Чувства без разума

      Проходит немало времени с последней встречи глазами. Сукуна позволяет себе изредка наблюдать за девочкой, а она вытягивается с тех пор достаточно, чтобы основательно перейти к изучению боевого искусства. Тренировки не оставляют на ней мест, которые не болели бы на следующий день и не отягощали ее повседневность.       Рёмен чувствует, как расслабляются его мышцы, когда тело погружается в мягкие ткани на татами. Вместе со слабостью высвобождается все утомление. Мысленно Сукуна не в своих покоях: время покидает пространство и ускользает в долину у подножия гор, где весенняя дымка растекается вдоль плоскогорий, словно священный подол кимоно, которое носит сезон Сэймэй.       В котором часу Двуликий открывает глаза и видит подрумяненное лицо над собой – хороший вопрос.       — Бу, — он с минуту изучая мягкую алость щек сверху.       Синдзу хлопает выгоревшими ресницами. Уже не такая маленькая, как раньше, но неопытная, точно годовалый ребенок. Ее проклятая энергия почти лишена контроля, поэтому отчасти кажется схожец с уровнем любого селенца из деревни. Это ненадежная позиция, с которой Синдзу нависает над Рёменом с этой потрясающей наглостью, чтобы что-то увидеть в хрусталиках его глаз. Сукуна скучающе смотрит в ответ. В густой бусый цвет ее радужек с отливом жжёного, пыльного лазурита.       — Ты – сильнейший?       Он впервые слышит ее голос так четко. Это не те далёкие обрывки слов, которые он ловил до сих пор. Это твердая, еще не окрепшая голосом речь, которая смело берет его «на слабо».       — Я, — прядки скатываются с рыжей юкаты и опадают на щеки Сукуны. — Вижу, тебя не предупредили о наличии границ в твоих перемещениях здесь. Тебе не дозволено быть здесь.       Нетронутая жилка его резиденции… при ееупоминании бровь Синдзу дерзко выгибается. Рёмен сердится.       — Я хочу, чтобы ты учил меня.       Краешек рта Сукуны ползет вверх. Накатившее чувство поднимается от живота и крепнет в желудке; заставляет напрячься, и не одну Синдзу.       Черные ногти нащупывают нежную кожу. Белесые линии скатываются из под пластинок, оставляют легкое жжение поперек синих жил и покраснения. Позвоночник покрывается холодком. Огромная ладонь терпеливо сжимает бугорок сзади шеи.       Синдзу силой воли удерживает себя от одышки, когда ей почти сворачивают шею, резко оттягивая за пятно темных волос под затылком. Двуликий выворачивает ее ухом к себе, но ни один ее мускул не дрогает от испуга. Он не выжидает перемен в мелком раздумье: сквозной толчок энергии пробивает маленькую сетчатку.       Душа – сложный сгусток, состоящий из проклятой энергии ровно наполовину: внутренняя территория.       Сукуна медленно оглядывается. Поначалу бесстрастное выражение завязывается в напряженную озадаченность. Подноготная территория Синдзу – голая, безмятежная пустота. Пелена воды под ногами, которая тревожится кругами под шагом, и оглушительная тишина при любом взаимодействии с ней. Рёмен на редкость смущен. Он точно уверен, что ее душа слабая. Но чувство подсказывает ему иначе.       Территория Синдзу незавершенная, молодая, владеет оригинальной основой с детства, но имеет отчетливую нехватку самопознания и несформированное наполнение, закладываемое эмоциональным опытом в уникальных формах. Пока что из них… гладкие блинчики камней по периметру.       «Справедливое восприятие»       Сукуна подпинывает один камень к другому. Корни необъяснимых сомнений вдруг сходятся в одном знании. Причина противоречия… в силе души? В чувстительности этой силы, которая полностью возмещает Синдзу отсутствие крепкого эмоционального фона?       Прежде чем Сукуна успевает подумать еще о чем-то, его выталкивает обратно. Синдзу вырывается из ослабшей хватки, дергаясь от желания схватиться за солнечное сплетение. Она обалдело смотрит на Рёмена, абсолютно обезоруженная перед самой собой.       — Ураумэ не ошибся, сказав, что ты стала непослушным ребенком, — Сукуна не показывает своего замешательства, хотя ему далеко не до своей ладони, повисшей рядом с кипенной головой, и пальцев, запутанных в ее прядях. — Будто ты принадлежишь к чему-то большему, но на деле и на мага не тянешь… Может быть, ты поймешь это, стоит выколоть тебе глаз?       Шероховатая подушечка проваливается в глазницу под левым веком. Синдзу быстро моргает, чтобы избавиться от белой паутины собственных волосинок, мешающей зрению. Ниже, среди россыпи веснушек, Рёмен замечает родинку.       — Чтобы ты съел его?       Он поднимает глаза.       Синдзу столбенеет, пряча лицо юношеского бунтарства за спокойным проявлением энтузиазма.       «Понятно, откуда ноги растут», — Сукуна сжимает челюсть и мужественно подавляет желание хорошенько наподдать.       — Я прощу тебе эту выходку в силу твоего малолетнего бунтарства, дрянь. Но впредь прислушивайся к тому, что тебе велено. Вали.       Он спихивает ее на пол. Синдзу хватается за место вырванных прядок и падает. С этой болью она неожиданно воздерживается от лишних высказываний и легкого пощипывания в глазах. Девчонка прожигает его яростным чувством затаенной обиды, и расстояние между ними быстро увеличивается. Сукуна стирает зубы в крошку, ощущая расточительную энергию шагов, оседающую под подножиями дзори.