Возможно, это наше последнее лето

      Крупные капли глухо бились об дно ванной, пока густой пар круговыми движениями стремился вверх. Чан стоял под горячими струями воды и растирал пену по смуглой коже, смывая с себя трёхдневный пот и тяжесть сегодняшнего дня. Он до красных пятен массировал одно и то же место и задумчиво разглядывал мелкие узоры на пыльно-синей плитке, на которой сияли жёлтые диски от расставленных по всему помещению свечей. Мужчину не покидали тревожные предположения о Джинни.       «Вдруг с ним что-то случилось?»       «А если его обнаружили?»       «Может, его захватили отступники?»       Беспокойные мысли одна за другой кружились вихрем в голове командира. Чан всем своим нутром боялся за Хёнджина и накручивал себя, хотя он прекрасно знал, что Хван может за себя постоять.       Когда мужчина увидел его в первый раз, подумал, что тому и недели не продержаться в отряде для новоприбывших, в котором тогда был Хван. Хёнджин в те времена казался слишком тонким и миловидным для своих товарищей, но после пары набитых глаз и нескольких побед во время тренировок мнение изменилось. Не задумываясь, Чан пригласил его в свои ряды и незаметно для самого себя полюбил.       От воспоминаний лидер искренне улыбнулся уголками губ, из-за чего у него появились ямочки на щеках. Хёнджин всегда заставлял их проявляться, даже когда его не было рядом.       Собравшись с силами, Чан сделал глубокий вдох и выдох и отключил воду. Он откинул голову и зачесал завившиеся волосы, выжимая из них воду, вылез из ванной и, стараясь не задеть и не потушить свечи, стал обтираться полотенцем, которое любезно ему дал Сынмин.       Безопасным местом, куда привёл группу Сынмин, оказался дом парня, где он жил вместе с семьёй до прихода V-22. Двухэтажный кирпичный дом с высоким каменным забором находился на самой последней линии участков частных секторов, прямо у кедрового леса. Это было на руку SKZ-18, ведь отступники при всём своём желании навряд ли смогли бы их найти. Бан всё же надеялся, что Томсон не станет этого делать, так как отряд спрятался там, куда лидер BDK-14 никогда не ходил. Хотя от этого психа можно ожидать чего угодно.       Сынмин расселил всех гостей по комнатам: Чонин и Чанбин поселились с хозяином дома на втором этаже. Джисона и Минхо заселили на первом в родительской спальне, чему последний был не особо рад, ибо учёный был сильно болтливым и приставучим. А Чана и Хёнджина в детскую, где жили младшие сёстры двойняшки парня.       Чан натянул нижнее бельё и вышел из ванной комнаты, выпуская за собой облака пара. Детская была просторной и светлой, как и все помещения в доме. Сынмин рассказал, что в ней не так давно сделали ремонт на вырост двойняшкам, поэтому парень поселил здесь военных с расчётом, что им подойдут кровати. Бан прошёл вдоль комнаты к большому окну и остановился рядом с длинным рабочим столом, который с противоположной стороны от кроватей. Порывшись в оливковом рюкзаке, он вытащил чистые вещи — футболку, штаны и носки, свёрнутые в что-то напоминающее рулет, и стал одеваться.       Командир лёг спиной на кровать, что стояла ближе к окну, и уткнулся в мобильник. Сообщение с координатами, которое отправил Чан, было просмотрено. Бан надеялся, что Хёнджин скоро придёт и не заблудится в лабиринте дорог частного сектора. Сам отряд с гражданскими шли где-то полтора часа. Внедорожник было решено оставить на въезде по причине того, что он мог не проехать по узким улочкам, где порой, по словам Сынмина, не могли разъехаться две легковые машины.       На мобильник пришло уведомление от базы, что заставило Чана нахмуриться. База крайне редко это делала. Открыв сообщение, мужчина увидел код, который необходимо внести на рации, из-за чего сердце молодого командира забилось быстрее.       Что-то случилось, не иначе.       Бан соскочил с кровати, включил установку и набрал комбинацию. Из аппаратуры начали издаваться шуршащие звуки настройки связи, а затем резкая какофония из криков, выстрелов, чавканья и звериного рычания.       — Бан Чан! — громко обратился мужской голос. — Не смей! Не смей возвращаться на базу с отрядом! Кого-то из гражданских привезли заражённым!       Чан пришёл в ужас, осознав, что голос принадлежит его отцу. Не так давно тот сам уехал на чистку и, вероятно, вернулся тогда, когда молодого лидера отправили на задание.       — Введи этот код на рации, чтобы… — Бан-старший протяжно крикнул, затем раздалось несколько выстрелов. — Чтобы связаться с другой базой! Они приедут за вами!       Вопли и раскаты оружия не прекращались, пока отец Чана произносил порядок цифр, а командир SKZ-18 одними губами произносил каждое число, судорожно ища на столе что-нибудь пишущие и листочек. Чан, как заевшая пластинка продолжал говорить код, даже после того, как записал его на бумажке.       — Я люблю тебя, сынок.       Последнее, что было сказано в сообщении от отца, перед тем как раздалось гортанное рычание и шипение звука, обозначающее конец сообщения. Чан навис над рацией, не в силах отключить её, и до побелевших костяшек сжал край стола. На деревянную поверхность покапали слёзы, мужчина громко всхлипнул и сел на пол, прижимая колени к груди. Он перестал себя сдерживать и выплеснул все эмоции, накопившиеся за последнее время.       Мама Чана умерла, когда тот был ещё маленьким. Бан-старший тосковал по своей жене, но не стал утопать в горе и опускать руки. Со временем он переехал с сыном в другую страну. Несмотря на то, что мужчина был практически постоянно в разъездах, он не забывал о своём ребёнке. Он воспитывал, учил и сильно любил Чана. Чан это чувствовал, потому пошёл по его стопам и решил связать свою жизнь с военным делом. Он любил отца также сильно, как тот его. Чан даже осмелился рассказать ему о своей любви к Хёнджину, и Бан-старший его принял и был очень рад.       Сердце командира сжималось в тисках боли и горести и содрогалось от мыслей, которые добивали его окончательно. Теперь его нет, остались только воспоминания, что приносят только печаль и наносят страшные раны на сердце. Слёзы потекли с новой силой, а из горла сорвались хрипы.       В дверь постучались.       — Чан, что у тебя тут шумит? — Минхо застыл в проёме с приоткрытыми губами, на его щеке красовались две тонкие полосы пластырей, что стягивали царапину от пули.       Лидер посмотрел на расплывчатого из-за пелены перед глазами Ли и попытался, насколько это было возможно, улыбнуться, вытирая солёные дорожки. Его учили не показывать слабость. Он — командир, пример для своих подчинённых.       Бан выпрямился на ватных ногах и отключил рацию.       — Теперь ничего, — Чан заметил, как Минхо еле удержался, чтобы не закатить глаза на произнесённую фразу, закрыл дверь, и, уложившись в три шага, и оказался пред мужчиной, стискивая его в своих руках.       Чан стоял, как истукан, не успев толком ничего сообразить, но на автомате обвёл руками торс Минхо в ответ. Он не заметил как глаза снова наполнились слезами и истерика вернулась к Бану с новой силой. Чан плакал навзрыд, а Ли просто молча гладил его по спине.       В этом весь Минхо, он редко что-то говорил в таких ситуациях, чаще всего он выслушивал и передавал всю свою поддержку через касания, что странно, учитывая его нелюбовь к физическому контакту — вероятно, так проявлялись его привязанность и чувства к важному для него человеку. Чан чувствовал помощь друга и очень ценил это.       Где-то через десять минут командир полностью успокоился и легонько похлопал товарища по спине, давая понять, что он в норме. Минхо предложил сходить на улицу, чтобы освежиться и покурить.       Заканчивались сумерки, и тёмно-синее одеяло с узором из звёзд накрывало верхушки деревьев и крыши домов; поднялся прохладный ветер. Чан и Минхо устроились на скамейке, которая стояла прямо у крыльца. Их лица на пару секунд осветил огонёк из зажигалки, а затем окутал сизый дым, из-за чего Бан закашлялся и скривился. Ли тихо усмехнулся, но пересел на корточки напротив друга. Командир рассказал всё, что случилось на базе и про смерть отца тоже, что далось ему с большим трудом. Минхо внимательно его слушал и под конец рассказа достал ещё одну сигарету.       — Последняя, — цокнул Ли, щёлкая зажигалкой, и поморщился от тянущей боли на щеке. — Получается, вирус завёз кто-то местный.       Чан нахмурился, не улавливая причин такого вывода.       — К нам много откуда отправляли, так что это не точно, — заспорил он.       — Это да, но по спискам этот населённый пункт был самым последним, который эвакуировали на базу, а до этого несколько дней никого не привозили — инфекция проявилась бы раньше.       Бан кивнул, переваривая услышанное, и печально осознал:       — Там были родственники мальчишек…       — И все они погибли, — продолжил за лидера Ли, выпустив едкий дым. — Кроме отца Сынмина. Того застрелили, когда появились отступники.       — Откуда ты это знаешь? — не понимал Чан.       — Болтушка Хан, — хмыкнул Минхо и сделал затяжку.       Лидер несколько раз моргнул, переваривая сказанное другом, затем хитро прищурился.       — А, — протянул он, — так значит учёный Хан Джисон всё-таки оказался тем самым Ханом, который был твоим любовником в студенчестве?       — Он не был моим любовником, — ядовито пробубнил Ли.       — Я в курсе, но если бы я назвал его возлюбленным, ты меня…       — Заткнись, — грубо попросил Минхо, вставая, и начал топтать газон.       Чан пожал плечами, без слов подтверждая, что имел в виду.       Минхо быстро и нервно докурил и потушил сигарету об каменные ступени, пряча окурок между плиткой и ступенью. Он мешкался на одном месте, собираясь что-то сказать, но не решался. Просто открывал и закрывал рот. Но, тяжело вздохнув, мужчина наконец произнёс:       — Ты же сам знаешь, почему я его бросил.       — Знаю и не осуждаю, — Чан встал со скамейки и положил ладонь на плечо Ли. — Но поговорить с ним всё же стоит, ты же это понимаешь?       Минхо кивнул и резко вспомнил:       — Насчёт поговорить. Я же к тебе пошёл из-за Хана. Он хотел обсудить с тобой что-то.       Чан нахмурился, но кивнул на просьбу.       Мужчины зашли в дом и разошлись — Минхо остался на кухне, совмещённой с гостиной, а Чан ушёл в спальню, где жил его товарищ и, постучав в дверь, стал ждать ответа. Хан глухо пригласил к себе, и Бан зашёл внутрь. Джисон что-то искал в коробках из шкафа, потому не сразу посмотрел, кто к нему пришёл.       — Командир Бан? — чуть испуганно спросил учёный, повернувшись.       — Можно просто Чан, — смущаясь, попросил мужчина, всё ещё не привыкший к такому обращению. — Минхо сообщил мне, что вы меня звали.       — Да, звал, — ответил Хан и мило улыбнулся. — Я хотел вас поблагодарить за наше спасение.       — Это наша работа, так что не стоит благодарить.       — Ещё как стоит! — возмутился Джисон. — Даже не знаю, что бы с нами было, если бы вы не приехали.       — Главное, что не случилось.       Какое-то время они стояли в тишине, и Чан собирался уже уходить, как Хан неожиданно выпалил:       — Вы волнуетесь за него?       Бан остановился прямо у двери.       — Что?       — Вы волнуетесь за него? Ну, за солдата, который остался в городе.       Сердце командира застучало чаще. Неужели Хан понял, что между Чаном и Хёнджином что-то есть. Хотя было не трудно догадаться после такого спектакля от Хвана.       — Конечно, как и за всех членов моей группы, — уверенно ответил Бан. — А к чему вопрос?       Хан заметно покраснел. Минхо рассказывал, что Джисону бывало невероятно стыдно за своё любопыство, но и удержать его в бороздах не всегда получалось.       — Простите, — Джисон пристыжено опустил голову. — Мне казалось, что для солдата нет ничего дороже приказа командира.       — Так и есть, просто… — Чан задумался. — Хёнджин сильный и я в нём уверен, поэтому и согласился так легко.       «Просто Джини знает особый подход ко мне», — сам себе перечил Бан.       — Мне бы такую уверенность, — Хан заметно потускнел. — Место себе не нахожу, после пропажи Феликса.       — Феликса?       — Он бежал вместе с нами, но похоже успел где-то спрятаться, — Джисон тихо посмеялся. — Знаете, он такой маленький и юркий, что ему это легко удалось.       Чан видел двойственное отношение к пропаже Феликса у Хана. С одной стороны учёный был уверен в безопасности мальчика, но с другой, — чувствовал тревогу и неверие, что с Феликсом всё в порядке.       Бан подошёл к Джисону и положил крупную ладонь на его плечо, чуть сжимая.       — Мне кажется, что Феликс сумеет себя защитить, — подбодрил Чан и улыбнулся.       Джисон кивнул и поднял уголки губ, как вдруг с улицы раздался громкий звук дребезжания железных ворот.