Genesis

Через четыре года после свадьбы у Джеральдо и Мередит родилась девочка — Мария Мередит Дженнифер Роботник. Все вокруг надышаться не могли на это крошечное, розовое, кричащее, слюнявое создание, а больше всех — мой отец. У него будто второе дыхание открылось, первое время он вообще ни на шаг не отходил от этого пищащего комочка, так что Джеральдо даже пришлось вежливо попросить оставить их в покое в их собственном доме. Должна признаться, даже я не смогла остаться равнодушной, когда моя племянница подросла и стала неуклюже выбегать мне навстречу, когда мы с Джулианом приходили их навестить, с криком «тётя Бе’та!» кидаясь мне на шею. Даже у меня не было иммунитета к этим огромным голубым глазам, светлым кудряшкам и звонкому смеху, когда она сидела у меня на коленях, дёргая за волосы. Беда пришла, когда малышке исполнилось два года. Непроходящая ангина со временем переросла в страшнный, неизлечимый диагноз — нейроиммунодифицит. Что бы мы ни делали, что бы ни пытались придумать, даже всех наших гениальных умов вместе взятых не хватало для того, чтобы изобрести лекарство. Мария стала таять на глазах, любая самая лёгкая простуда могла убить её. На ее родителей было страшно смотреть, я не раз безуспешно пыталась успокоить Джеральдо, когда тот приходил ко мне просто поплакать от отчаяния, чтобы близкие не видели его слез, для них он старался держаться и быть сильным. Но что я могла сказать или сделать? Все наши идеи отклонялись, даже не начав реализовываться. Лекарства просто не было. Вся наша семья замерла в мрачном ожидании неизбежной гибели девочки. Но тут на помощь пришел мой отец. Джеральд нашел способ создать полностью стерильные условия на борту орбитальной станции, проект которой он лелеял уже много лет. И теперь, не обращая внимания ни на какие возражения и запреты со стороны правительства, на которое он по-прежнему работал, он стал активно воплощать этот проект в жизнь. Надо отдать ему должное, он сражался как лев за реализацию этой идеи, а соответственно и за жизнь внучки. Станция была построена в кратчайшие сроки, что являлось практически чудом для проекта такого масштаба и сложности. Марию доставили на станцию на второй день после того, как стерильная зона начала полноценно функционировать, в специальной транспортировочной капсуле в состоянии искусственной комы. Я никогда не забуду лица Джеральдо и слез счастья Мередит, когда девочка очнулась через пару часов и стала играть и смеяться как ни в чем ни бывало. Разумеется, лекарства так и не было, она все равно могла умереть, но риск значительно снизился из-за полной стерильности, предотвращающей любую болезнь. Мария больше никогда не покидала станцию и росла в полной изоляции от внешнего мира, общаясь только с близкими родственниками, ей не разрешалось бродить по станции и играть с другими детьми, а к тому моменту на космической колонии АРК проживало уже более трехсот человек персонала разных областей вместе с семьями. Но разве можно уследить за маленьким, любопытным пятилетним ребенком при том количестве работы и забот, которое требует гигантская космическая станция? В один день Марии всё-таки удалось ускользнуть из-под присмотра родителей и деда, и она отправилась в путешествие по станции, которое привело ее в машинное отделение, откуда ее, с ног до головы перепачканную в мазуте и саже, но крайне довольную собой, вернули обратно в лабораторный отсек. У родителей просто не хватило духу ругать ее, когда она, захлебываясь от восторга и лучась искренним счастьем, рассказывала им о своих приключениях. Но после этого случая она снова заболела, о чем нам с Джулианом по видеосвязи сообщил бледный как полотно Джеральдо. К тому моменту мы уже три года жили с Джулианом вместе на Земле, мы не стали переселяться на АРК, хоть и часто посещали колонию. Мы так много работали вместе, а наши отношения превратились со временем в нечто намного большее, чем дружба, так что даже я перестала это отрицать и сопротивляться, и в какой-то момент Джулиан просто остался и больше не уходил. Да, я долгое время пыталась отрицать и его чувства ко мне, и то что я сама начала что-то испытывать в ответ, даже после того, как он первый раз поцеловал меня, ещё на свадьбе Джеральдо. Я тогда опять заехала ему по лицу, правда ничего на этот раз не сломала. Я не понимала, что этот человек заставляет меня чувствовать, одновременно раздражая до безумия своим высокомерием и заносчивостью и притягивая, как магнит, своим действительно экстраординарным умом и обаянием. С ним мне всегда было удивительно легко и приятно общаться, хоть мы много спорили и ругались в начале, я никогда не чувствовала напряжения или осуждения, которые всегда исходили от других людей по отношению ко мне, кроме брата, разумеется. Но с Джеральдо все было иначе, он никогда не давал мне забыть, что я его младшая сестра, что меня надо оберегать и защищать. Джулиан же всегда общался со мной на равных, никогда не жалел, говорил все, что думает, но никогда не смеялся и не раздражался, если я вела себя «странно» или говорила что-то «не то». Со временем я вынуждена была признать, что мы действительно стали очень близки, и мне правда нравилось просто быть рядом с ним. И в следующий раз, когда мы вдвоем отправились на пикник у реки, отмечать успешное окончание работы над очередным совместным проектом, я первая потянулась к нему за поцелуем. Он ответил, и у него был такой взгляд… Я ожидала, что он будет злорадствовать и дразнить, что я, наконец, сдалась, не устояв перед его чарами, или что-нибудь в этом духе, но нет, он смотрел на меня так, будто я только что вручила ему десять Нобелевских премий и одобрила финансирование всех самых безумных проектов до конца жизни. Тогда он впервые сказал, что любит меня. А я.. ответила, что он бесит меня чуть меньше остальных. Потом стали происходить все события с переселением на АРК, и мы остались на Земле, работая в основном над поиском лекарства для Марии, которое бы смогло если не вылечить ее, то хотя бы продлить и облегчить ей жизнь. После того, как малышка снова заболела после своей прогулки по станции, Джулиан уехал в экспедицию на Гавайи, где по его словам, был обнаружен всплеск квантовой энергии невероятной мощности. Я плохо переносила такие долгие поездки ещё и в диких условиях, и осталась дома, обрабатывая данные и образцы, которые он мне высылал. И однажды он прислал мне нечто такое, что заставило меня засомневаться в собственном здравом уме, снова и снова разглядывая в микроскопе бешено делящиеся клетки неизвестного организма. ___________________ — Ну? Теперь ты мне веришь? — спрашивает Джулиан с почти безумной, самодовольной улыбкой, наблюдая, как Берта в очередной раз склоняется над микроскопом. Он вернулся с островов пару дней назад, и теперь они вместе изучали то, что ему удалось там найти. — В то, что ты принес этот образец крови из другого мира? Нет. — упрямо качает она головой, откидываясь на спинку кресла и задумчиво потирая бровь. — В то, что ты открыл какой-то ранее неизвестный науке вид живых существ? Да, охотно верю. Потому что ничем иным ЭТО.. просто не объяснить. — Да послушай же, я говорю правду! — доктор Мерфи порывисто срывается с места и садится на корточки рядом с учёной, беря её ладонь в свою у нее на коленях и заглядывая в глаза. — Я хоть когда-нибудь тебе врал? Зачем мне такое придумывать? К тому же, доказательство прямо перед тобой! Я клянусь тебе, я правда побывал в другом измерении! — Да, да, в скале под водой открылся проход и ты проник туда. Я уже слышала эту удивительную историю. По твоим словам, ты пробыл там три дня, но когда вернулся, твоя команда искала тебя всего минут пятнадцать, они уже начали думать, что ты утонул. — Именно! Но я на самом деле попал в совершенно другой мир и встретил там удивительных существ, чем-то напоминающих наших земных ежей, которые оказались на удивление дружелюбны и даже позволили мне себя изучить, насколько это было возможно без нормального оборудования. — Мда.. и ты точно уверен, что это не следствие удара головой о скалу и гипоксии от того, что ты нахлебался солёной воды? — Я не тонул и не терял сознание, в сотый раз повторяю. — закатывая глаза, со вздохом отвечает Джулиан. — Я понимаю, насколько безумно все это звучит, и я понимаю, почему никто из моей команды мне не поверил, но ты должна, психованная, понимаешь? Если ты мне не поверишь, то никто не поверит, и тогда все было зря. Прошу тебя, Берти, ты должна мне верить. — Ладно. Ладно, допустим, я верю в этот абсурд. — Со вздохом сдается она, скрещивая руки на груди и смотря на него сверху вниз. — И что теперь? Ты потащишь меня меня с собой на Гавайи, изучать подводных инопланетных ёжиков? — Нет. И они не инопланетные и не живут под водой, они… Аргх, боже! — в отчаянии Джулиан запускает руку в волосы, издавая рычание. — Послушай. То, что я нашел должно оставаться в тайне. Не думаю, что мы сами или кто-либо другой сможет снова попасть туда, не знаю, как вообще это вышло у меня, но когда я снова нырял туда с командой, проход был закрыт. Проёма в скале больше не было! — Ладно, ты говоришь, что провел там три дня, почему ты принес только небольшой образец крови в пробирке, почему не поймал само существо? — О, я знаю, о чем ты думаешь, психованная, я уже вижу как ты с любопытством разделываешь его на операционном столе, в научных целях, разумеется. — фыркает Мёрфи в ответ и продолжает. — И я бы с удовольствием присоединился к тебе в этом исследовании, будь это существо обычным животным. Но они разумны, Бертс. Да, да, не смотри на меня так, это разумная раса, у них есть поселения, язык, технологии, культура. Это не животные, хоть они и выглядят именно так. Никто и никогда не должен узнать об этом открытии, представь, что будет, если туда доберётся наше правительство… — И что ты предлагаешь? Какая нам от этого польза, если мы не можем даже нормально изучить их? В ответ Джулиан слегка наклоняет голову набок и загадочно улыбается. — Давай узнаем? — он подходит к микроскопу и добавляет к образцу крови существа образец из другой пробирки. Разглядывает то, что получилось пару секунд, и его улыбка становится ещё шире. — Как я и думал. Взгляни. Берта подходит, бросая на него недоверчивый взгляд и склоняется над микроскопом. — Это.. это невозможно! — выдыхает она, смотрит на Мерфи широко открытыми глазами и снова утыкается в микроскоп. — Это ведь, образец крови Марии? Но, это значит… — Работает! Это значит, что это работает! Гиперактивные имунные клетки этого удивительного существа восстанавливают инертные эритроциты. У этих созданий просто невероятные способности к регенерации, они восстанавливаются после тяжёлых ранений за считанные секунды. Знаешь, как я об этом узнал? Когда я попал в тот мир, я оказался на берегу моря и услышал звук, похожий на плач. В скалах на побережье я нашел детёныша, и когда мой собственный испуг от вида такого странного существа прошел, а любопытство победило изумление, я смог убедить его, что не причиню ему вреда и дал понять, что я доктор и могу помочь. Оказалось, что у него сломана рука.. эм, лапа, и он согласился отвести меня в их деревню, чтобы я смог помочь. На месте, когда его родня тоже пришла к выводу, что я не представляю угрозы, мне позволили зафиксировать и перебинтовать руку малыша. Они были мне благодарны за помощь и накормили, знаешь, мне даже показалось, что я не первый человек, которого они видят… Они позволили мне взять образец крови у ребенка, и вообще вели себя очень мирно и дружелюбно. Но самое удивительное, его рука полностью зажила уже спустя пару часов. Пара часов для полного заживления перелома, ты можешь себе представить? Если мы сможем найти способ использовать эту способность… Берти… — он берет до крайности удивленную девушку за плечи и разворачивает к себе, смотря в глаза, улыбаясь и продолжая почти благоговейным шепотом. — Мы сможем спасти Марию. Сможем вылечить её. Навсегда. Учёная смотрит на него долю секунды, потом моргает и выдыхает вместе с коротким смешком. Потом начинает смеяться от счастья уже по-настоящему и бросается Джулиану на шею, обнимая и утыкаясь лицом в сгиб его шеи. Он обнимает её в ответ, тоже улыбаясь и поглаживая по спине. — Но.. этого образца будет мало, чтобы поддерживать результат всю жизнь. — задумчиво произносит Берта, отстраняясь и быстро смахивая слезу со щеки. — Нам нужно найти это место и попытаться… — Нет. Я не думаю, что получится. — качает головой Джулиан. — Но, может, это и не понадобится. У нас есть образец ДНК. — Ты предлагаешь.. воссоздать существо? Клонировать? Но для этого нужно… Джулиан снова загадочно улыбается и кивает. — Именно. Собирайся, нам надо на станцию. ____________________ После этого открытия началась долгая и кропотливая работа по созданию «совершенной формы жизни», как назвал проект мой отец. Прошло почти три года, в течение которых мы работали все вместе, даже мы с Джулианом остались на станции, чтобы помочь. Это были не самые приятные три года, так как мне приходилось работать бок о бок с отцом, который оспаривал каждое мое решение и отклонял каждую мою идею. При этом к Джулиану и, разумеется, к Джеральдо он прислушивался, и меня это крайне бесило. Ни дня не проходило без ссор, криков и споров. Я не могу отрицать того огромного вклада, который Джеральд внёс в этот проект, но на мой взгляд, мой отец придал его излишней огласке, желая потешить собственное эго. Разумеется, он утверждал, что это было сделано потому, что правительство отказалось бы финансировать лекарство, им нет интереса вкладывать деньги в то, что нельзя будет потом использовать в военных целях. И таким образом, со временем, проект превратился сначала в «совершенного бессмертного солдата», а потом в некое подобие тайного оружия. Неудивительно, что правительство начало все больше совать свой нос в нашу работу. Они создали специальную организацию — Г.А.Н., и стали отправлять боевые отряды спецагентов на станцию, чтобы отслеживать каждый наш шаг. Но в любом случае, самое важное это то, что главная наша цель была достигнута — лекарство для Марии было найдено. И хотя полностью устранить болезнь все же не удалось, благодаря регулярным инъекциям лекарства, созданного из уникальной крови иномирного существа, девочка стала намного реже болеть, переносить болезни легче и выздоравливать намного быстрее. Разумеется, чтобы иметь неиссякаемый запас лекарства, нам нужно было иметь в наличии это самое живое существо, точнее его клон, как изначально и задумывал Джулиан. Но первая попытка создания такого существа не увенчалось успехом. Чтобы получить жизнеспособный организм, к уже имеющейся ДНК мы добавили ДНК ящерицы лацертиды, что явно было ошибкой, на которую я указывала, но разве меня кто-то слушал?! Мужчины все разом бросились доказывать свою правоту, им не терпелось воплотить проект в жизнь. В итоге «Биолизард», как они его назвали, оказался слишком агрессивным, неуправляемым, стремительно растущим монстром, которого пришлось ввести в анабиоз и запереть подальше от глаз вездесущих агентов правительства. Если бы они о нем узнали, проект, да и всю станцию закрыли бы немедленно. Но к счастью, все обошлось, и мы продолжили экспериментировать, на этот раз действуя более аккуратно, хоть и более долго. Но на этот раз нам действительно удалось создать нечто удивительное. Мы назвали его «Проект Шэдоу», это было разумное существо, крайне похожее, по словам Джулиана, на тех существ, которых он видел в другом мире. При его создании мы частично использовали ДНК земных ежей и самой Марии. То есть на какую-то часть клон получился практически родственным девочке. Джеральдо, конечно, все как всегда слишком сентиментально преувеличил, начав называть клона ее старшим братом и обращаясь с ним как с ребенком, что в итоге и сформировало его сознание в этом ключе. Шэдоу действительно вел себя, как разумное существо, способное мыслить, принимать решения, иметь собственное мнение, сопереживать, радоваться и грустить, что на тот момент соответствовало поведению человеческого мальчика лет десяти. И он и правда с радостью занял позицию старшего брата Марии, беспрекословно сдавая кровь для лекарства, ходя за ней хвостиком повсюду, оберегая и обожая до безумия. Надо сказать, эта хрупкая и воздушная, будто неземная девчушка с огромными голубыми глазами, своей любознательностью, добротой и жизнерадостностью, продолжала производить подобный эффект абсолютно на всех окружающих, даже когда подросла, не любить её было просто невозможно. Ещё через год к этой сладкой парочке привык весь исследовательский отдел станции, никто уже не кричал и не падал в обморок, если рядом с ними возникал из ниоткуда черный с красным антропоморфный ёж, за которым как правило со звонким смехом следовала тоненькая светловолосая фигурка. Состояние Марии стабилизировалось, мой отец и брат приступили к разработке нового проекта, а мы с Джулианом вернулись на Землю. _____________________ — Нам снова прислали отряд агентов. Как будто предыдущего было мало. — Джеральдо на экране компьютера вздыхает и сцепляет пальцы в замок на столе перед собой. — Становится все труднее держать их подальше от сама-знаешь-чего. Мда.. ну да ладно. Я надеюсь, вы с Джулианом приедете в субботу на праздник? — Праздник? — неохотно отрывая взгляд от черчения схемы, переспрашивает Берта. — Ради бога, Бертс! День рождения Марии! — с недовольным пыхтением отвечает её брат, всплескивая руками. — Вы там совсем счёт времени потеряли, влюбленные голубки? О, нет, даже не думай отрицать, я все про вас знаю! — смеётся он, видя ее недовольство и готовность начать спор. — Мёрфи мне все рассказал! Ни за что не поверю, что вы переехали в домик у озера просто так. — Я его убью… — слегка краснея, бормочет себе под нос Берта, но и не отрицает. — Сейчас лето, жарко. А здесь прохладно и тихо. Никто не мешает работать. — Ну да, да, конечно… Так вы приедете? Всё-таки десять лет раз в жизни бывает. — Мёрфи, может, и приедет, если выпутается из своих водорослей, которые он уже третий день собирает на побережье, а я… Джер, ты знаешь, я обожаю Мэри, но… — Но ты не хочешь видется с папой, и вообще семейные праздники это не твое, ты прекрасно себя чувствуешь в своем убежище, у тебя очень много работы, ты очень любишь племянницу и передаешь ей привет и извинения. Все так? Берта поднимает на него немного виноватый благодарный взгляд. — Я правда ее люблю и очень скучаю, ты же ей скажешь, да? — Скажу, скажу, не переживай. Если поймаю… Они с Шэдоу опять куда-то запропастились, Мередит пошла их искать. Если они опять нашли способ выбраться из стерильной зоны, клянусь.. обоим уши поотрываю. — Ладно, Шэдоу тоже передавай привет. Мы позвоним в субботу. — До связи. Берта отключает компьютер, вздыхает, потягивается и встаёт. Она неспешно выходит из домика и останавливается на пороге, всматриваясь вдаль и улыбаясь, замечая приближающуюся знакомую фигуру. Джулиан подходит ближе, улыбается и подхватывает ее, кружа на месте и смеясь, когда она кричит от неожиданности и несильно бьёт его по плечам, пытаясь вырваться. — И тебе доброе утро, психованная моя. — со смехом говорит он ей на ухо и опускает обратно на землю, целуя в висок. — Ты что, уже поговорила с Джеральдо? Я не успел? — Он спрашивал про день рождения Марии. — отвечает Берта и отворачивается, слегка хмурясь. — О, ясно. — хмыкает Джулиан и садится на ступеньку перед входом в дом, хлопая ладонью по месту рядом с собой, приглашая учёную сесть рядом с ним. Она садится и задумчиво смотрит на озеро, теребя пальцами прядь волос. — Но мы не поедем, потому что?.. — Ты знаешь, почему я не поеду. Ты можешь ехать, если хочешь. Мёрфи вздыхает и закатывает глаза. — Ну нет, так не пойдет. Марии нужна её тётя, а не чужой мужик. — Ты не чужой. — Берта поднимает на него удивленный взгляд. — Да, но все же не родственник. Я имею в виду... Черт, Бертс, сколько можно? Я понимаю, ты обижена на отца, у вас с ним не все ладится, но разве нельзя потерпеть пару дней? Мы же как-то прожили там три года. не самые спокойные три года, но все же. Она ничего не отвечает, хмурясь сильнее и смотря куда-то в одну точку на его лице. Джулиан вздыхает и продолжает. — Я хочу сказать, может, все не так уж плохо? Мне кажется, ты иногда немного сгущаешь краски. Я знаю, твой отец сложный человек, но он тебя любит, я в этом уверен. Да, с ним бывает непросто, но и ты тоже… Ау! — Берта вдруг резко протягивает руку и дергает его за кончик усов, вырывая волосок. — Ты что творишь, психованная, больно же!.. — Они мне не нравятся. Сбрей их. — Но ты же говорила, что мне идёт! — возмущённо отвечает он, потирая саднящее от боли место. — Я их почти год отращивал! — И стал слишком похож на него! На своего обожаемого кумира Джеральда. — недовольно пыхтя, выдает девушка и снова тянется к его усам. Но он не даёт ей выдрать ещё клочок, уворачиваясь и перехватывая её руки. — На твоего отца?! Ха-ха, ну ты даёшь. Ладно, ладно, если ты так хочешь.. можешь сама их сбрить тогда. Берта тут же вырывается, встаёт и уходит в дом, оставляя Джулиана тихонько посмеиваться, качая головой в недоумении, но с нежностью, и возвращается через минуту с бритвой и пеной для бритья. — Всё так серьезно? Ну ладно, садись. — улыбается ей мужчина, хлопая себя по коленям. — Что? Это исключительно для твоего удобства. — поясняет он, видя ее секундное замешательство. Она цокает языком, но все же садится, устраиваясь поудобнее и молча начиная наносить кисточкой пену на его усы. Он скашивает глаза, разглядывая девушку, пытаясь прочитать выражение её лица. — Что на тебя нашло? Ты злишься на меня, или?.. — Я не злюсь, Мёрфи. — очень даже злобно отвечает она и грубо разворачивает его голову за подбородок, продолжая сбривать усы с другой стороны. — Меня просто бесит, что даже ты всегда встаёшь на его сторону. Ты так отчаянно стремишься заполучить его внимание и одобрение, что теперь даже внешне пытаешься быть на него похожим? Не выйдет, все, усов больше нет. — Она стирает остатки пены с его лица полотенцем и с удовлетворением осматривает результат своей работы, пока он тихо смеётся, качая головой. — Я всегда на твоей стороне. — отвечает он с нежностью, заправляя прядь волос ей за ухо. — И я не пытаюсь быть на кого-то похожим, и не создаю себе кумира в лице твоего отца. Он выдающийся учёный, его работа удивительна и гениальна, этого нельзя отрицать, но единственным моим кумиром всегда была и остаёшься ты. — Джулиан тянется к учёный за поцелуем, но она слегка отворачивается в последний момент, и поцелуй получается смазанным в уголок её губ. — Не подлизывайся, Мёрфи, твои сахарные речи, может быть, и действуют гипнотически на всю остальную мою семью, но я… — Она выпрямляется, все ещё сидя на его коленях и смотря на мужчину сверху вниз, и обхватывает его руками за шею, притягивая ближе. — …я вижу тебя насквозь. — она наклоняется и сама целует его долго, глубоко и немного властно. Но он не возражает. Он улыбается в поцелуй и отвечает, прижимая ее ближе к себе. — Я никогда не подлизываюсь и не вру тебе. Ты же это знаешь, да? — спрашивает он, когда они отрываются друг от друга, и она кивает. Джулиан продолжает вглядываться в ее лицо и вдруг становится серьезным, продолжая поглаживать ее спину. — Я всегда говорю тебе прямо обо всем, что мне нравится, или не нравится. Например, мне не нравится, что ты все ещё иногда зовёшь меня Мёрфи. Ты называла меня так, когда мы ещё враждовали в самом начале, но сейчас между нами все несколько изменилось. — И? Чего ты ждёшь, что я начну называть тебя ласковыми именами? Милый? Дорогой? Или может быть, ты хочешь быть солнышком, как Джеральдо? — она театрально сует два пальца в рот и изображает блевотный рефлекс. Джулиан смеётся и отрицательно машет головой. — И вообще-то, Мёрфи — это твоя фамилия, если ты ещё не забыл. Ты вообще постоянно зовёшь меня психованной, но я же не обижаюсь. — Потому что ты знаешь, что я это любя. И потому что ты такая и есть. Психованная моя… — он произносит это с такой нежностью и обожанием, что она невольно улыбается в ответ. — А насчёт фамилии, ты знаешь… Я никогда об этом не рассказывал, но мой отец был не тем человеком, чью фамилию носят с гордостью. Он был жестоким ублюдком. Много пил и… часто срывался на нас с мамой. — Ты не говорил. — задумчиво произносит Берта, хмуря брови. — Да, я… Не люблю об этом говорить. Даже Джер почти ничего об этом не знает, а он мой лучший друг. — Джулиан вздыхает, погружаясь в неприятные воспоминания. — Видишь ли, я не защищаю твоего отца, хоть и действительно восхищаюсь им во многих смыслах, некоторые его решения, как родителя, вызывают большие сомнения. Но я всегда пытаюсь хоть немного оправдать его в твоих глазах, потому что знаю, что бывает намного, намного хуже. Твой отец хотя бы любит тебя, ни смотря на все ваши ссоры, а мой… Мой отец был чудовищем. Он регулярно напивался и избивал меня. Мама пыталась защитить, но он бил и её. Она пару раз пыталась обращаться в полицию, но они ничего не делали. «Дела семейные, муж учит жену уму-разуму», — так они отвечали. И в один прекрасный день, когда отец избил меня до сломанных ребер и коллапса лёгкого, так что я угодил в больницу, моя мама решила, что с неё хватит. Она подсыпала ему в вино снотворное, много снотворного, летальную дозу. Пока я был в больнице, ее арестовали. Суд приговорил её к десяти годам заключения, про самооборону никто слушать не стал. Она умерла в тюрьме спустя три года, от воспаления лёгких. — Поэтому ты не переносишь алкоголь. — спустя несколько секунд тишины, негромко произносит Берта. — Да. — отвечает Джулиан и встряхивается, улыбаясь и прогоняя плохие воспоминания. — Я всю жизнь стараюсь не быть похожим на него. Но каждый раз, когда я слышу его фамилию… — Что ж, тогда… Ты можешь взять мою, если хочешь. — пожимает плечами девушка. Она произносит это так просто и невзначай, будто предлагает ему свое пальто или чашку чая. Джулиан довольно долго просто молча смотрит на нее в полном шоке, потом несколько раз моргает и медленно выдыхает. — Ты понимаешь, что ты только что сказала? — Она просто кивает в ответ, смотря на небо и улыбаясь. — Ты.. ты серьезно? Бертс, посмотри на меня… Ты сейчас всерьез предложила нам с тобой пожениться, или у меня галлюцинации? Она неохотно переводит взгляд обратно на его лицо, снова смотря немного снисходительно сверху вниз. — Ты все равно уже давно часть нашей семьи. По-моему, это вполне логично. У тебя есть возражения? — Нет. Нет, никаких. — очень тихо произносит он, задыхаясь от счастья, и снова притягивает её к себе, чтобы поцеловать. ____________________ Мы с Джулианом поженились спустя два месяца, в тайне ото всех, мне не хотелось устраивать шумиху, и он был со мной согласен. Джеральдо был в ярости, когда мы ему сообщили, но мне становилось плохо от одной мысли о торжестве, выборе платья, речах и поздравлениях, девичнике и прочей чепухе, которой требуют традиции. Мы уже и так давно жили вместе и чувствовали себя прекрасно, а теперь просто узаконили наши отношения и уладили формальности. Джулиан действительно с радостью взял мою фамилию, что вызвало ещё большую путаницу в бумагах и отчётах наших работодателей, поскольку теперь у них было пятеро сотрудников с именем доктор Роботник. Джулиан высмеивал все вопросы, подначки и упрёки по поводу того, что он взял фамилию жены, уверенно отвечая, что для него это огромная честь — быть частью чего-то такого великого, как семья Роботник. Мы продолжали свою работу на Земле, делая новые открытия, вместе разрабатывая новые проекты. А в это время мои отец и брат вели работу над своим новым грандиозным изобретением — эклипс-пушкой, оружием непревзойденной мощности, способное уничтожать целые планеты и звёзды. За основу они взяли источник энергии, который им удалось извлечь из ДНК все того же существа из иного мира. Мой отец сделал открытие, он обнаружил «мистические энергии» в ДНК хромосомах, единицы искусственного хаоса, которые не просто давали жизнь тем существам, но и могли наделять их сверхспособностями, такими как, например, суперскорость, суперсила, или способность телепортироваться из одно место в другое, которая обнаружилась у Шэдоу, или быстро менять свою форму и размеры, как у Биолизарда. Эту самую энергию Джеральд и положил в основу своего нового сверхоружия и вместе с Джеральдо и Мередит занимался тем, что пытался полностью перевести всю станцию на питание от этой энергии хаоса. Правительство щедро спонсировало этот проект, очевидно собираясь использовать оружие в своих целях, но и значительно усилило контроль и надзор за деятельностью учёных на станции, что привело к введению практически военного режима. Агенты Г.А.Н. дежурили круглосуточно в каждом кабинете и даже в личных отсеках, скрывать от них хоть что-то становилось все труднее. А тем временем, на станции все ещё спала в анабиозе кровожадная, плохо контролируемая ящерица, способная вырастать до огромных размеров… Тем не менее, жизнь шла своим чередом, и однажды, спустя примерно полтора года после празднования десятилетия Марии, мы снова связались со станцией, чтобы сообщить моему брату и остальным одну очень важную новость. ________________ — Берта, Джулиан! Как мы рады вас видеть! — Мередит улыбается и машет рукой в камеру. — Мы так давно не общались, как ваши дела? Бледно-зеленого цвета Берта ничего не отвечает на приветствие, а просто склоняется к маленькому ведерку у себя на коленях, куда ее тут же тошнит. Джулиан рядом с ней сочувствующе гладит ее по спине и придерживает волосы. — Боже, Берти, тебе плохо? Что с тобой, ты заболела?! — тут же вскакивает с места обеспокоенный Джеральдо, стараясь лучше разглядеть, что происходит на том конце. — Джулиан! Что случилось? — Мы беременны! — лучась в камеру самой широкой, идиотской и до одури счастливой улыбкой, с гордостью отвечает тот. На другой стороне повисает ошеломленная тишина, Мередит широко раскрывает глаза от удивления и подносит ладони ко рту, а у Джеральдо в буквальном смысле падает челюсть. — Если ты ещё хоть раз.. скажешь МЫ, клянусь.. я тебя уничтожу, придурок… — тяжело дыша и вытирая пот со лба заявляет Берта. — Её все время тошнит. — не прекращая улыбаться как умственно-отсталый, поясняет Джулиан, не обращая внимания на её выпад. — Это.. это правда? — наконец отмирая, тихо переспрашивает Джеральдо, и когда Берта слабо кивает в ответ, он тяжело падает обратно в кресло и запускает руки в волосы, пытаясь осмыслить и поверить в эту новость, и тоже начинает радостно улыбаться. — С ума сойти, поздравляю! — кричит от радости Мередит и, смеясь, хлопает в ладоши. — Это же просто потрясающая новость! Поздравляю вас обоих, это так здорово! Пойду скажу Марии, она будет пищать от счастья, когда узнает, что у неё будет двоюродный братик или сестричка! — с этими словами она встаёт и убегает на поиски дочери. — Что за запах? — морщась, спрашивает Берта в этот момент. — Черт! Пирог горит, я сейчас! — Джулиан срывается с места, на ходу быстро целуя в макушку жену, которую снова тошнит от одного упоминания пищи. Когда приступ проходит, она снова поднимает глаза на экран и ловит довольный взгляд и ухмылку брата. — Ой, заткнись. — с чувством бросает она, закатывая глаза. — Я молчал! — со смехом разводит он руками. — Я прекрасно слышу, о чем ты думаешь. «Но Берта, ты ведь говорила, что у тебя никогда не будет своей семьи! Что ты никогда не выйдешь замуж, а дети это вообще не про тебя! Но теперь и ты познала великую силу любви, и она изменила тебя, и бла-бла-бла…» — Ха-ха-ха, нет, я в жизни не сказал бы подобной высокопарной чуши, но по сути. По сути, я правда очень рад за тебя, Бертс. Я рад, что тебе довелось встретить человека, с которым все это оказалось возможным. И я не злорадствую, я правда искренне счастлив за вас. Ты будешь прекрасной мамой… Его сестра не отвечает, снова склоняясь над ведерком в приступе тошноты и показывая в камеру неприличный жест под аккомпанемент его смеха. ******** Спустя пять месяцев после сообщения волнующей новости, Джулиан возвращается со станции домой, чтобы обнаружить лабораторию в состоянии сущего хаоса — повсюду валяются бумаги, перевёрнутая мебель и осколки стекла от разбитых пробирок. Страшная догадка о том, что кто-то мог ворваться сюда и навредить его беременной жене, тут же холодными тисками сжимает его сердце. Но Берта обнаруживается здесь же, она сидит, сжавшись в комок в углу на полу, живая и невредимая, но горько рыдающая. Джулиан тут же бросается к ней, в долю секунды оказываясь рядом и падая перед ней на колени. — Берти.. что?.. — он тянется к ней, чтобы отнять её руки от лица, посмотреть, нет ли физических повреждений, но она резко дёргается от звука его голоса и от прикосновений и сжимается ещё сильнее, закрываясь ещё больше, будто пытаясь спрятаться и от него, и от всего мира, не прекращая плакать. Это не первый раз, когда учёный становится свидетелем подобного срыва, и он знает, как нужно действовать, и что сейчас бесполезно допытываться у нее, что случилось, нужно просто быть рядом. Что он и делает, садясь рядом с ней возле стены, очень медленно и аккуратно приобнимая за плечи, притягивая к себе и укладывая ее голову себе на грудь, заключая любимую в объятия и размеренно гладя по спине. Она не сопротивляется, хоть рыдания только усиливаются, Берта вцепляется пальцами в его свитер, вдыхая знакомый запах и пряча лицо у него на груди. Джулиан продолжает гладить ее и тихонько мычать знакомую мелодию, которая, как он уже знает, всегда её успокаивает. Это работает и на этот раз, через несколько минут всхлипы становятся реже, дрожь стихает, и дыхание постепенно выравнивается. Берта медленно поднимает голову, утыкаясь мокрым от слез лицом ему в шею и едва слышно выдыхает: — Джул… — Я здесь. Все хорошо, милая, я здесь. — также тихо, но твердо и уверенно отзывается он, хотя внутри у него бушует ураган эмоций и страхов, ведь он все ещё не знает причины срыва. — Все хорошо, ты в безопасности, ничего плохого не происходит. Я рядом, все хорошо. — Она ещё раз всхлипывает и выдыхает, немного ослабляя хватку на его свитере. — Как думаешь, теперь ты сможешь сказать мне, что произошло? — также тихо и спокойно спрашивает Джулиан, продолжая успокаивающе поглаживать ее по спине. — Тебе плохо? Что-то с ребенком? Где-нибудь болит? — Нет. Нет, дело не в этом. — немного хрипло отвечает она, отстраняясь и садясь прямо в своём уголке, подтягивая колени к груди и разжимает кулак, доставая оттуда маленькую смятую бумажку и протягивая мужу. — Вот… Он берет бумажку, разглаживает и читает, слегка хмуря брови. — Анализ на гормоны, тест ДНК… Ты уже провела генетический анализ крови? Ох, конечно, на двадцать первый неделе уже можно узнать.. ну-ка, где это… Обнаружен ген SRY... боже, это значит, у нас будет мальчик! — учёный смеётся от радости и качает головой. — Поверить не могу.. у меня будет сын! Берти, но это же здорово! Никаких отрицательных маркеров я в тестах не вижу, почему ты.. что не так? Она ещё раз тяжело вздыхает и отвечает безэмоционально, смотря куда-то в пространство. — Это повышает риск наследования генетических заболеваний. Вероятность того, что мальчик унаследует нейроиммунодифицит или.. или аутизм, или и то, и другое, на двадцать процентов выше, чем если бы это была девочка. — Постой, и это.. это то, что тебя беспокоит? — удивлённо переспрашивает Джулиан после минутной паузы. — Из-за этого ты… Боже, Берти, родная, послушай… — он снова придвигается ближе к ней, осторожно касаясь ее щеки ладонью и поворачивая ее голову к себе, побуждая посмотреть в глаза. — Мы же это уже обсуждали, и вроде бы, все решили по поводу нейроиммунодифицита. Мы введем тебе тот же препарат, что используем для Марии, для профилактики, что должно снизить риск наследования заболевания. Я за этим и ездил на станцию, он у меня. Или ты передумала? — она молча отрицательно машет головой. — Хорошо, тогда значит… О, значит тебя больше беспокоит второе? Ты боишься, что он унаследует аутизм? Она уворачиваться от его прикосновения и снова избегает визуального контакта. — Я понимаю, что это не смертельно, но.. я бы не хотела, чтобы ему в жизни приходилось проходить через то, через что приходится проходить мне. — Я понимаю, но послушай. — Джулиан садится напротив учёной и берет обе её ладони в свои. — Тебе не стоит волноваться об этом. Наш малыш не сможет унаследовать от тебя ровным счётом ничего плохого. Ну, может, разве что, кроме вздорного характера… Но сейчас не об этом! — смеётся он, когда она, наконец, реагирует и смотрит на него осуждающе исподлобья. — Не знаю, как ты, а я буду бесконечно рад, если у него будут твои волшебные карие глаза, цвета моего любимого кофе, твои огненные рыжие волосы, твоя искренность и прямолинейность и твоя улыбка, которую невозможно подделать, от чего она всегда бесценна. А самое главное — он унаследует удивительно проницательный ум своей матери, ее невероятные способности и таланты и также, как и она, добьется невероятных высот в области науки, я просто уверен в этом. И даже если он унаследует аутизм, что с того? Он унаследует суперсилу, а не недостаток, ведь именно эта твоя особенность делает тебя такой уникальной, не отделяя, а скорее возвышая над общей людской массой. Лично я вижу это именно так. И я очень рад, что все это он получит от тебя, ведь все эти качества ребенок наследует от мамы, как ты сама знаешь. А от меня ему достанется, разве что, высокий рост, ну и ещё, может быть, шарм и любовь к хорошей музыке. — Он подмигивает и игриво дёргает плечом. Берта хмыкает в ответ, уголок её губ трогает неуверенная улыбка, которой ее муж тут же спешит коснуться своими губами. — К тому же, не думаю, что тебе стоит волноваться о трудностях, которые ему предстоит научиться преодолевать в общении с другими людьми. Вспомни, в какой особенной семье он будет расти, окружённый только пониманием и заботой. И мы всегда будем рядом, всегда сможем защитить его от жестокости и неприятия, пока он не подрастет, а тогда... Тогда, возможно, он тоже встретит особенного человека, который сможет по достоинству оценить его уникальность, и наш сын обязательно будет счастлив. — Ты такой оптимист и романтик, меня сейчас стошнит. — фыркает она в ответ, но Джулиан прекрасно видит, что напряжение спадает, и ее плечи расслабляются. Значит, несмотря на колкость, она хоть немного верит его словам. Он встаёт и тянет ее за собой, поднимая на ноги. — Секунду, я сейчас. — он целует ее запястье, убегая к экрану компьютера, не обращая внимания на хруст стекла по ногами. После пары манипуляций из колонок начинают доноситься первые ноты гитарных рифов знакомой обоим мелодии: «Wild thing You make my heart sing You make everything…groovy» Джулиан начинает танцевать, изображая игру на воздушной гитаре и ритмично двигая бедрами, и Берта смеётся, закатывая глаза. Она не разделяет всех музыкальных пристрастий мужа, но эта песня ей нравится. Джулиан часто пел ей эту песню, и со временем она стала чем-то вроде их гимна. Тем временем выдающийся учёный, обладатель трёх докторских степеней, высококвалифицированный специалист в области передовой биоинженерии доктор Джулиан Роботник берет в руки первую подвернувшуюся пробирку и начинает фальшиво подпевать вокалисту, используя ее как микрофон: «Wild thing, I…think I love you But I wanna know for sure So come on, and hold me tight…» Это выглядит так нелепо и комично, что Берта не может сдержать искреннего смеха, когда он подхватывает ее на руки, кружит и потом осторожно усаживает на стол, обнимая за талию. Она обхватывает его вытянутыми руками за шею, не прекращая улыбаться, все её страхи и сомнения уходят в небытие рядом с этим человеком, любящим ее так сильно и так безусловно. Джулиан, все ещё в образе, подносит импровизированной микрофон к её губам, предлагая пропеть последнюю строчку. И она соглашается подыграть, смотря ему прямо в глаза и произнося, не в ноты и даже не нараспев, но зато очень искренне: «I love you.»