Genesis

— Итак, господа, темой нашего сегодняшнего совещания будет распределение ресурсов и оставшихся технологий, которые все ещё могут быть использованы на благо армии нашей страны. — Уолтерс оглядывает присутствующих военных, чиновников и агентов, сидящих за длинным прямоугольным столом, затем тяжело вздыхает и сцепляет руки в замок перед собой. — Как я уже был вынужден с прискорбием сообщить ранее, тело доктора Роботника так и не было найдено под обломками его последнего кгхм. изобретения. Но, без всяких сомнений, его следует считать погибшим, что подтверждают наши судмедэксперты, а также юридический отдел. — Он снова издает притворно-тяжелый вздох и замолкает на пару секунд, очень плохо изображая скорбь. «Ты даже не пытаешься.» — про себя думает Стоун, смотря на коммандера исподлобья хмурым взглядом, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. — Не смотря на свои высокие достижения в сфере робототехники, — тем временем продолжает коммандер, — а также огромный вклад в науку в целом, этого нельзя отрицать, но тем не менее… *Стоун? Где у нас горчица? * — Тем не менее, его преступления против граждан Америки, прямое нарушение приказов… *Эй, Стоооун! Ты там? * — …нарушение всех норм и протоколов, вопиющее несоблюдение субординации и пренебрежение всеми моральными принципами… *Стоун, АЛЛО! Ты что, оглох?! * «Ещё нет, но такими темпами могу.» — думает Стоун, морщась от громкого крика и незаметно поправляя крошечный наушник в ухе. На другом конце слышится какое-то клацанье, как будто кто-то шарит в холодильнике, перебирая банки и продукты в поисках чего-то. — …не может не быть принято к сведению и расценено как акт терроризма и угрозы мирному населению, а также работе наших служб. Таким образом, с учётом всех вышеперечисленных преступлений, его смерть даёт нам право быть уверенными… *СТОУУУН, я тебя спрашиваю, где горчица? Если ты мне не ответишь сейчас же, клянусь…* — КХГМ, Я на, КХ-КХГГМ, совещании. — изо всех сил маскируя свой ответ под кашель, сквозь зубы произносит агент. — Простите, коммандер. — тут же добавляет он, когда видит недовольный взгляд Уолтерса из-за того, что его речь была прервана. — …Как я уже сказал, смерть доктора Роботника даёт нам право… *На совещааании, боже правый, простите, мистер Важная Шишка, но не будете ли вы так любезны ОТВЕТИТЬ НА МОЙ ВОПРОС?! * Стоун тяжело вздыхает, снова морщась от громкого крика чуть ли не у себя в мозгу, и делает вид, что у него разлетается стопка бумаг, и лезет за ними под стол, несколько раз извиняясь на ходу. — Док, я на совещании. Какая горчица? — шепчет он, при этом шелестя бумагами как можно громче. *Горчица — это такой продукт, который добавляют в еду, чтобы придать ей остроты, Стоун. Где у нас находится этот ингредиент? Почему я не могу его найти? * — Потому что у нас его нет. — все так же шепотом отвечает Стоун, продолжая делать вид, что собирает бумаги. — Зачем он тебе вообще? Я куплю потом, если тебе так нужно. А сейчас извини, мне надо работать. — Агент вылезает из-под стола со стопкой бумаг, ещё раз извиняется и снова принимается внимательно слушать коммандера. Стараясь не обращать внимания на возмущенное бурчание у себя в ухе: — *работает он, вы посмотрите, просто работник года…* — Как я уже говорил, теперь мы имеем полное право и возможность распоряжаться той техникой, которая осталась невредима, коды доступа к которой нам известны. *Так, так, очень интересно, давайте-ка послушаем.* — снова раздается в наушнике Стоуна с нехорошим смешком. — *Чем это они там собираются распорядиться.* — Итак, для начала, чтобы извлечь необходимые нам чертежи, документы и коды, сформированному нами отряду нужно будет проникнуть в засекреченный правительственный бункер. К сожалению, не смотря на то, что у нас есть доступ, это все ещё может быть небезопасно, так как это склады конфискованного оружия, снятых с производства нестабильных и опасных проектов, незаконченных или неудачных экспериментов доктора Роботника и его предшественников. Именно поэтому, возглавлять этот отряд я поручаю вам, агент Стоун. *Ахххахаха, прекрасно.* — громкий хохот у него в ухе немного мешает Стоуну сохранять профессионализм, но он справляется, сдержанно кивая. — *Это же надо быть такими идиотами! Я думал, тупее уже просто некуда, но наше глубокоуважаемое начальство не перестает меня удивлять. Это же то самое место, куда тебе как раз нужно было попасть! И они просто берут и дают тебе от него ключи! Ха-ха-ха, смотри не перетрудись, Стоун, это очень серьезная и сложная миссия! * — Мы посылаем именно вас, агент Стоун, потому что вы единственный, кто близко знаком… — *хрум-хрум* — …с работой доктора, и возможно, сможете быстро среагировать в случае… — *ххррумм-хрум-ххрр* — …трудностей. Разумеется, вам понадобятся средства защиты от возможных ловушек и четкий план перестроений… — *хрр-хруп-хрум* — Как только вы проникните внутрь, вашему отряду будет нужно… — Простите, коммандер, одну секунду… Я ручку обронил. Кажется, где-то… — Стоун в очередной раз извиняется и снова лезет под стол. — А нельзя не хрустеть мне на ухо, прямо посреди оглашения деталей миссии, пожалуйста?! Что ты там вообще ешь? — негромко шипит он сквозь зубы, стараясь подавить раздражение. *Не знаю, что-то похожее на орешки. Нашел у тебя в столе. И нет, нельзя. Давай, не отвлекайся, ты же профессионал.* — Боже, кофейные зерна в шоколаде… Как ты их нашел? Не ешь весь пакет, умоляю, ты и так не спишь третьи сутки… *Сам как-нибудь разберусь без твоих советов, подхалим. Вкусная штука, кстати, так что, ничего не обещаю. Спроси у этих ослов, это касается того, о чем я думаю? * — Агент Стоун, вы в порядке? — спрашивает Уолтерс, когда тот слегка растрёпанный снова выныривает из-под стола. — Да, простите, коммандер. Я слушаю. Это ведь касается того проекта, о котором вы говорили? Проект «Шэдоу»? — Да, боюсь, что так. И мы должны любыми способами извлечь всю информацию касательно этого проекта, пока она не попала не в те руки. *Слышал, Стоун? Именно так и сделай. Нельзя допустить, чтобы эти бумаги попали в лапы этим стервятникам.* — Да, до-…-к-коммандер. Так точно, коммандер Уолтерс, я всё понял. — отвечает Стоун, делая вид, что просто прочищал горло, а вовсе не оговорился. — Прошу прощения, коммандер. Но вы уверены, что наш чокнутый доктор действительно… ну, того… мертв? *Это кто там вякает? Генерал Трусливая-Задница-Колтер, я угадал? * — Что ж, боюсь, у нас нет оснований думать иначе, генерал Колтер. *О, ну разумеется, я угадал. Беднягу всегда начинает трясти от одного упоминания моего имени, после того случая, помнишь, Стоун? * — агент быстро подавляет неуместный сейчас смешок, вспоминая как несколько лет назад доктор решил продемонстрировать свойства бесшумной мини дымовой шашки, незаметно подкинув ее генералу в штаны прямо во время презентации. — Я почему спрашиваю, коммандер. Прошлый раз вы тоже говорили, что он не вернётся, что после погрома, который он устроил по всему миру, он исчез насовсем. Можем мы на этот раз быть уверены, что этот псих не выпрыгнет снова, как черт из табакерки? *Не переживайте, Генерал-Дымящийся-Зад, вашим тылам ничего не угрожает.* На этот раз Стоун всё-таки негромко хрюкает от смеха, не слишком убедительно прикрывая его кашлем. Несколько пар глаз тут же устремляются на него, и агент переводит взгляд на часы на своей руке, быстро набирая на них короткое сообщение: — «Перестань меня смешить.» *Ой, да ладно, где же ваша хваленая выдержка, агент? Неужели вы не можете просто спокойно смотреть на жирного борова напротив вас и не вспоминать, как он визжал, пока поджаривались его окорочка? * «ПРЕКРАТИ!» — Я сказал что-то смешное, агент Стоун? — недовольным тоном цедит сквозь зубы генерал Колтер. — Нет, простите. Это просто нервное. — отвечает Стоун, вежливо улыбаясь. — Коммандер Уолтерс, я вообще, честно говоря, не понимаю. — обращается тем временем генерал к начальнику. — Почему мы продолжаем с ним работать? Этот агент ведь работал на доктора, насколько я помню. И после этого мы должны ему доверять? — затем он переключает свое внимание на Стоуна. — Может, тебе уже давно мозги промыли, а агент? *О-па… Все, Стоун, соберись.* — Я прошу прощения, но я не обязан оправдываться перед вами, генерал. — отвечает агент ледяным, сдержанным тоном. — Я уже рассказал обо всем, что произошло коммандеру Уолтерсу, прошел все необходимые допросы, комиссии и обследования. Если вас что-то беспокоит, генерал Колтер, можете ознакомиться с материалами моего дела, с разрешения коммандера. — Ой, да мне плевать, что ты там прошел, какой-то разносчик кофе не будет указывать мне, что делать. — от его холодного тона генерал только сильнее начинает распаляться. — Я прекрасно знаю, что ты несколько лет был мальчиком на побегушках у этого психопата, а значит у тебя у самого явно не все дома. Потому что нормальный человек и пяти минут не выдержит рядом с этим больным уродом. И я не понимаю, чего ради я должен доверить тебе своих людей, а? На этих словах агент Стоун вдруг резко вскакивает с места, отодвигая назад стул с громким скрежетом, и с силой бьёт ладонями по столу, с яростью смотря на генерала напротив из-под сведенных вместе бровей. — Да потому что я единственный кто может это сделать! Потому что я единственный, кто мог это выдерживать на протяжении стольких лет! Вы думаете, мне это нравилось? Вы действительно так считаете? — он делает паузу, обводя взглядом всех присутствующих. — *Да, потому что ты — мазохист.* — раздается у него в наушнике, но агент не обращает внимания. — Да вы хоть можете себе представить, через какой ад мне приходилось проходить каждый божий день? И это было моей работой. Недостаточно хорошо оплачиваемой, если так посмотреть, учитывая все, что мне приходилось терпеть. — Стоун делает судорожный вдох, сжимая кулаки на столешнице и смотря пустым взглядом на ее поверхность. — Думаете, это было так просто, выдерживать этого человека изо дня в день, вы и представить себе не можете, какого это… Вы все общались с доктором максимум час, в течение совещаний или планирования миссий, не думайте, что это тоже самое, что быть вынужденным терпеть его выходки изо дня в день! Но все же, я выполнял свою работу, и согласился продолжить ее выполнять сейчас, по просьбе коммандера. Не смотря на то, что я вообще-то ушел в долгожданную и заслуженную отставку после того, как Роботник пропал без вести. Не смотря на то, что я пережил по его возвращении, когда меня взяли в заложники сначала в моем собственном кафе, а затем внутри жуткой, безумной, гигантской машины массового уничтожения! — *В заложники! Ахахаха, я не могуу-у… Конечно, заложники же всегда бегут за своими похитителями с криками: «Пожалуйста! Возьмите меня с собой!»* — Но не смотря на все это, я все равно продолжаю выполнять свою работу, потому что могу. Потому что я знаю свой долг, и у меня есть моя честь и моя совесть! — *Сооовесть!.. Пха-хах, черт, Стоун, я из-за тебя чуть этими твоими кофейными зернами не подавился! * — Хотя, уж поверьте, больше всего на свете я хочу просто взять и забыть все эти события, а главное, этого человека, как страшный сон… После этих слов, сказанных уже не так громко, как вся остальная эмоциональная речь, а скорее тоном человека, бесконечно уставшего от постоянно выпадающих на его долю тяжёлых испытаний, Стоун медленно опускается обратно на свой стул и протягивает слегка дрожащую руку к стакану с водой перед ним и делает несколько глотков. В зале заседаний воцаряется полная, звенящая тишина, которую через пару секунд нарушают медленные, громкие хлопки одиноких аплодисментов. Которые раздаются, правда, только в невидимом наушнике Стоуна. *Иииииии премия Оскар вручается… Ха, боже, Стоун, вот это актерское мастерство! Вот, где настоящее искусство! Не знай я тебя так, как я тебя знаю, даже я бы поверил. Под конец я чуть было не прослезился… Правда, скорее от смеха..* — Без сомнений, так и будет, агент, совсем скоро вы сможете обо всём этом забыть. — прочищая горло, нарушает молчание коммандер Уолтерс. — Как только эта миссия будет завершена, мы, наконец, сможем отправить вас на покой с чистой совестью. Но пока, мы вынуждены снова просить вас применить все свое мужество и весь свой опыт для решения этой задачи. Надеюсь, это столкновение с чудовищными творениями этого кошмарного человека действительно станет последним. Итак, генерал Колтер, я полагаю, вы больше не сомневаетесь в моем решении о назначении агента Стоуна командующим операций? — Никак нет, сэр. — цедит тот сквозь зубы, не смотря ни на агента, ни на коммандера. — Очень хорошо. Потому что, и я сейчас говорю ещё раз для всех: — кто сомневается в решениях агента, тот сомневается и в моих приказах. А нам больше не нужно нарушений субординации и неподчинения приказам, не так ли? В ответ слышится нестройный положительный гул голосов, несколько негромких «так точно», присутствующие кивают головами, многие бросают на Стоуна сочувствующие взгляды. — Хорошо. Тогда, если ни у кого нет вопросов, заседание можно считать закрытым. — объявляет коммандер Уолтерс и встаёт из-за стола. — Приступайте к работе, господа. Рапорт о миссии я жду у себя на столе завтра с утра, агент Стоун. Как только все начинают покидать помещение, Стоун пулей вылетает из комнаты одним из первых. Он проносится по коридору словно ураган, не обращая внимания на удивлённые взгляды других агентов, встречающихся ему на пути. Он врывается в уборную и, убедившись, что там никого нет, разворачивается и с силой бьёт кулаком несколько раз по ближайшей сушилке для рук. От силы его ударов ее панель даже слегка деформируется, прогибаясь внутрь, на металлической поверхности появляется несколько небольших красных пятен. Агент резко сует руку под струю холодной воды, чтобы смыть кровь с костяшек. Это слегка отрезвляет его скачущий разум и позволяет восстановить сбитое дыхание. *Стоун? Эй, что это было? * «Пожалуйста, только не сейчас.» — думает про себя агент, устало прикрывая глаза, делая глубокий вдох и пытаясь сосредоточиться на шуме текущей воды, а не на голосе у себя в голове. У него предсказуемо не выходит. *Стоун? Что только что произошло? На тебя что, напали? Что за скачок адреналина? И учащенный пульс? * — Я… Никто не нападал, я просто… — все же отвечает Стоун хриплым шепотом через пару мгновений. — Все нормально, так, ерунда. *Я бы поверил, не будь среди твоих показателей «минимальных повреждений кожных покровов с незначительной кровопотерей». Какого хрена, агент? Ты что там творишь? * — Ничего, я просто… Говорю же, все нормально. — с нескрываемым раздражением шипит в ответ Стоун, закрывая воду и тяжело приваливаясь спиной к стене. *Мне плевать, «нормально» там все у тебя, или нет, мне главное, чтобы все нормально было с твоей миссией! Ты помнишь, что у тебя есть задание, агент? ...Чего молчишь? Отвечай! * — Да. Конечно, я помню, доктор. — сухо и безэмоционально отвечает Стоун. *Хорошо. Надеюсь, ты его не провалишь, иначе, ты знаешь, чем тебе это грозит. Так что, давай, соберись уже и сосредоточься на миссии. Хватит валять дурака! * — Да, сэр. — еле слышно шепчет Стоун в ответ и отрывает себя от стены, проводя напоследок рукой по лицу, будто сбрасывая наваждение и усталость. Он одергивает пиджак и поправляет галстук, глядя на себя в зеркало, делает глубокий вдох и короткий выдох, снова становясь собранным, хладнокровным профессионалом. ________________________ Когда двери огромного ангара — хранилища открываются, Стоун даёт отряду указания разделиться, отправляя три тройки по разным коридорам, специально оставляя себе главный бункер. Как только он ещё с двумя агентами входит внутрь, держа оружие наизготовку, срабатывает сигнализация и на все здание начинает выть сирена. Пока другие агенты морщатся, зажимая уши от громких звуков, Стоун незаметно вытаскивает из внутреннего кармана перчатку с управлением и активирует конфискованные ещё после первого исчезновения доктора и спрятанные в этом ангаре, бэдники. Постепенно загружаясь после долгой отключки и издавая негромкие сигналы, дроны поднимаются в воздух, немедленно обнаруживая противника и начиная прогревать лазеры. Стоун даже не пытается делать вид, что удивлен, когда другие агенты начинают паниковать и целиться в машины, он просто нажимает пару кнопок на перчатке, и дроны меняют лазерный заряд на маленькие иглы со снотворным. Когда его бесполезные коллеги, которые очнутся с провалом в памяти только на следующий день, обезврежены, Стоун проходит дальше в комнату, бегло улыбаясь и рассеянно проводя рукой по панели подлетевшего к нему дрона, приветственно тычущегося ему в плечо. Стоун даёт им команду охранять вход, а сам занимается поиском нужных бумаг. Спустя двадцать минут, он находит их, — записи, дневники и схемы, все под маркировкой и подписью доктора Дж. Роботника. Стоун уже знает, кем был этот великий учёный, разработавший проект «Шэдоу», который они пытаются спасти сейчас из цепкой хватки правительства. И он знает, кем этот учёный приходился его доктору, это его родной дед, которого он никогда не видел. Как и вообще кого-либо из своих родственников, будучи круглым сиротой. Роботник очень не любит эту тему, и Стоун никогда не настаивает, довольствуясь крохами информации, проскальзывающими иногда в разговоре. Убедившись, что собрал все, что нужно, Стоун прячет все документы за пазуху и уже собирается выходить, чтобы подать сигнал тревоги и правдоподобно разыграть нападение бэдников и вынужденное отступление, но в последний момент его взгляд падает на маленький, но довольно объемный, простой черный блокнот на дальней пыльной полке. Решив, что там тоже может оказаться нечто полезное, он открывает его, начинает просматривать первую страницу и замирает с широко открытыми глазами. Дневник доктора, 5 апр. 1974г. Меня зовут доктор Альбертина Дженнифер Роботник. И это история происхождения, расцвета и планомерного геноцида моей семьи. Если вы читаете это — значит я, скорее всего, уже давно мертва. Как и все остальные члены моего некогда большого семейства. Не думаю, что кто-нибудь вообще когда-то сможет это прочесть, потому что после моей смерти, мои трусливые тюремщики наверняка запрячут эти записи в каком-нибудь бункере на краю света вместе с другими ценностями, что они отобрали у нас, но это не имеет большого значения. В первую очередь, я пишу это для себя. Потому что я должна помнить о том, кто я есть. О том, что мне все ещё есть, что терять. У них мой сын. Я не знаю, где он, и что с ним, я никогда его не видела, с самого момента рождения, когда его забрали у меня эти стервятники, эти трусливые правительственные крысы… Я могу только надеяться, что мой ребенок все ещё жив, что он где-то там, все ещё ждёт меня. И я не сдамся, я буду бороться до последнего вздоха, и когда я выберусь отсюда… О да, однажды я выберусь. Я найду его, непременно найду, и тогда все они проклянут тот день, когда появились на свет. Я верну то, что осталось от моей семьи, даже если мне придётся перегрызть им глотки собственными зубами! Эта строчка заканчивается небольшой смазанной полосой от карандаша, как будто от сильного нажатия грифель сломался в руках пишущего, из-за сильных эмоций. Агент Стоун захлопывает маленький черный блокнот и сжимает его в руках, тяжело дыша. — Господи… — он на секунду прикрывает глаза, проводя свободной ладонью по лицу, пытаясь уложить в своём сознании, что он только что прочитал. — Но это же… Господи… — он снова открывает глаза и смотрит на блокнот в своих руках неверящим, совершенно шокированным взглядом. Он не знает, что ему следует сделать с этой находкой, имеет ли он право читать это дальше? Может ли он забрать дневник? В коридоре раздается звук приближающихся шагов, а значит пора поторопиться. На размышления и сомнения нет времени, Стоун сует блокнот в другой внутренний карман пиджака и быстро выбегает, давая бэдникам приказ атаковать, в то же время подавая в рацию сигнал тревоги. ______________________ — Достал? — Роботник выхватывает у агента из рук стопки бумаг прямо на пороге, не тратя времени на приветствия, сразу же разворачиваясь и уносясь вглубь лаборатории, подобно вихрю. Стоун кивает, устало вздыхая, проходя внутрь их нового тайного логова, и тяжело опускается в кресло, потирая глаза двумя пальцами. К нему тут же подлетает один из бэдников, издавая обеспокоенные трели, и начинает сканировать его показатели. Стоун поднимает голову, щурится от яркого света ламп лаборатории, больно бьющего по уставшим глазам, и слегка улыбается в ответ на сигналы маленького дрона. — Я в порядке, малыш. Просто устал. — Он протягивает руку и гладит верхнюю панель машины. Та издает радостный писк и делает оборот вокруг своей оси. — Стоун! И долго ты собираешься там сидеть? Хватит прохлаждаться, иди сюда, давай-давай, бегом! Агент издает сдавленный звук, похожий на рычание и с трудом, медленно поднимается на ноги. Усталой, немного шаркающей походкой подходит к доктору, склонившемуся над бумагами на рабочем столе. — Да, доктор? Роботник отрывается от документов и переводит взгляд внимательных глаз на агента. Под этим пристальным взглядом Стоуну уже кажется, что его сканируют, но доктор ещё и поднимает руку и просвечивает его лучом из перчатки с ног до головы. После этого он присвистывает и делает шаг ближе к Стоуну беря его руку в свою и разглядывая сбитые костяшки. И одно это лёгкое касание, вызывает у агента волну мурашек вдоль позвоночника. — Мда, так я и думал. — бурчит доктор себе под нос и вздыхает, отпуская руку Стоуна. — Значит так, следующее задание для тебя, агент. Сейчас ты идёшь в душ, потом ужин и полноценный сон. Принято? Выполняй. — Но… Я. — Стоун смотрит на него непонимающим взглядом, думая, что ему послышалось. — Ты собираешься оспорить мой приказ? — слегка поднимает бровь Роботник. Стоун просто открывает и закрывает рот, как рыба на суше, не понимая, что на это ответить, и что вообще происходит. — Нет? Ну вот и отлично, вперёд. Качая головой в недоумении, Стоун разворачивается и идёт в ванную, как приказано. У него сейчас просто нет сил спрашивать, пытаться понять и спорить. После душа агент чувствует себя немного лучше, наскоро вытерев волосы полотенцем и переодевшись в удобные простые штаны и майку, он входит в пространство, отведенное под кухню и столовую в огромном заброшенном ангаре, где расположилось их временное тайное убежище. И замирает на пороге. Потому что на столе его ждёт полноценный ужин — салат и, кажется, стейк, а рядом со столом стоит доктор и завершает сервировку, кладя приборы рядом с тарелкой. Потом он замечает присутствие Стоуна и разворачивается к нему, хмыкая и криво усмехаясь, при виде его широко открытых от удивления глаз. Роботник подходит к агенту вплотную и поднимает руку в перчатке, чтобы одним указательным пальцем надавить снизу на подбородок и закрыть мужчине рот. Тот издает немного нервный смешок, когда понимает, что он действительно неосознанно открыл от изумления рот, и качает головой, все ещё не понимая, что он сейчас видит, и что происходит. — Поднимите челюсть с пола, агент, и садитесь за стол. — тем временем произносит Роботник, все ещё усмехаясь при виде его недоумения. Но тот не двигается с места, переводя взгляд с доктора на стол и обратно. Становится ясно, что он не верит, что учёный говорит серьезно, по-видимому, считая всю эту сцену каким-то очередным розыгрышем или насмешкой от доктора. — Ээм... это… — он откашливается и делает вдох и выдох, пытаясь сформулировать внятный вопрос. — Это… Для меня? Роботник закатывает глаза и довольно сильно бьёт агента в плечо, толкая в сторону стола. — Эти стервятники в главном штабе что, выклевали тебе остатки мозгов? Я же сказал. Садись. Стоуну ничего не остаётся, кроме как подчиниться, поэтому он, спотыкаясь от очередного тычка в спину, подходит к столу и садится. Берет в руки приборы, бросая ещё один вопросительный взгляд на доктора, но тот только приподнимает бровь и ещё раз кивает в сторону блюда. Стоун пожимает плечами и вздыхает, чувствуя потрясающий аромат и то, как в ответ на этот запах, у него урчит в животе, и повышается слюноотделение. Он не ел целый день, и чертовски проголодался, так что ужин был бы весьма кстати. Он отрезает кусок мяса и кладет его себе в рот с мыслью о том, что чем бы это все ни было, каким-то розыгрышем, или странным экспериментом, он подумает об этом потом. — Ммм, вау… Это потрясающе. Нереально вкусно. — произносит он, после того как прожевал первый кусочек, искренне улыбаясь доктору, сидящему напротив, закинув ногу на ногу, наблюдающему за агентом с довольной ухмылкой. — Что за удивленный тон, подхалим? Тебя удивляют мои кулинарные навыки? — Нет, это… Конечно, нет, сэр, я не сомневаюсь в твоих способностях, просто… — Стоун делает паузу, пытаясь понять, как задать вопрос правильно, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно под пристальным взглядом этих внимательных глаз. — Ты действительно приготовил это для… меня?.. Доктор снова закатывает глаза и вздыхает. — Неужели, я должен объяснять тебе такие очевидные вещи, Стоун? Ты же не идиот, разве ты не можешь сам сделать логичные выводы? Стоун пытается не демонстрировать собственный восторг от скрытого комплимента, а словосочетание «не идиот» — это уже наивысший комплимент, который другой человек может когда-либо услышать от доктора, и только приподнимает бровь и улыбается в ответ, немного виновато, как бы показывая, что нет, сам он с этим не справится, и разъяснения бы не помешали. При этом он отрезает от стейка ещё один кусочек и с удовольствием жуёт, практически не сомневаясь в том, что где-то тут есть подвох, но решая, что такой восхитительный ужин определенно того стоит. Роботник ещё раз вздыхает и проводит рукой по лицу. — Ладно. Скажи мне, Стоун, когда в одном из моих деток, — он кивает в сторону полки с бэдниками, — полностью заканчивается заряд, что я делаю? Правильно, заряжаю батарею. А если заканчивается топливо в моторе механизма, что я делаю? Логично, заливаю его в бак. Все это нужно для того, чтобы весь механизм, а в твоём случае, организм работал нормально, стабильно и на полную мощность. И, поскольку, именно ты сейчас занят выполнением активной части моего плана — всей этой работой под прикрытием, миссиями и вынужденным общением с примитивными идиотами, мне как раз и нужно, чтобы ты работал на полную мощность. Раз уж я вынужден пока отсиживаться здесь и тратить время на восстановление, — он быстро кивает на свое перебинтованное плечо, ногу в гипсе и другие травмы, полученные при крушении робота, и морщится, — то мне приходится полагаться на твои навыки и способности для выполнения необходимых задач. Соответственно, я не могу допустить, чтобы какие-то неполадки, или недостаток энергетических запасов и отдыха помешали выполнению твоей задачи. Стоун слушает эту речь в полном шоке, с зависшей в воздухе вилкой, не зная, чему поражаться больше, — тому, что его только что сравнили с машиной, и если любой другой человек на его месте счёл бы подобное сравнение с неодушевленным предметом за оскорбление, Стоун же, давно привыкший к манере общения доктора, видит здесь ничто иное, как комплимент, а два комплимента за вечер, это уже из ряда вон… Или тому, что не смотря на, казалось бы, логичные, холодные факты, которыми Роботник объясняет свои действия, сквозь всю эту вуаль строгой необходимости, сильно просвечивает нечто похожее на… заботу?.. Нет, не может быть. Стоун быстро машет головой, не позволяя себе погрузиться в омут собственных ложных надежд, ещё раз обдумывает слова доктора и издает смешок, выходя из ступора и снова принимаясь за еду. — Отлично сказано, доктор, обоснованно и логично, как всегда. Надо будет запомнить эту фразу про механизм и подзарядку. Когда ты в следующий раз откажешься нормально есть и спать, я обязательно ее тебе повторю. — Стоун искренно и громко смеётся, когда в ответ на его высказывание в него летит смятая в комок салфетка. — Не наглей, прилипала, но суть ты уловил. Я имею в виду, когда я занимался решением всех основных проблем, твоей миссией было поддерживать мой организм в функциональном состоянии, что не всегда являлось простой задачей, признаю. Так как я терпеть не могу нечто настолько банальное и примитивное, как удовлетворение низменных потребностей и обустройство быта. Но, учитывая обстоятельства, я посчитал логичным… Прекрати на меня так смотреть! — Прости, прости… — выдавливает из себя Стоун, отводя полный нежности взгляд и изо всех сил пытаясь подавить сентиментальную улыбку. «Посчитал логичным сделать что?.. Поменяться ролями?» Разумеется, он не задаст этот вопрос вслух, боясь разрушить это новое хрупкое доверие между ними. Он прекрасно видит, что у доктора заканчиваются логичные аргументы, а признать, что он действовал в порыве чувств, а не холодного расчета, он не сможет никогда. Поэтому Стоун решает помочь и вернуть своего босса в его привычную зону комфорта, просто принимая то, что ему дают, без вопросов и сомнений, которые непривычный к демонстрации эмоций учёный, мог бы расценить, как насмешку. Этого Стоун не может допустить ни в коем случае. — Прости, доктор, это просто было несколько неожиданно и застало меня врасплох. Но, разумеется, теперь я вижу целесообразность твоих действий и ценю это. — он снова рискует посмотреть доктору в глаза, и видит, что его выражение слегка смягчилось, а поза стала более расслабленной. — Правда, спасибо. — Я знаю, насколько выматывающим может быть общение с этими низшими формами жизни, Стоун. — поясняет доктор, отмахиваясь от его слов, в то время как Стоун с аппетитом поглощает остатки ужина. — И знаю, что на тебя оно действует также подавляюще, как и на меня, хоть тебе всегда и удавалось лучше это скрывать. Но такое плотное, ежедневное общение с дегенератами, да ещё и необходимость убедительно притворяться одним из них… Не думай, что я не понимаю, чего тебе это стоит, или не ценю важности того, что ты делаешь. Боже. В очередной раз за сегодняшний вечер Стоун ловит себя на том, что неосознанно открывает рот от изумления. Он понимает, что снова смотрит на Роботника с чрезмерным восторгом и обожанием, но он просто не в силах сейчас подавить рвущуюся наружу лучезарную улыбку и отвернуться. Его сердце рвется на части от осознания того, что доктор сейчас буквально прямым текстом сказал, что ценит его усилия, и более того, он благодарен Стоуну за все, что он делает. Это что-то новое, что-то прекрасное, и Стоун ещё не до конца может поверить в реальность происходящего, но пытается запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда. — Поэтому я больше не хочу видеть и слышать ничего подобного. — тем временем продолжает доктор, кивая на руку Стоуна. Тот тоже смотрит на нее и замечает сбитые костяшки, о которых он к тому времени уже и думать забыл. Оу… — Эмоциональные срывы это такая же неисправность, как голод и недостаток сна, и она должна быть устранена. Поэтому ты сейчас отдохнёшь, а завтра вернёшься в этот рассадник человеческой тупости и продолжишь выполнять свою миссию, эффективно как всегда. Я понимаю, что тебе бы очень хотелось, чтобы вместо несчастной жестянки под твоим кулаком оказалось лицо того недоразвитого генерала, но для этого ещё не время. Уверяю тебя, осталось немного, и мы обрушим на них всю мощь нашей мести, но пока не позволяй больше этим гиенам доводить тебя до желания причинить себе вред. Это ясно? «Я знаю, что тебе тяжело. Я волнуюсь за тебя. Пожалуйста, потерпи ещё немного». — мысленно переводит для себя Стоун и сглатывает ком в горле, хрипло отвечая: — Да, сэр. — Прекрасно. Тогда, если ты закончил, переходи к следующему пункту своего задания и иди отдыхать. — произносит доктор, вставая с места и слегка морщась от того, как резкое движение тянет швы на глубокой ране от осколка на боку. Стоун тоже встаёт, рассеянно наблюдая, как бэдник подлетает и уносит посуду со стола. — А ты? — негромко спрашивает Стоун, прежде чем успевает подумать дважды. — А я? — удивлённо переспрашивает доктор и лукаво хмыкает. — Ты на что намекаешь, подхалим? Может, ты считаешь, что после того, как я накормил тебя ужином, я теперь ещё должен лечь с тобой в постель? — Нет, конечно, нет, я… — быстро отвечает Стоун, издавая смешок, который получается немного нервным и стремительно краснея до кончиков ушей. — Нет, я вовсе не имел в виду… — хотя реакция его организма в ответ всего на одну мимолетную мысль о том, чтобы лечь со своим боссом в постель, слишком красноречиво говорит о том, что он имел в виду. Стоун делает короткий выдох, отворачиваясь и изо всех сил стараясь подавить горячую волну, растущую внизу живота, и продолжает почти ровным голосом, пытаясь оставаться профессионалом: — Я хотел сказать… Тебе ведь тоже нужно поесть и отдохнуть. — У меня была на это куча времени, пока ты там скакал по заброшенным складам, изображая послушного маленького солдата. — отвечает Роботник, слегка приподнимая бровь в удивлении, при виде такой чересчур эмоциональной реакции в ответ на вполне безобидную шутку. — Разумеется, я сделал порцию и для себя. Неужели ты думаешь, что я буду готовить что-то персонально для тебя? Не обольщайся, Стоун, ты не настолько важен. — Конечно, доктор. — смеётся агент в ответ. — О, горчица! Вот для чего она тебе понадобилась посреди совещания. — Потрясающие аналитические способности, агент. — язвительно отвечает Роботник, снова закатывая глаза. — Что же касается сна… — он морщится и слегка щурит глаза, как бы предлагая собеседнику самому сделать выводы. — О, нет, не говори, что ты всё-таки приговорил весь пакет глазированных кофейных зёрен… — и Стоун делает совершенно правильный вывод, на что доктор только пожимает плечами и ухмыляется. А потом машет на агента руками, показывая, что этот разговор окончен. — А теперь, если идиотские вопросы закончились, исчезни уже с глаз моих, у меня много работы. — доктор отворачивается и, прихрамывая, отходит обратно в «кабинет» к добытым агентом бумагам, даже не оборачиваясь и не отвечая, когда Стоун негромко желает ему спокойной ночи. В своей импровизированной спальне, переделанной из комнаты отдыха охраны, Стоун тяжело опускается на кровать и выдыхает потирая пальцами уставшие глаза и пытаясь переварить последние события и не вполне обычное поведение доктора. Надо признать, после их побега с места крушения гигантского робота, отношение Роботника к Стоуну стало постепенно меняться, временами напоминая нечто больше похожее на дружбу, чем взаимоотношения начальника и подчиненного. Агент частично связывает это с тем, что доверие доктора к нему только усилилось после того, как Стоун помог ему выбраться с места крушения и остался рядом, как всегда помогая и поддерживая, вместо того, чтобы сбежать после сокрушительного поражения при первой же возможности. И как только Стоуну удаётся окончательно убедить учёного в абсолютной невозможности подобного исхода, как только Роботник действительно начинает верить в искренние и неизменные намерения своего агента всегда оставаться рядом, не смотря ни на что, тогда доктор начинает чувствовать себя более расслабленно и комфортно рядом с ним и даже почти перестаёт спорить и сопротивляться, когда Стоун обрабатывает его раны и травмы после падения с высоты. К тому же, Стоун всегда был и остаётся единственным человеком, рядом с которым доктор чувствует себя достаточно открыто и комфортно, чтобы совместное проживание не вызывало напряжения. Они и так практически жили вместе в лаборатории до всех этих событий с инопланетянами, когда Стоун сутками дежурил на работе. Так что сейчас, этот новый ритм, в который они постепенно входят, более открытый и близкий, чем их строго профессиональные отношения, не может не радовать уже очень давно и очень безнадежно влюбленного в своего босса агента. Разумеется, тот никогда не узнает об истинной причине, по которой Стоун все ещё здесь, но пока учёный согласен терпеть постоянное присутствие агента рядом с собой, тот более чем готов делать что угодно, быть кем угодно, лишь бы так все и оставалось. И если эта изматывающая миссия под прикрытием способна вызвать у доктора нечто столь похожее на благодарность и даже заботу и беспокойство о своем агенте, то он будет терпеть этих тупоголовых идиотов в штабе столько, сколько потребуется. Стоун откидывается на подушку, потягиваясь, разминая уставшие мышцы, зевает и закрывает глаза с улыбкой в уголках губ, чувствуя как тепло волной разливается у него в груди, когда он снова прокручивает в голове сегодняшний вечер, ужин и слова доктора. Он правда доверяет ему. Он правда знает, что Стоун делает это ради него, не требуя ничего взамен, и принимает это. Пока что, это даже больше, чем что-либо, о чем Стоун только мог мечтать. Агент поворачивается на бок, уже постепенно погружаясь в сон, в последний раз оглядывая маленькую комнату, когда вдруг его взгляд падает на пиджак от его костюма, висящий на спинке стула напротив. Стоун тут же широко открывает глаза, мгновенно вспоминая о том, что так и осталось лежать во внутреннем кармане, о чем агент благополучно забыл, слишком ошарашенный необычным вниманием доктора, чтобы думать о чем-то ещё. Он снова садится на кровати, сон окончательно улетучивается, агент сейчас слишком взволнован, чтобы спать, и нерешительно тянется к пиджаку, доставая из внутреннего кармана маленький черный блокнот. Сжимает его в руках, задумчиво поглаживая большим пальцем потрепанную обложку, лихорадочно размышляя о том, как ему следует поступить. Пойти и отдать свою находку доктору прямо сейчас? Стоун морщится от одной мысли о том, как ему придется оправдываться, почему он не отдал это сразу, и объяснять, что это вообще такое. У агента сейчас просто нет на это сил. К тому же, он почти уверен, что как только доктор поймет, что это нечто личное, затрагивающее его прошлое, тему родителей и, что самое страшное, наверняка вызывающее сильные эмоции, он тут же вышвырнет блокнот куда подальше, даже не читая. А Стоун почему-то уверен, что информация из этого маленького тайного дневника чрезвычайно важна. Даже если она не несёт какой-либо научной ценности, ему почему-то кажется, что он просто не имеет права вот так ее потерять. В конце концов, возможно, это единственная память, оставшаяся от родителей Роботника и единственная возможность узнать, кем же они были на самом деле. Стоун медленно открывает дневник, пытаясь заглушить уколы совести мыслями о том, что если он будет знать содержимое, он хотя бы сможет привести доктору весомые аргументы, почему тот должен это прочесть, либо, если это того не стоит, не будет переживать, если Роботник решит избавиться от дневника. Убеждая себя, что поступает правильно, Стоун находит то самое место, где остановился ранее, и начинает читать.