Возможно, это наше последнее лето

      Уже которую ночь ему снился один и тот же сон.       Высотки каменных джунглей были пусты, разрушенные улицы наполнены мёртвыми истерзанные телами; ветер разносил запах гари и гнили, пока по всюду бегали заражённые, но не обращали никакого внимания на солдата, что медленно шёл среди этого хаоса, будто его здесь и нет. Чанбин направлялся вперёд и разглядывал последствия эпидемии, что оставила после себя оглушающую тишину и боль в груди. Он остановился, прикрывая глаза, не в силах идти дальше и стал ждать их…       — Папа!       Со не сдержал горькой улыбки, услышав звонкий голосок своего маленького сына. Он продолжал держать глаза закрытыми и чувствовал приятную щекотку ветра.       — Бинни.       Ласковый голос возлюбленной вызвал одинокую слезу, но её тут же стёрла ладонь, что после осталась на щеке мужчины. Чанбин всё же посмотрел на свою семью, освещённая ярким белым светом. Его супруга Сохи нежно улыбалась и гладила большим пальцем скулу, а двухлетний сын Дэсон, сидящий на её руках, радостно захлопал в ладоши, улыбаясь во все зубы, которые успели вырасти. Военный сжал своими грубыми пальцами мягкую и ухоженную руку жены, не желая её отпускать. Но это действие сделано улыбку Сохи надломленной, грустной. Каждый раз она становилась такой. Женщина повернула круглое лицо на свет за своей спиной и больше не поворачивалась. Военный стиснул сцепленные руки сильней и зажурил глаза, чувствуя новые горячие капли на лице.       Он не оставит их. Не в этот раз!       Открыв глаза, Чанбин уставился на потолок. Из-за плотных штор, которые плохо пропускали лучи рассвета, в комнате было серо. Мужчина повернул голову к столу, что стоял напротив дивана, где он спал, и посмотрел на электронные часы. Светящиеся цифры показывали «5:34» утра. Все надежды солдата на возможность отоспаться ушли, помахав рукой на прощание.       Чанбин пару минут полежал в нагретой постели, затем тихо сел и протёр глаза, избавляясь от остатков сна. Он посмотрел на кровать, где сопели подростки, но обнаружил там только Сынмина, который уткнулся носом в чужую подушку и по уши укрылся одеялом. От Чонина остались только смятая простынь и сдвинутый в сторону пододеяльник.       «Может, в туалет ушёл?» — пожал плечами Со, поднялся с места и как можно тише вышел из спальни.       Ванная оказалась свободной, а с первого этажа доносился свист кипящего чайника. Чанбин нахмурился, но решил сначала воспользоваться уборной и умыться, прежде чем пойти на кухню. Закончив с водными процедурами, солдат спустился вниз и застал Чонина, читающего надписи на коробочках рассыпчатых чаёв. Мальчик, почувствовав чьё-то присутствие, поднял голову на вошедшего.       — Доброе утро, хён, — пожелал Чонин, его губы расплылись в дружелюбной тонкой улыбке, а его глаза чуть сощурились. — Вам тоже не спится?       Чанбин ничего не сказал, только кивнул, утаив истинную причину раннего пробуждения. Он подошёл ближе к мальчишке, замечая беспорядок, который тот устроил: навесной шкафчик был открыт, на плоской поверхности лежали коробки и открытые пакетики китайских трав с засушенными добавками, что были просыпаны на стол и пол. Чонин, заметивший, как мужчина рассматривает хаос, что он устроил, пристыженно опустил голову, сложил руки за спиной и стал переминаться с пяток на носки. На эти действия Чанбина слегка улыбнулся — Дэсон тоже так делал, когда вытворял то, за что мог получить выговор.       — Я всё уберу! — пообещал Чонин. — Только… выберите какой чай заварить.       Мальчик поднял на военного блестящий невинный взгляд с просьбой о помощи. На какое-то время мужчина застыл; глаза Чонина сейчас чисты и открыты, в них нет тумана разочарования, боли, страха или чего-то подобного, что присутствовало в них вчера и, вероятно, всю прошлую неделю в лагере отступников. Такие глаза были у Дэсона — нетронутые и детские.       Встряхнув головой, чтобы прийти в себя, Чанбин решил заварить тот же вкус, что и прошлым вечером. Он насыпал немного чая в чайничек и залил кипятком, оставляя завариваться. Боковым зрением Со заметил, как Чонин внимательно следит за всеми его действиями, бегая глазами за каждым движением.       Ему шестнадцать лет, а он ещё такой ребёнок.       Пока напиток заваривался и насыщал воду цветом и вкусом, военный помогал мальчику прибираться, ибо смотреть на его изломанные брови и тусклый взгляд было невыносимо. В четыре руки они привели кухню в порядок и постепенно по ней начал распространяться приятный запах распаренных трав.       — А какой у него вкус? — Чонин уселся за стол и положил голову на сложенные руки.       Солдат разлил заварку по кружкам, добавляя немного остывшей воды, и поставил их на деревянную поверхность вместе с чайником. Мальчик внимательно следил, как чешуйки чая аккуратно опускаются на дно, а у Чанбина снова возник образ любопытного Дэсона.       — Клубника и женьшень, — ответил Со, делая небольшой глоток.       — Ни разу такого не пробовал, — признался Чонин и, обхватив кружку двумя ладошками, отпил согревающий напиток. Судя по довольному мычанию, чай ему понравился. Он прикрыл глаза от наслаждения, губы расплылись в улыбке, а кружка стремительно опустошалась.       «Он похож на лиса, когда улыбается», — подметил Чанбин, но тут же отмёл эту ассоциацию, вспоминая мерзкие клички командира отступников.       Кружка, с оставленным горьким осадком, со стуком была поставлена на стол и отодвинута мальчиком на пару десятков сантиметров. Он снова положил синеволосую голову на руки и задумчиво смотрел на медового цвета жидкость в чайнике. Солдат наблюдал за ним, потягивая чай.       — Хён, — спустя какое-то время тишины, обратился Чонин. — И всё же… почему вы так рано встали?       Чанбин замер с кружкой перед губами. Стоит ли рассказывать истинную причину или опять соврать?       О сне и смерти своей семьи Со никому не говорил, даже своим товарищам — самым близким ему людям. Времени не было, чтобы сказать, — тогда они постоянно ездили на чистки в разных отрядах, а потом мужчина уже не видел смысла говорить, решив, что сможет пережить это. Только у него плохо получалось справляться.       Военный пожевал губу, решаясь с мыслями.       — Сон плохой приснился, — наконец ответил Чанбин и сделал большой глоток чая.       Он ощутил что-то странное, некую лёгкость, словно с его плеч упал тяжёлый камень, который он носил на протяжении месяца.       — Мне тоже, — поделился Чонин, посмотрев на мужчину печальными глазами.       — Не стоит из-за этого грустить — это же просто сны. То что происходит в них, никогда не произойдёт в жизни.       Со попытался подбодрить мальчишку, но долгое не общение с людьми плохо сказалось на умении правильно формировать мысли. Солдат не уверен, что у него получилось это сделать, но он желал вернуть во взгляд мальчика былое любопытство и наивность.       Чонин вновь задумался, но теперь над сказанными словами.       — Наверное, вы правы, — решил мальчик и по-лисьи улыбнулся.       Чанбин понял, что готов сделать всё, лишь бы Чонин всегда так ярко улыбался.       — Не хочешь ещё чая? И может перейдём на ты?