Охота на лисицу

Трава слабо блестит от утренней росы, птицы неустанно щебечут, и ветер срывает листву с деревьев, приятно освежая потную кожу. Парень поправляет рукава, закатывает их до локтя и тяжело вздыхает. Жара стоит — натуральный ужас, Йоичи ненароком думает, как бы не расплавиться во всем своём одеянии. Как знал, что солнце будет светить беспощадно...! Но чутью не поверил — зря, чертовски зря. Наверно, стоило послушать Юкимию, что открыто смеялся, когда Исаги надевал вообще всë, ведь «Меня за заклинателя не примут, не в нательном же белье ходить». Да хоть бы и в нём, — думает теперь Йоичи, снимая мантию и шэньи, свободно выдыхает и кладёт в свою сумку. Еще раз достаёт аккуратно сложенный листок и перечитывает: «Четыре убийства женщин за четыре недели в далёкой деревушке на северо-западе. Тела найдены в полях, как правило, сгоревших и безцветочных, без печени и сердца. Как отличительная черта — путь, усеянный паучьей лилией, когда как вокруг трупа цветут синие розы». Просто, лаконично — точно Ноа писал. Исаги со смешком представляет изначальные письма от семей жертв с мольбами о помощи и обещаниях прославить их орден на всю страну, мысленно радуясь краткости наставника. «Кицунэ, — делает вывод Йоичи, — а каковы причины бешенства?» Неизвестно — ему предстоит узнать самому, и он, безусловно, займётся этим как только придет в эту самую деревушку, если не растает прямо сейчас. «Браниться запрещено, — думает парниша, — но это же пиздец». Какой-то там старейшина из какого-то левого, как говорит Исаги, клана был возмущён и глубоко обижен тем, что ученикам его — ордена Хошигакари Фудзи — разрешено использовать меч в качестве транспорта и в обычное время! Мол, нельзя так, упадёт, разобьётся, обычных людей задавит, не дай боже! Будут в игры свои играть, кто быстрее долетит и прочее, молодёжь ведь, глупые, не понимают! И Йоичи, конечно, так же глубоко возмущён и обижен, но против Ноа — старейшины и его же наставника — пойти не может, как и сам Ноэль, пытавшийся отстоять права учеников, но по итогу грубо отсланый этим же левым стариком и грустным качанием головы главы ордена. Тогда, конечно, не только тройка учеников Ноа были возмущены, но пойти и напрямую сказать об этом главе никто не решался. Кроме этой троицы, разумеется. Выделили же время под самый вечер, едва не в отбой — спасибо хоть, с занятий не сбежали, чтобы претензии свои высказать — и пошли, по росту встали, по струнке вытянулись, зайдя в помещение. Юкимия, он же первый, откашлялся и многоуважаемо поклонился, вдобавок дав подзатыльник проворонившему этот момент Йоичи, а он уже — Куроне — не подзатыльником, а слабым толчком по спине, конечно. Кэнъю, явно подготовленный, ещё раз откашлялся и начал свою часть тирады, полной воды, чтобы старик не то удивился его лексикону, не то просто уснул, пока слушал. Проснулся, когда настала очередь Исаги. — Как же так? — возмутился парниша, вскинув руки. Юки даёт себе и Йоичи мысленный подзатыльник. Ему — за то, что забыл весь текст и начал гнуть свою палку, себе — за то, что доверил ему такое важное дело. — Фудзи-сан, ну вы же сами понимаете, не разумно это! Столько лет, всю жизнь существования ордена не было таких правил, а тут — одно слово того...старейшины-сана, и все прахом! Подумайте, Фудзи-сан, хорошенько подумайте! Это ведь то, что отличало наш орден от других, здесь всегда ценилась свобода, а теперь... И он заткнулся, когда Кэнъю все-таки не выдержал и пнул его ногой, громко кашляя и намекая, что сейчас слово у Рандзэ. Тогда, к огромному сожалению, повлиять на решение главы не получилось — мол, поймите вы старика, итак в каноны из-за одежды не попадаем...это тоже не от балды свод правил вдруг резко начал пополняться... Но никто не верил, что это что-то большее, чем просто поддержка имиджа и попытка угодить чужим глазам. Поэтому, когда Фудзи — когда-то многоуважаемый глава — стал резко все переписывать и менять, все молча стали надеяться, что Ноа — один из главных старейшин, он же и правая рука Фудзи — побыстрее заменит его. Старик, должно быть, тоже это замечал, но настойчиво игнорировал и вымещал негодование на этой же несчастной тройке — единственных учениках Ноэля. Лично он не понимал, почему только им удалось завоевать его внимание, почему признал их и прочее, а может — не хотел, ведь даже другие старейшины, и уж тем более младшие ученики признавали их как «лучших и образцовых, те, на кого нужно равняться». И среди этой тройки, разумеется, выделялся кто-то один — Йоичи. Курона слишком тихий, Юки — добрый, конечно, но у младших все равно холодок по коже пробегал, стоило ему бросить на них недовольный кем-то, — как правило, Исаги — взгляд, и они тут же отступали на пару шагов. Зато Исаги — само солнце, вечно улыбается и так искренен, что ощущение, стоит лишь получить его улыбку к своей персоне — и даньтянь наполняется энергией Ци, расплывается приятным утешением в груди после тяжёлых занятий. Поэтому, очевидно, и любимчик, у которого все хотят совета или минутки диалога. Что ж, было бы интересно посмотреть, что младшие бы подумали о Йоичи, что, пока умывался в ручье, чудом не скатился туда, ещё и лошадь умудрившись потерять, из-за чего вынужден тащиться оставшееся расстояние пешком, прямо под испепеляющим солнцем, невольно начиная думать, что нарушить правило о полётах на мечах — не так уж и страшно, а вот умереть от бешеной жары... Юкимия засмеет, как только узнаёт, — «А точно ли ты заклинатель с золотым ядром, если и лошадь удержать не в силах?», Ноа — отчитает, определённо со своим привычным и безразличным лицом, но Исаги думается, что он увидит долю разочарования в этих полных усталостью глазах. Курона — как всегда, промолчит. Но реакция товарищей — точно не то, о чем сейчас нужно думать. Йоичи видит маленькое озеро — и он просто не может не остановиться. Кладёт сумку на берег, туда же — обувь, штаны закатывает до колена, смотрит на меч на поясе — решает, что черт с ним, пусть висит. Заходит в воду и блаженно выдыхает, чувствуя приятную прохладу, нагибается и умывает лицо, не боясь намочить чёлку — пусть, может, не так жарко будет. И стоило расслабиться лишь на мгновение — Исаги оборачивается и видит, что одного сапога нет. Отлично. Таким темпом и до заката не доберётся до несчастной деревни, а там — мало ли? Убийца все ещё не найден. — А ну стой! — кричит Йоичи и выбегает из озера, заметив свой тёмный сапог в зубах чёрной лисицы. Странно, что чёрной — в саже измазалась? Но не время — не время для этого! — плутовка сейчас его без обуви оставит! Лисица забегает за дерево и сидит там, явно спокойная и ко всей ситуации едва ли не безразличная, и один лишь Исаги запыхался, пока бегал за ней. — Отдай уже... — стонет Йоичи, выхватывая из под острых клыков свой сапог и тут же надевает, стараясь не сводить с животного пронзительного взгляда — увы, та отвечает тем же — пугающий блеск фиолетовых глаз внимательно его изучают, чуть ли не пожирают глазами, почти как человек. И Йоичи проклинает себя, когда видит несколько лишних хвостов только сейчас. — Кицунэ!... — смекает он и тут же отпрыгивает назад, выхватывая меч из ножен — все-таки не зря с собой взял. Быстро оглядывается — поблизости ни паучьих лилий, ни синих роз — значит, не та? Или же он — следующая жертва? Быстро промелькнувшая мысль пускает свои корни глубоко в мозг, но Исаги отчаянно страху сопротивляется, глаз не сводит с чёрной шерсти и этих до ужаса пронзительных глаз. Лиса сидит, хвосты больше не прячет — если Йоичи правильно посчитал, их пять — сильна, демонюга, — не то дразнит, не то по-лисьи усмехается, сощурив глазки и топчась на месте. «Спокойно, — пытается себя успокоить Исаги, медленно покрываясь мурашками, — учитель запретил убивать без разбору...но если она — и есть убийца, то..» — Ты.. Ты убила четырёх женщин на северо-западе? — Йоичи поднимает меч и указывает на животное, стараясь выглядеть уверенно, хотя и способ выбрал не лучший — с чего бы лисице отвечать? Но та лишь мотает головой, и Исаги удивляется ещё больше. — Ты... Ты знаешь, кто это? — продолжает допрос Йоичи. Тупо, апогей тупости сейчас поверить кицунэ, когда он уверен, что именно это существо причастно к убийствам, но что остаётся? Видно, жители были слишком напуганы даже для того, чтобы раны на теле описать — ходи да догадывайся, как и чем вспороли живот. Но, отсутствие печени и сердца, путь из ликорисов только об этом и говорит — Кицунэ, не иначе. Смущает лишь одно — синие розы. Откуда, как и зачем, почему и с какой стати — вопросов уйма, но важно также не забыть узнать у жителей ещё одну важную деталь — остались ли гипофизы у трупов. Если нет — картина начинает приобретать более целостный вид, пазл медленно, по кусочкам начинает складываться, но если на месте... Исаги мотает головой и снова концентрируется на лисе — она склоняет голову вбок, ещё раз взглядом окидывает и быстро скачет прочь — Йоичи даже моргнуть не успел! Он удивлённо промаргивается, глаза протирает и за дерево смотрит — никого. Голову напекло, что ли? Он убирает меч в ножны, быстро возвращается к берегу и наконец-то надевает второй сапог, сумку подхватывает и продолжает путь. Стоило заклинателю уйти, как высокий парень выглянул из-за дерева, тихо присвистнув. Заправил мешающую прядь чёрных волос за ухо и широко улыбнулся, глядя вслед уходящему. — Ай-ай, уже ищут, — прошептал он сам себе, — Что же будет делать Мишелька, узнав об этом? Не повезло, не повезло пареньку... Парень вышел оттуда и ещё раз посмотрел в сторону "несчастного", прежде чем развернуться и уйти вглубь леса. Невидимая сила, чуйка говорит Исаги обернуться — опять никого. Может, из-за недостатка сна? На открытом воздухе спал, как-никак, а может, и правда солнечный удар подхватил — Йоичи нервно сглатывает и достаёт из сумки соломенную шляпу.

***

Под вечер, когда солнце уже почти село и разлило по облакам яркую желтизну, Исаги, наконец, добрался. Уставший и потный, он радуется вечернему похолоданию и освежающему ветру, когда находит злосчастную гостиницу и едва ли не вваливается в неё. Хозяйка тут же подбегает к нему и смотрит удивлённо, разглядывает, пока не замечает меч на поясе и фамильные узоры на рукавах. — Ох, господин Бессмертный! — произносит женщина, схватившись за сердце. — Все хорошо? Вы неважно выглядите... Исаги громко вздыхает и выпрямляется, махая рукой. Женщина зовет служанку, и та тут же прибегает со стаканом воды. Йоичи благодарно кивает и жадно хлебает прохладную воду. — Господин Бессмертный, вы откликнулись на письма? — с надеждой спрашивает хозяйка, и Йоичи снова кивает. — О, это чудесно! Вся деревня в страхе перед ужасным потрошителем, мало ли!.. Не пощадил и маленькую девочку, едва-едва четырнадцать исполнилось бедняжке!.. Исаги неловко отводит взгляд — в письме говорилось о женщинах, но не ребёнка же!.. — затем слабо шмыгает носом и спрашивает. — Хозяюшка, вы знаете подробности? — мягко говорит, складывая руки в замок. — Вроде: как раны выглядели, на месте ли гипофиз.. — Раны...! — женщина снова хватается за сердце, качая головой. — Бедная, бедная девочка! Раны...знаете, как будто... ногтями будто живот вспороли! Исаги внимательно слушает и кивает. Что ж, из длинного диалога — скорее монолога — Йоичи подцепил несколько деталей, снова подтверждая догадку об убийце. Узнал он, конечно, не много, но уже лучше. Завтра он обязательно поспрашивает местных, подробности узнает, а если совсем уж повезёт — и сам на труп посмотрит, но вероятность мала. Но все завтра, потому что сейчас Исаги едва смог помыться, не уснув в чане с водой.