* * *
В оттененном лесу по-весеннему свежо. Всю дорогу Синдзу поглядывала на росистую листву, между которой в золотистом сиянии путалась влажная дымка. Полосы блестящих лучей тянулись по земле, освещая скользкие места и указывая на сухие тропки. Дзу торопилась, но чувствовала каждую мелочь, окружавшую ее душу и слух; наслаждалась каждой секундой, что занимал ее шаг и свободный вдох. — Кимико… — Синдзу пропускает свет в минку. Слабая улыбка трогает ее губы. Сельчанка спит у ирори. Из под плотного одеяла выглядывает одна лишь белая макушка. Даже с убранной дверью за счет толстых стен и дополнительных ширм в доме сохранялась ночная темнота. Дыхание девушки растворялось в нем облачками и застывало в бодрых перекличках птиц. Кимико не сразу просыпается. С трудом соображает, когда кто-то садится рядом с ней. — Кимикоо. Плечо тормошат. Младшая морщится: — Еще… — как вдруг замолкает, не шевелясь. Синдзу слышит, как под одеялом учащается дыхание, и осторожно натягивает край ткани. — С…Синдзу? В неизвестном госте узнается девушка с длинными волосами и родинкой под веком. — Я, — Синдзу смотрит на нее лучистыми глазами, с теплотой прищуриваясь на заспанный вид подруги. Кимико не может двинуться. Ее удивление огромно настолько, насколько огромно ее облегчение в комке с радостью, испугом и откровенным вопросом. Она же не спит? Почему Синдзу пришла так рано? Только рассвело… Она же пришла, верно? Ей не кажется? Она вернулась к ней, живая? Распутав этот клубок, маг приобнимает сестру. Заглядывает ей прямо в глаза со словами: — Я покидаю резиденцию навсегда. Мы покидаем. Кимико продолжает смотреть на нее раскрытыми глазами. Ресницы дрогают с робким голосом: — Ч-что?.. — Мы больше не вернемся сюда. Для Сукуны здесь ничего не осталось. Карий цвет стремительно намокает. Синдзу в замешательстве удерживает Кимико, когда ту ведет на бок. — Нет… нет, Дзу! Младшая хватается за ее одежду и крепко держит, не пуская от себя. — Кимико?.. — Нет, нет, нет! — она шмыгает. — Я!.. Я.. п-пойду за вами! Буду идти сзади!.. — Кимико… Кимико. Сестра! — Дзу накрывает ее руки. — Послушай меня, — сельчанка качает опущенной головой. Маг поднимает ее лицо двумя руками, лаская розовые щеки. — Слушай. Я не оставляю тебя здесь. Я пришла за тобой, чтобы забрать с собой. Сукуна ждет нас… Нет, не здесь. Ничего не бойся. Я обещаю, он тебя не тронет. Но ты должна собрать все необходимое как можно скорее. Мы не можем заставлять его ждать. Поняла? — О-Онрё?.. — Он не скажет тебе ни слова, — повторяет Дзу, — Теперь вставай, давай. Я помогу тебе собраться.* * *
Передвигаясь от предмета к предмету, Кимико заторможенно осознавала настоящее и с ужасом думала о том, что ее ждет… вернее, кто ее ждет в нескольких в минутах ходьбы. Синдзу суетилась рядом: ее руки заворачивали несколько очерствевших, но все еще сносных рисовых лепешек и завязывали кулёк колкой веревочкой. Опыт, с которым она это делала, немного оживил Младшую. «Собрать как можно скорее…» Две пары хаси, две мисочки, забытый Синдзу когай, ценная чашечка. Все это Кимико сложила в сумку-узелок из обрезанных и штопаных кусочков старых вещей. После она собрала свои кунаи и необходимую мелочь в кинтяку и, продев его за поясом, достала и положила в сумку еще несколько кулёчков. — Идем, — достигло ее слуха. Синдзу взяла ее за руку, едва Кимико успела оглядеть родной быт в последний раз. Сдвинув в проем тяжелую дверь, они помедлили напротив минки. Уйма ярких воспоминаний, хороших и не очень задержала их на месте. Кимико крепче сжала лямку сумки. Синдзу пробежала по ветхому жилищу глазами. Грядущие холода придутся особенно тяжелыми для прогнившего дерева, бамбука и почерневшей соломы на крыше. Может быть, будь над Кимико кто-нибудь постарше Дзу, минка смогла бы защитить своего жителя от любых невзгод. — Нужно идти, — вспоминает маг. — Да. Рёмен молчит, ожидая их на широкой тропе. Пораздумав о чем-то, он вглядывается в желто-зеленые горы, освежая давний маршрут в памяти. Через пару минут рядом останавливаются две фигуры. В глазах Синдзу видно зарю возрожденных со дна сил. А в лице сельчанки… Реакция Двуликого разрывается между презрением и болезненной неприязнью. Кимико с испугом отступает. Опомнившись, горбит спину. Синдзу удерживает ее под руку, не позволяя упасть на колени. Сукуна без удовольствия замечает их контакт и обращает внимание на дрожащие веки, когда девчонка снова поднимает голову. Ее вопиющий страх нравится ему куда больше непочтительности. Впрочем, как и горькая ненависть. Они не перекидываются словами. Рёмен выдвигается в нужное направление и Синдзу делает неисчислимый шаг за ним. Утреннее солнце освещает их пеший путь. Кимико зябнет, жмурится от солнца перед глазами, но идет за подругой. Вопреки суровой эпохе, она пройдет этот путь рядом с ней. Что бы ни случилось… — Я защищу тебя, — шепчет Синдзу. — Да… Она сжимает ее ладонь. Что бы не случилось.* * *
Влажная пыль не поднимается под общим шагом, принимая тройные следы. Синдзу держит лицо приподнятым к облакам. Среди зелени приятно мелькают разноцветные блики. Непрерывное пение птиц заглушает мысли, а мягкое шарканье рядом постепенно напоминает усталость. Дзу поворачивается к подруге с наивным любопытством. — Синдзу-сан… — несмело начинает Кимико. — Почему ты совсем не насторожена сейчас? Ты выступила против… него, пожертвовала собой ради обычного человека, деревенщины… Ты же чуть не погибла… Это были не просто слова. Они посмотрели на ладонь Синдзу. — И ты относишься ко мне все так же… — продолжила Младшая. — Мое отношение к тебе должно было измениться? Кимико мнется. — Ну. Я оттолкнула тебя тогда… Дзу не сдерживает улыбки. — Не переживай об этом, Кимико. Все хорошо, правда. В конце концов, ты была уничтожена. И я – тоже. Когда ты очень долго живешь ради чего-то одного, видишь в этом высший смысл своего существования, а потом случается так, что все это гибнет у тебя на глазах, ты надолго теряешься в подавленном состоянии. Когда у Синдзу произошел крах стремлений, она хотела умереть в своей крови. Когда Кимико лишилась шанса вернуться к нормальной жизни, она хотела разрушить последнее, что напоминало о ней; самое ценное. Какое же отчаяние они источали, и как не породили проклятия? Ладно Синдзу – она естественно контролирует свою энергию. А Кимико? Дзу заранее изгнала проклятия, которые могли почуять боль Младшей. Но защитить Кимико от ее же проклятия она бы не успела. Чудо. Синдзу вспоминает вчерашний день и задумывается: «а ведь проклятия стали серьезно обесцениваться магами». Любая тварь меркнет перед глазами, потому что находится в тени Сукуны. Дзу смотрит на мускулистую спину, идущую впереди. Многие хотят сразиться с Королем Проклятий. Многие бессмысленно погибают перед ним. Обычные люди верят, что именно он источник всех проклятий. Что он сам – проклятие: из-за аномальности тела, его огромной мощи, образа жизни. Сукуна пользуется всеми ее благами, его эгоизм всеобъемлющ настолько, что подчиняет себе землю и небо. Но Синдзу не кажется это чем-то неправильным. Он – сильнейший маг современности и достиг своих прав трудом, сотым потом и выпущенной кровью. Дай человеку огромную силу и власть, и он сделает себя новым императором в Хэйан-кё. Сукуна же распробовал путь к вершине и не видит много счастья, смысла, а главное – удовольствия в том, чтобы просиживать штаны в богатых хоромах и хлопотать о благополучии японцев. Сукуна вообще не считает, что счастья достоин каждый. Рёмен любит свободу, любит сражения и не переваривает бездарных людей. — Ай! Сс… Дзу ловит сестру под локоть. Ее босые ступни снова и снова натыкаются на зеленые иголочки, зарытые в траве. — Неженка, — подшучивает Синдзу. Привычный им лес постепенно разбавлялся новыми видами растений. Хвоя встречалась чаще, недалеко шумела буйная река, которую Кимико преодолела последней, перед этим едва не навернувшись на донные камни. Синдзу пришлось вернуться на середину речки, чтобы помочь неуклюжей подруге. В результате обе чуть не поскользнулись и долго душили смешки. Сукуна в это время душил желание избавиться от проблемного попутчика. Порой ему удавалось отвлечься от ее приглушенных разговоров, но в остальное время он намеренно ускорял шаг и раздраженно проводил по челюсти, когда девочки ускорялись за ним. Сестры оглядываются. Сейчас он сидит в тени, привалившись спиной к дереву, и слушает, как шумит крона сосны. Они обращают внимание на его пыльные ступни. Это Кимико еще в таби… Расположившись за маленьким пригорком, чтобы не надоедать Рёмену своим присутствием, подруги стянули обувь, таби, и вытянули ноги на бодрящий ветерок. — Наконец-то-о… Девочки откинулись на траву и несколько минут отдыхали в тишине. Вокруг пахло прелой почвой. — Сколько мы прошли?.. — тянет Кимико. Синдзу поворачивается к солнцу и поднимает ладонь. Младшая непонимающе следит, как бусые глаза начинают скакать по стиснутым пальцам. Пятнадцать, тридцать, сорок пять… Маг садится. Поднимает вторую руку и пару раз двигает верхнюю ладонь ниже другой. — До заката более пяти часов. Если считать, что мы за час проходим чуть больше одного ри… а идем мы уже четыре с половиной часа… с перерывами… Мы прошли почти пять ри, — Кимико вылупилась на подругу. — Ты удивлена рассчету или тому, сколько прошла? — Всему. И тому, что ты только что рассчитала оправдание моим ноющим ногам. — Будешь искать его великодушия? — иронизирует Дзу. — Не уверена, что оно у него есть. Потянувшись, Кимико довольно громко пищит от болючего щелбана. — Оправдание для собственных сил! — кается она. — Я никогда не проходила столько за один день… даже меньше. Синдзу не открывала глаз, продолжая улыбаться. — Ты стала сильнее, чем была до лета. Это честный труд и награда за него честная. Повисла короткая тишина. Кимико робко зашуршала одеждой, нависая над Старшей с очевидным желанием узнать что-то. — Дзу… Твоя улыбка меня напрягает. — Почему? — смеется Синдзу. Она увидела сестру смущенной, но не поняла, от чего: от похвалы или правда от улыбки. — Ты за сегодня улыбнулась больше раз, чем за всю нашу дружбу… — Ох. Мне так хорошо, Кимико, — маг проводит по своим плечам и перекатывается на бок. Ее ресницы подрагивают, в груди потоком разливается такое тепло, от которого все тело приятно щекочет. — Это небо, это солнце, мягкая трава, — она поднимает руки над головой, запуская пальцы в травинки. — Все греет меня внутри. Мы с тобой увидим новые места, водопады, леса, другую природу! «Рядом с Сукуной!..» — с трепетом додумывает Дзу. Она становится похожа на ручную певчую птичку. Внутри нее резвится столько светлых, дурашливых чувств, что слов не хватает передать их в том виде, в котором они одолевают ее тонкую душу. Дзу выглядит просто очаровательно. Кимико не понимает, почему, но ей кажется, что в эти мгновения Синдзу испытывает всю полноту жизни самыми кончиками пальцев и отдается своим чувствам без остатка. Ее счастье такое маленькое, девичье, такое… будто бы знакомое Кимико. Младшая наваливается на нее и смешно сжимает щеки. Их глаза наполняются одинаковым светом. — Душка! Настоящая душка! Они заискрились смехом. Словно лучики света, скатились ниже по траве и рассмеялись громко и счастливо. Рёмен рычит на выдохе, поднимая лицо выше. — Невозможная девчонка… А по земле окончательно рассеивается туман. Знакомые виды на низину и горы открываются вокруг, подсказывая дорогу. Пора идти дальше.* * *
Теплый ветер начинает сменяться осенним ветерком. Солнце смягчает свет, прикасаясь к горизонту, и стрекотание цикад создает прохладную атмосферу. Поодаль от тройных шагов звякает безымянная речка. Обнявшись с другой, они поблескивают в оранжевых сумерках и бегут дальше, чем могут углядеть карие глаза. Кимико оглядывается по сторонам. Отовсюду к ней тянутся жадные лапищи леса, норовящие утащить в темноту. Маленькая деревенька, которую они обошли меньше часа назад, уже окунулась во тьму позади. Огоньки в местных минках тухли с наступлением затемок, от чего девушке делалось страшнее уходить в чащу, не видя других источников света, кроме солнца. «И то уже садится!» Кимико нервничала. Ее ладони повлажнели, тепло отлило от пальцев. Желание вернуться, чтобы переждать ночь в четырех стенах, становилось сильнее и нужнее ей. — … Кимикоо, эй. — А-а?.. Голова кишела разными вопросами выживания. — Ты можешь отпустить мою руку. Темные глаза Синдзу поднимаются от цепких пальцев к бледному лицу сестры. — О-ой. Прости, Дзу, — Младшая слегка отстраняется. Смотрит кругом. И тут же делает шаг обратно, прижимая кисти к груди. — Мне здесь жутко. Почему мы остановились? Когда будет следующая деревня? Не думаю, что мы успеем до темноты… Брови Синдзу съезжаются домиком. — Скажи, — она бросает короткий взгляд за спину и продолжает: — Ты представляешь балаган, который случится в людях, если деревню переступит человек вроде Сукуны? — Кимико отрицательно кивает. Синдзу не очень понятно: то ли она ответила, то ли просто вздрогнула от зябкой погоды. — Мы останемся здесь. — Что?! Дзу закрывает рот Младшей. — Кимико! Я же просила тебя… — Синдзу. Строгий голос позади раздается предсмертной дрожью в душе сельчанки. Синдзу осторожно оборачивается, придерживая сестру за плечи. — Шевелитесь или проснетесь с соплями. «Ха?» — сознание Кимико активно строит худшие ветки событий, которые обязательно произойдут разом, если они с Дзу сейчас же не сделают то, чего хочет Двуликий. Синдзу кивает ему и без лишних слов отводит подругу на несколько шагов. Кимико поспевает. Они затихают за поисками хвороста. Чуя страх Младшей, Синдзу невзначай напоминает ей об их приключении на рисовом поле. Воспоминания немного успокаивают, но одновременно опечаливают подругу. Дзу прикусывает язык, так что дальнейшие действия проходят в тишине. Плотные кроны сгустились под светло-синим небом. Спустя минуты усилий девочки возвращаются с небольшими стопками сучьев, шишек и коры. Присаживаясь у половины собранной растопки, которую Сукуна замысловато раскладывает на голой земле, Синдзу прослеживает за другими руками и замечает в них тканевый мешочек. В левую ладонь падает пара крупных камешков. Рёмен выбирает заметно покоцанный и прикладывает к нему заготовленный кусочек ткани. Подхватив железную пластинку, завязанную на шнурке мешочка, Сукуна чиркает точными движениями. Кимико прячет лицо в коленках. Синдзу всматривается в летящие искры и с удивлением обнаруживает на ткани рыжий ободок тления. Подкладывая кусочек в будущий костер, Сукуна прижимает сухую траву и раздувает огонь. Немного терпения и – магия! – первое тепло согревает руки магов. Сельская робко поднимает глаза. Девочки придвигаются ближе. Сукуна ложится на бок, без интереса поглядывая то на огонь, то на ярко-красные лица девушек. Протянув ладони к огню, Дзу кладет голову на свои коленки и закрывает глаза. Кимико неуверенно смотрит на ее спокойное выражение. Двуликий не удивится, если она вспоминает о домашнем уюте. Синдзу, как и он, легко перенесет поход и его условия. А вот соплячка… выглядит так, словно вот-вот уткнется в землю и заноет. Само собой, Синдзу берет ее за руку. — Все хорошо. Слабое свечение из под ладони ложится на кожу сельчанки. Ее поза медленно расслабляется. Шевеление напротив выводит девочек почти из медитативного состояния. Сукуна встает и направляется к просвету между деревьями. Синдзу не расстается со взглядом его метаморфозы, пока он сам не отворачивается к приглушенной тьме. Рёмен уходит. Дзу остается сидеть вполоборота. — Синдзу-чан, я тебя за ним не пущу, — довольно резко комментирует Кимико. — Не удивила, — Синдзу устраивается поудобнее. Он, очевидно, устал от их болтовни. Все время, что подруги тихо переговариваются и успокаивают Кимико в вопросах выживания вроде: «мы что, еще уйму ночей так жить будем?», внимание Синдзу то и дело скользит в темноту, туда, где она видела Рёмена в последний раз. С тех пор в лесу совсем стемнело. Девочки приготовили себе спальное место, расстелив хаори Кимико и… все. Синдзу подумала собрать травы или мха, чтобы подложить под голову и тоже накрыть импровизированную подушку тканью, но к ночи земля остудилась и всякая зелень прижалась к земле от влажности первых росинок. Улегшись на холодную ткань, сестры повернулись к огню. Синдзу настояла на том, чтобы Кимико легла ближе к теплу, а сама прилегла сзади, бросая задумчивые взгляды на свечение звезд. Впервые за два дня она видела такое ясное небо. Так ли темно вокруг, когда над головой столько светил? А как, верно, красиво сейчас у реки. Сукуна видит это? Замечает, как красиво отражается в бегущей воде эта звездная ночь? Как тихо вокруг, как щелкают шишки в костре и слышно сверчков? Огненный хоровод искр заструился по вековым стволам и защекотал их кроны, когда Синдзу легла на землю. Ее глаза медленно закрылись…* * *
Солнце ушло из вида час тому назад, но Сукуна по-прежнему не возвращался. Дзу не спалось. Сосчитав все видимые звезды, она поднялась на руках. Кажется, Кимико крепко дремала. Чтобы удержать тепло костра, Синдзу походила вокруг привала в надежде найти побольше пригодной растопки. В процессе она поняла, почему Сукуна сэкономил на найденном хворосте: с наступлением ночи обилие веток и древесной коры осырело. Несмотря на эту проблему, Синдзу собрала влажные ветви и разложила у огня рядом с сухими. «Они же должны подсохнуть?.. К середине ночи можно будет топить» Если Рёмен не вернется, Дзу придется следить за огнем в перерывах между сном. Она, конечно, заранее подготовила себя к этой заботе, ведь помимо Кимико здесь должен спать и Сукуна. Ему хороший сон нужен в первую очередь, потому что от него зависит весь Сукуна. Особенно его настроение, а значит и терпеливое отношение к Младшей. Но где он? Синдзу хочет подняться. — Дзу, останься… Маг со вздохом облизывает губы. — Кимико… — Старшая, нет, — Младшая берет ее за руку, которой маг успела подтащить к себе сумку-узелок. — Я хоть и боюсь остаться здесь одна, но за тебя переживаю больше. Ты совсем забыла, что он хотел убить тебя? — Не говори чепухи. Он хотел убить меня с моего рождения. — Тем более! — Но не убил, — Синдзу достает из сумки тканевый сверток и встает. — Не переживай обо мне. Я буду близко. Проклятий вокруг я не чувствую, тебе нечего бояться. — Ты не думаешь, что он устал от наших голосов и сейчас заснул где-нибудь под деревом в тишине и спокойствии? — Я думаю, что у тебя хорошо получается успокаивать себя, — Синдзу наклоняется к подруге. — Продолжай думать об этом. Я скоро вернусь. Придерживая сверток под мышкой, Дзу проводит пальцами по круглым хрящикам ушей Кимико и следует к реке. — Ладно… — взгляд Младшей с недоверием смещается к темноте. — «Спокойно, Кимико…». Маг пробирается по мху. Переступая корни, умело огибает неровности в земле и неторопливо скользит по зеленому овражку, который выводит ее к скромной полянке, а чуть дальше – к каменистому берегу реки. Синдзу выходит под яркое небо. Привыкшему зрению быстро удается найти сбитый мраком силуэт Двуликого. Он сидит перед берегом и смотрит впереди себя. Думает. Это неподвижное, глубокое спокойствие в его настроении Синдзу почувствовала гораздо отчетливее, когда посмотрела Сукуне в радужки. Лишь мерцание звезд было выразительнее его глаз, напитанных холодным светом ночи. Ничто не лишало их фиксированного и одновременно такого раслабленного выражения. «Ночью… Совсем другой» Ночью, когда эти глаза смотрели только на нее. Когда его тело жалось к ней горячо и долго, доверяя свои мысли. Этот закаленный взгляд с поволокой чувств, одержимых ею одной. Но это бесстрастное выражение сейчас… Между ним тогда и сейчас огромная чувственная пропасть. Может быть, Синдзу ощущает ее ярче из-за того, что ей есть, с чем сравнивать. Ей кажется, что она впервые видит Сукуну таким погруженным в себя. Маг садится рядом с ним. Кладет кулёк у бедра и засматривается на оружие, зависшее над плечом Рёмена. Хитэн в его руках как молния: переливается на лезвиях и сверкает молодым месяцем. Белый узел на нем, словно сорванное с неба облако – ярко вспыхнет, только взойдет солнце, нальется силой и снова забьется на ветру. Они дышат прохладой в молчании. С каждой минутой волнение Синдзу разгорается и снова тухнет. Она думает, что это, наверное, из-за похода, в который Сукуна не позвал ее, а уверенно повел за собой. Происходящее между ними было чем-то новым. Если бы их близость произошла до того, что случилось в деревне Кимико, их поведение, будто ничего не случилось, было бы еще заметнее и отчаянее, потому что и Сукуна, и Синдзу разбрелись бы по резиденции и занялись своими делами. Возможно, они бы не встретились и на следующий день, и Ураумэ пришлось бы бегать к каждому, чтобы принести еду. Одна ночь заставила Синдзу словно… повзрослеть. Принять неизбежные перемены не только между ней и Сукуной, но и как будто со всем вокруг. Непрерывный поток радости и тепла в груди, природа, присутствие Сукуны, рука Кимико – счастье этих моментов Дзу ощущала ежеминутно. Ее силы стали более понятными. Они ощущаются почти совершенными, Дзу догадывается, как может их использовать. Когда такое было? — Я ожидала, что ты используешь Пламя, чтобы разжечь костер, — вспомнив дневную беспечность, Синдзу заговорила первой. Склонив голову и обняв ноги, она ждала ответа. — Его применение условно и крайне разрушительно, — Рёмен был столь же внимателен к Синдзу и ответил ей почти сразу, — Ты и твоя соплячка могли бы пострадать, — он задает встречный вопрос: — В чем причина твоей заботы о ней? — Кимико стала заложницей у страха других людей. Она воспитана обстоятельствами, которые он вызывал. — Отречение от общины, чтобы по-человечески жить? — Сукуна ухмыляется уголом рта. — Она пыталась, но не все люди способны на отречение. Поэтому я восхищаюсь тобой. Человека, по-настоящему отрекшегося от чего-то, трудно сломить. Его невозможно уничтожить, невозможно растоптать его личность, особенно если она отреклась ото всех. Двуликий молчит, перебирая в мыслях. Как много может видеть Синдзу, используя только эмоциональную память человека? — Что ты имела в виду под «мне легче с тобой»? Синдзу отводит глаза. Вода звонко оплетает прибрежные камни. — С тобой я могу забывать о чужих чувствах и посвящать себя своим… или нашим. Ты спокоен. Рядом с тобой у меня меньше риска коснуться негативных чувств. — Ты же контролируешь свою чувствительность? — усомнился Рёмен. — Уже да. Я могу не впускать чужие чувства в свою энергию, но подсознательно я всегда чувствую, что испытывает человек. Сукуна поморщился. Шепнув что-то про утомительность, он прислонился виском к хитэну. Синдзу закивала и, выдержав паузу, покраснела. — Сукуна, а… Что это было? Прошлой ночью… Дзу все думала, что они были очень близки к тому, чтобы стать одним целым. Они дрожали одинаковым чувством: их руки обнимали друг друга, переплетали пальцы, испытывая одинаковое. Души метались по телу друг за другом, но, как и должно быть, были разделены и плотью, и своим острым различием. Синдзу не забыть тяжесть прикосновений Сукуны, а ему никогда не забыть ее и то желание, которое она в нем вызвала. Рёмен странно молчит. — Это то.. когда ты с той… — Да, — отвечает он, — Это. Синдзу стискивает ноги. — Мне… понравилось. Рёмен проводит рукой по волосам. — Там… у тебя все в порядке? — бурчит он. — А-ам… Да, хорошо. Спазм почти прошел. Он прикусывает щеку изнутри, чувствуя, как ухмылка рвет рот. — В следующий раз говори мне. «В следущий раз?» Сукуна-таки ухмыляется. Глядя на него, Синдзу не может скромно не улыбнуться в ответ. Она кивает ему и обнаруживает себя в самом непривычном состоянии. Рёмену тоже непривычно, ведь он никогда не делил свое утро с кем-то. Никогда не просыпался, чтобы увидеть рядом с собой спящую девушку. С Синдзу под рукой ему захотелось встать тише обычного. — Ты не голоден? — осознав ее вопрос, Сукуна поворачивает голову охотнее, чем ожидал от себя. — Одна женщина… из деревни передала Кимико моти. Они немного зачерствели, но это лучше, чем ни крошки не съесть. Синдзу разворачивает ткань и протягивает две потрескавшиеся лепешки. Сукуна скептически смотрит на еду. Конечно, они привыкли видеть и уминать подачи Ураумэ. Те же моти в его исполнении выглядят приятнее и что немаловажно – они внушают доверие. Рёмен терпеливо вздыхает. Он осторожно берет лепешку двумя пальцами. Синдзу на мгновение опешивает, когда четвертая ладонь, не занятая поддержкой хитэна, ложится на ее щеку. Стертая подушечка без усилия проводит по коже в знак благодарности и отстраняется. Сукуна откусывает моти жевательными зубами, а Дзу остается в мурашках. Маги опускаются на траву. — Как далеко находится Гудзё? — уточняет Синдзу, прожевывая сладковатое тесто. — Около шести ри отсюда, если в обход поселений… — Думаешь, Умэ уже добрался? — Он выносливее твоей соплячки, так что должен был. — Кимико… — Подумай, стоит ли вам общаться, — обрывает Сукуна, — И стоило ли жертвовать собой ради нее. Синдзу услышала, что Рёмена все еще задевали ее действия в деревне. Она, вероятно, также оскорбляла его, впервые говоря о своих чувствах в покоях. — Я знаю, что стоило, — садится она. — Мне нравятся чувства, которыми я прониклась к ней. Это первые чувства, которые отнеслись ко мне с лаской и каким-то взаимопониманием. Кимико научила меня многому, благодаря чему моя жизнь стала течь интереснее, осознаннее и ярче. Это общение с кем-то похожим на меня… Сукуна хмурится в ответ. Укладывая тяжелую ладонь ей на макушку, он опрокидывает Дзу обратно в траву. — Отроковица, — прижимает ее к земле рукой и нависает, поддерживая свою голову свободной кистью. — Вы разные. Завтра спроси у своей соплячки, когда заканчивается ваш сумасбродный период… Маг бурчит под ним. Рёмен зарисовывает ее недовольные черты в памяти, забывая о хитэне и сносной лепешке. Задумывается. Все-таки Синдзу просто очаровательна.