***
Человек пробирался по лесу. Превозмогая усталость и километры, шаг за шагом приближаясь к цели, он шёл, чтобы забрать с собой душу, за которой его послали. Он двигался вне времени, вне пространства, вне скорости, все всего.***
Говорят, что умирая, человек попадает в чистилище и только очистившись от нажитых грехов, имеет право переродиться. Только безгрешный человек может переродиться сразу, в момент своей смерти. Но кто безгрешен? Кто сможет, положа руку на сердце, с уверенностью сказать, что не совершил ни единого греха в жизни? Говорят, что смерть всегда приходит тихо и вопреки всем рассказам это не старая тощая ведьма с косой. Каждый видит свою смерть разной, такой, какой он её заслужил. От неё не убежать и не скрыться, не спастись и нет возможности договорится с ней, попросить ещё один день. Нужен ли он, этот день, когда уже на самом деле нечего терять? Что тебе остается, когда ты потерял все?***
В голове набатом звучали звуки вальса, с каждой секундой они становились все громче и отчетливее. Закрывая глаза, под веками мелькали одни и те-же кадры – майский вальс, ставший последним счастливым воспоминанием, связанным с семьёй. Это было не единственным воспоминанием, что я прокручивала в голове все это время, но почти все, что я вспоминала, было связано с родителями, домом и сестрой. Почти пятнадцать лет я была самым счастливым человеком на свете и у меня было все – любовь, поддержка, забота, дом. Я бы больше всего на свете хотела сейчас оказаться там. Распахнуть входную дверь, вдохнуть запах родных стен, где меня ждала мама, которая обязательно что-то готовила. Обнять сестру, а потом пойти с ней во двор, чтобы катать её на качелях. Зайти в гараж к отцу, чтобы он подхватил меня на руки, давая вспомнить что я ребёнок и всегда им для него останусь. Отец. Папа… Он всегда был для меня особенным, самым идеальным и лучшим мужчиной. Между нами была очень тесная связь – когда никто не понимал нас, мы приходили друг к другу и находили утешение в объятиях. Мы всегда были не от мира сего, всегда были странными и я рада, что стала именно его продолжением. Ведь говорят, что первый ребёнок – это продолжение рода матери, второй – отца и только третий ребёнок – новая ветвь. Вся моя жизнь, с того момента, как их не стало – это путь мести. Я научилась не думать об этом и не говорить вслух, но все чего я желала – отмщения. Я хотела убить его. Сейчас я могу в этом признаться, потому что мне уже нечего терять. Я, добрая, милая девочка с рыжими косичками, научилась желать человеку смерти. Я мечтала о том, чтобы он умер в муках и от моей руки. Столько раз я была близка к этому, но меня оттаскивали, мне говорили, что я не убийца, но ради этого, я бы взяла на себя это клеймо. Я бы прошла все круги ада, все суды, тюрьмы, расстрелы… Я бы прошла все, чтобы отомстить за родителей и сестру. Как часто ночами я мечтала о том, какой была бы моя жизнь, если бы в тот день этого не произошло. Я думала о том, как окончу школу, поступлю в консерваторию и буду учиться. Родители бы гордились мной, потому что они мечтали, чтобы хоть кто-то из их детей связал жизнь с музыкой. Феликс, до прихода в общину, почти не занимался ею. Он взбунтовался лет в 13 и бросил занятия, хотя подавал большие надежды. Мой брат не смог поверить в их смерть, он ни разу не пришёл на их могилу и не сходил к месту, где был наш дом, но он начал заниматься музыкой. Во имя памяти матери, которая любила его больше всех. Да, все дети должны быть равны, но вы ведь понимаете, что так не бывает. И в нас не было обиды. Я рада за брата. Рада, что он смог найти любовь и создать семью. Я рада, что у него есть Мари, потому что вижу, как она любит его. Всегда считала, что самые идеальные отношения были у моих родителей, но мой брат и его жена тоже подходят под это определение. Они такие разные, но, знаете, я не помню, чтобы они ругались. Конечно, бывают всякие мелочи, но они оба очень мудрые, они сразу просят прощения, потому что бояться потерять друг друга. Жизнь в общине заставила меня измениться. Как это называется? Выйти из зоны комфорта? Пришлось сначала научиться контролировать себя, потому что мои способности могли стереть с лица земли половину материка – каждая моя истерика заканчивалась ураганом, снегопадом или градом, после которых поселенцы долго убирали последствия. Потом пришлось научиться драться, потому что после первого нападения тёмных, меня так размазали по земле, что я пролежала почти месяц вся переломанная в госпитале. Потом пришлось научиться терять. Эмпат приговорён к страшным мукам – испытывать все то, что испытывают люди вокруг тебя. Всё можно было вытерпеть, со всем справиться, но то, что испытывает человек в момент смерти – невыносимо. Когда рядом со мной впервые оборвалась жизнь человека, я думала, что умру рядом с ним. Настолько это было страшно. А ещё пришлось научиться врать. В далёком Алтайском крае живёт моя бабушка, мама моей мамы, и нам с Феликсом пришлось врать ей, чтобы объяснить, почему мы не можем к ней приехать. Мы врали ей и всем, кого знали до того, как оказались во Второй Северной. За одно только это мы попадём в ад. За то количество лжи, что произвели на свет наши губы. Но ведь у нас не было другого выбора. Один хороший человек как-то сказал мне: Вся моя жизнь – обмен. Всех нас когда-то это коснулось. Попав в общину, лишившись семьи, я обрела другого человека – Лисбет. Был ли этот обмен равноценным? Конечно, нет. Но она стала мне очень близка, она во многих моментах заменяла мне мать. Она сразу что-то разглядела во мне, хотя, честно, я не понимаю, почему именно меня она увидела своей правой рукой. Да, я была её правой рукой, но никаких послаблений для меня она не делала, наоборот, такого количества пощёчин, которое получила я, не получил ни один житель нашей общины. Я старалась жить дальше, делать вид, что ничего не случилось и у меня, кажется, получилось. У меня появилась работа, друзья, увлечения, но я ни на секунду не позволяла себе забыть о том, зачем я здесь. Жажда мести убивала во мне человека каждую секунду и никто не знал, что творится внутри меня, я никому не доверяла это. А потом появился он. Рядом с ним я смогла забыть о мести, смогла смириться и довериться. Он словно был наградой за четыре года страданий и скорби. Впервые за эти долгие годы я ощутила спокойствие оказавшись в его руках. Даже канув в небытие я буду помнить его взгляд, которым он посмотрел на меня в последний раз. И я иду искать этот взгляд.***
Говорят, что смерть приходит с лицом того, кому ты доверял больше всего. Моя смерть пришла с самым любимым и дорогим сердцу лицом. Я сразу его узнала, сразу вспомнила – взгляд, волосы и даже запах. По лесу пробирался человек. Его никто не видел, он был недоступен для людских глаз, потому что лишь одни глаза в мире были достойны его увидеть. Глаза, что ждали его, что знали, что он придёт. И он пришёл. На опушке леса показалась тень. Ванда поднялась со скамьи, чувствуя, как замерзают солёные дорожки на щеках, превращаясь в лёд, как и ее сердце. Девушка снова встала босыми ногами на промерзшую землю, уронила с плеч тонкий плед и посмотрела на него. На своего проводника, что должен был проводить её до последней точки, до небытия. Она всегда была страной, всю жизнь и осталась странной в свою последнюю минуту. Все бегут от своей смерти, а она побежала прямо к ней в объятия. Все эти долгие дни Ванда сходила с ума и отчётливо поняла, что теперь рассудок покинул ее голову. У кромки леса её ждал человек и она слышала его зов, пока он пробирался по лесу. – Папа, – со слезами на глазах позвала она и он улыбнулся ей. И это было последнее, что она увидела.