Genesis

— Доктор, нам нужно поговорить. Я должен тебе кое в чем признаться. — Начинает Стоун, нервничая и потирая усталые после бессонной ночи глаза. Он читал дневник всю ночь напролет, и теперь его обуревают эмоции, и ему не терпится поделиться полученными знаниями с Роботником. Но в то же время, он волнуется из-за того, что не может точно предсказать его реакцию. — О, неужели? — отвечает тем временем доктор язвительно и довольно прохладно, и его тон сразу настораживает Стоуна ещё больше. — А я-то думал, когда же ты уже устанешь играть в двойного агента и соизволишь сообщить мне о своей отставке? — Я… Что?! — последние крохи сонливости мгновенно улетучиваются после этих слов, и Стоун смотрит на босса широко раскрытыми от удивления глазами. — О, прошу тебя.. нет, умоляю… — Роботник театрально машет на него руками, пытаясь скрыть досаду за своей обычной язвительностью, но агент слишком хорошо его знает, чтобы этого не заметить, — ..прибереги своё актерское мастерство для безмозглых пентагонских индюков, с меня уже достаточно. Подумать только, я и сам почти поверил в твой спектакль, но все же, ты не настолько талантлив, чтобы перехитрить гения. — Доктор… Послушай, я не… — Стоун пытается вставить слово в эту тираду, он должен выяснить, чем вызваны такие подозрения, должен опровергнуть их, пока не поздно, в то время как все его внутренности сжимают ледяные тиски страха. — Я не понимаю. Какой двойной агент? Что ты имеешь в виду? — Считаешь себя самым умным, да? Кем ты себя возомнил? — доктор скрещивает руки на груди и наклоняет голову набок, пристально и презрительно разглядывая мужчину перед собой, будто впервые его видит. — Ты правда считаешь, что тебе хватило бы мозгов и дальше дурить мне голову своей заботой и скрывать, что на самом деле ты все ещё работаешь на правительство? Никогда и не прекращал на них работать, по сути? — Что?.. Доктор, с чего ты… Почему ты так решил? С чего ты взял, что я пытаюсь тебя обмануть? — Стоун задыхается от возмущения, начиная кричать и чувствуя, как страх все сильнее сковывает его сердце. — Работаю на правительство?! Ты же знаешь, что я ненавижу их не меньше тебя, и я всегда был и остаюсь верен только те… — И ты сейчас в самом деле продолжаешь думать, что сможешь меня переубедить. — издавая ненатуральный смешок, перебивает Роботник. — Твоя наглость и самоуверенность просто зашкаливают, подхалим. Интересно, какая из трёх извилин в твоём примитивном мозгу заставила тебя хоть на секунду вообразить, что ты сможешь что-то от меня скрыть? — Доктор, клянусь, я не… Подожди, ты сказал… Скрыть? Ты решил, что я от тебя что-то… О, так вот, в чем дело! — Стоун выдыхает почти с облегчением от того, что теперь он хоть немного понимает, что происходит. — Ты прав, ты как всегда прав, доктор, я действительно кое-что скрыл от тебя, но это.. это совсем не то, о чем ты подумал. — Стоун морщится от собственных слов, прекрасно слыша, как банально и неубедительно они звучат. — Ну разумеется… На самом деле ты скрывал от меня вовсе не то, что ведёшь двойную игру, нееет… И что же ты на самом деле пытался от меня скрыть, м? Тайную любовь к аниме? Модели моих костюмов, подходящие разве что, для какой-нибудь тематической свингер-пати? Ты действительно думаешь, что твои маленькие грязные фантазии могли остаться в секрете от такого гения, как я, Стоун? О, или может быть, это тот факт, что ты испытываешь сексуальное возбуждение, каждый раз когда я… — Я нашел дневник твоей матери. — очень тихо Стоун пытается прервать свое унижение, краснея до кончиков волос и пряча глаза. Каким же идиотом он был, в самом деле, когда думал, что что-то может ускользнуть от острого, как лазер, внимания учёного?! — Ты. Нашел. Что?.. — Роботника мало что может сбить с толку, но сейчас он выглядит именно так, когда переспрашивает агента, думая, что ему послышалось. — Когда мы были на той миссии, искали документацию по проекту Шэдоу. Тогда я нашел это… — Стоун извлекает из внутреннего кармана пиджака маленькую тетрадку и нерешительно протягивает её доктору, — …но я побоялся отдать его тебе сразу, я решил сначала убедиться, что это не подделка, не чья-то злая шутка и вообще стоит твоего внимания. Ты прав, я скрыл от тебя свою находку, важную находку, как оказалось, и я не должен был этого делать. Это моя вина, и я это признаю. — Роботник берет блокнот у него из рук, смеряя агента все ещё недоверчивым взглядом, открывает и начинает бегло пролистывать. — Именно об этом я собирался тебе сейчас рассказать, и мне очень жаль, что я не сделал этого сразу, это было ошибкой, поскольку вызвало у тебя ложные подозрения. Но клянусь тебе, доктор, это все, что я скрывал от тебя. Я не веду никакой двойной игры, я бы никогда в жизни… Роботник резко поднимает вверх кулак, призывая Стоуна немедленно заткнуться, что тот и делает. Соединяя пальцы в замок внизу перед собой, он замирает в ожидании, наблюдая, как глаза доктора быстро мечутся по строчкам самой первой страницы. — Прости, я должен был отдать его сразу. — тихо добавляет агент, зная, что доктор его прекрасно слышит, несмотря на свою сосредоточенность на чтении. Его мозг так устроен, что учёный вполне способен усваивать информацию, поступающую одновременно из разных источников. — Я побоялся, что ты не станешь слушать и избавишься от него, а там могло быть что-то важное. Но это не отменяет моей вины, мне правда очень жаль. Доктор мычит что-то невнятное в ответ на его слова, потом резко захлопывает блокнот и медленно поднимает взгляд на Стоуна. — И ты правда считаешь, что эти записульки достойны моего внимания и не станут бесполезной тратой времени, если я решу это дочитать? Стоун уверенно кивает, уже видя, что доктор задаёт этот вопрос, только потому что не хочет так просто сдаваться и легко прощать агента. Но на самом деле, Стоун замечает его любопытство и понимает, что доктор уже просто не сможет не дочитать до конца. — Я уверен, что дневник подлинный и несёт в себе крайне важную информацию. Настолько, что она может изменить.. если не все, то многое. — Хм, — доктор ещё раз смеряет его недоверчивым взглядом и откидывается в кресле, снова открывая блокнот. — Ладно, можешь быть свободен, тебе пора бежать, а то твои другие хозяева тебя уже заждались. Стоп! — он резко пресекает поток возражений агента, не давая ему начаться. — К вопросу твоей верности вернемся вечером. Свободен! *********** Когда вечером Стоун возвращается в их тайное логово, он чувствует себя совершенно измотанным долгими бесполезными совещаниями, отчётами, обсуждениями будущей миссии и новыми подозрениями от генерала Колтера. А также многочисленными вопросительными взглядами Уолтерса, которого Стоун старательно избегает весь день. Он ещё не готов к разговору, сначала ему нужно выяснить реакцию доктора на содержимое дневника. Когда он входит в помещение лаборатории, доктор сидит неподвижно в своем кресле, крепко сжимая блокнот в руках и смотря в одну точку. Стоун быстро подбегает к нему и опускается на корточки напротив, заглядывая в его лицо, пытаясь осторожно привлечь внимание и поймать его взгляд. — Доктор?.. — очень тихо начинает Стоун, чтобы не напугать мужчину, по-видимому ушедшего слишком глубоко в свои эмоции и переживания, так что он, кажется, вообще не замечает присутствия другого человека рядом. — Доктор... Ты.. в порядке? Роботник слегка вздрагивает, выходя из своего транса и бросая короткий взгляд на агента, издает короткий, неестественный смешок и качает головой, что может означать как положительный, так и отрицательный ответ на заданный вопрос. — Я это помню. — он продолжает бездумно крутить в руках потрёпанный блокнот, начиная говорить нехарактерно тихо для себя, почти неслышным, хриплым шепотом. — Я это помню, Стоун. — агент кивает, каким-то образом сразу понимая, о чем он говорит, но не решается что-либо ответить, хмуря брови и продолжая слушать очень внимательно. — Сначала я решил, что это всё-таки подделка, чья-то жалкая попытка вывести меня на эмоции и показать свою слабость. Но теперь… Теперь я знаю, что это не так. Я помню её. Как она пришла в приют, примерно помню наш разговор. И то, что было после… Мисс Бёрнс притащила меня тогда в кабинет директора, потому что я отказывался успокаиваться и верить, что это была вовсе не моя мать, моя мать давно мертва, а это просто городская сумасшедшая, как мне сказали. Я требовал отпустить меня с ней, я хотел уйти с ней, мне так отчаянно хотелось верить… Что это возможно, что на самом деле, кто-то из моих родных мог выжить, что на самом деле я не сирота, и мне не нужно быть одному. Что ж, несмотря на уже тогда превосходящий окружающих интеллект, я все ещё был пятилетним ребенком, и мне хотелось верить в чудо. — Роботник тяжело вздыхает, бросая короткий взгляд в сторону Стоуна, замечает его выражение лица и горько усмехается. — Как бы то ни было, в кабинете директора меня быстро спустили с небес на землю. Директриса просто сунула мне под нос бумагу, где черным по белому было написано, что моя мать отказывается от родительских прав и передаёт меня на попечение властей, внизу стояла её подпись. Меня тогда будто ледяной водой окатили. «Все ещё считаешь, что кому-то есть до тебя дело, щенок?» — сказала тогда мисс Бёрнс со злорадством, — «Ты даже собственным родителям не был нужен, скажи спасибо, что наше щедрое государство тебя тут содержит, кормит и одевает, ещё и обучает у лучших педагогов! А теперь иди и подумай над своим поведением, неблагодарный мальчишка!» Я тогда убежал и с тех пор старался не вспоминать об этой истории. Я никогда никому о ней не рассказывал, а следовательно… Следовательно, то что написано здесь является чистой правдой, а я был полным идиотом. — доктор вдруг откидывается в кресле назад, швыряя блокнот на стол небрежным жестом, смеётся немного нервно и трёт лицо руками. — Я должен был поверить, должен был уйти с ней… Но она была.. она правда выглядела как городская сумасшедшая, странная одежда, обритая голова, безумный взгляд… Но она знала мое имя, откуда она могла знать мое имя? Почему меня это не насторожило, почему я поверил им, а не ей?! Все могло быть иначе, ты понимаешь, Стоун? Я должен был ей поверить. — Ты был ребенком. — пытается привести разумные доводы Стоун, чтобы хоть немного утешить. — Тобой манипулировали и намерено вводили в заблуждение взрослые, ты не мог самостоятельно отличить правду от лжи. — Ты не понимаешь! — эмоционально восклицает доктор, взмахивая руками, и только тут Стоун замечает, что они дрожат, и понимает, насколько Роботник на самом деле не в себе. Должно быть, прочитанное повлияло на него в значительно большей степени, чем он желает показывать. — Я всю свою жизнь считал, что я совершенно один. Что я никому не нужен, и убедил себя, что и мне никто не нужен. Потому что, даже мои родители решили избавиться от меня. Мне рассказывали, что мой отец погиб в собственном доме в результате неудачного эксперимента, можешь себе представить? И я всегда думал, что за идиот проводил опасные для жизни эксперименты в собственном доме? А выходит, что на самом деле… На самом деле… Они убили… Их всех, а я… Все это время я… — его голос срывается, доктор начинает прерывисто дышать, ему становится все труднее говорить, и все тело начинает дрожать. Стоун понимает, что мужчина на грани, ещё чуть-чуть и произойдет срыв, но его босс не из тех, кто позволяет себе демонстрацию слабости, а уж слезы, по его мнению, однозначно можно причислить к самому жалкому проявлению слабости. В этот же момент в голове Стоуна внезапно всплывает статья, которую он читал когда-то давно; там говорилось о том, что очень многие дети, выросшие в детском доме просто не умеют плакать. То есть, буквально, просто не могут заплакать, эта естественная для человеческого организма реакция подавляется или работниками приюта, требующими тишины, или другими детьми, перед которыми нельзя демонстрировать уязвимость, иначе тебя заклюют окончательно, и подавляется настолько, что тело просто в прямом смысле забывает, как это делать. Стоун придвигается ближе к Роботнику и осторожно касается его плеча, привлекая внимание. — Доктор… Как думаешь, ты сможешь выдержать, если я… Если я прикоснусь к тебе? — очень мягко и тихо спрашивает он. — Я… Я не.. не знаю… — продолжая задыхаться и захлебываться собственными эмоциями, выдавливает из себя доктор. Стоун осторожно и медленно кладет руки ему на плечи, внимательно следя за реакцией, и притягивает к себе. Одной рукой он начинает поглаживать доктора по спине, а другой слегка нажимает на шею мужчины сзади, побуждая положить голову себе на плечо. Тот так и делает, помедлив пару секунд, он все же утыкается лицом в сгиб шеи своего агента и издает сдавленный, судорожный всхлип. — Все хорошо. Ты можешь оплакать их. — очень тихо шепчет Стоун ему на ухо, продолжая гладить его спину круговыми, успокаивающими движениями. — Это нормально — чувствовать то, что ты чувствуешь. Ты заслужил это, и они это заслужили. Ты можешь отпустить себя, здесь нет ничего постыдного. Здесь никого нет, никто тебя не видит, тут только ты и я. А это всего лишь я, слышишь? Ты знаешь меня, знаешь, что можешь мне доверять. Я рядом, я с тобой, ты не один, все хорошо. — он продолжает повторять это, шепча бессмысленные слова доктору на ухо, когда тот поддается на уговоры и ломается в его руках, цепляясь пальцами за его пиджак и сотрясаясь от рыданий. Стоун только крепче сжимает его в объятиях, слегка покачиваясь вперёд-назад и терпеливо ожидая окончания срыва. Через какое-то время Роботник медленно отстраняется, все ещё держась за плечи Стоуна и почти полностью выравнивая дыхание, и снова, хотя бы частично, берет свои эмоции под контроль. — Не смей никому... Ты меня слышишь, Стоун? Если ты хоть кому-нибудь… — Никогда. — агент смотрит на него решительно и даже немного оскорбленно. — Я никогда в жизни не смог бы тебя предать. И ты это знаешь, доктор. Тот смотрит на Стоуна красными от слез глазами, в которых все ещё читается недоверие, и это разбивает Стоуну сердце. Потом доктор отворачивается и старается как можно более незаметно стереть мокрые дорожки с лица, отчаянно стремясь вернуться в свой привычный образ и восстановить достоинство. — Ты должен забыть этот момент, стереть его полностью из своей памяти, ты меня понял? — Да, сэр. — негромко отвечает Стоун, прекрасно зная, что не сможет этого сделать, наоборот, сохраняя это воспоминание и пряча в самых дальних глубинах своей памяти. — Хорошо. — Роботник встаёт, чувствуя, как ноги подводят его, голова начинает кружиться, и обеспокоенное лицо его агента слегка плывет перед глазами. — Доктор? — тот как всегда вовремя оказывается рядом, подхватывая учёного и не давая тому упасть. Этот приступ в купе со всеми непривычными эмоциями от полученной информации, которая буквально меняет все его представление о самом себе и своем происхождении, плюс недосып и третьи сутки почти без еды играют свою роль, он буквально валится с ног. — Я в порядке, Стоун, просто… Мне нужно немного отдохнуть. — Конечно, доктор. — Стоун помогает ему добраться до кровати в спальном отсеке, и Роботник валится на нее пластом, устало выдыхая. — Отдыхай, я не буду тебе мешать. — добавляет агент, уже разворачиваясь к выходу, но доктор вдруг ловит его за руку, заставляя остановиться. — Нет. Останься. — выдавливает он, не смотря агенту в глаза. — Конечно. — отзывается Стоун и подходит ближе к кровати. Роботник медлит пару секунд, все ещё не выпуская руку агента из своей, а потом слегка сдвигается в сторону, резко дёргая мужчину к себе за руку. Стоун издает сдавленный вскрик и валится на постель рядом со своим боссом, теряя равновесие от неожиданности. — Ты был открыт. — бурчит тот, придвигаясь ближе, откидывая руку Стоуна в сторону, заставляя его лечь на спину, и удобно устраивается у него на груди. Агент тихо смеётся в ответ на знакомую шутку, чувствуя как тепло разливается из его груди по всему телу. Он обнимает доктора в ответ, прижимая ближе к себе и снова начиная поглаживать круговыми движениями его спину. Он более чем готов подыграть, если Роботник хочет делать вид, что ничего особенного не происходит, он просто рад быть рядом с ним в этот момент, рад быть нужным. — Почему, Стоун? — спустя несколько минут, вдруг нарушает тишину негромкий и немного сонный голос доктора, он говорит практически в полусне, его глаза закрыты. — Почему что, доктор? — так же тихо уточняет агент, потому что продолжения не следует. — Почему ты… Все ещё здесь, со мной? Почему ты.. такой? Ну, ты сам знаешь… Заботливый… Почему тебе не плевать? Стоун делает медленный вдох и медленный выдох, чувствуя как начинает бешено колотиться его сердце от этих слов. Он отвечает не сразу и ощущает, как слегка напрягается тело доктора в его руках, агент вдруг понимает, что учёный, хоть и делает вид, что почти засыпает, на самом деле очень внимательно слушает и ждёт его ответа. — Я думаю, ты сам прекрасно знаешь, почему, доктор. — осторожно отвечает Стоун, снова вздыхая и решаясь быть честным и поставить на кон все, что у него есть. Если он скажет правду, доктор либо вышвырнет его сию же секунду, либо… — Ты ведь гений, в конце концов. Ты сам сказал, я не способен хоть что-либо от тебя скрыть. Так что, я думаю, что ты уже давно все понял, и прекрасно знаешь о моём самом главном секрете, о котором я уже столько лет не решаюсь сказать тебе вслух… Роботник поднимает голову и привстает, опираясь на локоть, так чтобы видеть лицо Стоуна, и пристально вглядывается в его глаза. — Разумеется, я знаю. Это очевидно. — произносит он шепотом, слегка пожимая плечами, будто это не имеет большого значения, и Стоун невольно улыбается в ответ на этот жест, прекрасно понимая, что нет, это вовсе не очевидно для доктора, раз он спрашивает. — Но я хочу услышать это от тебя. — Он вдруг наклоняется почти вплотную к лицу Стоуна, так близко, что агент чувствует его дыхание на своей коже, и это заставляет его сердце сделать кульбит и помчаться галопом. — Скажи это. — горячий шепот обжигает его губы, и Стоуну не остаётся ничего иного, кроме как выдохнуть прямо в них: — Я люблю тебя. И доктор сокращает эти оставшиеся миллиметры между ними и соединяет их губы. Стоун закрывает глаза, забывая, как дышать, чувствуя мягкость губ другого мужчины и щекотное покалывание его усов, приятную тяжесть чужого тела на своем, соленоватый привкус на своем языке и думает, что все это слишком нереально и больше похоже на один из его снов. Роботник действует напористо, яростно и властно, но как-то немного неуклюже и даже отчаянно, будто все равно ожидая, что в любой момент его могут оттолкнуть, не смотря на то, что только что сказал ему агент. У Стоуна снова сжимается сердце от боли и нежности, он притягивает мужчину за шею ещё чуть ближе к себе, стараясь показать, насколько желанны для него действия доктора. И не просто желанны, агент чувствует себя словно странник в пустыне, которому, наконец, дали заветный глоток воды, его голова кружится, и он все ещё не может до конца поверить, что это действительно происходит в реальности. Стоун мягко отвечает на поцелуй, но не углубляет его, не желая быть слишком напористым, чтобы не отпугнуть Роботника, они просто продолжают прижиматься друг к другу губами. Это длится совсем недолго, на самом деле, доктор быстро отстраняется и снова ложится рядом, устраиваясь под боком своего агента, а тот, наконец, делает судорожный вдох, заново вспоминая, как нужно дышать, и улыбаясь, как безумный. Он обнимает доктора, утыкается лицом в его слегка отросшие волосы, медленно выдыхает и закрывает глаза. Так они лежат какое-то время, в умиротворяющей тишине, но никто из них не может заснуть, очевидно, обдумывая то, что только что произошло между ними. Стоун медленно и размеренно гладит доктора по спине, все ещё слегка улыбаясь, а Роботник слушает звук сердцебиения агента и прикрывает глаза, наслаждаясь теплом его тела. — Что теперь, доктор? — шепотом спрашивает Стоун, заставляя учёного слегка вздрогнуть от неожиданности, видимо, он не ждал, что агент захочет поговорить. Доктор отвечает не сразу, немного ёрзает на кровати, потом вздыхает и поднимает голову. — А что теперь? — спрашивает он мрачно, немного хмуря брови. Очевидно, что ему сильно не нравится начало этого разговора. — Чего ты теперь от меня ждёшь? Предложения руки и сердца? — Да я не об этом… — фыркает в ответ Стоун. — Я о том, что мы будем делать дальше со всей… новой информацией? — Оу, — Стоун может поклясться, что Роботник выдыхает с облегчением, когда понимает, что Стоун не собирается обсуждать чувства. — По-моему, здесь все очевидно. Мы будем штурмовать Пентагон. — О, даааа… — Стоун откидывает голову назад, и по его лицу расползается широкая улыбка. — Мы будем штурмовать Пентагон... Ты не представляешь, как долго я ждал этих слов. Роботник издает смешок, глядя на его довольное лицо, и это искренний и настоящий смех, не горькая или язвительная насмешка, как обычно. Его глаза тоже смеются, когда он снова нависает над агентом на вытянутых руках. — Ты абсолютно чокнутый, Стоун, ты это знаешь? — тот только ещё шире улыбается в ответ, поглаживая его руку. Доктор сейчас в простой футболке, и Стоун проводит ладонью от его запястья до самого плеча, чувствуя, как под его пальцами слегка напрягаются мышцы. Восхитительно. Должно быть, это слово неосознанно слетает с его губ, потому что Роботник снова усмехается и склоняется ещё чуть ниже. — Мой. Мой чокнутый прилипала. Стоун коротко выдыхает прямо ему в губы и тут же прижимается к ним своими, слегка приподнимаясь навстречу ученому. Тот не отстраняется и отвечает на поцелуй, сначала немного сдержанно и неуверенно, но потом он выдыхает и сдается. Позволяя Стоуну вести, он доверяется этим ласковым рукам, которые сжимают его плечи в крепких объятиях, в которых Роботник первый раз в жизни чувствует себя комфортно. Спокойно. В безопасности. Он приоткрывает губы, позволяя Стоуну проникнуть внутрь языком, касается его языка своим, и его будто пришивает разрядом молнии. Он всегда думал, что это будет отвратительно, но это вовсе не так. Все его рецепторы будто покалывает мелкими разрядами электричества, это все же не сравнимо с обладанием мощью мастера изумруда, скорее это похоже на чувство эйфории в груди, которое возникает, когда доктор резко уходит в пике на своем джете, или совершает прорыв в каком-либо исследовании. Роботник решает, что это скорее всего связано с тем, кого именно он целует. Ему не противно, только потому что это Стоун. Он прерывает поцелуй, медленно отстраняясь, тяжело дыша и вглядываясь в раскрасневшееся, буквально светящееся счастьем лицо агента. Такое нельзя подделать. Он почему-то в этом уверен. Это что-то особенное, потрясающее и удивительно настоящее. Безусловное. — Я никогда в жизни никого не подпускал так близко к себе. Ты понимаешь, что это значит, Стоун? Тот молча медленно кивает, становясь более серьезным, чтобы Роботник знал, что он правда понимает. Он слишком хорошо знает язык своего доктора, чтобы не понять — тот сейчас говорит, что доверяет ему. А доверие — это высшее проявление любви, на которое способен этот человек. — Спасибо. — отвечает Стоун шепотом, снова быстро целуя его губы и улыбаясь. Роботник слегка улыбается в ответ, убеждаясь, что другой все понял правильно, и снова ложится так, чтобы слышать успокаивающий звук его сердца. Теперь они оба засыпают довольно быстро, уютно устроившись в объятиях друг друга, и спокойно спят до самого утра. ************ А утром двое мужчин начинают готовиться к важной миссии, как ни в чем ни бывало возвращаясь в свой привычный, профессиональный ритм работы. Стоун больше не уходит на свое задание под прикрытием, что несказанно его радует, и это заметно по тому, как он напевает что-то себе под нос, заваривая латте для доктора, пока тот носится по лаборатории подобно цунами, проверяя готовность боевых дронов, вводя команды на нескольких компьютерах с нечеловеческой скоростью, передвигаясь от одного к другому плавными и элегантными танцевальными движениями под громкие звуки музыки из колонок. Стоун откровенно любуется им и улыбается, глядя на то, как энтузиазм снова возвращается к учёному после прошлого поражения, он снова полон идей и гениальных планов своей великой и сокрушительной мести. Мелкий синий грызун подождёт, теперь у них есть враг поважнее — их бывшее начальство, и совсем скоро они пожалеют, что родились на свет, когда вся мощь гнева нескольких поколений семьи Роботник обрушится на их головы. Проблема только в том, что у них нет четкого плана. Доктор снова действует слишком быстро и на эмоциях, но Стоун не пытается его переубеждать или останавливать, он просто надеется, что на этот раз он сможет быть рядом и подстраховать, если что-то пойдет не так. — Что будем делать с Уолтерсом? — спрашивает Стоун, натягивая на руки свою пару перчаток и активируя вверенный ему взвод бэдников. — Отпустим? Если он даст информацию? — Если она будет стоящей.. да, пожалуй, почему бы и нет. — пожимает плечами Роботник, стоя спиной к агенту, изучая план Пентагона на голоэкране. Он чувствует на себе сверлящий взгляд Стоуна и оборачивается, чтобы посмотреть на него из-за плеча. — Что? Пусть старик доживает свой век, он меньшая из моих проблем. Если он желает сдаться и не будет путаться под ногами, у меня нет возражений. Он всего лишь трусливая пешка в чужой игре, пусть катится восвояси. Стоун кивает, соглашаясь с этими аргументами, и возвращается к своему занятию. — Кроме проекта Шэдоу Уолтерс упоминал ещё объект 8.5.0.1. и обещал дать его местоположение. Как думаешь, что это может быть? — Какое-то оружие? Первый неудавшийся эксперимент по клонированию пришельца? — Стоун уклончиво мычит в ответ, и Роботник вздыхает, закатывая глаза. — Ладно, подхалим, выкладывай, что там у тебя на уме. Чем это может быть, по-твоему? — Я думал, а что если… — Стоун закусывает губу, смотря на доктора исподлобья, медля в нерешительности. — Что если это она? Что если это твоя мать, Альбертина? Она все еще может быть жива… — Брось, Стоун, ты же не настолько наивен. — фыркает в ответ Роботник и отворачивается обратно к экрану, но агент видит, насколько напряжённой становится его спина. — Ты же видел дату окончания дневника, не думаю, что она могла прожить намного дольше на новом месте. К тому же сейчас ей было бы.. сколько? Лет девяносто? — Девяносто один, да. — отзывается Стоун. — А почему нет? Это вполне возможно, если после Тюремного острова ее поместили в более пригодные для жизни условия и больше не истязали, она могла дожить до этих лет. К тому же, она дала обещание выжить твоему отцу. Она могла его сдержать, в конце концов, это все что ей оставалось. — Ладно, хорошо, допустим. — доктор резко разворачивается и подходит к Стоуну. — Допустим, ты прав, что дальше? Мм? Что ты предлагаешь? Найти её? Чтобы что, Стоун? Тебе любопытно посмотреть на счастливое семейное воссоединение? Агент опускает глаза под его напором и берет его руку в свою. Это ощущается странно, когда кнопки на одинаковых перчатках на их руках соприкасаются. Стоун вздыхает и продолжает говорить тихим, уверенным голосом, но все ещё не поднимая глаз от из сцепленных рук. — Это будет не ради меня. И даже не ради тебя. Это ради неё. — Тут он всё-таки поднимает взгляд и смотрит на доктора из-под сдвинутых бровей, но не сурово, а с сочувствием. — Ты должен сделать это ради неё. Тот открывает рот, чтобы возразить, но закрывает его снова, не находя слов и вздыхая. — Ладно. Если твоя теория верна, мы сделаем это. Доволен? ******* Координаты, которые даёт им трясущийся от страха, едва не падающий в обморок при виде Роботника на своем пороге Уолтерс, приводят их к небольшой частной клинике, и Стоун только сильнее убеждается в своей правоте. Со штурмом Пентагона было принято решение подождать, пока они не закончат это незавершённое дело. — Так вы наш новый ординатор? — с подозрением косясь на Стоуна, переодетого в белый халат, спрашивает медсестра на ресепшене. — От коммандера Уолтерса? — Да, да, все верно. — улыбается ей агент своей самой широкой улыбкой. — Меня направил коммандер для наблюдения объекта 8.5.0.1. Меня зовут доктор Стоун, а это… За его спиной раздается громкое хрюканье, когда Роботнику, стоящему чуть позади агента, тоже в белом халате, перчатках и маске, не удается сдержать рвущийся наружу смех. Стоун и медсестра оборачиваются к нему и он кивает девушке, закладывая руки за спину, делая вид, будто ничего не произошло. — …А это профессор Кинтобор, — подавляя вздох, представляет его агент, — он будет сопровождать меня и вынесет свое заключение для отчёта. — Хорошо. — пожимает плечами медсестра, после минутной паузы, видимо убежденная упоминанием имени начальника. — Пройдёмте за мной. — Всё-таки, у тебя есть какой-то пунктик на переодевания, да, доктор Стоун? — шепчет Роботник на ухо агенту, заставляя того безбожно краснеть, пока они идут по больнице длинными коридорами. Когда они подходят к нужной палате, игривое настроение доктора, которым он, по-видимому, пытался себя отвлечь, исчезает окончательно. Они входят в палату и приближаются к единственной кровати, пока медсестра вводит их в курс дела. — Миссис Прайс не так давно перенесла обширный инфаркт, было три остановки сердца, но мы её вернули. Сознание и речь сохранены, но сердце очень слабое, почки отказывают, она на диализе, впрочем, почти все остальные внутренние органы тоже в пограничном состоянии, сатурация снижена, в общем, сами понимаете… Учитывая возраст и анамнез, ей осталось недолго, может, несколько дней. Я так и поняла, что вас скорее всего прислали засвидетельствовать смерть. Ну, я вас оставлю, вот кнопка вызова, если что. Медсестра выходит из палаты, и Стоун закрывает за ней дверь, бросая взгляд на замершего на одном месте Роботника, который старается не смотреть на кровать перед ним. Стоун вздыхает и берет ситуацию в свои руки. — Доктор Альбертина Роботник? — негромко зовёт он, беря табуретку и садясь рядом с её постелью. Пожилая женщина на ней медленно поворачивает голову в его сторону и открывает глаза, смотря на агента пустым, безэмоциональным взглядом. — Мы знаем, кто вы, мы нашли ваш дневник… Эмм, меня зовут агент Стоун, и я работаю на вашего сына, доктора Айво Роботника. Он здесь, со мной. — Стоун оборачивается на доктора, но тот по-прежнему стоит на том же месте, вне поля зрения женщины. — Мы… Мы пришли, чтобы… — Вы, должно быть, ошиблись. — тихо, но твердо перебивает она. — Меня зовут миссис Прайс, и у меня нет сына, мой ребенок погиб очень давно. — Нет, это… Я знаю, вам полжизни внушали эту легенду, но это неправда. — Стоун лихорадочно пытается найти способ достучаться до Альбертины, но не может придумать ничего подходящего. — Поверьте мне, мы не желаем вам зла. Мы правда нашли ваш дневник, мы знаем вашу историю. Я знаю, вы всю жизнь пытались добраться до своего сына, и сейчас он здесь. Он перед вами, и если вы хотели бы что-то сказать, или… — Достаточно, молодой человек. — его снова резко и ещё более холодно прерывают. — Я уже вам ответила, я не понимаю, о чем вы говорите. — она вдруг смотрит прямо на Стоуна, но в этот раз ее взгляд не равнодушно пустой, а вполне осознанный, даже оценивающий. Потом она снова отводит глаза и устало продолжает. — А даже если бы понимала, я знаю, что мой сын мертв. Я видела это своими глазами в новостях. Я видела крушение робота… После этого у меня и случился инфаркт, и меня перевезли сюда умирать. Так что, оставьте меня в покое, агент, и убирайтесь отсюда, пока сюда не явился настоящий доктор. — она отворачивается и смотрит на противоположную стену, больше не обращая на них внимания и показывая, что разговор окончен. — Но.. я… — Стоун пытается подобрать слова, чтобы объяснить и переубедить её, но тут его взгляд падает на доктора, который, наконец, приходит в движение, и Стоун замолкает, наблюдая за его действиями. Роботник снимает медицинскую маску и подходит к прикроватной тумбочке, на которой лежит карта пациентки. Он все так же молча, открывает ее и вырывает оттуда лист бумаги и что-то быстро на нем чертит. Стоун тихо охает, когда замечает, что именно. Роботник обходит кровать с другой стороны, чтобы попасть в поле зрения женщины, и все так же безмолвно протягивает ей листок бумаги. Она видит рисунок и вздрагивает, судорожно втягивая в себя воздух. — Это.. лента Мёбиуса. — шепотом произносит она и впервые за это время смотря прямо на доктора. — Тот кивает и подаёт ей листок, садясь рядом с кроватью, пока она продолжает разглядывать его широко открытыми глазами. — Ты.. это ты! Это правда ты? — он кивает и коротко улыбается кончиками губ. — Но.. как? Я видела… — Он меня спас. — доктор кивает в сторону Стоуна. — Как обычно. — Я рада это слышать. — учёная благодарно улыбается Стоуну, потом снова переводит взгляд на сына. — Поверить не могу, это правда ты… Я отчаялась увидеть тебя когда-нибудь снова уже очень давно. Мне… Мне очень жаль, Айво. — она смотрит ему в глаза, и там он видит что-то такое, что даёт понять, она имеет в виду не только то, что была вынуждена оставить его, она просит прощения за все, что когда-либо с ним происходило, за то, как несправедливо жизнь обошлась с ними обоими. — Мне тоже. — очень тихо отвечает доктор, и Стоун думает, что никогда не слышал от него не только этих слов, но и такой интонации. Они сидят в тишине какое-то время, погруженные каждый в свои мысли. Время будто замирает, пока мать и сын просто молча смотрят друг на друга и, кажется, не могут насмотреться. Но вскоре в коридоре раздается отдаленный звук шагов, и момент исчезает. — Вам пора уходить. Скоро сюда и правда придет настоящий доктор, и вас раскроют. А это может лишить вас эффекта неожиданности. — она улыбается обоим, и сыну и агенту, они переглядываются и улыбаются в ответ. — Идите. Не теряйте времени. — Альбертина с трудом поднимает слегка дрожащую руку и протягивает ее доктору на прощание. Он понимает, что она хочет взять его за руку, и снимает перчатку. Потом осторожно и нежно берет ее ладонь в свою и наклоняется ближе, заглядывая в глаза. — Устрой им ад. — Это последнее, что она говорит ему, прежде чем отвернуться и снова принять свой холодный и равнодушный вид. Роботник усмехается в ответ на эти слова своей самой коварной усмешкой, наклоняется и быстро целует тыльную сторону её ладони. После чего отпускает её руку и вылетает из палаты, не оглядываясь, на ходу натягивая перчатку обратно на руку и надевая маску на лицо, чтобы не быть узнанным раньше времени. Стоун подходит к кровати, чтобы попрощаться, прежде чем последовать за боссом. — Мы могли бы забрать вас отсюда, доктор, если хотите. — предлагает агент, но та только слабо смеётся в ответ, снова поворачивая голову в его сторону. — Ну что вы, куда вы меня заберёте? Мне совсем немного осталось, я вряд ли перенесу переезд. Нет, вы и так сделали больше, чем я могла мечтать. Теперь я смогу умереть в покое. Спасибо вам за это. — Стоун кивает, мнется на месте, собираясь что-то сказать, но передумывает и просто слушает, пока она продолжает. — Конечно, мне хотелось бы сделать больше. Хотя бы немного искупить свою вину… — Вы.. вы ни в чем не виноваты! — со страстью возражает агент, качая головой. — Вы боролись, вы сделали все, что могли! — Я сдалась. — глухо и горько перебивает она, и ее глаза наполняются слезами, когда её взгляд снова останавливается на его лице. — Пообещайте мне кое-что. — Что угодно. — с готовностью кивает Стоун, склоняясь ближе к ней, чтобы ничего не упустить. — Не сдавайтесь. Не оставляйте его. — произносит она слабым шепотом, последние силы медленно покидают её. — Никогда. — следует быстрый и уверенный ответ. — Я обещаю. Она благодарно кивает и закрывает глаза, слабо улыбаясь. После чего Стоун тоже быстро покидает палату, как раз вовремя, чтобы разминуться с настоящим врачом больницы и бегущей за ним с виноватым видом медсестрой. Всю обратную дорогу до тайного логова они молчат, Стоун периодически бросает обеспокоенные взгляды на Роботника, который ведёт себя нехарактерно тихо, и это только усиливает беспокойство агента. Когда они входят внутрь, Стоун без лишних слов просто подходит к доктору и сгребает его в охапку, обнимая и прижимая к себе. — Я в порядке. — тот делает слабую попытку освободиться, отталкивая агента, но недостаточно настойчиво. — Все нормально, Стоун, я в норме. — Я знаю. — отвечает Стоун, но не отстраняется, поглаживая его спину одной рукой, обхватывая за шею другой и соединяя их лбы. — Знаю. Все хорошо. Доктор выдыхает и опирается на него, больше не сопротивляясь. Так они стоят какое-то время, успокаиваясь просто от комфортного присутствия друг друга рядом. — Я сделаю латте. — Через пару минут произносит Стоун, отстраняясь и направляясь в кухню. Доктор кивает и садится в кресло перед экраном в ожидании. Когда агент возвращается с чашкой кофе и ставит ее перед учёным, тот разворачивается к нему с таким выражением лица и огнем в глазах, что Стоун сразу понимает: — У нас есть план, доктор? — Разумеется, у нас есть план, подхалим. — с коварной усмешкой отвечает Роботник, делая глоток латте и щурясь от удовольствия. — Мы отправляемся в космос.