Возможно, это наше последнее лето

      Мальчик проснулся от тихого перешёптывания и редкого шуршания постельного белья. Было ощущение, что голоса, доносящиеся с соседней кровати, старались говорить ещё тише, дабы не разбудить Феликса.       Это было настолько странно и непривычно, что даже не верилось в действительность. Ли привык вставать либо от противно звонящего звонка в детском доме, либо от громкого голоса Томсона, который находил повод на кого-нибудь наорать с самого утра. Но просыпаться от мелодичного шёпота, оказалось намного приятней. Чувствовалась некая забота от солдат. Феликс надеялся, что это она, потому что одна только мысль об этом заставляла тепло распространяться в груди мальчика.       Шёпот неожиданно прекратился. Феликс успел подумать, что ему всё приснилось, но мычания и непонятные звуки убедили его в обратно. Парень аккуратно высунул голову из-под нежно-розового одела, которым его накрыл Чан, и приоткрыл глаза, тут же расширяя их от картины перед собой.       Чан, приподнявшись на локтях, накрывал своими губами губы Хёнджина. Хван недовольно мычал и пытался отстраниться, легонько давя на чужую грудь, но лидер начал оставлять поцелуи бабочки по всему лицу. Хван смиренно выдохнул на щекотку и резко прильнул к пухлым губам Бана сам. Вначале поцелуй выходил лёгким и ласковым, постепенно становясь грубым и глубоким. Чан по очереди посасывал то верхнюю, то нижнюю губу парня под собой, иногда покусывая. Парень аккуратно переместил ладони на плечи мужчины, царапая их через ткань и хныкая, когда укусы были слишком болючими. Было видно, что в их лёгких оставалось мало воздуха, но они не спешили отстраняться, наслаждаясь моментом близости. И всё же Хёнджин, мягко обхватив лицо Чана, отстранился первый. Их губы слегка припухли от длительного поцелуя и блестели от слюны.       Щёки Феликса горели, огонь стыда дошёл до самых кончиков ушей и уходить не собирался. Ли возненавидел себя за своё любопытство и сравнил с Томсоном, что точно также наблюдает за людьми во время близости. Мальчик, к сожалению, пару раз случайно попадал на такие вечера командира отступников, но сразу же сбегал с них, удерживая тошноту в горле.       Но сейчас этого не было.       Наблюдая за военными, Феликс по-прежнему чувствовал жжение на щеках, но ещё появился странный жар внизу живота, а в желудке что-то трепетало и щекотало. Блондину это напомнило возбуждение, но не привычное. Оно намного сильней и ощутимей.       Феликс сглотнул.       Осознав и почувствовав свою проблему в штанах, Ли понял, что ему срочно нужно в туалет, иначе он сгорит от смущения и неловкости. Но Феликс потерпел несколько минут, перед тем как начать делать вид, что он просыпается, чтобы у военных не возникло никаких подозрений. Он заворочался по постели и закряхтел, якобы недовольный своим пробуждением. С соседней кровати послышалось шуршание, а затем пара лёгких шагов кого-то из солдат. Открыв глаза, Феликс увидел перед собой лицо Хёнджина, что мягко и немного сонно улыбался парню. Края его губ были ярко-вишнёвыми и оставались чуть припухлыми после поцелуя с Чаном.       Феликс мысленно восхитился ими и непроизвольно закусил губу, пожалев об этом. Из обработанной ранки просочилась гранатовая капля и оставила на языке металлический привкус.       — Ну, кроха! — воскликнул Хёнджин с лёгкой укоризной. — Ну зачем ты так?       Солдат чуть нахмурился и вздул губы, показывая своё возмущение. Он ушёл к столу, что-то недовольно бубня себе поднос. Феликс перевернулся на спину и принял сидячее положение, комкая плед на ногах, чтобы его проблема не бросалась в глаза.       Матрас рядом прогнулся.       — Доброе утро, — бодро сказал Чан и растянул губы в улыбке, демонстрируя свои ямочки. — Как спалось?       Феликс залип на милые впадинки в уголках губ и чуть не забыл ответить командиру на его вопрос, но быстро исправился.       В этот момент вернулся Хван с спиртовой салфеткой в руках и попросил блондина повернуть к нему голову. Хёнджин внимательно обрабатывал ранку, делая всё аккуратно и медленно. Взгляд мальчика всё время был опущен на розовый комок на его ногах, избегая и смущаясь двух изучающих пар глаз. Когда Хёнджин закончил, он, нежно держа Феликса за подбородок, осмотрел свои труды, делая это продолжительно долго. Вдруг Чан поправил футболку парня, что сползла и открыла вид на выделяющиеся ключицы с россыпью редких веснушек и родинок. Феликс вздрогнул и отпрянул от тёплой руки командира.       — Извини, — сказал мужчина. — Твои плечи соблазнили Джини, кроха, да и не только его.       Бан засмеялся и, встав с кровати, щёлкнул Хёнджина по носу, чтобы тот прекратил пялиться на мальчика. Хван в долгу не остался и шлёпнул бедро лидера, пуская на него молнии.       Ли пытался понять, насколько сильно он сейчас похож на помидор, ибо помимо скул и ушей начали гореть ещё шея и немного грудь. А после упоминания прозвища и произнесённой шутки Чана, проблему начала покрывать естественная смазка, а жар внизу стал затягиваться в узел.       — Хей, — протянул Хёнджин, привлекая к себе внимание, и присел перед мальчиком на корточки, держа что-то за спиной, — у меня для тебя кое-что есть.       Хван хитро улыбнулся и подмигнул блондину, после чего показал того самого цыплёнка, о котором Ли так долго грезил. Феликс изумлённо захлопал глазами и разомкнул губы.       — Ты вчера так на него смотрел, что я не смог устоять, — признался парень и протянул длинноного цыплёнка. — Держи, он твой.       — Спасибо, хён, — глухо ответил Феликс и принял свой подарок, рассматривая его со всех сторон.       Кофейные глаза радостно заискрились, губы растянулись в широкой улыбке и воскликнули:       — Не за что, кроха.       Феликс засмущался, смотря на такого счастливого Хёнджина, и неловко опустил глаза, но мысленно он ликовал и гордился тем, что смог вызвать такие эмоции у солдата.       — Эй, а где мой подарок? — Чан раздул ноздри и сложил руки на груди.       — А тебе меня мало? — ахнул Хёнджин. — Я же твой главный подарочек всей жизни!       По всей видимости командира не устроил данный ответ, и он закатил глаза. Хван оскорблённо выдохнул и принялся щекотать мужчину под рёбрами. Тот сопротивлялся и отбивался от проворных и ловких пальцев, но в конечном итоге проиграл и умолял смиловаться над ним. Феликс тихо смеялся над ними, продолжая поражаться их взаимоотношениями. Конечно, теперь он знал, что военные в отношениях, но это не заставит его прекратить удивляться и в какой-то степени завидовать им.       — Всё, Джинни, отстань, — восстанавливая дыхание, попросил Чан. — Пошлите лучше на кухню, вы наверняка голодные.       Живот Феликса согласно заурчал, но проблема всё ещё теснилась в белье и требовала к себе внимания.       — Можно я спущусь позже? — спросил он и получил два обеспокоенных взгляда. По привычке захотелось закусить губу, но Ли вовремя себя остановил и просто облизал её, чувствуя противный вкус спирта. — Я в туалет хочу.       После пояснения просьбы парень увидел кивки и услышал, что его будут ждать внизу.       Как только дверь за солдатами закрылась, Феликс соскочил с постели и побежал в ванную, громко хлопнув за собой. Он остервенело стянул штаны вместе с влажным бельём и задрал футболку, держа её зубами. Член полностью стоял и болезненно ныл, а головка блестела от смазки. Ли аккуратно распределил её по всей длине, потихоньку начиная себе надрачивать. От долгожданных прикосновений с его губ сорвался заглушенный стон. Феликс прикрыл глаза и стал воспроизводить поцелуй солдат в своей памяти, постепенно ускоряя свою ладонь. Но в какой-то момент в его голове возникли образы Чана и Хёнджина, теперь покрывающие мелкими прикосновениями его лицо.       «А что, если они зайдут дальше? — неожиданно подумал Феликс. — Джинни наверняка мягко изучал бы мой рот, сплетаясь языками в робком танце, а Чанни, так же как и с Хваном, кусал бы мои губы, тут же зализывая в качестве извинения».       Фантазия подкидывала всё более горячие картинки и Феликс с глухим стоном кончил, пачкая свою ладонь.       Парень выпустил слюнявую ткань изо рта и чистой рукой натянул штаны. Он тяжело дышал и чувствовал невероятное облегчение после такого оргазма. Придя в норму, Феликс включил кран раковины и смыл следы своего преступления, резко напрягаясь и осознавая, что он только что делал.       — Как я им в глаза буду смотреть? — тихо прошептал Ли и прикрыл рот ладонью, чувствуя дрожь страха по телу. — Я отвратителен и ужасен, прямо как Томсон…       Слёзы ненависти полились по щекам. Феликс судорожно стирал их, но солённые капли сразу же заменяли новые, его губы дрожали и скривились в отвращении, иногда с них срывались всхлипы. Феликс подумал, что если дальше продолжит рыдать, то в скором времени солдаты забеспокоятся и придут за ним, а застав его в слезах, потребуют объяснений.       Ли задержал дыхание и, повернув кран, умыл себя холодной водой, делая так несколько раз, чтобы окончательно успокоиться и прийти в себя. Закончив умываться, Феликс поднял голову и посмотрел в зеркало, висящее напротив. В отражении он увидел, как его нос, щёки и глаза покраснели от слёз, лицо чуть опухло, а на футболке и штанах остались небольшие мокрые пятна. Парень выглядел расстроенным и было очевидно, что все сразу догадаются, что он плакал, но исправить это никак не получится. Феликс тяжело вздохнул и, наконец, вышел из ванной, затем спальни.       Спускаясь по лестнице, Феликс рассматривал интерьер дома своего друга Сынмина. Несмотря на многолетнюю дружбу, мальчик впервые был у него в гостях. Родители Кима не поддерживали дружбу сына с, как они говорили, детдомовцем и не понимали почему Сынмин с ним общается. Старшие считали, что в детдом попадают только те дети, родители которых пошли по кривой дорожке и их чада будут совершенно такими же. Ким-младший не слушал их, пару раз даже огрызался насчёт этого при Феликсе, но продолжал дружить с ним, чему последний был бесконечно рад и благодарен.       С кухни доносился шум: Минхо мыл посуду, параллельно громко разговаривая с Чаном и Хёнджином; невысокий мужчина, имени которого мальчик не знал, пил чай вместе с учёным Ханом; Сынмин скучающе лежал на столе, пока ждал Чонина, что, придерживая рукой голову, набирал в ложку кашу и выливал её обратно в чашку. Уловив тихие шаги Феликса, Ян прекратил своё занятие и, хмурясь, повернул голову на звук. Он увидел Ли и неверующе захлопал глазами, затем бросил ложку в тарелку, из-за чего густые капли попали на стол и лицо Ким, и соскочил со стула.       — Чонин, что на тебя нашло?! — воскликнул Сынмин в крайнем раздражении, но, увидев своего светловолосого друга, растерялся. — Ликси?..       Двое друзей сжали Феликса в крепких объятьях и ближайшие несколько минут выпускать точно не собирались. Чонин чуть ли не плакал и много шептал о том, как испугался, что Ли убежал и больше не вернётся. Сынмин же прижимал к себе друга с каждой секундой всё сильнее и сильнее, словно пытался слиться с ним в одно целое и никогда не отпускать. Феликс просто наслаждался их воссоединением и даже позволил одной слезинке скатиться по его щеке, — настолько он расчувствовался, — но её тут же заботливо стёр Ким, а Ли с его лица кашу.       Минхо позвал их к столу, ведь, как сказал сам солдат: «Завтрак никто не отменял». Перед Феликсом поставили глубокую тарелку с овсяной кашей на воде. Он не особо любил каши, но есть ему хотелось всё-таки больше, чем капризничать и вертеть носом. Чонин, судя по всему, был не согласен с другом и вернулся к прежнему занятию, предварительно вытерев ложку салфеткой от лишних капель.       — Чонин, — Минхо упёрся рукой о стол и навис над самым младшим подростком. — Ты уже час над чашкой сидишь.       — Она не вкусная и выглядит так, будто её кто-то до меня ел и выплюнул, — капризно ответил Ян, продолжая играться с едой.       — Ты преувеличиваешь, Чонин, — сказал Хёнджин, решивший помочь товарищу. — Минхо старался и сварил кашу очень вкусной, видишь с каким аппетитом её ест Ликси.       Феликс чуть не подавился и поднял на Хвана растерянный взгляд. Тот улыбался ему своей невозможно прекрасной улыбкой и головой кивнул на Чонина, намекая хоть как-то уговорить того поесть. Но в голове Феликса мелькали образы его пошлых фантазий, и он пристыженно опустил глаза в тарелку, замечая удивлённый и тревожный взгляд военного.       Полюбившиеся искры затерялись в кофейной гуще, после чего Холод привычно обвёл шею мальчика руками, теснее прижимаясь к маленькому телу.       Чан, от глаз которого не ускользнули переглядывания его соседей, обеспокоенно нахмурил брови и, прокашлявшись, заговорил:       — Может, если Сынмин разрешит, мальчики пойдут и нарвут ягоды в огороде? Там такая клубника висит и пропадает, а так каша будет не такая пресная и станет ещё вкуснее.       Чонин возбуждено стал просить разрешения у друга, и Сынмин со вздохом согласился, с условием, что он не будет ничего собирать. Ян, кивая головой, шустро встал из-за стола, взял какую-то пластиковую миску из навесного шкафчика и, схватив своих друзей за руки, быстрым шагом покинул дом.       На улице стояла невыносимая духота; серые облака летели низко и не предвещали ничего хорошего. На зелёных кустиках, как и говорил Чан, висела куча ярко-красных ягод. Феликс и Чонин срывали клубнику, а Сынмин ходил за ними, подставляя посуду под ягоды. Мальчишки насобирали полную тарелку с небольшой горочкой, которая оказалась жестоко съеденной на месте. Довольные и измазанные ягодным соком они вернулись в дом.       Зайдя в прихожую, они застали громкий спор.       — …просто так сидеть! Я иду с тобой!       — Я принял окончательное решение, Хван! Ты остаёшься здесь!       Противный скрежет стула о пол раздался на весь первый этаж и, наверное, улицу, заставляя морщиться и закрыть уши. Чан вышел из кухни грозный и раздражённый и направился подниматься по лестнице, его обтягивающая чёрная футболка не скрывала его напряжённости, было видно каждую мышцу спины. За ним следом вышел Хёнджин, что был сердит и, как показалось Феликсу, обижен не меньше Бана. Парень быстрым шагом направился за командиром.       Трое друзей замерли на пороге, не понимая, что успело произойти за их недолгое отсутствие. К ним неуверенно вышел Джисон, заламывая пальцы и не осмеливаясь повернуться.       — Хён? — позвал Феликс, предчувствуя что-то страшное и закусывая измученную губу.       Хан где-то с минуту решался посмотреть на мальчиков глазами полные боли и горя.       — М-мне очень жаль, — выдохнул он дрожащим голосом. — Но ваши семьи… они… п-погибли.       Миска с клубникой с грохотом упала в ноги, рассыпая всё содержимое по полу красными, липкими пятнами.