Два короля: Первая часть

      

***

      Не обнаружив свою златошёрстную подругу в большой пещере, Кову поспешил поинтересоваться у остальных сладко-зевающих львичек, не попадалась ли принцесса на глаза им. Те лишь тихонько фыркнули да старательно замотали мордашками, мол, нет, такую давненько не встречали.       Черногрив нахмурил брови, рассеянно осматриваясь вокруг, и вдруг поймал взгляд молодой незнакомки, что уже успела устроиться на небольшом возвышении в отдалении от всех. Та ему едва заметно подмигнула и тихонько поманила лапкой к себе.       — Ищешь свою львицу? — с совершенным безразличием поинтересовалась она, едва лев приблизился к ней на расстояние хвоста.       Кову кивнул, осторожно присаживаясь рядом.       — Кажется, я видела её, она шла… — тут его очаровательная собеседница неожиданно умолкла, встревоженно оглядываясь по сторонам, — Даже не знаю, можно ли говорить об этом…       — Ты видела её? — оживился принц, — Где, куда она…       Незнакомка мягко топнула на его лапу, умоляя о тишине и молчании. Убедившись, что никто не впился в них своими любопытными глазками у ушками, юная самочка поманила льва поближе. Стараясь, чтобы никто не услышал, она почти прижалась носиком к его ушку; тепло её неровного дыхания приятно согревало шёрстку:       — Она в пещере короля. Ушла вместе со львом… Только прошу тебя, мой принц, оставь наш разговор об этом в тайне.       Язык незнакомки ловко и кротко обжёг щеку черногрива. Лев небрежно отстранился от неё, чуть приоткрыв пасть от изумления. Эта внезапная нежность была чуть горячее простого приветствия, и в то же время чуть холоднее, чем признание в чём бы то ни было. В любой другой момент черногрив поспешил бы сильно смутиться со всего этого, но сейчас ему куда важнее было найти свою затерявшуюся избранницу, а потому он лишь растерянно кивнул этой странной львице в знак своей скромной благодарности и тут же поспешил скрыться в плотном мраке дальних пещер.       Его лапы неспокойно касались холодного камня, а глаза стремились высмотреть что-то в беспросветной тьме. Он уже чувствовал, что обнаружит нечто, пусть и неприятное, но уже совсем-совсем привычное. Черногрив ещё не понимал, как именно он поступит, если все его домыслы в очередной раз окажутся правдой, но упрямо, в некоей бессознательной решимости, продолжал нестись в направлении пещеры короля прайда.       Оказавшись у её широкого прохода, он тихонько прижался к земле, стараясь остаться незамеченным. Сперва тьма совершенно ослепила его, но чем дольше он всматривался в неё, тем сильнее в ней проявлялись лёгкие очертания двух львиных тел, сочетавшихся в крайне тесной близости друг с другом.       Киара уже покорливо стелилась на спине, широко разведя лапки и чуть смущённо глядя наверх, в глаза своему королю. Лев снова улыбнулся ей, приседая на корточки у её хвоста и неспеша прицеливаясь своим шипастым копьём в тесный, старательно увлажнённый мятной специей лазик.       Принц нервно облизал губы, стараясь не зарычать от досады. Его лапы задрожали, а в глазах чуть потемнело.       Львичка жалобно простонала от новой тесной близости с отцом. Подхвостье обожгло, а его упругая плоть сильно натянулась, впуская в себя массивное алое древко. Не зная, как найти спасение от своих новых диких чувств, Киара сжала зубки и отчаянно свилась хвостом с папой. Её спинка выгнулась небольшой дугой, а нижние лапки мягко впились в бёдра алогрива.       Король в ответ низко, чуть недовольно, прорычал. Желая поскорее утонуть в самых дальних глубинах упрямой тесной норки, он упёрся крепкой лапой о грудь дочери, прижимая её к земле и не давая вырваться. Хищный жезл самца на мгновение чуть ослабил свою хватку, давая хрупкую надежду своей жертве на скорое утешение, но затем с неожиданной неистовостью ворвался обратно, утопая в сладостной нежной расщелинке и мучительных всхлипах её хозяйки.       — А-а-ах… папочка!.. папочка!.. — умоляюще заскулила принцесса, беспомощно царапаясь в цепких объятиях алогрива.       Симба же продолжал невозмутимо проталкиваться в нестерпимо-тесное нутро дочери, ощущая как чуткая юная плоть ласково обвивает его раскалённый, пульсирующий в вожделении стержень. Эти пленительные объятия был столь сладки, что лев поспешил закатить глаза в своём удовольствии, а с кончика его пастьки медленно потянулась густая слюнка тёмного наслаждения. Киара стонала и тихонько порыкивала, а её пушистые бёдрышки вздрагивали и сжимались в воздухе, беспомощно наблюдая, как в хрупкие врата между ними продолжает вонзаться ненасытная самцовая сущность. Погрузившись во чрево дочери так далеко, как только мог себе позволить, лев облизнулся и на мгновение замер, окинув мордочку своей пленницы алчным и даже немного свирепым взглядом. Его глаза воспылали во тьме, заставив юную самочку оцепенеть от ужаса. Лапка алогрива поднялась выше, хищно впиваясь в нежную шейку. Принцесса истошно завизжала, когда лев принялся драть её, да так быстро и яростно, как мог драть самец лишь ту, что безумно ненавидел или столь же безумно любил.       Не имея большей воли к покою, Кову соскалил клыки в своей оскорблённой ярости и напрягся всем телом, уже готовясь ворваться в пещеру и свершить должную справедливость, но был своевременно пойман цепкой и строгой лапой какой-то грозной сущности, что всё это время скрывалась рядом с ним в холодной непроглядной тени.       — Куда это ты собрался, — раздражённо прошептало порождение тьмы, пробуя когтями на крепость острое плечо самца.       — К своей львице, — вспылил было черногрив, обернувшись к неизвестной, но мгновенно убавил исполнявшей его спеси, заприметив, что рядом с ним нашла покой сама королева прайда.       — И что ты собираешься делать, — Нала смерила льва слегка смешливым взглядом, — Лечь под короля вместо неё?       Кову попытался было защититься самым смелым словом, но быстро пришёл к опустошающему пониманию, что его королева снова права. Что бы ни делал алогрив с его, его львицей, он в праве это делать, ведь по закону любая самка прайда всецело и всеместно принадлежит ему. К тому же, он был её отцом, что наделяло льва особыми полномочиями, не свойственными даже самому принцу.       Нахмурившись и сжав лапы со всё ещё испущенными когтями, Кову тяжело выдохнул и понурил голову, прячась и от властного-снисходительного взгляда королевы и от дико сношавшейся парочки львов.       — Давай, иди к себе, — лапка Налы сжала плечо черногрива мягче, почти по-матерински, — Нечего тебе на это смотреть.       Лев неуверенно потоптался на месте, вздрогнув от нового стона своей избранницы.       — Завтра мы всё это обсудим, — продолжила нашёптывать ему на ушко королева прайда. — Не переживай, вернём тебе твою падкую на папочку принцессу.       И она ласково потёрлась о шею льва, подталкивая его лапой прочь от пещеры. Мучительно сглотнув, Кову тихонько кивнул ей и поспешил скрыться во мраке, весьма обиженно поджав хвост и уши.       Нала ещё какое-то время пронаблюдала за неугомонной сладкой парочкой, после чего, немного подумав, медленно вышла из-за своего тёмного и неприметного укрытия.       Впившись в самую дальнюю, как казалось, ещё неизведанную теснину, лев довольно взвыл, ещё сильнее сжимая лапой горло дочери. Киара всхлипнула, почувствовав, как израненную и искусанную плоть лазика стала стремительно наполнять обильная и торопливая влага самца.       Удостоив юную львичку своего очередного королевского поцелуя, алогрив довольно проурчал, задорно шлёпнув её по золотистому крупу, и небрежно вытянул наружу своё массивное хозяйство. Принцесса облегчённо выдохнула, расслабив все измученные мышцы, и из глубин оттянутой до неприличия пещерки тотчас хлынули избытки яркого тягучего семени. Одобрительно фыркнув, Симба чуть оттянул лапкой уже совсем покорную плоть на изляпанном и пропитанном страстью подхвостье, любуясь результатами своих трудов.       «Капризна каждый раз, как в первый», — с лёгкостью проникнув кончиком пальца вглубь только что изведанной норки и собрав оттуда немного своей липкой патоки, лев протянул перепачканную лапу к мордочке дочери, — «Ну ничего, к рассвету будет такая же податливая и свободная, как моя юная дикарка».       Сразу же сообразив, чего именно хочет король, львичка впустила его в свою пастьку, медленно смакуя языком терпкую влагу на лапе самца. Довольный смекалистостью своей кошечки, а ещё сильнее тем, что уже завтра утром он сможет выбирать между нею и своей очаровательной старшей охотницей, алогрив сладко облизнулся. Он уже давненько хотел попробовать втроём с ними что-то новое, и мыслей на этот счёт у него успело созреть немало. Касательно того, что Витани покорно примет любой его каприз, у него сомнений уже давно не возникало. Теперь пропали сомнения и в отношении дочери, что снова нашла в нём своего единственного верного защитника, ради которого можно пойти на всё что угодно.       Распалённый своими сладкими мыслями, лев не сразу заприметил приближающуюся к ним королеву. Почуяв весьма родной и грозный запах, Киара обеспокоенно заворочалась, осматриваясь по сторонам.       Не то чтобы их отношения с папой были совершенной тайной для матери, однако следуя некоторым сложившимся правилам приличия, львы старались не предаваться своей жаркой страсти в присутствии королевы, как, впрочем, и остальных львиц прайда. Какие-то дни алогрив был со своей избранницей, какие-то — с дочерью, но вместе им не случалось бывать никогда. Киара не чувствовала каких-то странных мыслей, находясь вместе с отцом, в конце-концов, он оставался самцом, причём, до самого последнего времени, ещё и единственным самцом на этих землях, а самочий жар следовало как-то тушить. С мамой же, напротив, ей казалась дикой сама мысль предаваться страсти. Строгая и суровая в своём характере, королева оставалась для неё скорей наставницей по жизни и опытной мастерицей охоты, способной в любой момент дать по мордочке, если дочь посмеет как-то невнимательно слушать её указания.       И потому сейчас, ощутив близость старшей львицы прайда, Киара не на шутку запереживала о том, что произойдёт, когда та изловит её в столь неподобающем положении. Она попыталась поскорее вскочить на лапы и спрятать за хвостом всё то, чем успела отдаться, но величественная отцовская длань уверенно припечатала её обратно к земле.       — Что, не спится одинокой ночью, моя королева? — невозмутимо проурчал самец, даже не подняв голову в сторону нежданной гостьи. Он был немало увлечён тем, что медленно массировал пальчиками подушечку задранной лапки дочери.       — Не спится, — сверкнула изумрудными глазками львичка, медленно и грациозно приближаясь к самцу, — Без моего короля.       Симба обернулся, весьма заинтересованно встречая её взгляд. Она стояла прямо перед ним, вся породистая и благородная, а в её мордочке читалась совершенная решимость, коей он не встречал уже очень и очень давно. Немного подумав, лев едва заметно ухмыльнулся, а его язык жадно лизнул пушистую и столь аппетитную подушечку дочери. Киара тихонько пискнула, прикрывая глазки в страхе изловить невыносимо-укоризненный взгляд матери.       — Хочешь остаться со своим королём? Но готова ли ты стать для него столь же умелой и покладистой, как наша сладенькая дочка?       — Вряд ли я справлюсь по сладости с этой юной вертихвосткой, — королева окинула хищным взором беспечно распустившую свои лапки львицу, — Но внести особую перчинку в эту ночь я вполне в силах.       Изящно переступая с лапки на лапку, она жадно обтёрлась шёрсткой о плечо самца, а затем с решимостью приблизилась к чуть поджавшейся от страха Киаре. Воцарившись над ней своей властной тенью, она тотчас завладела её напуганными глазками и сладко облизнулась. Медленно прижавшись к ней сверху, плотоядно притираясь к её персиковому животику своим, она ловко схватила её вознамерившую отвернуться мордочку. Их взгляды встретились, и в нём юная принцесса увидела и строгий взгляд матери, и жадный взгляд самки. Та обожгла её подбородочек своим медленным поцелуем: не тем, что ранее оставляла на ней из особой внимательной заботы, но тем, что обычно пробовала её на вкус их общая подруга с диких земель.       Симба сладко облизнулся при виде ещё одной влажной писечки, готовой покорно отдаться его желанию. Несомненно, томная ночь становилась всё лучше и лучше. Аромат двух львиц в жаре быстро заполнил разум самца, его лапа, дрожа от нетерпения, бойко оттянула длинный хвост Налы. Яркая и пышная королевская ракушка со всей страстностью тёрлась о скромный и пушистый холмик дочери, а над нею блестело едва приметная, сжатая почти в невидимую точку впадинка, неприлично скромная и тесная для львицы подобного положения.       «Пришло время это исправить», — пронеслась жгучая мысль в голове алогрива. Положив крепкую лапу на благородный круп своей вольнолюбивой избранницы, он пристроился рядом, чуть не хрипя от мучительного вожделения. Его алое копьё было вновь готово к своей охоте: этой ночью оно будет настигать их по очереди.       Опустившись ниже к ушку своей львицы, Симба мстительно прошептал:       — Надеюсь, ты возьмёшь должный пример с нашей славно воспитанной дочки, моя охотница до чужаков. И в качестве твоего первого урока полагающихся манер, король желает взять твою норку насухо, так что постарайся принять это с должным достоинством.       Нала испуганно вытаращила глаза и что есть сил попыталась выскользнуть из крепкой хватки своего самца, но его хищный жезл уже яростно впился в гордое и неподготовленное подхвостье.       Тихую лунную ночь Гордой скалы прервал мучительный стон зеленоглазой львицы.