Шутовские сказки и мифы

Горшок шёл по ночному зимнему парку и зло пинал недавно выпавший снег — они снова поругались на репетиции с Андреем из-за стихов. Вернее из-за того, что Горшок всё время путал слова новой песни. Он наспех отряхнул от снега спинку одной из лавочек под фонарём, присел на неё и закурил. — Ну какая разница-то, ёпта? — Спросил Горшок у воображаемого Андрея. — Женой-живой? Всё равно в рифму. Женой — так даже лучше. — Быть хочу всегда с тобой Представлять тебя женой! Верь мне, верь мне, верь мне, верь! Стоит твоя жизнь моих потерь! Вполголоса пропел Горшок, и тут произошло что-то странное. Из-за лавочки вылетела стайка прозрачных белых бабочек и растворилась в воздухе, фонарь замигал, а за спиной раздался тихий шёпот. — Я верю… Горшок потряс головой и огляделся. Что это за хуйня сейчас была? Опять Балу чего-то в чай добавил, а сказать забыл? Резко стало неуютно и очень холодно, Горшок поёжился и решил, что нужно сваливать из стрёмного парка, пока ещё что-то не привиделось. Попытался спрыгнуть со спинки скамейки и не смог. Кто-то держал его сзади за куртку. Он рванулся вперёд, но куртка была крепкая, и по инерции Горшок упал за скамейку. От удара о землю в голове раздался звон, в глазах потемнело. Когда взгляд прояснился, Горшок увидел, что над ним кто-то стоит. В свете парковых фонарей ему показалось, что это полуразложившийся труп в потрепанном свадебном платье. Горшок моргнул несколько раз, но видение не исчезло, а протянуло к нему костлявую руку. — Я Анфиса, — проговорил труп женским голосом, — ты назвал меня своей женой. И попросил верить. И я поверила. Теперь я твоя невеста. Как тебя зовут? — Миха, — машинально ответил Горшок, всё ещё лёжа в снегу за парковой скамейкой. Когда Горшок с трупом Анфисы вернулся на репточку, там он застал только пьющих пиво Балу и Князя. Чему Горшок очень обрадовался, ведь только к ним он мог обратиться в сложных ситуациях вроде этой. — Ребят, — позвал он их, — я тут привёл кой-кого. Не мог одну её в парке оставить, тем более, это, ёпта, похоже, я женился случайно. Балу и Князь синхронно закашлялись, а когда Анфиса вышла из-за спины Горшка на свет, отскочили за барабанную установку и попытались перекреститься, но с непривычки запутались, какой рукой и как это делают. — Как это женился? На ней? — неестественно высоким голосом спросил обалдевший Князь и закашлялся. Горшок попытался объяснить друзьям произошедшее с ним недоразумение, но, так как сам не до конца понимал, что случилось, всё только запуталось. В это время Анфиса, раскачиваясь из стороны в сторону посреди комнаты, на разные лады повторяла: "Когда же мы отпразднуем нашу первую брачную ночь?" В тепле она начала оттаивать, на полу образовалась грязная лужа, а вид отслаивающихся от черепа последних оставшихся лоскутов кожи и выглядывающих из дыр платья костей, вызывал в парнях желание оказаться подальше отсюда и мешал ясно мыслить. — Давайте Кинчеву позвоним, — предложил вдруг Балу, — он теперь верующий, может быть, подскажет чего? На этом и порешили. Разбуженный зожник Кинчев, долго крыл их матом, но, когда понял, что это не риторический вопрос для новой песни, а очередной выверт жизни Горшка, с уверенностью неофита сказал: "Колец и молитв не было, свечей не жгли, да и вообще, сейчас пост — венчания не проводят. Не женился ваш Горшок, уймитесь, бешеные". И повесил трубку. Все облегченно вздохнули. Кроме Анфисы, которая взвизгнула и закричала: — Это был мой последний шанс прожить жизнь и хоть чего-то добиться! Никто обо мне не вспомнит, всё кончено, ничего в этом мире от меня не останется! Она упала на пол, и её скелет стал медленно рассыпаться на части. Выпал левый глаз, и из глазницы выполз зимовавший в черепе паук. Из правого глаза то ли вытекла слеза, то ли скатился растаявший лёд. Князь не выдержал и подошёл к ней. Присел возле на корточки и сказал: — Не беспокойся, мы тебе песню посвятим и на концерте перед ней будем рассказывать историю о трупе невесты. Все наши фанаты будут помнить тебя. Анфиса улыбнулась и рассыпалась в прах. После всего этого пиздеца Горшок, Князь и Балу сразу отправились в ближайшую палатку за лекарством от нервов. Когда на следующий день на репточку пришли Яша и Поручик, они застали их, сидящими на полу вокруг кучи грязных тряпок и батареи пустых бутылок, грустно поющими песню, из-за которой Горшок вчера сбежал с репетиции. — Быть хочу всегда с тобой Представлять тебя живой! Неземную красоту вижу пред собой Я как в бреду!