Два короля: Первая часть

      

***

      Мягко ступая по ещё не до конца отогретой солнечными лучами земле, она наконец-то добралась до густых зарослей кустарников, окружённых семейством старых, причудливо изогнутых фикусов, чьи стволы и ветви были жадно порабощены толстыми и грубыми лианами, свисающими то там, то тут. Обычно здесь любили отдыхать львицы во время долгих вечерних прогулок, и было это не случайно: за плотными рядами листвы и толстых веток всегда можно было скрыться от безжалостно палящего солнца саванны. Другой же причиной являлись небольшие осколки скалистых пород, среди которых можно было не только найти тень, но и блаженно утолить жажду — из глубин каменных джунглей бойко бил небольшой ледяной ключик.       Не обнаружив поблизости ни брата, ни иной живой души, Витани решила немного передохнуть. Сладко зевнув, она направилась к небольшой лужице дабы умыться и немного потушить в себе жар дня. С наслаждением отведав стылой горной влаги, львица не удержалась от того, чтобы опустить всю мордочку в воду. Стряхнув с шёрстки скопившиеся песок и пыль да старательно умывшись, она на мгновение поймала своё отражение в прозрачной глади источника.       Всё такая же львица. Разве что шёрстка и чёлка стали поухоженней. И бёдра покрупней. Да и сама она стала… чуть пышней что ли.       «Уж не от плохой жизни точно», — мысленно усмехнулась Витани.       Немного повертев носом и осмотрев себя то с одной стороны, то с другой, она артистично выгнула спинку и гордо закинула голову.       — Знайте старшую охотницу прайда, — с достоинством проурчала львица из отражения.       — Она может быть и безжалостной хищницей, — ответила другая. Эта скривила мордочку, обнажив клыки в злобной ухмылке, и угрожающе подняла когтистую лапу.       — И податливой, беспомощной самочкой, — мягко прошептала третья, обернувшись задними лапками вперёд и высоко задрав хвост, обнажая соблазнительно гибкие бёдрышки и сокровенные прелести, что скрывались между ними.       «Но я навсегда останусь той Витани, что меня знали», — добавила про себя молодая охотница.       Налюбовавшись всеми своими видами и твёрдо решив, что будь она львом, она непременно взяла бы себя прямо здесь и сейчас, самочка удовлетворённо мурлыкнула и направилась искать себе место для сна. Как опытная охотница, немало пожившая на опасных диких землях, подходящее убежище она обнаружила довольно быстро. Огромный разросшийся фикус так и манил к себе, а его густая сочная крона надёжно прятала и от посторонних глаз, и от палящего зная.       Вскарабкавшись по чуть изогнутому стволу почти на самый верх, она расслабленно растянулась на ветке, сладко притеревшись к ней и свесив лапки по обе её стороны. Духота дня и непростая охота сразу дали о себе знать — едва прикрыв глазки, львичка тут же сладко задремала.       Истомлённый тем же солнцем черногрив спешно направлялся к месту встречи, желая поскорее закончить все обязательные дела и вернуться к своей хорошенькой молодой самочке. Одна вещь не давала ему покоя: он всё никак не мог взять в толк, чего же именно понадобилось от него королю Симбе. С самого дня Единства и ритуала принятия, львы не так часто бывали вместе. Обычно по утрам и вечерам Симба уходил осматривать свои территории, а днём редко выходил из своей пещеры, предпочитая знойной прогулке компанию не менее знойных молоденьких львиц, коих теперь у него стало намного больше.       Кову, напротив, не особо жаловал пребывание у Скалы, предпочитая оставаться там исключительно ради тёплой и нежной ночи со своей принцессой. Понять его было совсем несложно, ведь льву, родившемуся и отжившему едва ли не всю свою жизнь на безжизненных диких просторах, земли прайда казались чем-то совершенным непостижимым, пестрящим яркими красками и вкусной, свободно бегающей едой, а потому гулять и наслаждаться всем этим было одно удовольствие.       И всё же была и иная причина его частых, одиноких прогулок вдали от лишних и нечаянных встреч. Крылась она в весьма непонятном и непростом отношении короля к молодому льву.       Принц снова вспомнил день ритуала. Было ли это унизительно, ведь Симба определённо взял то, чего хотел и с него, и с его львицы? Он показал свою силу, свою власть и своё превосходство, но ведь на то он король, и, кто знает, быть может, в любом прайде так и принято.       Было ли это приятно?       Кову остановился, оглядываясь вокруг. Густые поросли трав сменились бескрайней равниной, усыпанной редкими золотисто-зелёными кустиками. Присмотревшись, он увидел, что небольшой и густо обросший зеленью островок, где обещалась его встреча, уже совсем близко.       Нет, он бы не сказал, что прямо неприятно. Разве что немного странно. И под хвостом было очень мокро, а потом слегка жгло, но лишь одну ночь. Тогда лев вспомнил ещё один случай, когда ему пришлось делить тесноту тёмной пещеры с Симбой и… и ещё одной, весьма прелюбопытной особой, имени которой он даже не запомнил. Король, казалось, пытался немало унизить его тогда, лишая воли прямо перед мордочкой той самки. Но был ли он унижен? Да и было ли это действительно унижение?       Его гордое естество напряжённо поджалось. Молодой самец облизал губы и немного поморщился, вспоминая те самые ощущения. Ну уж нет, когда он станет королём, он на такое точно не пойдёт. Но станет ли? Мысль о том, что король Симба извечно будет править землями прайда обращаясь с ним, как с одной из своих львиц, сперва обожгла испугом, а затем неожиданно растеклась по телу странной, лихорадочной дрожью. Стараясь отбросить от себя все эти странные домыслы и ощущения, черногрив принялся бесцельно рассматривать сменявшуюся под лапой жгучую землю саванны.       Оказавшись на положенном месте, он внимательно осмотрелся. Его Витани нигде не было видно. Пытаясь взять след львицы, Кову глубоко втянул воздух. Душистый и жаркий аромат сестрёнки сообщил, что та где-то совсем-пресовсем рядом.       — Кову, — с озорством промурлыкало что-то сверху.       Едва лев поднял морду, как на него тут же накинулась ловкая и проворная хищница. На мгновение завалившись на бок от её горячего приветствия, черногрив тут же ловко перевернулся обратно и отскочил в сторону, уклоняясь от коварного куся в шею. Львица вздыбила шерсть, встав в защитную позу и не спуская взгляда игривых лиловых глаз с самца.       Кову пошёл на хитрость: сделав приманивающий выпад лапой, точно покушаясь на хвост сестры, он незамедлительно отскочил обратно, едва не встретившись мордой с её нежными когтями. В этот самый момент плечо и шея самочки оказались беспечно открытыми, а потому молодому льву не составило особых трудностей свалить её с лап лёгким рывком, обхватывая беззащитную шкурку своими острыми когтями.       — Ты снова победил, мой сильный и смелый братик, — примирительно проурчала прижатая его лапками охотница, — Впрочем, иного я и не ждала.       Она подняла носик, встретившись бесстрашными глазками с мордочкой чуть изумлённого Кову. В любой иной ситуации, молодой принц бы дважды подумал и трижды осмотрелся вокруг, опасаясь, что его застанет за подобным Киара или кто-то ещё, но поцелуй сестрёнки всякий раз оказывался столь безумно притягателен, что ему оставалось лишь покорно ему отдаваться.       — Всегда немного завидовала Киаре, — Витани разомкнула долгие, сладостные прикосновения, жадно и увлечённо облизав губы льва, — Целовать тебя, словно испить прохладной воды в нестерпимо засушливый день.       Кову нежно потёрся о щёчку сестры в благодарность за ласку.       — Даже любопытно, по какому же поводу ты вдруг решил поговорить, братик, — самочка перевернулась на спину и запустила обе лапки в густую гриву склонившегося над нею льва, — Мы же так особо и не общались с тех пор… ну, с тех самых пор, — она хитро подмигнула ему.       Принц вздохнул и виновато склонил голову:       — Прости, сестрёнка, наверное, нам надо было и впрямь почаще видеться…       Мгновенно уловив настроение льва, Витани тотчас упрятала свой игривый тон, облокотилась на бок и заботливо пригладила лапкой плечика черногрива.       — Что случилось, мой Кову?       Долго решаясь, с чего именно начать, лев, наконец, вымолвил:       — Да… глупости, пожалуй… извини, что решил тебя этим побеспокоить… Просто я… мне кажется, что… в общем, что со мной и Киарой что-то не так.       Молодая охотница мгновенно овладела своими лапками и села прямо напротив льва:       — Расскажи, что именно тебя беспокоит, хороший мой, — фиалковые глазки участливо искали взгляда черногрива, а коготки чуть заметно впивались ему в плечи.       — Не знаю… — Кову никак не мог подобрать подходящих слов, — Иногда мне кажется, что она… что она не видит меня с собой.       Сестра нахмурилась, непонимающе наклонив мордочку в бок:       — Почему ты так решил?       — Она как будто не слишком хочет быть со мной, и… даже в прайде… она больше времени проводит с отцом, — промолвил лев.       — Ну, в этом ничего странного нет, — пожала плечами Витани, — Её отец король, а она — будущая королева. Для неё важно овладеть всеми делами так, чтобы её потом ценили, чтобы её запомнили. Хорошо запомнили.       Лев поморщил морду, опустив смущённый взор себе в лапы:       — А ещё она позволяет ему куда больше, чем мне.       — Кову, — мягко подняла его подбородочек самочка, — Сейчас все её мысли о вашем будущем, и когда это будущее наступит, то ты, уже ты, Кову, станешь её королём, а значит — её всем. Сейчас тебе просто нужно наслаждаться моментом, всецело ощущать себя и своё будущее в сытой и свободной жизни. Многие дикие львы немало бы отдали за такую участь.       Принц окинул её печальным и даже немного обиженным взглядом:       — Иногда мне кажется, что жизнь там, на Чужеземье, была не так уж и плоха. Во всяком случае… проще уж точно.       Сестрёнка ласково улыбнулась льву, пригладив ему гриву:       — Я тоже кое-что успела повидать при жизни на дикой земле, мой Кову, и в этом чём-то было не так уж и много простого, — она сжала его плечико в своей лапке. — Мне кажется, ты слишком много переживаешь по этому поводу. Расслабься, ты же молодой, сильный и очень красивый лев.       Кову благодарно потёрся о щёчку львицы, стараясь упрятать своё силящееся смущение. Ласково приняв его объятия, сестрёнка осмотрелась по сторонам и, словно нечто заприметив, поманила самца за собою:       — Идём, покажу кое-что.       — Я просто не понимаю, — послушно направился за ней лев, — Ты ведь и со мной и… и с ним… была…       Витани удовлетворённо мурлыкнула:       — Угу-м.       — И что… с ним лучше, чем… со мной?       Охотница обернулась, шлёпнув льва по носу бордовой кисточкой своего изящного хвоста:       — Мой лев! Если говорить о наших чувствах столь прямо и словоохотливо, они же сразу перестанут быть такими яркими и сокровенными. Но если ты и впрямь охотлив до правды, то… с вами двумя всё… всё по-иному. Не хуже, и не лучше. Иначе. Теперь иди сюда.       Она указала на большую груду тянувшихся к небу скалистых изломов, что каким-то чудом сумели упрятаться среди зарослей. Взобравшись почти на самый верх, Витани поравнялась с последним крупным камнем, но залезать не стала, а просто устало закинула на него лапки, приглашая льва устроиться рядом.       — Смотри.       И посмотреть было на что. С покорённой ими возвышенности открывался просторный вид на величественную долину, богато усыпанную длинными хребтами скал, вокруг которых бойко вились и плескались полноводные реки, способные утолить любую, даже самую неистовую жажду. Их тесно оплетали густые и сочные заросли, что сменялись огромными, уходящими вдаль пастбищами. Эти бескрайние земли были озолочены ровными рядами трав, вкушаемой неисчисляемыми сонмами копытных. И вдали, по центру всего это великолепия, монументально возвышалась великая Скала, на которой предначертано было править и вершить судьбы льву, истинному королю этих земель.       — Довольно неплохо, — ответил черногрив, весьма буднично и безразлично разглядывая все эти красоты, — Но почему вообще… — он попытался обернуться к Витани.       — Смотри! — недовольно перебила сестра, нарочито-строго направляя его морду вперёд, — Просто смотри! Смотри на свои будущие земли.       Кову снова посмотрел. Ему пришлось признаться себе: в этом и впрямь что-то было, нечто… нечто почти непостижимое. В царственной роскоши, где бездонное небо сливалось с уходящими далеко-далеко за горизонт свободными просторами словно воссоздавался диалог с вечным, чем-то большим, чем Кову, львиный прайд, и даже все кошки этого мира. Но был ли уместен этот диалог сейчас?       Тут принц громко и изумлённо выдохнул, ощутив, как чей-то горячий и заботливый язык нестерпимо-ласково коснулся предмета его самости. Он в непонимании повернул морду: конечно же, никакой сестры рядом уже не было.       — Витани, я… — попытался было воспротивиться и спуститься с камня самец, но львица яростно впилась лапкой ему в бедро, не испуская из своих цепких объятий.       — М-м-м… смотри! — почти приказала она, оставляя один за другим влажные, приятно обжигающие поцелуи на нежной чуткой плоти. — Смотри на то, что вскоре станет только твоим. Смотри на то, чем будешь властвовать только ты. Тебе и только тебе будет принадлежать это небо, эти горы, эти реки.       Охотница жадно слизала с губ влагу самца, с наслаждением смакуя её вкус. Её лапка сжала уже совсем уверенного в себе шипастого красавца, чтобы тут же предать жаркому массажу его алую упругую плоть.       — Только тебе будут принадлежать все львицы твоего прайда. Только ты будешь выбирать, кого из них брать при свете ясного солнца, а кого — в приятном полумраке безмолвной луны. Ты будешь делать с ними всё, чего захочешь. Чего именно ты захочешь.       Движения лапки самочки стали ещё сильнее и яростней. Кову сжал клыки и впился когтями в поверхность камня, стараясь сдержать вырывающиеся стоны.       — И ты будешь лежать в самом сердце этого великолепия, среди богатых и ослепительных в своей красоте земель. И каждая львица твоего прайда будет приближаться к тебе, кланяться, широко разводить лапы и умолять, просто умолять, чтобы ты хотя бы на мгновение удостоил её взглядом. И твоя Киара, сбиваясь с лап и кусая себя в них, будет приводить к абсолютному совершенству всю свою красоту и ласку, чтобы ты, только ты её заметил, хотя бы раз, в бесчисленной очереди из других молодых львиц.       Черногрив громко застонал, когда сестрёнка жадно обвила его пылающий жезл своей пастькой и стала упиваться им столь неистово, как могла позволить себе лишь истинная львица своего любимого брата-короля. Пробуя его всего, от края до края, Витани сладко причмокивала, прищурив глазки и исступленно набивая хвостом. Возжелав его ещё больше, она жадно обхватила мускулистое бедро льва и ещё яростнее стала жалить его терпкое хозяйство своей дикой и свирепой страстью.       Лев взвыл, вычерчивая глубокие дорожки на измученном камне и тяжело-претяжело выдохнул, закатив глаза от блаженства и чуть не повалившись с лап. Приняв в себя всю влажную любовь самца, до самой последней капли, Витани старательно и ласково умыла обнажённое сокровище своего льва.       — И каждая львица будет бороться, — она поднялась на камень рядом с Кову, медленно облизывая губы и не спуская своих жгучих, чернильных глазок с пребывающего в отчаянном блаженстве самца, — Будет бороться за каждую капельку твоего королевского благословения, маясь и умоляя тебя наречь её той самой.       Вместо ответа черногрив страстно прижал к себе лапой мордочку сестрёнки и горячо-прегорячо лизнул её в шею:       — Будь у каждого льва такая львица, как ты, ему бы не потребовалось иметь и клочка своих владений, чтобы считать себя величайшим из королей.       — Ах, Кову, мой нежный и сладкоречивый братик, — ласково мурлыкнула ему в ушко охотница, скромно принимая его ласку.       — Готов ответить тебе своей нежностью прямо сейчас, сестрёнка, — томно прошептал ей лев и мягко прикусил за кончик ушка.       — В этом нет никакой нужды, ты ведь будущий король, — Витани горячо потёрлась о его шею, скрываясь в густой тёмной гриве, — Тебе следует почаще принимать любовь своих львиц и поменьше беспокоиться обо всём остальном. Что касается меня… мррр… поверь мне, мой Кову, в этом прайде запросто найдётся не один острый язык, что сможет должным образом утешить свою старшую охотницу.       Львы снова обратили свой взор к просторам саванны, тесно прижимаясь друг к другу. Тихое урчание двух близких и преданных сердец сладостно наполняло ушки, пока их лапки осторожно соприкасались, чтобы затем сцепиться в мягком и пушистом единстве.       На землях прайда наступил полдень.