Выпал первый снег.
Вместе с первыми снежинками на губах растаяла последняя надежда, что у меня может хоть что-нибудь получиться в этой грёбанной жизни. — Гаррет, у нас опять не выходит. — Ты можешь не мешать? — Отлично! — я поднялась на локтях, потянувшись к тумбочке за сигаретой. — Вчера тебе мешало постельное бельё, неделю назад мои духи, сегодня — я сама. Что за хрень? — Меня бесит, что ты ругаешься. — Он слез с меня и поспешно натянул брюки, нарочито громко звякнув пряжкой. — И от тебя пахнет сигаретами. Я распласталась на кровати, устало смотря в навес над ней. — Давай не будем больше мучить друг друга. — Не отрывала взгляда от тёмного дерева, на котором будто бы хотела узреть звёзды, как на ночном небе. — Я же видела тебя с этой… м-м… — Нахмурилась, вспоминая. — С Джузи… Джоси… — Джейси. — Поправил меня Гаррет и насупился. — Я тебя люблю. Эти слова уже давно перестали отзываться в моём сердце. Я лениво перевернулась на живот и кинула на пол окурок, подложив ладони под подбородок. Короткие волосы нагло лезли в нос и доводили его до щекотки.Я тебя люблю.
Что обычно говорят в ответ на такое? «Я тебя тоже». А мне хотелось сказать «Спасибо», да и то выходило как-то ядовито последнее время. Гаррет не вкладывал в эти слова абсолютно ничего, да и если бы любил, то хотел, и никакие сигареты или кровать ему бы не помешали. Ничего ему не ответив, свесила сначала ноги, а затем и сползла сама, в полумраке гостиничной комнаты ища свои брюки и светя при этом голым задом. Гаррет наблюдал беззастенчиво, внимательно, заинтересованно, из-за этого бесил ещё больше. Так какого чёрта у тебя нихрена не получается?! Натянув штаны и поняв, что на поиски рубашки уже нет никаких сил, я сонной кошкой забралась Гаррету на колени и обвила его шею руками. Долго сидела так, сохраняя гробовое молчание и всё готовясь что-то сказать. — Мой милый медноволосый принц. — Со всей нежностью, которая только могла сохраниться в закромах памяти, запустила пятерню в его рыжие кудри и заботливо пропустила их через пальцы. — Давай разойдёмся. Он проникновенно и испытующе всматривался в моё лицо, пока не догорела последняя свеча. Затем мягко перехватил мою руку и поцеловал прямо в ладонь. Потёрся о неё щекой, как рыжий кот. — Всё ещё тоскуешь по Сэллоу? — Давай, чеши. — Я спрыгнула, вмиг обретя силы, и стала собираться прочь из этого осточертевшего места. — Я выйду первым, через пятнадцать минут — ты. — Буднично отчеканил Гаррет пятый раз за неделю и, чмокнув в щёку на прощанье, выскользнул в коридор. За дверью послышался женский смех, который продолжил звенеть на улице. Я рысью подбежала к окну и слегка отодвинула штору, чтобы открыть себе обзор. Гаррет, наскоро запахивая пальто, шёл под руку со светловолосой хохочущей девушкой. По-хорошему, меня должна была съедать ревность или хотя бы обида, но я искренне по-доброму улыбнулась. Пора прекращать весь этот цирк. Закурив новую сигарету, снова упала навзничь, раскинувшись морской звездой на кровати. Ещё тогда, на новогоднем балу два года назад, надо было догадаться, чем всё закончится, и даже не начинать.Зима 1891г.
Позвал на бал меня Гаррет, а я и согласилась — назло дурацкому Себастьяну, назло Саманте, назло самой себе. В разгар вечера, после второго или третьего танца, меня замутило шампанским, которое так любезно подливал один из четверокурсников, и я ушла на балкон. Уселась на холодный пол и привалилась спиной к стене так, чтобы меня не было видно со стороны зала. Через минут десять появился он. Снова. — Отстань уже. Чего надо? — я осклабилась, как и всегда с того самого дня рождения, и отпила немного из бокала. — Просто вышел подышать. — Себастьян стоял прямо надо мной, спрятав руки в карманы брюк. Смотрел в пушистую метель, сквозь которую не было видно даже очертания корпусов Хогвартса. — Ага, рассказывай. — Я желчно ухмыльнулась и подобрала под себя ноги, скрывая их пышной бежевой юбкой. И почему на бал обязательно надевать вот это? Себастьян опустился рядом, на уже наполовину запорошённый снегом пол. — Где Уизли? — Тебе какое дело? — огрызнулась, отодвинулась подальше. Он придвинулся следом. — Да никакого. Просто интересно. — Неопределённо пожал плечами. — Почему ты меня избегаешь? — Издеваешься? — я повернула к нему голову, вскинув брови. Алкоголь разносился по венам стремительно, подстёгиваемый злобой и ещё кровоточащим воспоминанием обиды. — Ты наигрался со мной, а потом развлекался с Дейл. Забыл? — манерно надула губки, будто жалея пациента, страдающего амнезией. Спустя три месяца я говорила о случившемся спокойнее, чем изначально, но на глаза всё ещё предательски наворачивались жгучие слёзы. Отвернулась, делая вид, что смахиваю с юбки снежинки. — А ты целовалась с Уизли. Забыла? Я даже не обратила внимания на его реплику, продолжая делать то, что делала. Подобного рода перепалки случались у нас почти каждую неделю на протяжении трёх жутко длинных месяцев. Мы выучили слова друг друга настолько, что могли повторить их точь-в-точь. — Не я целовалась с Уизли, а он поцеловал меня. И он уже извинился сто раз за это. Это не одно и то же, придурок. — Хватит называть меня придурком. — Он отчего-то завёлся и вскочил на ноги. Я напряглась. — Ты никогда не говорила мне, что чувствуешь. — Я же говорю — придурок. — Нарочито напустив на себя безразличие, пожала плечами. — Ради тебя я рисковала жизнью и здоровьем, если ты вдруг и это забыл. Достаточно красноречиво, не думаешь? — Это всё было ради Анны! Я закатила глаза, не успев он закончить фразу. Она въелась мне под кожу нестираемыми чернилами и саднила, саднила, саднила. — Какой Анны, Себастьян? — я устало опустила плечи и снисходительно посмотрела на него исподлобья. — Мы виделись-то с ней тогда пару раз от силы. Что мне было до твоей Анны. Вяло махнула рукой, задела бокал, и он звонко покатился прямо к перилам, проливая блестящую жидкость на пол. Я разочарованно нахмурилась. Нервы распалялись со скоростью пожара. Надо было заканчивать разговор и уходить, пока не дошло до чего похуже словесной перепалки. — Я ещё не научился читать мысли. — Себастьян состроил ядовитую гримасу, провожая неприязненным взглядом укатывающийся к пропасти бокал. — Необязательно читать мысли, достаточно хоть иногда включать голову, гений. Попыталась встать, но ватные ноги не слушались. Подоспел Себастьян и вытянул руку в готовности поддержать. Я презрительно покосилась на неё и, помогая себе двумя руками за спиной, поднялась по стене. Наступила пяткой на подол, и он со скрежетом порвался. В глазах бегали мушки, злость и до боли жгучая обида поднимались с самого низа и камнем подступали к горлу. Если сейчас не уйду, он снова увидит мои позорные слёзы. — Твоё платье… — Себастьян потянулся за палочкой, но я, толкнув его плечо своим, шатко вышла в шумный и залитый светом зал. Пока пересекала искрящее роскошью помещение, успела заново прожить эти ужасные три месяца. В душе с каждым днём вырастало стойкое чувство, что я будто разом всё поняла и, что самое главное, приняла. Я не обычный подросток с обычными подростковыми проблемами — пора бы с этим смириться. Моя «обычная подростковая жизнь» закончилась ровно тогда, когда на пороге интерната появился профессор Фиг. И героем Хогвартса я тоже не стала, как бы об этом ни пестрили первые полосы газет. Это простая случайность и удача. Если бы не они и не моя сила, доставшаяся не пойми откуда, я бы уже давным-давно разлагалась на кладбище, а мои останки ели черви, если, конечно, Ранрок не испепелил бы меня прямо в том Хранилище. Себастьян не носит в себе багаж загадок и тайн, которые я должна отгадать с не меньшим усердием, чем испытания Мерлина. У него свои травмы, у меня — свои. Нам бы по отдельности разобраться с ними, а уже потом строить что-то вместе. Уже спускаясь с лестницы, я горько усмехнулась. «Вместе». Будто бы осталось между нами хоть что-то совместное. В стиснутых до сведения в челюстях зубах я замечала, как мимо проносится вихрь жизни. Он не лёгок и не прозрачен, далеко не свеж. Он наполнен пылью, сором и смрадом, но также сладким запахом пыльцы, яркими красками и свежим весенним дыханием. Это и есть жизнь. Заканчивалось полугодие, каждый день происходило что-то интересное, но для меня всё стало чёрно-белое. Мимо меня проходило всё год назад, пока я лезла вон из кожи, чтобы помочь всем вокруг, проходит всё так же и сейчас. Я будто сама варюсь в своём маленьком котелке, пытаюсь выкарабкаться, как по случайности туда угодившая лягушка, но на самом деле мне там комфортно и в какой-то степени привычно. Если каждый раз я попадаю в одну и ту же ловушку Себастьяна — значит, мне это нравится?.. Я уже толкала тяжёлые двери и вдыхала свежий морозный воздух. Поморщилась, всматриваясь в запорошённое небо. Не видно ни звезды. Обхватила себя за плечи и пошла дальше, к воде. Я ведь могу сама управлять своей жизнью. Делать то, что хочу я, а не то, что хотят и ждут от меня другие. И ведь не они виноваты в том, что я совершенно безвольная. Они могут просить и ждать чего угодно, но буду ли я выполнять их просьбы — решать только мне и никому другому. И кого теперь винить в том, что я всё проспала и прозевала?Только себя.
Туфли заметало снегом, юбка намокла и ощутимо потяжелела. Прямо как в тот осенний вечер. Я прозевала Себастьяна. Теперь он с Самантой или сам по себе — это уже не столь важно. Конечно, я не должна его винить. Не должна винить её. Только себя. Что поверила, что снова расслабилась, потеряла бдительность. Мы друг другу ничем не обязаны. Но почему же тогда так хочется бить его кулаками в грудь? Кричать, толкать, обзывать, раздавать пощёчины? Я дошла до уже постылой кромки озера и встала прямо под омелу. Как же тогда хотелось, чтобы пришёл Себастьян. Чтобы он подошёл сзади, обнял, сказал тёплые слова, и я бы пошла с ним хоть на край света. Со спины на плечи опустились тёплые руки. Уже не сдерживая рыданий, я обернулась и уткнулась в грудь Гаррету. В тот момент я и подумала, что он, видимо, уготован мне судьбой. Теперь я лежала в пропахшем табаком и алкоголем пабе-гостиной на постельном белье, которое ненавидела всей душой. Гаррет придумывал всё новые и новые причины, почему у нас не заходило дальше поцелуев. С тех самых пор после шестнадцатилетия Сэллоу я больше не верила ни в любовь, ни во всю эту щенячью нежность вместе с застенчивым хихиканьем, красными щеками и прочей дребеденью. Поначалу Гаррета всё устраивало, и я этому нескончаемо радовалась. Мне хотелось лёгкости, свободы, но в то же время хоть толики ласки и любви. В первый раз, сразу после выпуска, он разволновался, и у нас ничего не получилось — списали на усталость и нервы. Дальше — на поиск работы. Погоду. Дела. Полнолуние. Обстановку. Постельное бельё и прочее, прочее, прочее… Это не первый раз, когда я вижу его с этой Джейси. Он с ней спал, и это я знала давно. От неё пахнет конфетами, она без конца улыбается и хохочет, а ещё у неё длинные-предлинные светлые локоны. Я с ожесточением потянула остриженные волосы на макушке, зацепив их пальцами. Конечно, я знала, что дело отнюдь не в запахе сигарет или коротких волосах. Мы просто друг другу не подходим. Он любит чай, я — кофе. Он обожает весну и лето, я — осень и зиму. Он считает, что мне нельзя играть в квиддич, и вообще я должна ограничить полёты на метле, а это моя страсть!Он ненавидит алкоголь и запах табака.
Мы разные. И если бы хоть секс сближал нас, может, мы были бы вполне счастливы. Но увы. Я встала с кровати, отмечая про себя, что как раз прошли назначенные Гарретом пятнадцать минут, и мне пора отсюда делать ноги, пока кто-нибудь не высказался насчёт моего курения. Вяло оделась, не испытывая в душе ни единой эмоции, повязала на шею бордовый шарф с нюхлером — Натти на позапрошлый новый год подарила вместе с мантией. Улыбнулась, проведя пальцем по монетке, которую тот держал в руках. Себастьян бы точно оценил, а вот Гаррет сказал, что шарф детский. Я повела плечом, прогоняя ненужные мысли. За окном смеркалось, и надо было отправляться на платформу — на завтра вызвали в Министерство. Со дня выпуска нет от него покоя. Теперь мы с Корбатовым всегда должны держать руку на пульсе, поскольку все происходящие в округе преступления списывают на древнюю магию. Фэрис Спэвин, наш давний знакомый, растрепал «Ежедневному пророку» такой бред насчёт моих способностей, что я месяца два отбивалась от назойливых журналистов, которые задавали вопросы по типу: «Насколько больно убивать этой магией?», «Можно ли обучить ею того, кто родился без дара?», «Убивали ли вы при помощи древней магии?» и тому подобное. Корбатов злился, бледнел и зеленел, но меня из-под своего крыла не выпускал. Мы тренировались ежедневно, пытались докопаться до правды всеми доступными способами, но это почти не имело успеха. Вот и вчера пришло письмо с «повесткой» в Министерство. Наверняка очередная плёвая работа отправиться на место преступления и прочесать округу в поисках следов древней магии. Корбатов проводил свой заслуженный отпуск в России и каждый день слал мне оттуда открытки и шоколадки «Эйнемъ». Я вышла в студёную зиму, вдохнула разряженный морозный воздух и инстинктивно спрятала нос в шарфе.***
— И как тебя занесло в такую дыру? — бубнила Ася, пока вскарабкивалась на высокий стул лондонского паба. Я усмехнулась, потому как каждый раз, когда мы с ней здесь встречались, она задавала один и тот же вопрос. Это был один из самых старых баров на окраине Лондона и почти что единственный, в который пускали женщин не для того, чтобы те обслужили пару-тройку пузатых пьяниц. Я лично была знакома с барменом через Сирону и поэтому приходила сюда в ощущении полной безопасности. Ася была одета по-походному. Я оглядела её любопытным взглядом с ног до головы. — Мер… Господи, куда ты собралась на этот раз? — слова потонули на дне пивной кружки. — В Африку! — подруга выпучила глаза и протянула мне потрёпанную карту с обозначенными на ней крестиками, пунктирами и другими непонятными знаками. Я покрутила её и так и сяк, но всё равно ничего не поняла. — И как же ты туда добираться будешь? — На корабле, как же ещё? — она озадаченно похлопала себя по карманам в поисках чего-то. Облегчённо выдохнула, выудив из нагрудного маленький кошелёк с деньгами. — Опять сокровища? — я скептически посмотрела на её исхудалый кошелёк и потянулась за своим, вытаскивая оттуда почти всё, что было. Незаметно вложила ей в карман, пока она лепетала с барменом. — Не опять, а снова, Ами. — Ася ласково улыбнулась и воровато спрятала карту, будто кто-то из окружающих мог на неё покуситься. — У меня-то ничего нового, всё по-старому. Ты лучше мне расскажи, какими судьбами здесь? Опять по твоей загадочной работе? — она подозрительно сощурила глаза и отхлебнула из своего стакана. — Угу. Вызвали. Можно сказать, выдернули. — Я поёжилась от сквозняка от вновь распахнувшейся входной двери. — Кстати, мы с Гарретом, похоже, больше не вместе. — Поджала губы, ожидая реакцию подруги. Она с секунду замешкалась, а затем улыбнулась во все тридцать два и подняла увесистую кружку, немного расплескав её содержимое по стойке. — Так за это надо выпить! Я расхохоталась и стукнулась своим стаканом с её. Посмотрела на часы. Пора было отправляться в Министерство, а то Спэвин снова будет брюзжать о том, что я опаздываю. Перед тем, как попрощаться, долго выясняла у Аси все подробности её предстоящего путешествия: куда писать, где искать в случае чего. Внимательно выслушав и всё записав, со спокойной душой отпустила подругу и зашагала по мокрым от дождя и первого снега улицам.***
— Отправитесь туда и выясните, что случилось, чёрт бы вас всех побрал! — срывался на истерический крик Спэвин, вышагивая своими короткими ногами по кабинету. Боязливо и с презрением косился на мои мокрые ботинки, от которых на полу оставались лужи. Я без любопытства взяла со стола бумажку с координатами места и рутинно их изучила. Это уже шестой раз, когда меня отправляют на «преступление» — наверняка там опять окажется какая-нибудь маггловская дребедень. Уже готовая выйти, остановилась под неловкий кашель министра. — В этот раз поедете не одна. — Он уселся в своё уже потрёпанное кресло и вытянул на столе руки. Сердце замерло, и я уже хотела расплыться в улыбке от того, что он произнесёт имя Корбатова, но Спэвин выглядел как-то виновато и не поднимал глаз. Я настороженно нахмурилась. — В общем, ваш коллега из Хогвартса, мракоборец. Я больше ничего не знаю! — поднял руки, будто сдавался. — Приказ сверху, не сердитесь. А вообще, вам всё расскажет мистер Мракс. Не попрощавшись, я вылетела из кабинета в поисках Оминиса, чтобы надрать ему зад. Его можно было найти с закрытыми глазами лишь по доносящемуся из-за презентабельной двери недовольному бубнежу. — Чего врываешься? — беззлобно спросил он, вставая с кресла. Как всегда безупречно выглаженный костюм, чистейший кабинет, гладко причёсанные волосы. Я ласково улыбнулась, радостная от встречи со старым другом. — Ты уже знаешь, что ко мне кого-то приставили? — буркнула я, разрывая наши объятия. Оминис кашлянул и отвернулся, разглаживая ворот пиджака. — Да нет, не слышал что-то. — Ты не умеешь врать. — Умею! — слишком быстро и жарко отозвался он, и я, довольная собой, скрестила на груди руки. — Кто? — Правда, не знаю. — Друг качнул головой и устало потёр виски́. — Поезжай и узнаешь. Я без обиды цокнула, понимая, что у него мне ничего не выведать. — Натсай тут? — обвела взглядом кабинет, будто она пряталась где-то под столом. — Скоро должна прийти. Мы идём вечером в паб. Вы с нами? — Кто «вы»? — снова насторожилась, смотря в упор на Оминиса. Он тотчас стушевался и нервно поправил галстук. — Ну, может, ты кого возьмёшь из подружек или… — Ясно. — Я махнула рукой, обрывая его жалкие попытки придумать какую-то чепуху. Ещё раз наскоро обняв друга, поспешила по месту назначения. Очередь к камину была страшная: всем вдруг срочно понадобилось куда-то трансгрессировать, и я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, держа в руках мешочек с летучим порохом. Всё думала о том, кого же мне подсунули. Уверена, что это какой-нибудь заносчивый придурок-отличник, да ещё и с Гриффиндора. Хотя… Я задумалась, прикусывая фалангу указательного пальца. Почему я сразу так негативно настроена? Вдруг, мы поладим, а вместе будет хотя бы не так скучно ездить по поручениям министра. С этими мыслями бросила в камин порох, называя точные координаты с бумажки. Вышла из небольшого домика, где, помимо камина, ничего и не было, зато вокруг простирались невообразимые, захватывающие дух виды, и я сто раз пожалела, что не взяла метлу и мантию-невидимку. Кругом хвойный лес, и не слышно ничего, кроме редких для этого времени года птиц. Ветер тихонько и ласково колышет шапки длинных стройных деревьев, а негустой снег отдельными маленькими снежинками падает на лицо и тут же тает. Я стояла посреди небольшой поляны, где впереди зиял обрыв. В воздухе висел запах опасности, но это меня совсем не удивило: здесь наверняка полно хищных зверей. Надо бы поискать следы древней магии, а ещё как-то найти этого моего помощника… — Потерялась? Дыхание перехватило. Сердце гулко стукнуло один раз и мертвенно замолчало. Ветром сдуло напрочь все мысли из головы, как листы бумаги со стола. Я обмерла и не могла пошевелиться. Увязающие и хлюпающие в грязи шаги за спиной и хруст веток под ногами заставили прийти в себя и обернуться. Не веря своим глазам, я сипло выдохнула: — Ты?!