Не считай до десяти

Подбегает подруга и хватает тебя под руку, уводя в школу. Она тащит тебя в класс, где уже начался урок. С десяток пустых глаз поворачивается в вашу сторону, и ты замираешь в немом испуге. В нос ударяет запах гниения, и ты обращаешься к приятельнице, встречаясь с кровоточащим месивом вместо лица. У неё полностью отсутствовала нижняя челюсть — язык, с которого стекала слюна, смешанная с кровью, мертвым грузом свисал вниз. В ужасе одёргиваешь ладонь, пятясь к выходу, но врезаешься во что-то спиной. "Займи своё место, не заставляй всех ждать", — эхом раздаётся озлобленный голос учителя. Повинуешься, усаживаясь за одну парту с подругой, чьи ротовые жидкости сразу окропляют всё вокруг. Урок был построен на том, что каждый из болванчиков по очереди выходил к доске и рассказывал, почему именно он или она тебя ненавидит. Они припоминали каждый твой промах, дотягивались до самого сокровенного, заставляя вжаться в стул в попытке раствориться. Последней в очереди была твоя соседка по парте. Едва волоча болтающимся языком, она издавала гортанные звуки, в которых с трудом можно было разобрать слова, однако общий смысл был ясен — она винит тебя в своей смерти. Не выдерживаешь, вскакивая с места и со слезами на глазах выбегая в коридор. Обидчики следуют по пятам, насмехаясь и издеваясь. Ты всегда ненавидела их. Ты всегда была белой вороной по собственному желанию, но тебя вынуждали быть частью ненавистного общества. Ты не выбирала эту судьбу, не выбирала этих людей, не выбирала быть частью социума, и он отвергал тебя в ответ, словно дефектную клетку организма. Мечешься, выискивая единственного, кто всегда был рядом в таких ситуациях. Того, кого ты сама записала в друзья. Того, кто сам был изгоем. Но ты виновата и в том, что и его больше нет. Кричишь, соскакивая посреди ночи в собственной кровати. Которую утилизировали. Очередной чёртов сон. Руки сводит от судорог, на лбу проступает испарина. Хочется содрать с себя кожу, лишь бы прекратить, остановить, закончить это безумие, от которого ты натурально сходишь с ума. Срываешься на вопль, обнимая себя, умоляя истязателя смилостивиться. Больше не было сил на слёзы, да они и не разрешат ситуацию. Если никто не поможет тебе, то ты сделаешь всё сама. Спрыгиваешь с постели и быстро шагаешь на кухню. Достаёшь из холодильника несколько пачек аспирина и мелатонина, в пару подходов глотая всё, что есть. Хватаешь нож и идёшь в подъезд, поднимаясь на последний этаж. Выходишь на балкон. Прерывисто вдыхаешь, с содроганием разрезая вены вдоль. Откидываешь лезвие на пол, залезаешь на перила и шагаешь спиной вниз, закрывая глаза. От резкого падения уши закладывает, а сердце подступает к горлу, стуча в висках. Но если бы всё было так просто. Чувство полёта в момент сменяется ощущением чужих рук на теле. "Опять кошмары?", — слышишь сквозь пелену, с усилием разлепляя веки — мелатонин постепенно вступает в силу — и встречаешься с насмешливым взором янтарных глаз. Собственная кровь пачкает всё вокруг, а желудок сводит от ударной дозы таблеток, и ты корчишься от острой боли. Неуклюже спрыгиваешь с чужих рук, отталкивая Фредерика. Пошатываешься, тяжело дыша, и упираешься озлобленным взглядом в мучителя. Безмолвно тычешь в него трясущимся пальцем — язык отказывается повиноваться, хотя тебе есть что сказать. Вдалеке слышится звук сирены, и ты вздрагиваешь, когда кто-то обнимает тебя за плечи, что-то беспокойно бормоча. Накатывает осознание — ты пробудилась. Пытаешься оттолкнуть человека, заверить, что всё в порядке, только бы тебя не пытались спасти, но лишь больше привлекаешь к себе внимание. Последнее, что ты помнишь, прежде чем отключиться, это тревожные голоса людей и подъезжающую машину скорой помощи.