* * *
Рёмен следит за фигурой, припавшей на одно колено с опущенной головой. Короткие волосы Замороженной звезды спали на его бледные скулы. Глаза тут же скрылись за челкой. — Я вновь приношу свои глубочайшие извинения, Сукуна-сама. Уверен, вы приняли верное решение. Слуга не смыкает глаз, когда вслушивается в тихие шаги, настигающие господина сзади. — Оставь, — Рёмен оглядывает педантичную работу и ухмыляется. Местность вылизана до мелочей и не ограничит в движениях, если сюда нагрянут местные маги. — Возвращайся к работе. Ощутив снисходительную возню в волосах, Ураумэ поднимает голову. Взгляд замирает на подошедших белых таби. Зрачки в синем цвете сужаются на слуге. — У-Ураумэ. Умэ поднимается. Синдзу делает маленький шаг. Ее судорожный вдох холодит кожу. Ураумэ застывает от удивления. Прикасаясь к румяному лицу Синдзу, он проводит по влажным векам и убирает волосы. Чувства, наполняющие Синдзу, прорываются через слезы. Ресницы дрожат, приподнятые плечи подскакивают. Она подавляет всхлип, рвущийся наружу. Нервная улыбка трогает губы Ураумэ. Он закрывает глаза. Личное переживание заполняет его мягкие черты и отражается в тихом голосе. — Я не смел усомниться в тебе. Синдзу падает в его объятия. Нос ударяется о руки, сцепленные за шеей слуги. Умэ смахивает мелкие волоски своим резким дыханием. Она выжила. Дзу позволяет осмотреть себя. Как только Умэ убеждается в отсутствии ран, его темно-розовые глаза встречаются со светло-карими. — Умэ?.. На лице слуги появляется тень. Он враждебно оглядывает низкий силуэт, который вообще не ожидал увидеть вновь. — О-м, Умэ, — Синдзу оглядывается, — Это Кимико. Она помогает мне. Прошло больше месяца с момента, когда Ураумэ видел ее в последний раз. Кимико? Это имя Синдзу выкрикнула в резиденции, прежде чем… Сельчанка дрожит изнутри. Робость и сильное ощущение, что она лишняя в этой встрече, заставляют ее усомниться в решении последовать за Синдзу. Прямо сейчас Кимико хотелось сбежать обратно, углубиться в одежду, потому что на нее смотрели те же бессердечные глаза, что она видела ночью; способные убить ее взмахом руки и не пожалеть об этом. Она вздрагивает, когда выражение слуги заостряется. Волоски на руках взлетают от испуга, голова мигом никнет в поклоне. Ураумэ фыркает. Оборачивается. Сукуна лежит у костра с досадным выражением. Недолго думая, подзывает к себе движением пальцев. Слуга нахмурился. Почему господин… позволил это? Сельчанка наверняка мешала ему на протяжении всего пути. Почему он не убил ее? Рёмен проводит языком по верхним зубам. Как только фигуры приблизились и столпились у очага, он закрыл глаза и ушел в ожидание. Ураумэ вернулся к готовке. Ингредиенты ужина были разнообразные, но знакомые Синдзу. Она склонилась над плечом итамяэ, пока Кимико выбирала удобное положение подальше от Сукуны и его последователя. Где-то посерединке… — Ты готовишь мисо? — тихо спросила Дзу. Ее внимание задержалось на объемном котелке, замотанном в ткань. — Нет, — проследив за этим взглядом, Умэ поправил: — Это рис. Ураумэ продолжал нарезать пучок зелени на округлой дощечке, измельчая крупные стебельки качкой широкого лезвия. Наконец, смахнув стружку в деревянную плошку, слуга отложил ее к остальным заготовкам. В нескольких мисках Синдзу увидела ассорти нарезанных овощей, соевые ростки и кусочки сосновых грибов раннего урожая. От мацутакэ пахло сладко и пряно, а с нотками имбиря они играли в опьяняющем аромате. Дзу присела рядом. Кимико подполза к ней и тоже с интересом наблюдала за Умэ. Развязав слабый узел, внутри ткани показался… не котелок. Это были две глубоких глиняных миски, прижатых друг к другу одинаковыми краями. Когда Умэ поднял верхнюю, в воздух хлынул пар свежесваренного риса. Сестры задержали дыхание, сдерживая урчание. Заранее избавившись от лишней воды, Умэ стал смешивать оттенки вкуса один за другим, пока не опустошил каждую плошку, оставив нетронутой грибы и измельченную зелень. Ее цвет был насыщенным, что говорило о недавнем приобретении пучка. Ураумэ разбил яйцо об обух ножа. Желток скатился по лезвию в пиалку, после чего маг принялся взбивать его с шорохом палочек. Чтобы отвлечься от жуткого голода, Кимико начала разговор шепотками. Синдзу поддержала его, но не смогла увлечься темой в том числе из-за обилия запахов. — Я овладела одной из своих техник, — невзначай начала Дзу. Кимико вцепилась в ее запястье и потрясла им. Глаза просияли от радости. — “Шёлковые путы”. Как тебе? Синдзу напомнила, как взяла сестру за руку прошлой ночью. — Шёлковые, — Кими заглушила смешок, — Мне нравится. Белый рис поменялся на желтый. Как только Умэ добавил грибы и незначительную порцию воды, содержимое миски слегка приподнялось. Осторожно соединив края двух сосудов, слуга подравнял неудобную растопку и, закатав рукава и растерев ладони, опустил еду в костер. Кожу приятно лизнуло жаром. Осталось немного подождать. Тем временем в небе сгущался синий цвет и на привал набегали низкие облака. Девочки перешептывались, облокотившись друг о друга. Ураумэ обмыл в ручье свои инструменты и вернулся, теперь постукивая наборами хаси и деревянными мисками на троих. Сукуна все так же лежал на боку. Кимико надеялась, что он спит, а Синдзу смотрела на него через огонь в потерянной задумчивости. Уголки бровей едва сходились, губы поджимались. Младшая с тревогой следила, как Дзу погружалась в себя. — Тебя что-то беспокоит?.. Сукуна приоткрыл пару глаз. На секунду ему показалось, что с вопросом обратились к нему. Он невольно заострил внимание на Дзу. — Маги. Я еще не участвовала в больших сражени… Рёмен покосился на лес. Синдзу вырвалась из своих мыслей. Шорох из темноты, облепившей землю и деревья, услышали все. Но сопровождавший его выброс проклятой энергии, схожий с активацией техники, коснулся только магов. Сукуна равнодушно проводил слугу взглядом. — С Вашего позволения, Сукуна-сама… Бледная ладонь выскользнула из широкого рукава, когда Ураумэ поднялся. От его руки повеял холодный пар. — Я разберусь. Синдзу встает следом и сжимает сая двумя руками. Кимико сглатывает. Внимание привлекает осторожное движение на оружии: сжав тесьму, маг подтягивает клинок выше. Вспышка огня отражается на сверкнувшем зазоре лезвия. — С-Синдзу… От того, каким бездушным стал голос Синдзу, с каким холодом она смотрела в темноту оскорбленными глазами, сельчанка застыла от восхищения. Строгая воинственность ощущалась не только во взгляде, она стала видна во всей внешности и дыхании Дзу. Она посмотрела на Кимико и немного прикрыла глаза. — Я скоро. — Не затягивай. Сухое напутствие Рёмена сопровождалось пристальным наблюдением. Девушка мелко кивнула и провела взглядом по Умэ. Слуга покорился. Дзу шаркнула варадзи по направлению к звуку. Кимико втягивает воздух. Она оборачивается к дуэту магов, но не выдерживает внимания уродливого лица: ее лоб никнет к коленкам. Рёмен позволяет себе ухмылку. Тихая погода щекотала кожу. Медовые глаза боязливо смотрели в очаг костра, где тушилась желаемая еда. Кими было все равно, как она выглядит со стороны: с голодным или плаксивым лицом – пусть. Она знала, что не двинется с места, пока не вернется Синдзу. Не сможет и все. — Сукуна-сама. Могу я задать вопрос? Ураумэ выгребает глиняную посуду. Кимико робко следит, как его руки обхватывают верхний сосуд полотенцем и поднимают вверх. — Попробуй. Рёмен тоже наблюдает за действиями слуги и глубоко дышит. — Почему вы позволили Синдзу взять с собой деревенщину? Кимико медлит. Ураумэ следит за изменениями в ее лице и перемешивает жаренье. Сукуна садится, опирая руку на колено. Другую подносит к подбородку скорее из привычки, чем от задумчивости. — Соплячка помогает ей познавать чувства и лучше в них разбираться… «Меня как будто здесь нет…» — Кимико старается не слушать дальше. — «Я и возразить не могу. Как камнями в рот насыпали…» Синдзу отличалась от них. Она никогда не была для Кимико монстром. Под внешней силой и холодом она видела одинокую девочку с абсолютно человеческой потребностью в дружбе. С кем-то, кто сможет разделять ее переживания и говорить ей, что ее чувства – нормальны, что они должны быть у человека. Наверное, когда Синдзу впервые обняла ее и прониклась сочувствием к чужому горю, вся жизнь Кимико стала зависеть от этой странной девушки. Девушки-мага, которую ей нужно было расположить к себе и многому научить. Сельчанка оглядывается на тихие шаги. Сколько времени прошло? Синдзу смахивает фиолетовую жижу взмахом клинка и опускает его в ножны. Присаживаясь между слугой и подругой, она коротко улыбается и отворачивается к плошкам с едой. Кимико озадаченно бегает по ней глазами. Хочет позвать, но видя тревожную сосредоточенность в лице, слегка трогает за руку. Дзу передает Ураумэ четвертую миску и останавливает взгляд на Сукуне. Он смотрит на нее с ожиданием. На удивление Синдзу не дает ответов. Она опускает глаза спустя несколько секунд, на что Рёмен дергает бровью. Вопрос остается в воздухе. Ураумэ сдабривает жаренье зеленью и подает первую порцию Двуликому. Затем Синдзу, Кимико и себе. Затягиваясь ароматным паром, сельчанка кладет кусочек в рот. Все голодавшие с удовольствием выдыхают. Кимико прижимает ладошку к щеке и зажмуривается. Щеки ярко вспыхивают, но не от горячего, а от искреннего восторга. — Как это чудесноо, — лоб падает на плечо Синдзу. — Ничего вкуснее не елаа… — Кими… Ты что, плачешь? Сельчанка скулит. Ураумэ отводит взгляд и прикрывает глаза. Тушеные на пару овощи, рис – все получилось невероятно нежным, ароматным и сочным.* * *
— Так… Ты переживаешь из-за битвы с магами?.. Девочки сели спина к спине и положили макушки друг другу на плечо. Синдзу молчала весь оставшийся вечер и не подавала голос до сих пор. Случившееся в лесу только усугубило ее отстраненность. Когда маг слегка приподняла голову, чтобы устроиться поудобнее, Кими подула ей за ухо, чтобы привлечь внимание. Белый завиток защекотал кожу, но маг отреагировала не сразу. Сукуна увидел это, пребывая в похожей задумчивости. Его голубые глаза не отрывались от Синдзу. — Не только в этом дело… Маги отличаются от обычных людей. Они безумнее, свободнее от условностей, иначе им не ужиться со своей судьбой и с тем, что они видят и делают на протяжении жизни. Но я, — Кимико посмотрела на нее вверх тормашками. — Я чувствую. Все вокруг. Выражение Рёмена исказилось. Озабоченность чувствами других… Такое мировоззрение всегда сопротивлялось его образу жизни. Даже если оправдывать его последствиями “Искажения”, в Синдзу нет подавляющей жажды высоты. Она в первую очередь человек, который с самого начала ничем не выделялся. Ни физической силой, ни техникой, ни талантом. Синдзу должна была вырасти грубой, жестокой, но даже сейчас ее «сила» мешает ей в обретении эгоизма, похожего на эгоизм Сукуны. Тогда так ли она хочет стать сильнее? Сможет ли она выжить, владея противоположным? — Людям так просто вливать в меня свою жизнь. То, чтó они ощущают и как. Страх или горечь утраты, — Синдзу касается своей груди. — Что-то болит здесь, что-то здесь, — показывает на горло и висок, — Или тяготит тут… — опускается на сплетение. Сукуна смотрит за прикосновениями. — Чувства разные и не всегда ощущаются одинаково. Я благодарна тебе за сдержанность после произошедшего. Но именно твое молчание пришлось тяжелее всего. Невысказанные чувства, сожаление, сухие слезы. Синдзу не хотела вспоминать эти немигающие глаза, что прежде горели ярко, как мед, в котором тонул луч света. Она не хотела вновь испытывать боль близкого ей человека. Это самое худшее, ужасное. Но ведь такие чувства в ней вызывают только трое людей и Гоку… Синдзу должно быть все равно на других в битве, так? — Но тебе же… нравится твоя жизнь, правда? Они, я… Сукуна сплюснул щеку кулаком. — Кими, ты чего? Я люблю ее больше, чем что-либо еще. Вы помогаете мне идти дальше. — Не забери они тебя в резиденцию, пришлось бы тяжелее… наверное. Синдзу не торопилась с ответом. Подумав о чем-то, она осторожно поднялась на ноги. — Мне нужно прой… — Не нужно. Рёмен пригвождает к земле одним взглядом. Их разделяет лишь яркий свет, струящийся в ночь. Ураумэ и Кимико посмотрели на них. Брови Синдзу сошлись, когда Сукуна похлопал себя по бедру. — Хида, — начал он, наблюдая за ее удивлением. — Добираться не больше пары дней. «Сядь» велели его глаза. Дзу запустила руку в волосы. Выбирать не приходится. — Маги уже в курсе о нашем визите. Род Сугавара не оставляет попыток контролировать земли, которые он давно потерял. Они не упустят возможность отомстить за Ямато и Мино, — Синдзу медленно опустилась рядом, расположив сая в ногах. — Служат при дворе и не насытятся… — Сукуна не скрывает усмешки. — Завтра мы столкнемся с ними лицом к лицу. С неожиданности Дзу вцепляется в руку, которая двигает ее ближе к Двуликому. Рёмен вжимает пальцы в бедро, пока устраивает Дзу поудобнее, и расслабляет плечо у нее на колене. Кимико испытывает… смешанные чувства. Слуга с удивлением провожает действия, но быстро сосредотачивается на словах. — Ураумэ, ты отвечаешь за девчонку. Обеспечивай ее защиту в пути и в Хиде, пока мы не вернемся. На щеках Синдзу становится жарче. Нет, она знала, что Гудзё – не конечная цель Сукуны, но до сих пор не задумывалась о целом маршруте и… Хида. Значит, Хида?.. Все то, о чем говорил Гоку, она увидит своими глазами?.. — Понял Вас… — Умэ опустил голову. Сукуна сводит внимание на огонь. Молчание затягивается. — Будь готова, Синдзу. Она обреченно закрывает глаза. Когда все укладываются у костра, отворачиваясь и поджимая плечи, Синдзу ставит колено к груди и уходит в мысли. Огонь приятно греет ее и оживляет спокойное выражение мелкой дрожью теней. Из под зазубренных крон льется слабый свет звезд. Расстекаясь по небосводу, облака напитываются им, отражаются неуловимыми фигурами на земле. Из травы трещат сверчки, с высоты прямо к ним пикирует птица. Рёмен слушает. Хищный крик, биение крыльев, тишину. Затишье, которое он смакует, как определенный вкус. Дыхание рядом сливается с ним. Он смотрит на Синдзу. Не думая, поднимает руку и гладит горячую щеку пальцем. — О чем думаешь? Затишье. Синдзу с осторожностью вслушивалась в него. Ее усталое зрение размазывается, когда грубоватые пальцы задерживаются у виска и ласкают волосы. — Я думаю о твоих словах… О том, что чувствую сама. Мне весь день неспокойно… Дзу казалось, что ветер приносил какое-то волнение. Что звезды, поглядывая сквозь дымку, мерцали тревожно. Совсем не так, как вчера. — Не обманывай себя. Все случится завтра. Синдзу тянет глубокий вдох и прислоняет спину к мужским бедрам. — Легче думать об обратном… Рёмен не отвечает. Пальцами слегка елозит по теплой одежде, приобнимая за удобный изгиб талии. — В лесу… там… — Было не проклятие, — договаривает он. — Это был шикигами, — Дзу опускает лицо, комкая хакама. — Без воли и инстинкта нападения. Но он не один был источником энергии. У владельца шикигами она была слабее и размытей. … Она окружала. «Засада», — догадались оба. — Скольких тебе удалось отследить? — Четверых, включая самого видного. «При том, что некто призвал нескольких шикигами и увеличил количество проклятой энергии одного из них, ему приходилось манипулировать другими и подавлять собственную энергию…» Рёмен усмехается про себя. Сугавара… Похоже, они еще в силах повеселить его. — Кем бы он ни был, он не планировал вступать в бой, — заметила Синдзу. Прикосновения замирали на ее талии и снова продолжались. — После потери значительной силы не удивительно, что они действуют осмотрительно. Синдзу тупит взгляд. Внимание падает на прижавшуюся к ней руку. Дзу легонько очерчивает ее пальцами и душит тяжелый вздох из груди. — Нужно было оставить это Умэ. Я поддалась переживанию. — О тебе узнали бы рано или поздно. Это не имеет значения. — Я боюсь, что их заинтересую не только я. Голубые глаза мазнули по отвернутой фигуре. Узкие плечи незаметно вздымались и опадали. — Ураумэ будет сопровождать ее, — медленно продолжает Рёмен. — Она в безопасности. Он не назвал ее «соплячкой». Дзу поджимает ноги, садясь к Сукуне лицом. Она проводит по его тату и садится ближе. — Я стараюсь убедить себя в этом. Их лица мягко соприкоснулись. Глаза Рёмена снова ловят свет. Не холодный, как вчера, а теплый и искрящийся. Чем дольше Синдзу смотрит в них, наблюдает за движением пламени и черных зрачков, тем глубже уходит в чувства, которые ощущает, как родные. Сукуна молчалив, но иначе, чем в прошлую ночь: его грудь волнуют интерес и спокойное ожидание. Он не уделяет внимание своим мыслям. Он рядом с ней. — Почему они до сих пор ищут битвы с тобой? Теплые руки поддержали его голову, осторожно лаская грубую половину лица. — Хотят исполнить давний каприз… Убить меня и снискать авторитет среди кланов, — ладонь опускается ей на лопатки. Вжимается, пропуская пряди между пальцев. — Это тяжело? — ему правда интересно. — Чувствовать? — шепчет Дзу. — Порой… очень. Сукуна придерживает ее за бедро. Гладит так, что Синдзу забывает обо всем. Кроме его дыхания. Взгляда. Близости. Губы целуют губы. Сукуна приоткрывает рот, смыкает на пухлой губке. Вбирает, касается языком и лениво играет. Пальцы сжимают белые волосы. Дзу ложится на землю. Рёмен опускает локоть рядом с ее головой. Дыхание греет их щеки. Вопреки опьяняющим чувствам, действия магов остаются неторопливыми. Они не заходят дальше прелюдии, позволяющей нежить друг друга прикосновениями, взглядами восхищенных и властных глаз. Синдзу гладит горячую руку пальцем и ткнется к запястью носом. Откуда в Сукуне появилось желание к Синдзу? Рёмен понимал, что привык к ней. Он думал, что знал Синдзу как облупленную просто потому что она росла у него под носом. Но теперь он видел больше нового, чем знакомого ему. Синдзу росла не только как маг. У нее менялись взгляды. Менялись привычки. Речь, менялись глаза, сила… и ее отношение к нему. Синдзу перестала доказывать. Она действует. Сукуне нравится, как она смотрит на него. Он напрягается, отводит метаморфозу, но все еще глядит на мага. Синдзу видит, что он не полностью отдается их близости. Она слегка касается его бока, потираясь о бедро коленом, чтобы привлечь внимание. — Сукуна, — он падает рядом с ней и продолжает смотреть с руки на щеке. Синдзу спрашивает: — Хида – твоя родина? Их взгляды крепко связываются. — Да.