Два короля: Первая часть

      

***

      По тёмному и тихому ночному небу медленно плыли лёгкие пористые тучки. Где-то вдалеке, за толстыми каменными сводами беспокойно трепетала странная звонкая птица. Её голосок изливался нескончаемой песней, становясь всё сильней и сильней, пока алогривый лев, наконец, не решился раздражённо осмотреться по сторонам, ожидая, что пернатая гостья уже наверняка где-то внутри пещеры.       Но вокруг не было ни души, а птица продолжала звенеть, да так, точно пряталась под самым ухом. Оставив попытки кого-то высмотреть в таинственно переливающихся бликах своих притенённых королевских чертог, Симба с усталостью завалился обратно на спину, бесцельно уставившись на черневший неподалёку проход, и тут же снова изумлённо поднял голову.       — Киара?       Его молодая дочь безмолвно стояла под каменной аркой, немигающе вглядываясь своими слепящими карими глазками в карие глаза отца.       — Уф, — облегчённо выдохнул король, расслабленно потягивая затёкшие лапы, прежде чем снова повалиться на камень, — Да ты чего стоишь-то там, лапа моя, проходи уже.       Он поманил её к себе, и та, не проронив ни слова, медленно устремилась к нему. Цветочек за ушком львицы словно расцвёл, он необычайно ярко выделялся на золотистой шкурке своей хозяйки.       — А я уж переживал, думал, с тобой случилось что, — Симба гостеприимно пригладил тёплый камень рядом с собой, приглашая дочку устроиться рядом, — Мне сказали, ты сбежала. Признаться… соскучился уже по тебе, моя прелесть.       К его изумлению, самочка не последовала его просьбе. Вместо этого она вдруг сверкнула глазками, сделала ещё один шажок к королю, а затем медленно и уверенно преклонила пред ним голову, скрываясь прямо у его широко разведённых лап.       — Ох, Киара, — сладко промурлыкал отец, вздрагивая от первых изнеженных касаний языка дочери, — Я вижу, ты тоже по мне соскучилась, да?       От её ласки веяло странным холодом, словно она набрала полную пастьку той самой мятной влаги, что готовил для них шаман, однако, вместе с тем, ощущения стали куда ярче и острее, нежели обычно, словно все чувства самца в разы обострились.       Король сильно застонал, выгибая шею от непередаваемо жгучего удовольствия. Львица обхватила его набухшее древко так, словно боялась, что его у неё отнимут. От касаний её ледяного и чуткого языка под шёрсткой проносились приятные щекочущие волны, а дышать становилось всё труднее и труднее, ведь каждый новый вдох приносил всё больше и больше бурного, почти нестерпимого наслаждения.       — Моя ты прелесть, — Симба потянулся к дочери, что схватить её в свои объятия и немного передохнуть от сладкой, непреходящей истомы, и вдруг резко отстранился, сжимаясь всем телом и испуганно тараща глаза.       Облик львицы, что услуживала ему, изменился до неузнаваемости. Теперь эта была кошка необычайно тёмной шерсти, строгих, почти острых очертаний и ярких, пылающих огнём глаз.       — Зира? — перехватило дыхание у алогрива, — Нет… нет-нет… невозможно, тебя же больше нет…       В пещеру вдруг ворвался яростный ветер, что сперва поднял в воздух пыль и камни, а затем принялся безжалостно трепать шкуру льва. Вокруг стало необычайно светло, и в этом свете лик незнакомки обрёл куда больше очертаний: король явственно наблюдал пред собой совершенно нетипичную кошку серой, почти пепельной шерсти с загадочной россыпью костей на шее и не менее странными, даже страшными ярко-алыми, неистовыми глазами, украшенными млечными, изощрёнными узорами. Всё, что осталось в ней от его дочери — алеющий странным кровавым огнём цветочек у самого ушка.       — К… кто ты?.. — испуганно вглядывался в неё Симба, стараясь перекричать непрекращающийся вой дикого вихря.       Но львица вновь не произнесла не слова. Стараясь перевернуться, дабы поскорей отскочить подальше от этой странной незнакомки, алогрив заметил, что его искусанная лапа вдруг засветилась странно-чёрным, как будто бы поглощающим всё вокруг светом. Заметила это и львица, и тотчас бросилась на него, резко и безжалостно впиваясь когтями в рану, извергающуюся самой тьмой.       Симба безумно взвыл. Его рык смешался с истошными стонами совершенно непередаваемой мучительной боли. Всё вокруг загудело сильнее прежнего, ветер взбесился в неистовстве, а львица всё сильнее и сильнее впивалась в его плоть, и чёрная, густая влага хищно пропитывала её серую шерсть.       Из глаз самца потекли слёзы, он не мог ни пошевелиться, ни выдохнуть, всё его естество, всё сознание исполнили чудовищные муки, каких он никогда ещё не испытывал.       И тут всё прекратилось. Пещера вновь укуталась мраком, ненастная стихия нашла покой, а вместо странной и злобной львицы вокруг него забегали какие-то другие, взволнованные и испуганные. Теперь пещеру наполнял лишь отчаянный вой короля. Нещадно царапая камень и сотрясаясь в жутких спазмах, Симба старался хоть на мгновение избавиться от того жжения, что отдавалась в лапе. Сильным жаром обдало и всё тело; он безумным, полубредовым взором вглядывался в мутнеющие и плавающие очертания львицы, что пыталась перекричать его шум в ушах, пока не осознал, что это мама.       Её приятный холодный нос дал мимолётные покой и наслаждение. Вздрагивая от продолжавшей подступать боли и крепко сжимая клыки, чтобы с позором не взвыть в присутствии остальных львиц, король беспомощно поджимался к тёплой шерсти Сараби, лепеча какую-то несвязную чушь ей под ушко, пока в пещере, наконец, не появился старый шаман.       Новая порция густого и обильного зеленоватого снадобья сумела немного утихомирить встревоженную лапу, и алогрив, измученный всем произошедшим, тотчас повалился на бок и уснул, продолжая что-то болезненно бормотать себе под нос.       — Останусь, пожалуй, с вами на ночь, вечера нынче совсем неспокойные, — согласился старый обезьян после непродолжительных мольб королевы-матери, — И всё это весьма скверно.       Заплаканная благородная самочка прижалась головой к его худощавому плечу:       — Прошу, позволь мне услышать что-нибудь, что сумело бы заставить моё сердце биться чаще, что вселило бы в меня надежду.       — Он очень крепкий и сильный лев, а лекарство на удивление неплохо сдерживает болезнь, хоть и не в силах её полностью остановить… — погладил её по голове шаман, тяжело вздохнув. — Будем верить в наших молодых львов.       — Я верю, — закрыв глаза, тихо прошептала Сараби.