… Неоконченные фразы из неначатых песен. Неподвижные рассветы в тумане дождя. Гибнет мир, но погибая, он беспечен и весел. Он смеется и ликует, в никуда уходя.