Чувства без разума

      Синдзу неподвижно стоит по центру. В обдуваемом из распахнутых сёдзи павильоне, освобожденном под додзё неуловимый землистый, пряный запах.       Она отводит голову к плечу. Глаза еще открыты, но уже не могут увидеть происходящее вокруг. Затылок обхватывает узел темной ткани, немного стесняя там, где упорно адаптируется мозжечок.       Она чувствует его сильное присутствие кожей.       На мгновения сокрушающей беспомощности ресницы слипаются. Глаза щиплет от усилия прислушиваться, распознавать. Зрение рябит цветными пятнами. Синдзу резко уклоняется от атаки. Совсем рядом проносится ветер, и в животе жалят ядовитые языки тревоги. Нападение не приносит с собой внятных звуков кроме понимания, что противник не настроен скупиться на силу.       Бесшумный, точный, разрушительный. Это похоже на него.       Хочется быть такой же.       Шквал ударов откидывает ее к стене, ноют ребра и вспыхивает болью щека, но защитная стойка не раскрывается. Синдзу вынуждена двигаться по кругу, пока рука зло потирает оплечье. За этим видно, как пальцы потряхивает в напряжении.       Грубая подсечка бьет по ногам. Боль оборачивает голени и уже тянется к хрупкому копчику. Горячая кровь устремляется в плечи: вес растекается по рукам, тело группируется во фляк. Приземление неудачно резонирует в конечностях и это предлагает противнику незаменимую возможность атаковать.       Спину жестко опрокидывают на циновки. Под кожей лопаток точно проявятся ушибы, а пока из ладони выбивают оружие и запястья заковывают в жгучую хватку. На шею обрушивается сила сжатия пальцев.       У Синдзу широко раскрыты глаза. Рот скалится от удушья. Камень страха катится под грудь и дико пульсирует вместо сердца.       Тонус не оставляет шанса на проявление слабины: Синдзу втягивает воздух через стиснутые челюсти и закидывает правую ногу на левое плечо нападающего. Хватка на руке ослабевает и, освобожденная рывком, хватается за мощное плечище под ногой. Ногти впиваются в горячую кожу, Синдзу рывком дергает конечностями влево. В довершение броска отпихивает крепкий торс ногой. Маг перекатывается в ту сторону, в которую был отшвырнут кайкэн. Рука нащупывает рукоять.       Слева надменно хмыкают.       Синдзу разминает пальцы от усиленных пожатий кинжала. Азартно потряхивает запястьем, пригнувшись к вытянутым рукам. Разгоряченную кожу приятно лижут холодные прикосновения клинка к кисти. Когда Ураумэ подарил его ей, она удивилась, какой опасной бывает красота: руки мастера создали впечатляющую резьбу восходящего солнца и опадающих сакур.       Синдзу прислушивается. К влажным губам прилипает короткая прядь. В какой-то момент ленивый шаг издает шорох. Голова смещается в сторону провокации. Перед глазами вырисовывается местоположение соперника.       Слишком близко!       Рука вскидывается быстрее, чем успевает сместиться тело. Траектория клинка пронзает воздух от бедра вверх и еще раз справа налево – везде мимо. Кайкэн фиксируется за пазухой. Синдзу мало времени уделяла отработке кэндзюцу, так что сейчас это была дразнилка чистой воды для ее оппонента, необходимая лишь для того, чтобы нанести последний удар над проигравшим. До сих пор Синдзу сложно представить на полу не себя.       — Равномернее… Равномернее!..       Он атакует в грудину и Синдзу вылетает в сад. Крепкий ствол клена встречает спину шквалом ледяных хлыстов. Немедля защищаясь от ударных техник, Синдзу выбирается из тупика и старается подстроиться под чужую инерцию. Условия неопределенности на деле оказываются благоприятными и концентрация на вящей энергии остреет. Промахи постепенно обретают точность, но часто летят в никуда в силу изумительной динамики противника. Он пластичен до невыносимости, и дело тут не в повязке на глазах Синдзу: соперник в совершенстве владеет дзюдзюцу, нестационарно и плавно двигается, словно в ритуальном танце, подкрепляет атаки грубостью, но с такой легкостью, словно едва ли прикладывает к ним усилия. Синдзу не первый человек, которого раздражает это вопиющее мастерство. Уверенность в себе вселяло лишь то, что соперник тоже мог либо встречать защитные приемы, либо не попадать по цели в силу ее уклонений. Синдзу учится той же школе с самого детства и совершенствует рукопашное искусство не с одним проклятьем. Ее пространственному пониманию не стыдно позавидовать.       Атаки прекратились. Небольшая отдышка вылетает изо рта. Полностью полагаясь на чувство и видимость тянущихся шлейфов энергии, тело начинает потряхивать от ощущения собственной проклятой силы.       — Не хочется снова разносить тут все к чертям…       Любые удары кэри-вадза были чреваты последствиями куда худшими, когда у противника превосходство не только в комплекции и опыте, но и в конечностях. Он принимает подступные удары, ловко сводя на «нет» силу ладонных чашечек, и позволяет ударить себя; не фиксирует ногу руками, чего требует хорошая возможность перейти в партер и окончить бой.       Ему нужно заново опробовать ее.       Бок заныл от усиливших удар вращения корпусом и концентрации энергии, но боль вызвала торжествующую улыбку от удовольствия:       — И это все?       Для него все это не более ребячества: желание дитятка доказать свою значимость на парах самоутверждения и обнародовать то, что Синдзу вынесла за несколько месяцев после первой попытки противостоять ему.       «Как об камень», — вспыхивает в Синдзу.       Она минимализирует грубость атак, перенаправляет кулаки в пустоту и изворачивается от находчивых контрударов, отступая с линии атаки. Рука молниеносно замахивается локтем, но сгиб обхватывают ладонью. Синдзу чувствует горячую кожу на разглаженной ямочке и едва не расстается с равновесием, когда сжавшие предплечье пальцы тянут ее корпус вперед. Плечи хватают двумя ладонями; она догадывается, что одна из ног соперника уже стоит между ее ног.       Синдзу клянет свет. Голова усиленно соображает, как оказаться в выигрыше при такой позиции. Вспоминаются тренировки с Умэ, но как раз с ним любые броски и подсечки возможны.       Сомнения занимают много времени. Когда Синдзу решается попробовать бросок с упором в бедро, ее опережают задней подножкой с подхватом. Крупные ладони круто давят в плечи, подкашивая своим напором колени. Противник в широкий шаг переступает к голым ступням Синдзу. Пóзднее понимание бьется сердебиением в пятках. Проклятый быстро заводит голень под колено и направляет корпус вниз – лишая опоры и опрокидывая в траву.       Девушка приземляется на расписные лопатки и ударяется головой. Под теменем несколько секунд слышно только гудение. Кажется, будто желудок сейчас же стошнит. Она с усилием прижимает подбородок к груди и стягивает повязку. Глаза щурятся от дневного света.       Сукуна вдавливает ее плечи в землю, правая нога удерживает его тело стоя; та, что подсекла, нависает над землей прямо и неподвижно. Идеальные баланс и демонстрация гибкого тела стопорят все восприятие случившегося. Синдзу не сразу замечает, что энергия Рёмена уже без остатка рассеяна, точно как в начале боя.       «Нет, — теперь, анализируя нагой торс с каменными мышцами, две пары рук и сильные ноги в мешковатых хакама – всю эту мускулистость и внушительность его фигуры, она окончательно усомнилась в упущенной возможности бросить Сукуну через себя. — Моя попытка так и осталась бы ею».       Пальцы разжимаются на сбитой ткани. Горящий взгляд радужек встречает прищур снизу. Сукуна выпрямляется и увлеченный оскал сползает с его лица. Он уже расслабленно смотрит на сидящую, сохранив от него долю победной ухмылки:       — Неужели ничтожество стало плевой слабачкой?       — Ты поставил меня в безвыходное положение, — она распускает узелок. — Тем более с повязкой.       — Ты пренебрегла внимательностью.       — Тебе не понравились мои попадания.       Ухмылка стягивается в немые уголки рта.       — Тебе нужен опыт в настоящем бою, — Синдзу двигает бровями, лжеудивленная этим признанием, и резко поднимает глаза. — Это не значит, что ты можешь забыть о тренировках. Ты владеешь своим телом, но все еще плохо понимаешь энергию. Твои атаки предсказуемы. Недостаточно эффективны.       Маг прикрыла глаза. Сделала вид, что проигнорировала его замечание. Она прекрасно знала, о чем он говорит.       — Ползающие маги контролируют себя лучше.       — У этого очевидно была какая-то цель, — она сменила тему. — Ты позвал меня…       — Верно. Это мой ответ на твою выходку.       Синдзу застыла олицетворением уязвимости. Повязка заскрипела в пальцах. Это были воспоминания осенней давности: не такие старые для ее окрепшего мироощущения, но психологически острые к телу.       Воздух в легких был вдвое тяжелее того, что окружает ее сейчас. Ветер тихо врывался во двор внутреннего сада и пробегал в тени энгавы. Он стихал в ветвях и мокрой траве, чтобы послушать, как за огородкой проливаются издышки сиплого голоса.       Синдзу рухает на испещренные ссадинами ноги и собирает под пальцами грязь. Волосы тяжелыми сосульками свисают из-за ушей, липнут к влажному лицу, где-то спутавшись в узелки с перегнившей листвой и травинками. За плотными слезами не видно, скольких пальцев она еще не лишилась.       Синдзу слышит свой собственный крик в ушах. Зубы бессознательно кусают кровоточащее рассечение на губе. Тонные гэта вдавливают ее фаланги в землю деревянными брусками. Характерный хруст становится одним из самых ужасающих звуков, которые она слышала. Рыдания беспорядочно обжигают лицо.       Размашистые порезы с головы до ног, разводы багрового цвета в прорехах одежды, пальцы, переломы корпуса. Горло грызет одышка.       Синдзу закашливается. Изо рта брызгает кровь, попадая на тёмную ткань таби Двуликого. Он не жалеет свою живую опору, опускается перед сгорбленным телом, легкомысленно подтягивая вес на носки. Синдзу содрагается в чистом визге мучения. Сукуна вздергивает ее лицо. Подбородок рвется полумесяцем под давлением его пальца. Она видит совершенно ненормальную улыбку и широко раскрытые веки, в которых леденящие душу льды и суженные зрачки могут буквально вывернуть ее ребра красивым каскадом.       — Старайся лучше, давай! Покажи себя! Или хочешь остаться этим ничтожеством, не стоящим своей жизни?!       — Н…научи меня…       Сукуна страшно скалится. Эта дрянная упрямость разогревает внутренности в нескончаемом желании убить и раздражает грёбанной невыполнимостью этого.       Радиус действия проклятой силы протягивается к границам резиденции. Энергия корежит новорожденных проклятий близ деревни и разгоняется щелями по старому дереву.       — Чему тебя учит Ураумэ?       Синдзу пошатывается на ногах. Видит, как скрипят вколоченные доски галереи, разгромленной ее телом, словно оружием. Ее ведет, только земля проводит гулкую вибрацию в ноги. Сгущение рассвирепевшей ауры над комплексом не заметно обыкновенным людям, но если бы они находились здесь, точно как низкоранговые проклятия старались бы уйти отсюда любой ценой.       Синдзу один на один с этой мощью и бурлящей кровью в жилах.       О чем она думала, когда начинала потакать своей бурости? Теперь было поздно исправляться. Ураумэ, всего на час отлучившийся в деревню, скорее всего уже на пути сюда. Маг не питала сомнений в его врожденном чутье на буйство Сукуны. Дурость дела стала такой ощутимой, что Синдзу была уже не в состоянии гадать, где он находился на момент, когда над резиденцией Короля Проклятий растекся бешенный эфир его проклятия.       Она тяжело проволокла языком вдоль посинелой губы.       — Хочешь стать сильным магом – научись выбирать соперников, Синдзу.       Слова растягиваются по гласным в помутнившемся сознании. Маг уже не чувствует, как позади нее в сад ввергается Ураумэ и подхватывает ее тело под мышки.       Синдзу поводит плечами. Отворачивается от удаляющейся в додзё фигуры и гладит ладонями некогда изувеченные руки и ключицу, сросшуюся глубокой ночью в комнате флигеля. Там ее тело еще долго восстанавливалось от полученных травм, которые не удалось залечить обратной техникой за один подход. Синдзу все еще мысленно благодарит своего попечителя за самоотречение и ее выхаживание исключительно своими силами. Она была очень близка к смерти. Сейчас ее обременяет лишь то, что ей не удалось избежать спазмов перед переменой погоды.       — ...Ты уже забыла о существовании слуха? — Сукуна сидит полубоком, сурово приоткрыв глаза своего искажения. — Тренировка не закончена, сажай свою задницу сюда.       Он скрывает зрачки под веками.       Синдзу не задумывается:       — Спасибо.       Рёмен вздыхает. С хлестким послевкусием благодарности он ограничивается своим сознанием.