Возможно, это наше последнее лето

      Хван стоял перед дверью в спальню около десяти минут с занесённым для стука кулаком, но он всё никак не мог совершить двух простых действий.       «Так Хёнджин, всё хорошо, — успокаивал себя парень. — Тебе просто нужно постучаться, позвать Ликса, извиниться перед ним, потом не смотреть и не разговаривать с ним до самого прибытия на базу, а там и вовсе не видеться… делов-то…»       Это только казалось не сложным.       На деле Хёнджин продолжал стоять столбом перед дверью и ничего не делал. В конце концов он закрыл лицо ладонями и страдальчески в них простонал, чуть ли не топая капризно ногами, как малое дитя на месте от своей нерешительности. Хван ненавидел себя сейчас и считал невероятно глупым. Зачем он вообще начал провоцировать Чана? Особенно тогда, когда они давно не были вместе в интимном плане. Зная старшего, тот наверняка винил только себя, Хёнджин же думал наоборот — во всей ситуации виноват только он: в том, что начал дразнить Чана, в том, что не закрыл дверь, в том, что не остановил командира и отпустил всё на самотёк.       Он и только он!       Хёнджин и дальше бы продолжил поливать себя обвинениями и оскорблениями, но дверь, что со всей силы ударила его по рукам, закрывающим лицо, остановила его и заставила отступить на пару шагов назад. Военный вскрикнул от боли и начал на них дуть, дабы уменьшить жжение.       — Ой, Хён! — послышался обеспокоенный низкий голос Феликса. — Прости меня, пожалуйста! Я-я не хотел!       Мальчик замешкался и стал крутить головой, пока не наткнулся на кухню и, аккуратно взяв Хвана за локоть, не ушёл туда. Он посадил солдата за стол, а сам начал что-то искать в морозилке что-нибудь несильно растаевшее. Хёнджин глупо моргал и наблюдал за кроссом мальчика от холодильника до крючка с полотенцем в другом конце комнаты. Блондин старался делать всё быстро, из-за чего его ступни, спрятанные в чёрные носки, нередко скользили по ламинату.       — Положи руки на стол, — попросил Феликс, садясь на соседний стул и обматывая что-то светлой вафельной тканью.       Хёнджин только сейчас осознал, что всё это время прижимал руки к своей груди и весь сутулился, чтобы лучше их спрятать. Он неуверенно положил ладони на деревянную поверхность, замечая как те заметно трясутся, и оценил масштаб трагедии. Всё оказалось не настолько плохо, как представлял себе Хван. Внешняя сторона сильно покраснела, а на костяшках и возле проявлялись будущие маленькие синяки. Жить будет.       В это время Феликс осторожно опустил на пострадавшие руки что-то удивительно ледяное. Хёнджин чуть вздрогнул от холода, но быстро расслабился и продолжил наблюдать за действиями парня. Тот положил что-то обмотанное в полотенце до конца и придерживал, чтобы свёрток не завалился в бок или не придавил ладони военного ещё сильней.       — У тебя такие маленькие и милые ладошки, — умилился военный, тут же прикусывая себе язык.       «Вот почему я такой глупый?»       Хёнджину стало ещё больше неловко перед Фнликсом, чем до этого. Хотя, казалось бы, куда больше? Хвана, по всей видимости, жизнь ничему не научила.       Однажды он сделал похожий комплимент Минхо, у которого ладони тоже небольшого размера. Ли сначала растерялся от внезапных слов товарища, но быстро помрачнел и стал преследовать Хёнджина, угрожая снова накормить салфетками, а такой опыт парень не имел желания повторять. Младший тогда еле успел сбежать и с криками спрятаться за Чана, который закатил глаза от детского поведения товарищей.       Увидеть сейчас реакцию Феликса было одним из самых страшных ожиданий в жизни Хвана. Но никакого отвращения на лице с веснушками не отразилось, только глаза удивлённо раскрылись и щёки чуть зарумянились. Парень бегал глазами по столу, лишь бы на солдата не смотреть, и тихо пролепетал:       — Спасибо.       Неловкость между ними росла с космической скоростью и убавляться не собиралась. Хёнджину казалось, что вчера, когда он мыл мальчика, не было такой напряжённости, как сейчас. В ванной Хван старался делать всё так, чтобы Ликси было комфортно и он не смущался. А когда парень вернулся с забытым полотенцем и увидел задремавшего Феликса на бортике ванной, еле сдержался, чтобы не пискнуть от очаровательной картины.       В тот момент солдату вспомнились первые месяцы отношений с Чаном. Тогда мужчина постоянно заботился о нём, о Хёнджине, и был готов носить того на руках всё время, как самое ценное сокровище. Бан понимал, что парень далеко не хрустальный и может с одного удара вправить мозг всем своим обидчикам, Чан это уважал и откровенно восхищался контрастом тонкой и привлекательной внешности Хвана и его силой рук и характера. Конечно, забота и по сей день занимает важное место в их отношениях, но с годами это стало обыденным, привычным, и Хвану стало не хватать этого.       А тут он нашёл Ликси — маленького мальчика с большими медовыми глазами и поцелованными солнцем щеками; кроху, как прозвал его Чан, которую хотелось прижать к себе, обвить всеми конечностями, поцеловать в лоб и убаюкать лёгкими покачиваниями. Хёнджин хотел заботиться о нём, хотел, чтобы Феликс чаще улыбался и был рядом.       Джинни тянуло к нему.       — Прости, — вдруг сказал солдат, чуть отвернувшись. Хёнджину самому не верилось, что он успел привязаться к мальчишке меньше, чем за сутки. У военного было ощущение, что Феликс — это то, чего так ему не хватало на протяжении долгого времени и то, о чём они с Чаном часто говорили и оба были не против. Это чувство приятными волнами окутывало тело и разум Хвана, заставляя его всё же извинится перед Ликси, решиться на это.       Джинни тянуло к мальчику точно так же, как и к Чану, и лишаться этого он не хотел.       — За что? — не понял Феликс. — За комплимент? Он… милый.       — Правда? — длинноволосый повернулся обратно и застал смотрящего на него мальчика, щёки которого покрылись привычным лёгким румянцем. Они смотрели чётко друг другу в глаза, из-за чего оба засмущались и неловко посмеялись, прямо как школьники. — То есть… я хотел извиняться от себя и Чана за… э… утро. Господи, почему я такой дурак? Даже извинится нормально не могу.       Хван вздохнул и вытащил одну руку из-под свёртка, чтобы спрятаться за ней от позора. Чего солдат точно не ожидал, так это то, что со второй ладони тоже исчезнет ледяной груз и её осторожно обхватят маленькие ладошки Феликса.       — Ты не дурак, хён, — робко начал блондин. — Это… непростая тема для разговора, я понимаю. И я не злюсь на вас с Чаном, правда. Признаться честно…       Феликс резко замолчал, но через несколько секунд послышался медленный вздох, словно он настраивался на что-то.       — Мне понравилось, — сказал он наконец и зажмурился.       — Чего?!       От такого заявления нижняя челюсть Хёнджина, если бы была способна на такое, опустилась до центра Земли. Но в жизни парень только убрал руку с лица, демонстрируя округлившиеся глаза и раскрытый в удивлении рот. Феликсу понравилось смотреть на то, чем занимались солдаты в ванной? Хван быстрее знаменитой балериной станет, чем поверит в это!       — Мне понравилось, — повторил Ликс, открыв один глаз, чтобы проследить за военным.       «Да быть такого не может!» — Джин хлопал глазами, продолжая не верить блондину, даже после повторного утверждения.       — Я видел, как вы с Чаном утром целовались, — заламывая пальцы рук и смотря на них, говорил Феликс, пока брови Хёнджина взлетали к потолку. — Это выглядело красиво и эмоционально…       — Феликс, прекрати.       — Нет! Не прекращу до тех пор, пока ты меня не дослушаешь, — твёрдо заявил мальчик, уверенно смотря на поражённого Хёнджина.       Хвану казалось, что он снова спорит с Чаном. Только наблюдает за собой от лица Бана. Мужчина часто, после их недопониманий, описывал как выглядел Хёнджин — хмурые брови и грозный взгляд из-под них. И сейчас Джин рассматривал это на не совсем взрослом, но и не далеко детском лице Феликса. Было не привычно смотреть на такого серьёзного блондина, похожего на нахохлившегося цыплёнка. Парню хотелось смеяться от такого сравнения — ведь мальчик правда похож на цыплёнка.       — Хорошо, — всё что сказал длинноволосый, перед тем как, откинулся на спинку стула и принял расслабленную позу. Ему было крайне любопытно, что они с Чаном такого сделали, что сумели так впечатлить Феликса и не вынудили чувство отвращения у него.       Мальчик опешил от действий военного, явно настраиваясь на уговоры, и немного покраснел, чем вызвал лёгкую улыбку у военного. Ликси выглядел очаровательно, когда смущался.       — Мне правда понравилось, как вы целовались, — спустя некоторое время, неловко заговорил Феликс. — Это было так чувственно и красиво, сразу видно, что вы очень друг друга любите…       Солдату было приятно это слышать. Обычно, например, на каких-нибудь праздниках с близкими друзьями, когда он и Чан немного выпивали и в порыве эмоций легонько чмокали друг друга в губы, кто-нибудь — Минхо — изображал рвотные позы и требовал прекратить слюнообмен. Хван всегда отвечал, что завидовать надо молча, и показывал язык под громкий смех командира.       — И… — блондин облизал губу. — Пока я на вас смотрел, возбудился. Очень сильно.       Челюсть Хёнджина всё же пробьёт пол.       — Феликс!       — Ты не подумай, я не извращенец. До этого, когда наблюдал за таким, меня тянуло тошнить.       — Так ты ещё и не в первый раз такое видишь?!       — Потом расскажу, — мальчик опустил голову, пряча глаза. — Просто… знай, что я не злюсь и не ненавижу тебя и Чана. Скорее наоборот.       Закончив, Феликс закрыл лицо ладошками, пряча окончательно окрасившиеся от стыда и позора щёки.       Хёнджин проанализировал всё, чем поделился с ним блондин, параллельно с этим проходя все стадии принятия того, что Ликси возбудился от их близости. Но только одного солдат никак не мог понять:       — Почему ты решил рассказать мне об этом?       В какой-то степени парень даже был рад, что Феликс рассказал ему всё и не будет убегать и бояться. Но что же заставило его это сделать?       — Учёный Хан, — не задумываясь, ответил мальчик. — Признаться честно, он сначала хотел вас ударить чем потяжелее, но я его отговорил своим признанием. Джисон был удивлён не меньше тебя, и долго думал, чем мне помочь. В итоге он предложил просто с тобой поговорить, чтобы я не мучил себя мыслями, что вы вините только себя в случившемся.       — А разве это не так? — изумился военный.       — Ну, за вашим поцелуем я сам начал подсматривать, хотя мог отвернуться или намекнуть, что уже не сплю. Во-втором случае я просто вбежал в комнату, ничего не заметив сначала, а потом как заметил, ну и… впечатлился.       В конце фразы Хёнджин тихо засмеялся, а затем протянул к мальчику руку с оттопыренным мизинцем.       — Мир?       Этим действием длинноволосый хотел закрепить их объяснения и признания друг перед другом. Он очень надеялся, что после этого откровенного разговора Ликси начнёт открываться ещё больше и станет тем самым.       — Мир! — подтвердил Феликс и осторожно сжал палец старшего, помня о небольшой травме.       Они стали разговаривать на нейтральные темы, убирая со стола бледно-розовую лужу воды, стёкшая с кулёчка окончательно растаявшего, как выяснилось, фарша. Феликс поставил чайник на газовую плиту и ушёл вместе с грязными полотенцем и тряпкой на второй этаж, после чего входная дверь дома громко хлопнула.       По гостиной раздались тяжёлые шаги и ещё один хлопок двери. Хёнджин выбежал в небольшую прихожую, сталкиваясь с Чаном. Лидер сразу же притянул его к себе, по привычке зарываясь в шею, и наклонился к самому уху, словно их мог кто-то услышать, и прошептал:       — Нам нужно уходить. Срочно.