Не считай до десяти

И ты сдерживаешь обещание. Ты заманиваешь заблудшие души в сети кошмара. Кошмар отыскивает и воплощает их сокровенные страхи в жизнь. Ты заметаешь следы, он — их оставляет, напоминая о своём существовании. Тебе удалось установить лишь одно правило — никаких убийств наяву. Тобой интересуется полиция, но оказывается не в состоянии предъявить обвинения. К тебе приходят разъярённые родители, но в итоге кончают ничуть не лучшим образом, чем их дети. Стоит чужаку ступить на твою территорию, как он исчезает из памяти друзей и знакомых — хозяин проникает в сознание и стирает соответствующие воспоминания. Человеческий разум на удивление податлив, и ты знаешь это не понаслышке. Крюгер довёл работу вашего дуэта до автоматизма. Независимо от твоего желания и состояния, ты обязана находить несколько жертв в неделю. Невыполнение плана каралось полным лишением отдыха. Он доводит тебя до морального истощения, заставляя выискивать свежее мясо. Он доводит тебя до физического истощения, не позволяя сомкнуть глаза. Он заставил ценить то, что раньше казалось элементарной необходимостью. Но человек — существо на удивление живучее, и ты привыкаешь и к таким условиям. И уже прежняя жизнь кажется кошмаром. Наличие покровителя, пусть и безжалостного, снимало с тебя груз ответственности за собственную судьбу. Со временем ты совсем перестаёшь отличать иллюзию от реальности. Ты бываешь настолько измотана после бессонных ночей, наполненных очередной серией убийств, что валишься на ходу, и пробуждаешься лишь спустя несколько суток. Иногда — у скалящегося Крюгера на коленях, перебирающего лезвиями локоны твоих волос. Он был поразительно жадным до прикосновений, и относилось это не только к тебе. Он обожал вторгаться не только в рассудок, но и в личное пространство жертв. Казалось, чувство расходившейся под клинками плоти приносило ему больше удовольствия, чем истошные крики или кровавые картины, какие оставались после кормёжки. С каждым разом Фредерик убивал всё более искусно, словно мастер, отточивший навык до идеала. Он заводил людей в умело расставленные ловушки, вынуждая идти по ложному следу. Он давал и тут же отбирал мимолётную надежду на спасение. И заставлял тебя наблюдать. Он взращивал себе подобного монстра, убивая в тебе немногочисленные остатки эмпатии. И со временем ты прониклась. Чужими страданиями, вседозволенностью и безнаказанностью. Убийства всё больше походили на смесь охоты и театрального представления. Жертвы представляли собой актёров, вынужденных импровизировать, тогда как постановщикам — в вашем с Фредериком лице — уже был известен исход. Ты давно сбилась со счёта, но людей на улицах стало заметно меньше. Ты больше не проникаешься историей чужой жизни, как это было в твои первые вылазки. Человек — это лишь расходный материал, топливо, поддерживающее твой новый хрупкий мир в надлежащем состоянии. И ты сделаешь всё, чтобы не повторить прежних ошибок. Со временем угодья расширяются — сменяются города и страны, но итог остаётся прежним. Однако ваш вклад в общемировую смертность — лишь капля в море. Как бы Фредерику ни хотелось, ты не способна превысить собственные показатели. Твой организм и так на пределе возможностей. Ты постепенно забываешь то, что делает тебя человеком. Простые удовольствия и потребности раздражают — они отнимают то время, что ты можешь потратить на отдых, а его тебе всегда мало. Ты не волнуешься о деньгах — ничего не стоит убедить кого-либо, через те же сновидения, в необходимости перевести всё состояние на твой счёт. Порой ты кричишь от собственных кошмаров. Абстрактных, извращённых, но каждый раз с одним и тем же сюжетом о том, как ты просыпаешься — в старой квартире, от безумного сна, в коем заключила сделку с самим Дьяволом, будучи совсем маленькой. Твоим главным страхом было вернуться туда, откуда всё началось. В такие моменты ты стараешься поскорее заснуть, только чтобы вновь услышать утробный голос, приятным теплом разливающийся в груди. Несмотря на то, что ныне Фредерик способен бродить наяву, он до сих пор недолюбливает это дело из-за уязвимости человеческого тела. И ты не винишь его за это, ведь долгое время тебя саму волновала собственная бренность. Но с каждым днём ты всё больше убеждалась в том, что Крюгер не позволит так просто отобрать свою игрушку. Снова. И в этом крылся ответ на старый вопрос о смерти. Что стоит растянуть на вечность тот самый момент, когда мозг доживает свои последние секунды, испытывая состояние, похожее на сон? И ты успокаиваешься, в который раз засыпая в руках, по локоть утопших в крови.