Два короля: Первая часть

            

***

      Полумрак невысокой, истянутой по сторонам пещеры, где обычно находили свой покой исключительно благородные и породистые львицы круга, был преисполнен журчанием сладких и томных речей самых разношёрстных и разновозрастных самочек прайда. Жар, что исходил от их колких слов и игривых настроений смешивался с жаром и терпким ароматом отлитых золотом шкурок, зарождая столь знойный, почти удушливый воздух, что любой нечаянно вошедший, едва вдохнув его, мог запросто обжечься.       — Он был такой заботливый, — мурлыкала одна из крепеньких охотничьих львичек, что с наслаждением пересказывала своё недавнее приключение, — Предложил мне погулять недалеко от окраин наших земель, с интересом расспрашивал о быте и заботах моей жизни, а затем та-а-ак сладко поведал о своих чувствах, что я почти сразу разомлела…       — И что, что было дальше, ты ему сдалась? — нетерпеливо ударила хвостом не такая чуткая на слова и нежности Майша.       — Оу… ну… не совсем, — чуть смущённо поджала ушки рассказчица, — Но, скажем так, свой особенный изнеженный поцелуй я ему оставила, — она мечтательно закатила глазки.       — Уф, и нужен был ему твой поцелуй, — хохотнула старая охотница, — Он-то, небось, так старался, обольщал тебя своими речами, чтобы поскорее изловить да повалить, а ты с ним, как с первым львом.       Несколько других львичек, что тоже были в годах, тихонько, со знанием жизни фыркнули, но их романтичная сестра-охотница ничуть не смутилась всему этому, лишь хитро-прехитро сверкнула глазками:       — Словно вы знаете, куда я его целовала.       — Ох, — почти единым возгласом разнеслось среди самочек, и рассказчица тотчас изловила на себе сперва несколько одобрительных, а затем и парочку весьма завистливых взглядов.       — Вот же плутовка пушистая, — задиристо боднула её в плечико старая Майша, — Имей в виду, после такого я с тобой целоваться больше не буду.       — А я — буду, — игриво проурчала уже другая, совсем молоденькая, но довольно пышная самочка кофейной шёрстки, и в сей же момент поспешила страстно прижаться мордочкой к пастьке своей говорливой подружки.       Рассказчица поначалу чуть порастерялась, но быстро возобладала над чувствами, ответив юной самочке всей своей нежностью. Охотницы вокруг озорливо забили хвостами.       — М-м-м, — тёмненькая пышечка медленно отстранилась от своей прайдовой сестрички, жадно облизываясь, — Кажется, я ещё чувствую его вкус на своих губах.       Остальные самочки в пещере снова взволнованно охнули, воспаляясь теми фантазиями, что стали приходить на ум.       — Ох, небеса, Виви́, вот уж не думала, что ты такая шлюшка, — шлёпнула её своим толстым хвостом по носу старая львица, — Лишь первая луна, а ты уже такая ненасытная. Что же будет потом?       Самочка горделиво задрала мордочку, её оливковые глазки воспылали коварным светом:       — Не переживайте, всех самцов у вас не отберу.       Пещера наполнилась возмущённо-шутливым гулом, а несколько сестёр постарше даже ласково цапнули столь спесивую особу за самый краешек грациозного бёдрышка, чтобы впредь знала, с кем связывается.       — В таком-то возрасте мне хватит и короля, — хитро сощурилась видавшая виды Майша, — А остальных, так уж и быть, поделите между собой сами.       — Король сейчас не в самом лучшем виде для подобных игр, — заметила львичка-рассказчица.       — Как и я, — вновь хохотнула старая кошка, — Да и что ему будет, молодой и крепкий, полежит да встанет, юное тело всё стерпит.       Старшие сёстры с одобрением закивали, по своему опыту зная, сколь легко и безболезненно проходят всякие увечья, когда ты впервые выходишь в охоту, и как долго и мучительно они терзают, когда теряешь уже последние соки жизни.       — А если не стерпит? — недоверчиво нахмурила мордочку Виви, переживая, что не успеет пресытиться своим временем с алогривым красавцем Симбой.       — Стерпит-стерпит, — старая львица окинула её лукавым взглядом, вмиг догадавшись о природе всех её опасений, — Ну уж, если не стерпит… Это крупный прайд, это богатейшие земли, это королевские привилегии — и всё это не пропадает долго без своего истинного правителя, уж поверь мне. Так что можешь даже не переживать о своей доле, моя красавица: ты-то свой кусок мяса сумеешь выхватить из любой пасти… в отличие от некоторых… не так ли, Ури́си?       Стройная и утончённая самочка, привычно запрятавшаяся вдали от взглядов прочих львиц, тихонько вздохнула и вымученно подняла свои изнеженно-голубые глазки на опытную охотницу.       — Что, наш король для тебя уже слишком стар? Не подходит под твои высокие требования? — фыркнула старая львица.       — Это… не мой… вид львов, — смущённо покосилась в сторону юная кошечка, спешно прижав к себе исходящий припадками хвост.       — О-о-о, ну конечно, — укоризненно развела в воздухе лапы её умудрённая жизнью собеседница, — Твой вид львов мы уже видели… кстати, не хочешь сообщить его подружке о серьёзности своих намерений?       Среди кошечек круга пронеслись ехидные смешки, Уриси совсем запрятала мордочку, словно разговаривая не с сёстрами, а со своими лапками.       — Я просто… просто хотела ему помочь.       — Да брось, — раздражённо огрызнулась Майша и в несколько решительных прыжков настигла вжавшуюся в камень самочку, — На меня смотри! — строго приказала она ей, по-хозяйски обхватив за плечо.       Юная кошечка вздрогнула, но перечить воле старшей не посмела, и медленно, сгорая от стыда и неловкости, приподняла свою светленькую мордашку. Окружавшие их самочки сразу же утихли, с интересом, а то и со злорадством выжидая, что же будет дальше.       — Давай-ка заканчивай свои игры, — голос Майши принял свою привычно-властную форму. Именно в таком тоне она предпочитала вести охоту в отсутствии своей верной подруги — старшей охотницы круга, — У тебя есть твой старший лев, с которым следует иметь дело, с ним и ласкайся. Этот черногривый ещё не наш, он чужой, и пока король не решит законно и при всех сделать его своим наследником, если, конечно, он вообще так решит, ты, как львица нашего прайда, будешь обязана обходить его стороной. Найди себе такого же самца на границе, и сколько угодно встречайся с ним, но тайно. А лучше прекрати оскорблять честь нашего короля и прими его, как принимает всякая молодая львица прайда. Ты достойно изловила мои слова?       Юная самочка испуганно закивала головой, опасаясь вселить ещё больший гнев в сердце старой львицы: она прекрасно понимала, сколько беспощадной та может быть.       — В следующую луну ты ляжешь первой под него, — тоном, не терпящим никакого возражения, продолжила матёрая охотница, — И будешь тонуть в его ласке так, словно всю свою сознательную жизнь лишь этого и хотела. А потом будешь просить его ещё и ещё. Это тебе понятно?.. Понятно говорю?       Последние её слова едва не разорвали на куски стены пещеры. Дрожа всем телом, Уриси что-то очень тихо пробормотала.       — Что? Я не слышу — старая. Сёстры не слышат, — старая львица махнула лапой на остальных кошечек, продолжавших с любопытством и жалостью наблюдавших за происходящим, — Им далеко. Скажи громко и ясно, как настоящая дочь прайда!       — Поняла!.. Я поняла!.. — измученно простонала юная львичка, ощущая что вот-вот свалится с лап.       — Вы посмотрите, какая понятливая! — яростно ходила вокруг неё старая львица, словно пыталась окончательно измотать её своими хлёсткими словами и действиями. — Ну так слушай, моя понятливая: прятаться и тереться за спиной своих важных подружек больше не получится. Указом великой королевы отныне я твоя старшая круга, и, поверь, с этого славного дня я буду очень и очень внимательно следить за всеми твоими помыслами и намерениями.       В пещере воспарила совершенная тишина, лишь тихий и жалобный скулёж затравленной самочки болезненно царапал ушки.       — И если… — Майша приблизилась нестерпимо близко к дрожащей мордочке Уриси, её голос перешёл почти в змеиный шёпот, — … если я узнаю, что ты ещё хоть раз…       — Извините… — раздался голос молодого самца откуда-то сзади, — Вы не знаете, где я могу найти королеву Сараби?       Несколько дюжин ярких и любопытных глазок тотчас направились на своего весьма неожиданного черногривого гостя.       — О, принц Кову, — со льстивым благодушием обернулась к нему старая львица, всё ещё подумывая о том, не продолжить ли нравоучать Уриси прямо в его присутствии, — А могу ли я поинтересоваться, по какой причине вы возжелали увидеть нашу старую королеву-мать?       — Боюсь, это она возжелала меня увидеть, — нашёлся со словом самец, сразу же учуяв в этой кошечке ту, что обладала исключительным правом на этот разговор.       — Что ж, — Майша чуть повела хвостом, краем глаза высматривая других львичек подле себя; казалось, её вполне удовлетворил столь бесплодный ответ, — Это весьма на неё похоже. Она в своей пещере. Позволь одной из моих сестёр-охотниц сопроводить тебя туда. Пусть это будет…       — Следуйте за мной, принц Кову, я ведаю путь, — юная львичка, что мгновениями ранее поджималась под сокрушительным взором своей старшей, предпочла необычайно ловко и дерзновенно ухватить свою возможность за хвост.       Несколько самочек, запрятавшихся во тьме пещеры, разом охнули: те из них, что были помладше — от совершенной зависти, а те, что много старше — от бескрайнего возмущения. Майша смерила сорвавшуюся в своей вольности львицу свирепым, почти испепеляющим взглядом:       — Боюсь, кое-кто предпочитает брать на себя куда больше, чем может утащить. Тем более, что наш разговор ещё не окончен, — она обратилась к другой молодой львице, — Виви, проводишь нашего гостя к старой королеве, пока мы тут заняты нашими, не терпящими всяких отлагательств, делами?       Полненькая самочка даже не успела кивнуть головой.       — Думаю, наши дела всё же потерпят своё время, — со смелостью, что почти до безумия испугала её саму, Уриси обогнула старую львицу и очутилась совсем рядом с черногривым самцом, — Уверена, у принца Кову куда более важные обязательства, в которых я непременно смогу ему помочь. Тем более, что Виви следует поберечь свои силы: ночная охота уже совсем близко.       Воздух пещеры вновь преисполнился нестерпимой тишиной. Львички помладше ошеломлённо переглядывались, совершенно изумлённые столь безбрежным нахальством своей сестры-охотницы. Более опытные мастерицы охоты посматривали на всё это с куда большим безразличием, выводя на мордочках лёгкую, почти зловещую ухмылку — они-то хорошо знали, к чему обычно приводят глупеньких самочек подобные выходки пред мордой старшей охотницы.       Майша зачем-то посмотрела вниз, на свои лапы, а затем с необыкновенной лёгкостью и даже как будто бы ласковостью кивнула:       — Ну конечно. Пусть принц не прельстится вниманием нашей юной сестры, в конце-концов, это её долг — служить своим королям: тем, что есть, и тем, что будут.       Черногрив благодарно кивнул ей, чуть смутившись от подобной лести. Уриси же опасливо поджала ушки, прекрасно осознавая, что за подобными змеино-сладостными речами старшей львицы не прячется совершенно ничего хорошего, для неё уж точно.       Он был здесь один, ведь Киара вновь успела его покинуть. Едва львы приблизились к Скале, как к ним навстречу вырвался обыденно всполошенный Зазу. Пернатый вестник поспешил заявить, что старый шаман покинул их совсем недавно, что ему понадобилось приготовить какое-то новое лечение для короля, что, вероятно, ему бы не помешала чья-то помощь, и что устремился он далеко вглубь саванны, туда, где обычно кустились шипастые и кусастые поросли руфии, чьи цветки были столь же целебны в лапах умелых, сколь ядовиты в неуклюжих. Всех этих скорых и сбивчивых слов принцессе оказалось достаточно: она оставила своего черногрива с весьма смутными пояснениями касательно того, где может быть королева Сараби, а сама быстрой охотницей направилась вслед за Зазу, по ещё свежему следу старого обезьяна.       Кову понадобилось какое-то время, чтобы найти хоть кого-то на скале Предков, и вот он молчаливо следовал за своей юной спутницей, пробираясь сквозь не знавшие счёта каменные проходы, что когда-то, ещё задолго до появления на этих землях львиных прайдов, оставили за собой потоки древнейших подземных вод. Взгляд черногрива снова и снова касался стройных и поджарых лапок своей хорошенькой спутницы. Конечно же, он быстро узнал её: именно она встречала его во тьме ушедшего дня, сразу после церемонии Воссоединения, и именно она указала ему, где именно искать Киару. На вид она казалась даже чуть моложе его принцессы, её лапки и хвост были чуть длиннее, а шёрстка чуть светлее и нежнее в оттенках. Аккуратная ухоженная кисточка персикового окраса изящно подгибалась у окончания хвоста, придавая ему какой-то особенной, утончённой эффектности, словно отмечая и обозначая его как нечто совершенно неприступное для лапы самца, но вместе с тем воссозданное лишь для того, чтобы эта самая лапа им уверенно и нагло обладала. В отличие от сбитых пальчиков его принцессы, предпочитавшей с детства лазать и бегать везде и всюду, подушечки на лапках этой юной львички ещё не успели стереться и истесаться в совершенной суете охот, а их необычный, пурпурно-розовый оттенок очень пришёлся по вкусу черногриву — молодого самца, познавшего за свою жизнь лишь суровую и дикую красоту кошек Чужеземья, нестерпимо влекло и манило к особенному, изнеженному и ухоженному облику прайдовых самочек.       Следуя взглядом за ловко рассекающим воздух хвостиком своей новой преприятной незнакомки, он снова и снова старался высмотреть в его случайных тенях нечто, что не так давно уже примелькнулось ему. Сперва это были робкие и мимолётные укусы алчных нефритовых глаз — лев опасался оказаться пойманным нежданным вниманием самочки. Но чем больше он следовал ей, тем больше смелости находил в себе, и вот уже его хищный взор внимательно и разборчиво изучал её приятные фигуристые очертания.       В какой-то момент ему особенно повезло: Уриси поджала лапки и чуть приподняла хвост, спрыгивая на уступ ниже, и её прельстительные, непочатые секреты бесстыдно обожгли мордочку черногрива. Бархатно-утончённые очертания её приветливо-увлажнённой мокрички блеснули в свете ярких и хищных глаз льва, её нежно-медовая шёрстка роскошным орнаментом обличала сводящие с ума своими совершенными формами стройные, точно нетронутые ещё ничьей лаской лепесточки, словно взывавшие своим нестерпимым и неукротимым жаром опробовать на вкус пленительно тесные, чувственные просторы, щедро пропитанные молодыми соками ласковой хищницы. Прямо над ними, мягко огибая нежную, почти белоснежную шкурку, вершились очертания светло-розовой, усердием и языком ухоженной, чуткой и ранимой плоти, сходящейся в почти идеальном по своей форме и значению изящном ромбике, да так, словно она изначально была воссоздана лишь для того, чтобы львы смотрели на неё и только на неё, от первой робкой гривы и до самых преклонных роскошных седин.       Кову прочувствовал сильную лихорадку под шёрсткой и на самом сердце, а с кончика его пастьки просочилась нетерпеливая влага пробуждённого вожделения. Всякая линия и изгиб на её теле были ярче, несравнимо ярче любого, пусть и приятно-пушистого, но довольно небрежного контура Киары. Её источенные аккуратностью прелести обжигали так, что пересыхало в горле. Словно нетронутый оазис среди иссушенной пустыни, они едва не лишали рассудка всякого, кто успел испытать истинную жажду.       Льву вдруг снова захотелось совершить нечто безрассудное и совершенно дикое — чувство, что он впервые испытал, познав в тайне ночного дня свою дикую, сладостно-прелестную сестрёнку. Чувство, что он испытал спустя неисчислимые сезоны, распознав податливую и покорливую слабость в притворно-строгих прикосновениях дочери короля прайда.       Он хотел наброситься на неё, повалить, прижать к земле и к себе. Жарко искусывать её нежные и внимательные ушки, жадно вкушая её преданно увлажнённое и сладостно-чуткое естество. Он хотел услышать её протяжные стоны, что взывали в мольбе прекратить, а затем, ещё сильнее — неистово продолжить; хотел чтобы её рык наполнил все пустоты Гордой скалы, как он наполнял бы снова и снова её тесные пустоты своим обильным, жгучим семенем. Да, он брал бы её снова и снова: в каждой пещере, на каждой церемонии, при каждом взоре. Он брал бы её как настоящий король: яростно, неутомимо и неумолимо в своей страсти, до тех пор, пока не пресытится, до тех пор, пока всякая невинная расщелинка, боязливо укрытая под светлой кремовой шёрсткой и грациозным изгибом хвоста, не примет его в себя, как обязана принимать любая прайдовая самочка своего истинного правителя. А потом её благородная мордочка будет преданно обжигать его взором своих изнеженно-небесных глазок, пока заботливая и трудолюбивая пастька будет пробовать его, снова и снова, до тех пор и тех времён, пока не запомнит, пока не полюбит особенный, сакральный для себя вкус, вкус своего истинного короля.       — Почти пришли, — мягко прошептала самочка, оборачиваясь к увлечённому своими мыслями и фантазиями льву, — За этим поворотом принц найдёт нашу королеву-мать.       Кову поспешил принять самое беспристрастное выражение морды, словно опасаясь, что львица сможет как-то изловить оттенки его сакральных, потаённых мыслей.       — О, спасибо… — он немного смутился, растерянно усевшись на хвост и не до конца понимая, чего именно желает услышать от него юная самочка, — Мне же одному туда зайти, да?       Уриси окинула черногрива самым любопытным взглядом, на мгновение задержавшись глазками у его лап. Чуть подумала.       — Лучше, да, — наконец ответила она, вновь обласкав его мордочку своим вниманием, — Это ваше особое, личное с королевой, и незачем там быть чужим ушам. Пусть лев не переживает, я дождусь его здесь и провожу обратно.       Она мягко приложила лапку к груди, что означало верность свершить обещанное.       — Спасибо… — решился ещё раз поблагодарить её лев, и вдруг осознал, что так и не изведал её имени, — Могу ли я знать, как зовут столь прекрасную львицу?       — Уриси, — смущённо поджала ушки и глазки самочка, — Мне в честь радовать своей красотою столь сильного и смелого льва, — тут же нашлась с ответной ласкою она.       — Ох, — принц выдохнул жгучий жар, что нестерпимо рвался из груди, — Спасибо тебе, Уриси. Прости, если тебя могут изловить какие-то неприятности из-за меня, — он вспомнил довольно строгие слова и морды охотниц из большой пещеры, — Если тебе так нужно, можешь вернуться уже сейчас, думаю, я сумею найти дорогу обратно.       — Ничего, пусть лев не переживает об этом, — мягко улыбнулась самочка, — Я встречу его, пусть даже для этого мне придётся ждать здесь целую вечность.       Она изящным жестом подняла лапку, чтобы осторожно коснуться ею плечика черногрива. Подвыпустив коготки, львица мягко провела своими нежными подушечками чуть ниже по грубой шёрстке самца, а затем медленно, немного робко отстранилась.       — Пусть пред тобою стелится удача, мой принц, — изловили уши Кову её заботливое урчание.