Туристическое агентство «Иван Сусанин». Наши проводники всегда к вашим услугам!»
«И тогда Хлоя поняла, что всё, что у них было до этого, — это всё были просто шутки пастушьи».
Лонг «Дафнис и Хлоя».
Дождь продолжался ещё несколько часов, и только ближе к середине дня Лира и Свен наконец смогли выйти из пещеры. Открывшийся им вид был с одной стороны знакомым, с другой — не совсем. Они уже видели пристань у озера, но лодки рядом с ней не оказалось.
— Свен, думаю, мы оба не горим желанием пересекать озеро вплавь, — рассудила бретонка, подняв взгляд к идущей за горизонт водной глади Иллиналты, — как думаешь, с какой стороны его будет быстрее обойти?
— Не знаю, я в Фолкрите почти не бывал, особенно в этой его части. — пожал плечами бард, но всё-таки вытащил из сумки карту — По карте, будет проще обойти справа. Просто пойдём вдоль берега или рядом с горами.
Проще всего, конечно, было идти вдоль берега… Так не замочишь ноги, не свалишься в воду и не будет риска случайно пораниться о камни, выступающие со дна неглубокого, но бурного потока. Правда, точно такая же идея почему-то возникла и у волка, который не захотел делиться своей удачной идеей ни с кем, предпочитая безопасную прогулку в одиночестве, — а на случайно встреченных на берегу непрошенных единомышленников вполне ожидаемо посмотрел волком. За что почти сразу же и поплатился своей серой шкурой, в которую попала пара стрел. Хирсин велел делиться, а он что?
Чародейке очень удачно удалось подстрелить серого, увиденного ещё на подходе, всего двумя стрелами, потому что в тот момент, когда она уже начала прилаживать третью, лук выскользнул у неё из руки, из-за чего получилось весьма странное действие, будто девушка хотела огреть волка луком, как корову хворостиной. Волка, находящегося вблизи и почти что в зоне «долёта» сорвавшеося лука. Правда, это было уже не то, чтобы так уж прямо неуместно, — скорее уж поздно.
Нет, волк определённо не обиделся бы больше, чем в тот момент, когда узнал, что идея прогуляться по берегу возникла не у него одного, — просто у спутника лучницы время от времени возникала поразительная внимательность касаемо всех промахов, которые она могла допустить. Поэтому единственное, что ей оставалось сделать — это делать вид, будто всё именно так и было задумано. Или где-то написано, что бретонским чародейкам теперь запрещается бить волков луком? А они имеют на это полное право! Правда, потом некоторое время для поддержания легенды пришлось помахивать луком, как прутом, которым пастух гонит коров…
К удивлению девушки, лук, ещё пару месяцев назад кажущийся ей тяжёлым, теперь был совсем лёгким, как пёрышко, поэтому это не совсем понятное и не признанное в военном деле действие прошло без проблем. Разве что некоторую проблему создавало собственное ощущение комичности ситуации. Поэтому, увидев на мелководье россыпь икры рыбы-убийцы, Лира с радостью убрала лук за спину и стала собирать крупные твёрдые икринки в свой кошель для ингредиентов. Кошель, вполне ожидаемо, промок, и теперь перед алхимиком встали сразу два вопроса: первый — куда теперь класть остальные ингредиенты, которые обязательно попадутся ей на пути, а второй — как теперь нести эту икру, чтобы вся мантия не была мокрой. Потому что отжать собранную в воде сырую рыбью икру вряд ли смог бы даже самый лучший алхимик Тамриэля. Конечно, мало кто о таком деле думает, потому что далеко не каждому может прийти в голову пойти собирать икру рыбы-убийцы.
«А у Аркадии таких проблем нет! — почему-то подумала Лира, перебрасывая кошель из одной руки в другую, будто это была горяча картофелина — Сидит себе в своём магазине и только готовенькое продаёт. Ничего сама не собирает… и за ингредиентами не охотится, как Девять молвили. А ещё — Аркадия никогда не попадала по себе тетивой лука, во время побега от вернувшегося дракона и при охоте на спящего медведя. Хорошо хоть, я теперь с луком обращаюсь не в пример лучше, чем тогда, — не знаю, как уж я там в цель попадаю, но вот всё тот же самый лук, который раньше казался мне неподъёмным, теперь не тяжелее детской игрушки. Похоже, и у боевых навыков существуют какие-то свои, небоевые аналоги.»
Но почему-то от всего вместе стало досадно.
И перед внутренним взором предстала уже не маленькая и неунывающая, умеющая всё и даже больше Дорти, а продавщица из вайтранского магазина алхимии. Было жарко натоплено, и в воздухе чарующе-сладко пахло травами и зельями. В маленьких баночках, стоящих у жарко потрескивающего камина, запаривались маслянисто поблёскивающие мази. Сама же Аркадия, румяная и раскрасневшася, стояла посреди помещения и статный военный в шлеме, галантно сжимая целительницу в объятиях, помогал ей попасть из длинного лука в чучело ледяного тролля.
Никакой рыбьей икры в магазине, вполне ожидаемо, и близко не было.
— Свен, нужна твоя помощь! — громко позвала спутника Лира.
— Ладно, что мне понести? — буднично вопросил норд, снимая с плеча рюкзак, но когда ему протянули икру рыбы-убийцы, спешно надел его обратно — У тебя нет какого-нибудь мешка, чтобы сложить эту дрянь туда?
— Нет, но вроде у того некроманта в ноголомном проходе был один, — намекнула чародейка, — не сбегаешь?
— Ладно, только никуда отсюда не уходи, хорошо?
Похоже, Свену не особенно нравилась идея возвращаться в это мерзкое логово, которое вполне объяснимо казалось ему гаже любой пещеры с дикими зверями, но мысль о том, что это совсем близко и теперь уже безопасно, и что найденный там мешочек избавит его от необходимости нести мерзкую икру в рюкзаке, всё-таки оказалась неплохим стимулом к действию.
Он вернулся примерно через полчаса, держа в руке небольшой мешочек со свежими помидорами. В пещере было темно и прохладно, поэтому овощи не испортились.
— Знаешь, Свен, а давай устроим тут привал? У меня как раз есть с собой жареное мясо, а благодаря тебе у нас к нему и овощи будут. — предложила девушка, всё это время дожидавшаяся друга на поваленном бревне.
— Почему бы и нет? — предложил бард, усаживаясь рядом и снимая с плеч рюкзак с вещами.
Лира вздрогнула, когда почувствовала левой рукой какое-то непривычное тепло: похоже, Свен устроился даже ещё ближе, чем обычно, но не успела девушка привыкнуть к новому чувству, как такое же тепло медленно поползло по спине, от левого бока к правому, и обняло её за талию. Стало как-то непривычно жарко, но при этом очень приятно и хорошо. Было слегка щекотно, из-за чего кончики грудей предательски отвердели от тепла, щекотки… и удовольствия. С одной стороны, Лира хотела узнать, что это вообще такое было и с чего бы вообще произошло, — а с другой хотелось, чтобы это восхтительное новое ощущение продолжалось как можно дольше.
— Мы ведь теперь пара, — как-то одновременно заботливо и неловко ответил Свен, увидев удивлённое выражение лица спутницы, — ты ведь не против, чтобы я тебя обнимал?
На какой-то момент бретонка задумалась. Раньше ей почему-то казалось, что она должна будет как-то ожидать подобное, когда оно произойдёт, — и даже была уверена, что много чего знает. Разумеется, из книг. А как оно всё получилось с ней самой и уже по-настоящему, а не на страницах романа, — это надо было как минимум обдумать. И всё то время, пока она обдумывала, непривычное, не факт, что уместное и допустимое, но приятное объятие продолжалось.
— Нет, Свен, конечно же, мне это приятно и… — неожиданно Лира почувствовала, как рука Свена опускается чуть ниже, на то самое место, которое он похвалил на Ветреном Пике. Волна удовольствия продолжала разливаться, только теперь она податливо спустилась ниже. А это было уже слишком… личным и вообще как-то рановато, она ведь Свену только что в любви призналась, а он уже руки распускает. Или оно всё так и правда должно было быть? Об этом даже спросить некого, и дело не только в том, что они сейчас в лесу — можешь сдвинуть руку повыше?
Свен немедленно вернул руку обратно на талию и состроил своё привычное невинное выражение лица. Они были близко друг от друга, и чародейке почему-то пришла в голову мысль, что для белокурого ангелочка непутёвый бард знает как-то подозрительно многовато. Хотя… а кто, собственно, говорил, что ангелы должны знать мало — или не всё? Ангелы вроде как от природы должны быть готовы к тому, чтобы узнавать много чего разного, причём не факт, что по библиотекам, — а значит, что и их должность вовсе не такая уж простая и романтичная, как об этом принято думать.
Оставив позади неудачно присвоенный волком каменистый берег, двое путешественников начали подниматься по узкой тропинке между ёлками. Пробираясь через лес, искатели приключений по привычке собирали всё, что плохо растёт и пригодится либо для алхимии, либо для готовки, пока впереди не открылся вид на поляну с чертополохом и на озеро.
— Лира! — позвал спутницу шедший впереди Свен, выбегая на открытое пространство, не особо разбирая дороги. Вид Глубин Иллиналты, расстилавшихся прямо перед ним, были такими чарующими, такими торжественными, такими пугающими, что хотелось поскорее поделиться со своей спутницей видом нового места, которое он только что обнаружил совершенно случайно — и предложить ей пойти куда-нибудь подальше отсюда. Они ведь явно не сюда собирались, — и дай-то Девять, чтобы больше к этому месту и не возвращаться. Потому что не было никакой уверенности в том, что это место могло быть безопасным. Оно и не казалось таковым, даже ясным днём и в солнечную погоду. А уж название-то — оно вообще само за себя говорит!
Бретонка в это время складывала мухоморы в алхимический кошель, и едва она подняла голову, как получила разогнувшейся еловой веткой по лицу.
— Свен! — недовольно позвала девушка своего напарника, выплюнув изо рта несколько хвоинок. Такому сюрпризу она точно не обрадовалась.
— А что я сделал? — удивлённо развернулся бард, но затем, увидев несколько царапин на лице выплевывающей хвою спутницы догадался сам, и сразу же сменил тему — ты посмотри, какой тут здоровый замок затопило!
— Не знаю, кто это сделал, но мне как-то не хочется ни лезть туда, ни оставаться рядом с этим местом. Свен, ты не подумал, что устроивший такое великан может ошиваться неподалёку?
— Ой… ладно, Лира, тогда давай поскорее уйдём отсюда и…
Конечно, ни Лира, ни Свен не имели особого представления по поводу того, на что именно мог быть способен обычный, среднестатистический скайримский великан, и для чего ему понадобилось бы затопить то, что и на поверхности, и сквозь толщу воды больше всего напоминало огромный замок… Но кто их, этих великанов, поймёт? Тем более, что в их повадках, а уж тем более в психологии пастухов мамонтов они совершенно не разбирались, — а когда от кого-то не знаешь, чего ожидать, ему можно со спокойной душой приписать абсолютно всё. И не переживать по поводу того, как такое вообще было осуществимо, и тем более, с какой целью. Короче, великан запросто мог создать затопленные Глубины Иллиналты… потому что никто точно не знал, ни могли ли великаны в принципе такое сделать, ни для чего им такое вообще было бы нужно. И до сих пор ещё ни один великан не сказал, что ни ему, ни какому бы то ни было другому великану такое и не под силу, и вообще без надобности.
Но что Глубины Иллиналты были целиком и полностью на совести какого-то великана, прячущегося где-то неподалёку, чтобы со спокойной душой любоваться за результатом своих трудов, сомнений почему-то не вызывало. Вот и хорошо, искатели приключений туда точно ни за что не полезут, очень-то надо! Вот пусть сам великан и размышляет теперь на досуге, как он залезет внутрь. Выпьет зелье, или задержит дыхание перед тем, как войти в воду… Опять же, от этих великанов всего можно ожидать.
Но тут бретонка обнаружила несколько кустов чертополоха, и предложение барда резко стало неактуальным.
— Нет! Сначала ингредиенты. Там на склоне ещё виднеется какое-то рудное месторождение. Не хочешь его проверить?
— Ладно, понятно. — Свен не видел никакой логики в решениях своей напарницы и молча снял с пояса кирку. То она хочет как можно скорее уйти отсюда, то останавливается ради каких-то цветочков, то просит поработать киркой… этих девушек не понять!
Дорога, вопреки изначально намеченному маршруту, незаметно, но неуклонно уходила в сторону. По каместому берегу, приятно пахнущему солёной водой и шуршащему под ногами, она уходила в обход небольшого залива. А на поваленном дереве, заросшем мхом и со скрывающимися в тени ломкими гроздями бледных грибов мора тапинелла, можно было хорошо отдохнуть, любуясь раскинувшимися вокруг прекрасными видами. Призывно манил к себе лес, из которого доносились запахи свежих цветов и пенье птиц, и внизу были видны руины старого форта и Глубины Иллиналты, кажущиеся какими-то игрушечными и ненастоящими. Казалось, что это были сломанные игрушки, брошенные великаньим младенцем, и так и оставшиеся лежать около воды.
А для путников, продолжающих новую, открывшуюся взамен намеченной, дорогу, солнечный день приберёг и щедро подарил другой красивый вид, — на возвышающийся над морем и лесом утёс и полные тревожной, суровой красоты горы Предела. Где-то сбоку внизу мелкой круглой золотой монетой желтел какой-то домик под соломенной крышей, стоящий на опушке леса или посреди просеки.
— Интересно, а что там такое находится? — спросила Лира, показывая в сторону одинокого дома. — Похоже на деревенский дом, но рядом никакой деревни нет. Неужели её сожгли драконы?
— Нет, это не деревня, это Полулунная лесопилка. — ответил Свен — Только рассказывают про неё разное…
— А что, например? — его подруге стало интересно — Там кто-то скрывается? Или там живут привидения?
— Ну, наверное, лучше бы там были привидения, — ответил бард, — хоть я их и не люблю. И да, можно сказать, что там скрываются. Говорят, там живёт одинокая хозяйка лесопилки, и она вампирша. Говорят, что те, кто обращался к ней, чтобы купить дров, исчезали бесследно.
С вампирами Лира уже встречалась, но в этой истории что-то показалось ей странным.
— А если никто не возвращался назад, кто мог узнать, что там в доме живёт вампирша? — спросила она — И я никогда раньше не слышала про вампиров, которые где-то работают. Вернее, вампиры работают… вампирами, это их основной род занятий. А что она вообще может покупать себе на деньги, вырученные от продажи леса, если кровь ей никто всё равно продавать не будет?
— Я не знаю, откуда взялись эти байки, — ответил Свен, — просто люди говорят. А откуда они это взяли, неизвестно. Может, она и вампирша, а может, и нет. Сейчас, в смутные времена, есть очень много чего, что гораздо опаснее вампиров. И что встречается почаще этих кровососов. Может, это просто одинокая старуха, у которой все близкие погибли на войне, и теперь она ушла жить в лес и продаёт спиленную древесину. Не такая уж она и важная птица, чтобы кто-то думал над своими словами, что про неё сказать и какие слухи про неё распускать. А самой старухе тоже должно быть всё равно, потому что она-то точно может сказать, что повидала вещи, гораздо более страшные, чем нападение самых настоящих вампиров.
— А получается оно всё, выходит, от равнодушия и безразличия. — задумчиво сказала Лира, крутя в руке стебель сорванного цветка — Людям всё равно, какие небылицы придумать про старую сумасшедшую или отшельницу, живущую в лесу на вырубке, — а старухе всё равно, что про неё расскажут посторонние, потому что после всего, что она, должно быть, пережила, ей всё без разницы.
— И… и что? — удивлённо спросил Свен. Он явно не понимал, что его спутница имеет ввиду и что он должен был сказать. Но он не мог не почувствовать, что разговор зашёл в какое-то странное и неприятное русло, показавшееся ему каким-то неожиданным.
— И ничего. — коротко и просто ответила Лира — Вообще ничего, потому что ничего с этим не поделаешь. Кем бы она там ни была, хоть старухой, хоть вампиршей, хоть нет. Не везде можно и нужно что-то сделать.
Почему-то на какой-то миг в памяти промелькнула её бабушка, ещё живая, но уже старая и очень больная. Многие пробовали помочь ей, приносили снадобья и лекарства, приглашали жрецов и даже водили к алтарям… но ничего не помогло. Было ли её бабушке страшно? Казалось, что нет, потому что всё, что с ней происходило, произошло не сразу, а постепенно. Страшно, когда что-то произойдёт внезапно, — а когда оно происходит постепенно, ты просто не понимаешь, что с тобой происходит. Может, и с хозяйкой лесопилки тоже произошло что-то похожее?
Дорога, степенно и неторопливо продолжившаяся уже потому, что она началась и продолжала вести двух искателей приключений вперёд, потерялась в хвойном лесу, где тут же обрела себя в виде хорошо протоптанной тропинки. С двух краёв её окаймляли крупные цветы горноцвета и чертополоха, над которыми в медленном танце с гудением кружились нарядные пчёлы.
— Знаешь, Лира, надеюсь, это не звериная тропа! — поделился Свен с чародейкой своими опасениями.
— Не думаю, чтобы звериная тропа была такой чистой и узкой… — ответила чародейка — Тем более, что она идёт явно не от водопоя и не к нему. Озеро осталось внизу, и к нему можно спуститься из леса совсем другим путём. Там, где мы с тобой увидели грязекрабов, и правда есть что-то, на звериную тропу похожее. Не думаю, чтобы из-за этих панцирных дряней животные перестали ей пользоваться, или что её сами крабы протоптали.
Неожиданно откуда-то из-за деревьев раздался тихий зов о помощи:
— Ау? Ты? Сюда, мне срочно нужна помощь! — низкий мужской голос доносился с подножия покрытой мхом скалы.
Не теряя времени, искатели приключений свернули с тропы и в несколько прыжков долетели до входа в каверну. Крепкий на вид охотник со светлыми волосами и смуглой кожей сидел, согнувшись, на поваленном дереве, и прижимал руку к ключице.
— В этот раз я действительно вляпался, — пробормотал охотник, словно обращаясь к самому себе и на секунду убрав окровавленную руку от места раны и, увидев неутешительное зрелище, немедленно приложил обратно, пока тонкий ручеёк не спустился по одежде.
«
Подключичная артерия… Внутреннее кровотечение в полость, которое довольно быстро приводит к смерти… — пронеслись в памяти давным-давно прочитанные слова из учебника по прикладному целительству. Странно, как же сильно отличалось то, что было выведено каллиграфическим почерком на пожелтевшем от времени пергаменте — и то, что оно представляло собой на самом деле! Теперь, при виде реального смертельного ранения, чародейке показалось, что она словно переводит с одного языка на другое всё то, что до этого не только читала, но и просто заучивала наизусть. —
Опасность не зависит от размера раны, которая может быть достаточно глубокой, чтобы… чтобы…»
Повторение давным-давно прочитанных книг и конспектов прервал комариный звон в голове, постепенно нарастающий. Чтобы успокоиться и не шлёпнуться самым бесславным образом, Лира несколько раз глубоко вдохнула через рот. В идеале, надо было вдыхать через нос… но мешал специфический, ни с чем не сравнимый запах крови, бывший и казавшийся самым ужасным запахом, какой только можно себе представить, после запаха пожара. И тот, и другой девушка теперь хорошо знала и никак не могла забыть. «Спасибо» Хелгену и тому дракону, чтоб ему в Обливионе икалось.
— Что произошло? — обеспокоенно вопросила Лира, опускаясь перед здоровяком-охотником и вспоминая формулу целебного заклинания. В этот момент её совершенно не волновало, был ли это охотник из Фолкрита, о котором она слышала у Валги Виниции, какой-то бандит или вовсе одержимый даэдра отшельник — чародейка могла помочь ему и твёрдо вознамерилась сделать это. Словно отвечая её внутреннему желанию, кисти рук наполнились изнутри чем-то, напоминающим тёплую воду, только это была не вода, а пришедшая магическая сила. Ладони и кончики пальцев засветились, погружённые в мягко светящиеся желтоватые сферы: заклинание лечения было практически готово.
— Пожалуйста! Нет ли у тебя… — раненый норд даже не успел закончить фразу, как Лира сдвинула его руку от места раны и несколькими аккуратными движениями исцелила колотую рану, стараясь смотреть поверх головы охотника.
Как показывала практика, в момент лечения вовсе не обязательно было пристально рассматривать то, что ты лечишь… за некоторыми исключениями, о которых в этот момент бретонка предпочитала не вспоминать, потому что оно никак не помогло бы ей успокоиться самой и сосредоточиться.
— Постой, а кто ты? — Лира сама не заметила, как повторила уже услышанную несколько недель назад фразу Хадвара. Хочется верить, что этот норд не ответит ей так, как она сама собиралась сказать имперскому писарю. Не то, чтобы девушка была изнеженной и утончённой светской девицей, которая испугалась бы рогатого лорда дремору… просто сидящий перед ней охотник в родстве никаких даэдра явно не имел. И заклинаний лечения, подходящих для обитателей Обливиона, чародейка не знала. Может, потому что не факт, что кто-то из смертных удостоился права изучать такое.
— Меня зовут Вальдр, — охотник протянул чистую левую руку, — мы шли по медвежьим следам до этой берлоги. За шкуры хорошо платят. Мы уже собирались прикончить медведицу, когда появились они. Трое, как из ниоткуда. Спригганы… Ниелс погиб раньше, чем мы бросились бежать, Ари умерла уже внутри. Я раньше и не думал, что они и правда существуют… спригганы, не охотники.
«А оказалось, что речь на самом деле шла о ваших шкурах, а не о медвежьих.» — чуть не сказала бретонка, но вовремя прикусила язык. Красноречие, конечно, оно хорошая вещь… но зачем упражняться в нём перед недавным тяжелораненным, и вдобавок перенёсшим такую ужасную потерю? Сама же мысль, не высказанная, а оставленная для самой целительницы, казалось, осталась у неё в разуме и устроилась там поудобнее, заполняя собой привычные мысли и ощущения девушки.
«
Даэдра побери… и зачем я вообще об этом подумала? Тоже мне, упражнение в остроумии.»
Лира уже слышала о спригганах — духах природы, нападающих на людей без разбору, но никогда не встречала их вживую. Она читала о них, ещё будучи в Бруме, и хотя в книгах было не только подробное описание этих… тварей, даже с предоставленной красочной иллюстрацией, в деле оно обещало помочь самую малость.
Теперь девушке казалось, что благодаря изучению флоры и фауны Тамриэля она разве что сможет отличить сприггана от медведя, что само по себе казалось… как-то негусто. прочем, учитывая то, что спригганы выглядели как ожившие деревянные статуи стройных красавиц с птичьим гнездом или древесной кроной на голове вместо волос, большей проблемой мог бы стать Свен… вернее, его склонность к эстетическому любованию обнажённой натуры, как было с теми данмерками в лагере Тихих Лун. Интересно, а эти спригганы как-то… одеты, — или всё-таки нет? Разбойницы, по крайней мере, были хотя бы одеты, правда, в стиле редкого минимализма.
Почему-то перед внутренним взглядом Лиры возникли странные картинки: две разбойницы, стоявшие потупившись, как благородные девицы перед началом бала, и Свен, заинтересованно разглядывающий их… наряды, сшитые, очевидно, из кроличьих хвостов и годящиеся разве что для пляжа или купания в горячих источниках. Картинка растаяла и сменилась другой: вот прекрасная… спригган стоит в окружении цветущих зарослей, одежду которой составляла только наклонившаяся к ней ветка какого-то цветущего дерева, и непутёвый бард, стоящий неподалёку и пожирающий
фитоняшку древесную красотку восхищённым взглядом, одновременно успевая сочинять для сприггана песню.
Пока что можно было сказать, что девушка уже заочно приревновала своего спутника к спригганам, — и к этим, ещё не встреченным, и вообще всем спригганам, где и когда либо существовавшим в Тамриэле, как потенциально опасным соперницам, ни о чём не подозревающий Свен с грохотом и звоном положил свой рюкзак на землю и стал извлекать из него запасное оружие, щит и шлем, которые он подарил Вальдру, ожидавшему их неподалёку. Никаких признаков любовного томления перед встречей со спригганами он почему-то не проявлял.
— Мы могли бы помочь, — неловко предложил Свен, — помочь отомстить за их смерть.
— Спасибо, друзья! — прочувствованно, насколько позволял момент, ответил охотник, принимая дары — Я с удовольствием помогу вам… насколько у меня получится. Потом я пойду хоронить своих погибших друзей.
Лира кивнула, соглашаясь с предложением своего спутника.
— Это хорошо, я ведь тоже не могу просто так уйти. — Вальдр медленно поднялся на ноги, — Там ведь тела моих друзей, их рвут на части эти твари. Пошли.
***
… Узкий и резко ныряющий во тьму вход, напоминающий извилину раковины, оказался не таким уж и тёмным, и впустил двух искателей приключений в свои недра без шума. Ничто не треснуло, не хрустнуло под их ногами, словно сама Мшистая пещера помогала им оставаться незаметными. Или пещера так привыкла к творившимся в её недрах смертям, что она помогала входящим в неё путникам, чтобы они не потревожили вечный покой?
В детстве Лира часто любила слушать большую красивую раковину, лежавшую на камине, которую ей кто-то подарил, и временами ей хотелось стать достаточно маленькой для того, чтобы пройти внутрь и посмотреть, что там. Потому что раковина, такая красивая изнутри, должна была быть ещё более красивой снаружи. К тому же, там шумело море и кричали чайки, а ни того, ни другого она не видела никогда в жизни.
Теперь её мечта сбылась, с небольшой, но сильной поправкой на то, что она выросла — а значит, детские чудеса были уже не для неё. И ей удалось-таки войти в раковину… в которой было темно, таинственно — и совершенно тихо. Потому что в этой раковине была только смерть, а она предпочитает быть беззвучной и бесшумной.
«А может, пещера считает нас будущими мертвецами, — подумала Лира, и после солнечного дня, оставшегося далеко позади, под безразлично радостным и ясным скайримским Солнцем, ей внезапно стало как-то зябко — А мёртвые никогда не шумят… может, мы здесь и сами смотримся, как будущие мертвецы? Кто-то ведь, кто остался здесь, серьёзно покалечил Вальдра — и убил всех его друзей. Но ведь никто, в том числе и сам Вальдр, не обещал нам, что мы скоро выберемся на поверхность, и при этом будем полностью здоровыми?»
Конечно, всегда оставалась призрачная и не особо утешающая мысль, что в случае своей гибели чародейка просто вернётся назад… А там у неё снова будет право выбора, причём она,
зная наперёд, вернее,
назад, что с ними случится, может предложить Свену пойти другой дорогой, сославшись на неотложные (интересно, какие?) важные дела, — но при этом они не помогут Вальдру и оставят его умирать… А что, если и сами Лира со Свеном тоже будут серьёзно ранены, но у них не хватит сил ни на то, чтобы использовать заклинание лечения, ни чтобы просто достать из рюкзака и выпить заветные флаконы с лечащими зельями, которые тогда будут такими же недосягаемыми и считай бесполезными, как Массер и Секунда?
Возможное воскрешение ведь не гарантирует ни нечувствительность к боли, ни быструю и безболезненную смерть, ни даже бессмертие вообще, если что. А на примере Вальдра они только что убедились в том, что не всегда смерть — самое страшное, что может произойти с любым живым существом. Умереть-то всегда можно… а вот Вальдр всё это время мучался, но не умирал. Потом-то, без помощи двух случайно проходивших мимо путников, он бы всё равно умер… И такое вряд ли забудешь. Да и он сам вряд ли когда забудет.
Вот же скамп.
Смерть, как это всегда бывает со смертью, оказалась совсем близко.
Словно пролетела ночная птица, вроде крупной совы, внимательным зорким глазом оценившая потенциальную добычу и понявшей, что эта для неё пока ещё слишком сильная и она с ней не справится, и занялась другой, которая не так давно попала в её мягкие и бесшумные когтистые лапы. И ещё много-много лет после этого посещения Мшистой пещеры, даже став отличной целительницей, Лира будет вспоминать этот образ смерти в виде огромной и бесшумной хищной ночной птицы. Память сотрёт этих мертвецов и даже само посещение одной из многих пещер, где будут очередные трупы, мертвецы и покойники, потому что в её долгой жизни их будет ещё очень и очень много… Но где-то на периферии памяти и сознания всегда будет маленький укромный уголок, где никогда не бывает светло, и где терпеливо прячется огромная ночная птица, тёмное в тёмном и сотканное из предсмертной тьмы.
Внутри при входе за поворотом обнаружился труп Ари.
Ни Лира, ни Свен не стали рассматривать внимательно эту неожиданную и жуткую находку, но неожиданно обострившееся боковое зрение подметило что, несмотря на кажущуюся целостность лежащего на мху тела, у живых голова не может быть так сильно повёрнута в сторону. И скрюченные, словно у ворожеи, пальцы не могут так долго выдержать это положение, вполне закономерно начав трястись. Но тело лежавшей перед ними охотницы было совершенно неподвижным.
— Лира, смотри, бородатый мох! — Свен проявил несвойственный ему алхимический интерес и протянул девушке пучок сорванных ингредиентов, чем-то напоминающий то ли веник, то ли мочалку — Мне кажется, он очень хорошо пахнет, понюхай!
Девушка прижала к лицу прохладную и влажную шелковистую прядь и попыталась сконцентрироваться на этом спасительном мхе. Очевидно, Свен хотел сделать то же самое, когда обратил её внимание на этот не особо ценный и редкий ингредиент. Смерть, казалось, отошла на второй план, отступила, давая место делам насущным — и предназначенным для живых.
Они пришли сюда втроём.
Ещё сегодня они видели Солнце и лес, и любовались горами.
А сейчас они идут по довольно-таки красивой и живописной дорожке и собирают ингредиенты для будущих зелий. Потом они сварят их и продадут в Вайтране, на рыночной площади, где всегда весело, шумно и полно народу… Девушка осторожно шла вперёд, осматривая окрестности, в которых притаилась уже не смерть, а просто опасность, и сжимала в руке свою единственную связь с миром живых и первым городом, который она посетила в Скайриме. Казалось, что это зелёное мочало, пахнущее тиной и отчего-то немного грибами, держало её связь с миром живых и всеми жителями Вайтрана, живыми и здоровыми, живущими в городе и не соприкасающимися ни с какими такими опасностями.
И они обязательно вернутся в мир живых.
Поедут в Вайтран и продадут зелья Аркадии… и плевать, если зелье опять не удастся и пожилая имперка купит эти средства только для того, чтобы протирать ими стойку или другие поверхности.
Главное — они все будут живы.
Бородатый мох, сжимаемый в охапке, казалось, обещал им это.
— Вальдр, а ты умеешь варить зелья? — спросил Свен, словно они просто вышли куда-то втроём на прогулку, а заодно решили пополнить свои алхимические кошели.
— Да нет… — ответил охотник — В юности я пытался, но сварил такое вонючее зелье, что мастер потом ругался и проветривал свой кабинет полдня. Сказал, что такого ещё никому не удавалось. Кажется, у меня что-то подгорело… и я забыл налить воду. И больше я никогда этим не занимался. Лучше уж купить зелье у алхимиков, по крайней мере, им-то точно можно доверять.
Как и следовало ожидать, в самый ответственный момент всё или идёт не по плану, или готовится пойти именно так. И второй вариант, наверное, самый лучший, потому что хотя бы есть шанс успеть предупредить остальных о том, что сейчас будет происходить что-то такое, к чему никто не был готов — и что мало кому понравится. По крайней мере, эффект неожиданности от союзников будет исключён, а значит, можно будет спокойно заняться противниками.
Одинокий спригган стоял впереди на расстоянии, наверное, в четыре ярда. Непонятно было, что он там делал, — то ли всерьёз считал, что он останется незамеченным, то ли прислушивался к своим внутренним ощущениям. Но в том, что это и правда был спригган, и что в этой пещере никого дружелюбного, кроме травы, деревьев и алхимических ингредиентов, не окажется, сомнений не было.
При не очень близком рассматривании спригган показался каким-то зеленовато-серым, с наростами коры на тех местах, где обычно полагается хоть какая-то минилистичная одежда, с угловатой и неровной фигурой, которая не могла вызвать аболютно никакого желания или обещания удовольствия, — древесная красотка была разве что просто древесной, от красотки в ней не было ровным счётом ничего. Некрасивыми были и ноги, представленные переплетёнными между собой корнями деревьев.
И совершенно некстати перед внутренним взглядом девушки снова возникли ехидно улыбающиеся данмерки-разбойницы. Эльфийки нагло улыбались и недвусмысленно оглаживали на себе «кроличьи хвосты», словно говоря, что на них и одежда есть, — и вообще есть, на что посмотреть. Какой-то оживший кусок древесины для них соперницей точно не был. Вот ведь паразитки! И те, и другие.
— Отойдите сейчас назад, — бесцветным голосом сказала Лира, вспоминая формулу заклинания огненного шара, — потому что это заклинание очень эффективное…
Спригган, очевидно, заметил пришельцев, потому что издал страный звук, напоминающий скрип дерева в ураган и тонкий птичий крик и, высоко и нелепо вскидывая ноги, довольно резво побежал навстречу.
… — даже когда всё получается, как надо.
Заклинание огненного шара получилось, очевидно, не совсем таким, как учат опытные учителя, потому что чародейку ослепил свет её же собственного подготовленного заклинания, после чего она слегка обожглась об огненную сферу, отправленную прямиком в ожившее дерево. «Как надо», с точки зрения мастеров школы разрушения, не выходило уж точно.
Дыхнуло нестерпимым жаром, и последнее, что девушка увидела, прежде чем зажмуриться и попятиться назад, был какой-то странный ярко-зеленоглазый медведь с зелёными искрами, пробегающими по его обычно бурой шкуре. Медведь прыгнул с разбега в поднявшуюся стену пламени, словно пловец в воду, и обратно уже не вышел.
Все звуки заглушил гул пламени, которое вскоре опало.
Почерневший от копоти стержневой корень, почти не пострадавший от огня, и бесформенный зловонный комок обгоревшей шерсти — вот и всё, что осталось от сприггана и невесть почему бросившегося ему на выручку медведя.
— Чародейка, значит… — озадаченно пробормотал Вальдр, почесав в затылке даже в шлеме — Какие-то опасные чары.
«Ага, — кисло подумала Лира, с неудовольствием выдыхая запах кострища, который теперь, казалось, пропитал её всю насквозь, — более чем опасные. Хорошо хоть, я сама обожглась не так сильно, чтобы это можно было ожогом назвать. Но всё равно неприятно. И когда же я только до коллегии Винтерхолда дойду, а? Помнится, я этого ещё в Бруме хотела!»
Очевидно, Свен хотел как-то прокомментировать только что произошедшее, но потом решил всё-таки промолчать. Он сам магию не особенно любил и предпочитал оружие любому заклинанию, даже менее эффективному и эффектному. Но если магия всё-таки и правда для чего-то годится… ну, пусть тогда занимается этой своей магией, раз уж Лире это так нравится. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы в какую неприятность не угодило.
Дальше какое-то время путь шёл безо всяких препятствий. Лира не могла не заметить, что они вообще-то оказались в довольно красивом и романтичном месте, с ёлками, растущми повсюду, и холодным водопадом кристально-чистой воды, падающей откуда-то сверху. Солнечный свет, проникающий сквозь естественный каменный колодец, дрожал радугой в водяной пыли. Девушка не могла удержаться от того, чтобы попробовать ледяную и какую-то сладковатую воду, а потом умыться и набрать полные фляги воды. Такую воду она раньше пробовала только в Сиродиле, в одной из маленьких деревушек из источника рядом со старым храмом, но природу этого феномена она так и не разгадала. Здесь, в Мшистой пещере, точно не было никого и ничего, чтобы иметь возможность освятить воду. Или это просто подземные источники такие?
Поскольку Вальдр слегка отстал от двух искателей приключений, Лира решила пойти вперёд, на всякий случай держа наготове огненные стрелы. Выскочивший из-за поворота спригган не дал бы возможность использовать свиток в любом случае, поэтому ему досталось уже ставшими привычными огненными стрелами: хоть ожившие деревяшки, как полагается элементалям, не испытывали никаких эмоций, в огне они горели так же хорошо, как и любое другое сухое дерево. Третий, поджидавший наверху, сначала обнаружил своё присутствие, обрушив на путников то ли примитивную ловушку с камнями, то ли обычный камнепад, от которого удалось увернуться, прижавшись к скале.
Почему-то было негласно решено использовать луки и расстреливать врага не приближаясь к нему, но спригган, похоже, был в курсе того, что в его владения кто-то вторгся, а потому, в отличие от Лиры и Свена, был хорошо подготовлен.
— Лира, а это вообще… нормально, что он просто взял — и исчез? — спросил Свен.
Девушка промолчала. Насколько она знала, спригганы не умеют развоплощаться, равно как и становиться невидимыми, а значит…
— Скорее уж эта дрянь просто подкрадывается к нам поближе, а поскольку не с её… габаритами и природными данными можно красться, она просто… Ах, ты, зараза!
Неожиданно прямо перед девушкой всё позеленело, будто кто-то шутя набросил на неё прозрачную зелёную шаль, а уже ставший знакомым полускрип-полукрик, казалось, раздался в ушах. Лира поняла, что заклинанием огненных стрел она может или попасть по Свену, или просто не попасть никуда, — Вальдр незаметно и благоразумно отстал от них, предпочитая заняться погребением уже найденных трупов своих друзей, и, очевидно, ещё слишком хорошо помня, как он совсем недавно чуть не погиб. Ну, что ж, так будет гораздо лучше для всех. В последний момент она успела призвать огненного атронаха, после чего ей показалось, что она упала в заросли крапивы, будучи совершенно без одежды. Хуже всего было то, что эта жгучая крапива, казалось, проникла под кожу и там прожигала всё насквозь, крутясь ядовитыми жгучими веретенцами.
Когда зелёный туман перед глазами рассеялся, а нестерпимое жжение под кожей утихло, Лира увидела, как Свен на безопасном расстоянии расстреливает сприггана из лука, а даэдрическая огненная дама, изящно переворачиваясь в воздухе, отвешивает горящей деревяшке оплеухи, от которых в разные стороны отлетали обгоревшие щепки и куски коры. Откуда-то из зарослей с диким рёвом выскочил медведь, сразу же получивший пару стрел от Свена и огненных стрел от атронаха, после чего медведь красиво по дуге ушёл куда-то вниз. Окончательное и бесповоротное уничтожение «красавицы» было ещё более некрасивым, чем она сама, а окончательная и бесповоротная капитуляция бурого защитника живой природы внушала уважение.
Вблизи
обугленное полено сгоревший спригган казался ещё более неприятным и некрасивым, чем при его своеобразной жизни. Напоминающий щель рот был приоткрыт, словно его пытались расковырять топором, древесные груди, твёрдые и наощупь, и на вид, — чародейка вытащила из ещё тёплого тела стержневой корень, — а широкие бёдра, прикрытые обугленными и перевитыми между собой корнями, угловато торчали иммитацией тазовых костей и казались огромной и пустой чашей, заполненной пеплом.
«Зато теперь я точно знаю, что эти красотки Свену точно не понравятся. — подумала Лира, от чего у неё сразу улучшилось настроение. — Такие вообще не понравятся никому.»
Хрупкую, не до конца установившуюся и ещё неосознанную идиллию после победы над всеми врагами ненадолго нарушил Вальдр, незаметно появившийся откуда-то из зарослей. Оглядев поле боя, поблагодарив искателей приключений за помощь и подарив свой счастливый кинжал, он ушёл продолжать свой скорбный труд по поиску и достойному захоронению погибших друзей.
— Эй! Здесь есть ещё кто-нибудь? — слышался снизу его голос.
Ему никто не ответил, потому что кроме него и двух новых друзей в пещере больше не было никого. Все медведи и спригганы были уничтожены.
Как оказалось, расслабляться было ещё слишком рано, и спригган, — даже убитый, мёртвый, сожжённый и не представляющий никакой опасности, сумел подшутить даже после своей смерти. Правда, опасность заключалась совсем не в том, в чём думала чародейка. Спускаясь к воде после того, как из пещеры, по старой доброй традиции, было вынесено абсолютно всё, что представляло собой хоть какую-то ценность, Свен решил перешагнуть через древесный труп и споткнулся. Чтобы не упасть, он ухватился за… то, что было к нему ближе всего — и за что, как оказалось, было ещё и просто очень приятно подержаться. А что такого, если он вообще ни о чём таком и не думал, и вообще, всё произошло совершенно случайно?
Лира ощутила какую-то удивительно мощную волну приятного тепла, многократно отразившуюся от краёв грудей и наполняющую всё тело с головы до пят. Никогда в жизни она не ощущала ничего более приятного, а теперь оно стало ещё и настолько неожиданным, что девушка едва не потеряла равновесие. Дыхание перехватило, и когда через пару секунд Свен чуть сильнее сжал руки, из уст бретонки вырвался тихий, предательски счастливый стон.
«Нет, это всё как-то неправильно, я ещё не готова к такому!» — думала чародейка, срочно пытаясь найти какое-нибудь простое и деликатное решение вопроса. Просто оттолкнуть Свена она вряд ли смогла бы — от его прикосновений было слишком приятно, но ещё один вариант оставался.
Сосредоточившись, насколько оно вообще было возможно при такой неге, когда больше всего бретонке хотелось думать о том, как её ласкает Свен, и мечтать о том, как она сама могла бы приласкать его, здесь, в этой пустой пещере, где больше нет никого, кроме них двоих, молодая волшебница вспомнила формулу заклинания дубовой плоти и немедленно воплотила её в жизнь.
Свен резко остановился, а его лицо исказилось в недоумевающей гримасе. Прежде удивительно мягкие и приятные груди бретонки вмиг затвердели, а руки вместо тёплого и нежной, чувствующегося даже сквозь одежду, девичьей кожи, казалось, обхватывали два дубовых полена.
— Ой… а что это такое? Ты что, дубовая недотрога? Знаешь, мне в какой-то момент показалось, что тебе было приятно… — и улыбнулся. Как бесцеремонный, наглый, бессовестный белокурый ангелочек, свято верящий в свою неотразимость. И в этом была и её, Лиры, вина. Но почему же тогда было так приятно, — настолько, что не хотелось больше думать ни о чём?
При упоминании «дубовой недотроги» девушка непроизвольно взглянула на дохлого сприггана, всё так же бессовестно и нагло лежавшего поперёк узкой тропы. В какой-то момент ей показалось, что окончательно и бесповоротно сгоревшая деревяшка ехидно ухмыльнулась ей щелевидным ртом, словно хотела сказать: «Вот увидишь, я ещё и не то могу. Я тебе ещё покажу деревянных красавиц!»
— Знаешь, Свен, — начала бретонка, уже придя в себя, — дело не в том, понравилось мне или нет… — на этих словах Свен скептично посмотрел на неё и лукаво улыбнулся. Вот ведь засранец! — я просто… наверное, не готова к таким серьёзным отношениям. Надо ещё сначала выполнить, скажем так… ряд обязательных условий, чтобы можно было…
лап-лап или как это называется. Как в рыцарских романах про прекрасных дам.
Свен не обратил никакого внимания на то, что вообще-то их с Лирой совместные приключения мало чем напоминали классические романы про среднестатистического благородного рыцаря и такой же каноничную и книжную прекрасную даму, потому что учитывая, как он горделиво приосанился, он уже видел себя верхом на чистокровном скакуне и в сверкающей кольчуге. Сама же Лира сразу же вспомнила все, скажем так, несоответствия и расхождения с каноном, но было уже поздно. А рыцарь тем временем ждал указаний от прекрасной дамы, которая, как и полагалось прекрасному слабому полу, ожидала от него свершения подвигов. Так, что там нужно? Победить вражеское войско, сразить пару-тройку драконов? Ну, мы это мигом, нам не впервой… на то он и доблестный рыцарь, чтобы свою даму ублажать. Ну, то есть баловать.
После слова «
лап-лап» или от представления того, что оно означает, доблестный рыцарь не выдержал и рассмеялся.
— Знаешь, Лира, у тебя так весело получилось… — сказал он наконец, отсмеявшись. — Я и не думал, что это теперь так называется.
Лира и сама не знала, как правильно назывется тот факт, когда доблестный рыцарь, рискуя упустить своего скакуна, распускает лапы, но предпочла не отвечать, равно как и не обращать особенного внимания на слово «это», — аккуратное, гладкое, неприлично-весёлое и как-то нагло-счастливое, ласково шепчущее об удовольствии и любви, как морская ракушка.
— Прежде всего надо сделать кое-что ещё… — продолжила девушка, почувстовав, что после неожиданного веселья градус… удовольствия как-то спал и теперь можно выдвинуть требования, приличествующие истинной прекрасной даме из родового замка. — Во-первых, ты должен сам признаться мне в любви, а не только подслушивать, когда я сама тебе в любви признавалась, — причём уже два раза. Во-вторых, ты должен меня поцеловать, потому что когда мужчина и женщина становятся парой, они целуются, а в-третьих… Как тебе кажется, нужна ли нам теперь твоя Камилла, оставшаяся в Ривервуде — и…
«…независимо от того, ждёт она тебя или нет?» — хотела договорить Лира, но её прервали.
Свен радостно улыбнулся, очевидно, обрадовавшись тому, что подвиги от него требуется совершать исключительно лёгкие и приятные, и сразу же решил перейти к делу. И Камилла в этот момент его совершенно не волновала.
— Лира, я люблю тебя! — радостно и с какой-то младенчески-незамутнённой радостью произнёс парень, глядя своей подруге в глаза.
Яркий солнечный свет, проникающий сквозь колодец, залил всю пещеру и заиграл повсюду разноцветными красками, от которых спёрло дыхание и перед глазами всё слилось в одно яркое пятно.
После этого девушка почувствовала на губах нежный и приятный поцелуй, который не был похож ни на что из того, что она чувствовала и представляла себе раньше, и это несравнимое удовольствие могло длиться так долго, насколько это вообще было возможно.
Что-то упало на землю, когда молодые люди обнялись, Мундус наклонился в сторону и начал вращаться быстрее, и в пещере было светло, как на лесной лужайке в ясный солнечный день. Пытаясь устоять на ногах, Лира крепко обняла юного барда и прижалась к нему настолько близко, насколько могла. Дыхание перехватило, и даже если бы каждый её вдох и выдох сопровождался… голосом, для неё это было совершенно неважно.
«А, может, я всё-таки готова?» — подумала Лира, не прекращая целоваться, пока приятное тепло распространялось волнами до тех самых грудей, которые так приятно сжимал Свен пару минут назад, — «никогда в жизни я не чувствовала ничего приятнее… Может, даже хорошо, что мы заблудились и вышли на эту пещеру?»
«И чего она так резко отреагировала?» — размышлял Свен во время поцелуя, когда из уст его спутницы прямо во время поцелуя вырвалось еле слышное, но довольное мычание, — а теперь прижалась ко мне… яблочками, и нисколько не сожалеет о этом. По крайней мере, пока она меня обнимает, то точно не превратит свою кожу в дубовую кору.»
