Возможно, это наше последнее лето

В доме лесника тихо. Редкий шёпот и всхлипы попадали в накрытый мраком первый этаж. Чанбин сидел на краю дивана и наблюдал за командиром, что хмурился во сне и неразборчиво бормотал. Его лицо покрыла испарина и Со довольно часто стирал её смоченной в прохладной воде тряпкой. — Тише, Чан, — шикнул солдат, — тебе надо отдохнуть. В попытке успокоить лидера, он сжал ладонь мужчины в своих и, продвинувшись чуть ближе, положил к себе на бедро. Это помогло: Бан прекратил бормотать, а лицо слегка расслабилось. Чанбин прикрыл глаза, не в силах смотреть на страдания друга. Когда отступники начали удаляться, Чан ещё долго вырывался из рук товарища, что еле удерживал его от глупых действий. Чего бы добился лидер, если бы побежал следом? Как минимум удар от отступника, а как максимум — дыру в теле от выстрела из автомата, крики друзей и слёзы Хёнджина — Томсон наверняка заставил бы смотреть на это. После окончательного скрытия отряда BDK-14 из виду, Чан медленно выскользнул из хватки Чанбина и упал на колени, прямо на мелкие камни и иголоки кедров, а затем раздался крик — долгий, мучительный и пронзающий насквозь. В ушах противно зазвенело, а сердце залилось болью, гневом и состраданием. Ведь Чану больнее всех от потери не только товарища, но и возлюбленного. Чанбин и Минхо подхватили командира и повели обратно к дому, спрятанному среди сотен деревьев. Весь путь Чан плакал и давился собственными слезами, неспособный успокоиться, пока товарищи старались держать эмоции в узде, дабы всё проконтролировать. Ближе к концу пути Бан вымотался и начал отключаться на ходу, из-за чего пришлось ускоряться. Дошли они ближе к вечеру и никого не нашли — лесника и заражённого нигде не было. Подчинённые уложили Чана на диван на первом этаже и принялись растапливать остывший дом. Пока Минхо и Чанбин были заняты, за командиром приглядывал учёный Хан, а Сынмин и Чонин вновь устраивали спальные места на втором этаже. Прошло уже несколько часов, а Чан продолжал ворочится в беспокойном сне. Со старался, как можно лучше поддержать друга и дать возможность отдохнуть, пока присматривал за ним — он и Минхо договорились подменять друга друга для отдыха и недолгого сна. Чанбин пытался делать для командира всё то, чего ему самому не хватало, когда он узнал новость о своей семье. В первые дни ему также снились кошмары, а злые слёзы против воли наворачивались на глаз. Хотелось излить всю душу о горе товарищам, но в тот день никого из них не было на базе. Тогда Чанбин был один и не справился, он не мог допустить той же ошибки снова. Ступени тихо заскрипели под весом Минхо, что освещал себе путь небольшим фонариком. — Как он? — подойдя к товарищам, Ли сел на пол перед лицом Чана и большим пальцем попробовал разгладить складку между бровей, но безуспешно. — Мне удалось его успокоить, но надолго ли? — Чанбин поник и посмотрел на друга сверху вниз. — Как Чонин и Сынмин? — Вроде бы уснули, но до этого я слышал плач. Со покивал, догадываясь о причине слёз. Мальчик наверняка винил себя в похищении лучшего друга и солдата, ведь это он начал дразнить Феликса тем, что тот много времени проводил с Хваном с явным намёком о возможной симпатии — Чанбин заметил, что Чонин был крайне наблюдателен и внимателен к своим друзьям. Ли это отрицал, но предательский румянец выдавал его и вызвал новую порцию шуток и громкий смех. А когда мальчишка сказал, что хочет в туалет, Сынмин, не подумав, предложил сходить туда вместе с Хёнджином. Никто не ожидал, что Феликс с психу согласится — видать, его сильно задели поддразнивания. В случившемся, по мнению мужчины, частично виноваты все, но Чанбин также считал, что в большей степени только военные, поскольку никто из них даже на долю секунды не догадался осмотреться, растеряв всю бдительность и осторожность. — Может, поднимешься к ним? — предложил Минхо. — Сынмин спрашивал, когда ты придёшь. — Если только позже, всё равно уснуть не получится. Чанбин волновался за Чана и не переставал думать о Хёнджине, даже боясь представить, что с ним там, в лагере отступников, будут делать. Так что вряд ли получится сомкнуть глаза до самого утра. Повезло, что у Минхо оказалось снотворное, которое они тайно сумели подсыпать в кувшин с водой, предупредив об этом учёного, чтобы хотя бы мальчишки смогли поспать. Чан вновь завертел головой и весь скривился; очаенное бормотание возобновилось. Ли гладил товарища по мокрой голове и шикал, стараясь вернуть беспокойный сон. — Нет… нет, пожалуйста… вернитесь… — срывалось с губ Чана, пока Чанбин с болью вспоминал всё то, что сейчас переживал его друг. Он знает, как это тяжело, когда тебе сняться дорогие сердцу люди, а ты ничего не можешь с этим сделать и чувствуешь себя бесполезным. Спустя несколько минут Бан с криком подскочил с постели, чуть не ударив сидящих рядом товарищей. Его грудь тяжело вздымалась, на лбу блестели росинки испарины, а глаза в панике осматривали обстановку вокруг, но, увидев Минхо и Чанбина, лидер чуть успокоился. Минхо протянул графин с водой — её сразу поменяли, когда подростки попили из него — командиру, и тот с благодарностью его принял и выпил почти всё, немного облив рубашку и вытирая губы от излишек. — Надо ещё? — спросил Чанбин. — Или тебе нужно что-нибудь ещё? — На свежий воздух, — прохрипел Бан — крик, распугавший до этого всех птиц, давал о себе знать. Без лишних слов мужчины поднялись и помогли Чану, а после вышли на веранду дома. Половицы печально зазвучали под тяжестью тел; пятна звёзд прятались за верхушками деревьев, где-то шумели сверчки и пели не знающие сна птицы. Солдаты устроились на веранде, а Минхо ушёл на ступеньки, уперевшись спиной в столб, чтобы покурить. Никто не говорил, не решаясь затронуть тему произошедшего. Ни Чанбин, ни Минхо, хотя последний знаком с командиром дольше, не знали, как Чан мог отреагировать — накричать, заплакать или вовсе уйти в лес в попытке остаться наедине. Но каждый понимал, что заговорить рано или поздно, но всё же придётся. Нужно решать, что делать дальше, ведь по расчётам отряд с ближайшей базы должен приехать вечером наступающего дня. Чанбин думал, что разумнее и правильнее всего было бы отправить мальчишек и учёного к мосту — Сынмин знал, как туда идти, потому Со смело мог отправить их одних и не боятся того, что они могли бы потеряться, — а самим отправится в лагерь отступников и всевозможными способами постараться высвободить Хёнджина и Феликса. У них был шанс сделать это, и мужчина искренне этого желал. Он не допустит, чтобы его друзья испытывали то же, что и он на протяжении последнего месяца. — Я подвёл их… — голос Чана ещё не успел восстановиться, но в тишине он прозвучал громко и ярко. — Я… ничтожество. — Чан… — Чанбин хотел опровергнуть слова друга, но был перебит. — Какой из меня командир, если я даже не смог вовремя вывести свой отряд и гражданских из города? Я даже… — голос вновь задрожал, а всхлипы предупреждали о начале новой истерики, — даже… не попытался их спасти. Я бы мог… Со стороны ступеней раздалось ругательство и грозный стук грубых ботинок. В следующую секунду Минхо сидел перед Чаном и, схватив того за плечи, сильно встряхнул его. — Что ты «мог»? Что ты «мог», Бан Кристофер Чан?! Пулю во лбу ты мог получить, придурок! Мы были окружены и в меньшестве, при всём желании у нас бы ничего не вышло. Думаешь, твоя смерть сделала бы лучше? Да ничего подобного! — Минхо, перестань! — попытался призвать к себе Чанбин, боясь возможной ссоры между товарищами. — Ты хоть о Хёнджине подумал? — продолжал Ли. — Ты можешь себе представить, как бы он отреагировал на твою смерть? Так представь и прекрати нести всякую чушь! Минхо отпустил ткань на плечах лидера и отстранился, отворачиваясь; грудная клетка часто вздымалась, ноздри шумно выпускали воздух, пока в глазах продолжало блестеть раздражение. Чан же сидел, к удивлению, спокойно и огромными глазами уставился на друга, явно не ожидая такой бурной речи, пока Чанбин растеряно наблюдал за ними. Он совершенно не знал, как реагировать и что делать, боясь даже лишних движений — одно неверное решение и всё подорвётся, прямо как с красным и синим проводом у бомбы. Молчание вновь затягивалось, что, конечно, не устраивало Со. Поэтому, тяжело выдохнув и мысленно себя настроив, он сказал: — Минхо прав, Чан. Мы бы ничего не смогли сделать… я понимаю твои чувства и ложные мысли о «я бы мог…». Но в реальности ничего, кроме летального исхода, ты бы не добился. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять. Под конец монолога на Чанбина уставились две пары непонимающих глаз товарищей. — Что ты имеешь в виду? — решился уточнить Чан и нахмурился. Чанбин опустил взгляд в пол и ответил: — Месяц назад Сохи и Дэсон не смогли уехать из города и погибли от заражённых. Все замерли. Казалось, что даже лес прекратил своё бесконечное шуршание, услышав такую печальную новость. Чан и Минхо уставились в никуда и редко заморгали. Они не были лично знакомы с семьёй Со, но знали, как Чанбин любил жену и сына — один только звонок от супруги заставлял глаза солдата засверкать ярче звёзд, а улыбку не исчезать до конца дня. Он очень ими дорожил и при любой возможности старался приезжать домой, чтобы после с восторгом рассказывать друзьям, что нового научился делать Дэсон и хвастаться его рисунками. — Бинни, почему ты только сейчас сказал нам об этом? — недоумевал Чан и вместе с Минхо придвинулся ближе к товарищу. — Когда я узнал об этом, вы были на чистках, а Хёнджина вызвали с чем-то помочь, — ответил Со. — Я очень жалею, что не рассказал раньше, посчитав, что способен справиться со всем сам. Возможно, меня бы не мучали так кошмары, и я бы справился с этим быстрей. Камень, что долгое время давил на душу Чанбина, полностью развалился на сотни тысяч кусочков, и мужчина почувствовал расслабленность и свободу. Как же хорошо! А когда солдата с двух сторон обняли друзья, стало в разы лучше и уютнее. Чанбин наконец получил то, что ему так не хватало — поддержка от самых близких ему людей. Даже дышать стало как-то легче, но сердце продолжало колоть и сжиматься в тревоге за Хёнджина. — Нам нужен план, чтобы вытащить Хёнджина и Феликса из лагеря, — решительно заявил Со, отстранившись. — У нас есть шанс! — Нас всего трое, — с грустью в голосе подметил Минхо. — Увидят и тут же убьют. — Нам нужны Джисон и парни. Им же удалось сбежать оттуда и даже на какое-то время остаться незамеченными, — предложил Чан и задумался. — А чтобы нас не заметили надо привлечь внимание отступников на что-то другое. Но на что? Вдруг со стороны сарая раздались странные звуки и шорох травы. В ночной тьме появилась тень, что неровной походкой приближалась к двухэтажному дому. Военные подскочили со своих мест и медленно подошли к ступеням. Постепенно кривые очертания превратились в человека в окровавленной военной форме и виднеющимися бинтами из-под незастёгнутой рубашки. — Хёну? — уточнил Бан и спустился к неизвестному. Минхо и Чанбин посмотрели друг на друга, не до конца понимая, почему командира не насторожил явно заражённый отступник — насколько Со помнил, это был тот самый бывший солдат, которого слышали его товарищи, — и почему он так смело к нему идёт. Мужчины подошли вслед за Чаном, но держались в стороне, готовые в любой момент пойти на выручку. — Командир Бан, — кивнул в ответ отступник. — Я невольно услышал ваш разговор и хочу предложить вам помощь. Солдаты SKZ-18 переглянулись между собой и с недоверием вернули взгляды на Хёну. — С чего бы нам тебе верить? — хмурясь, спросил Минхо. — Вдруг это ловушка от Томсона. — Томсону наплевать меня! — опроверг догадку Хёну. — Он даже людей на мои поиски не отправил, боясь заразится. — Тогда почему ты хочешь нам помочь? — не понимал Чан. — Я хочу отомстить ему! Ему и его шавкам, что даже вякнуть при нём боятся и ведут себя как дикари. Возомнили себя королями мира! — Мы будем тебе очень благодарны, Хёну, — Чан смело подошёл к нему и положил руку на здоровое плечо. — Но ты скоро перевоплотишься, и я не могу тебе полностью доверять. Ты можешь напасть и на нас. — Мой нюх стал намного чувствительней. Если дадите себя обнюхать — я вас не трону, — уверено заявил бывший отступник и серьёзно оглядел троицу. Чан повернулся к друзьям и стал ждать их мнения — один он не станет принимать такое важное решение. Чанбин вновь посмотрел на Хёну, что с тем же серьёзным видом ждал их решения. Он не выглядел так, будто и в самом деле собирается их обмануть, да и зачем ему это? В его глазах, помимо ярой решимости, плещутся потаённая обида и желание жесткой мести — в глубине карих глаз даже видны картины кровавой расправы над Томсоном и всеми остальными. Недолго подумав, Со кивнул, так и не увидев обмана на лице Хёну — он ему доверяет. Через какое-то время согласился и Минхо, а за ним и Чан: — Тогда приступаем к разработке плана.