Парень с нашего кладбища

Сталинград заметил злобу и презрение со стороны собеседника, став более раздражённым. Если у Григория возможно и были причины для ненависти в сторону Твангсте, то какие-то оправдания злости Вильгельма он никак не мог найти, тем более понять. Волжский стиснул зубы и с небольшой силой стукнул кулаком по столу, чтобы вывести Калининграда из его мыслей и заставить ответить на вопрос. - Вильгельм, ответь на вопрос. Тебя привели сюда только для этого, ты не можешь сидеть молча. Сказал это Григорий и более грозно посмотрел на Твангсте, надеясь что тот его понял и в этот раз не придётся приложить физическую силу для того, чтобы узнать от Вильгельма нужную информацию. Сталинград, с терпением ожидая хоть какие-то слова от Калининграда, постукивая носком стопы по полу, пытаясь сымитировать ткань часов, нервно ожидающих какое либо событие Вильгельм помотал своей головой по сторонам, выражая отказ Григорию, а после взглядом упёрся в стол перед собой, еле держась, чтобы самому не ударить кулаком в стол, что всё же случилось, когда зубы сильно стиснулись, а глаза, полные слёз, не стекающих по щекам, но накопившихся в глазах, пока сам белок сильно покраснел -да нчего я не делал, ты мне не веришь? Почему тогда ты не дал меня расстрелять? Что случилось за эти пару лет? Твангсте шмыгнул носом, не поднимая голову на Григория, пока сжимал ладонями край стола, царапая его ногтями, а после и зажал между зубов свою губу -терпеть тебя не могу, почему ты не дал мне умереть тогда? Ты же меня так ненавидишь, ты же так хочешь мне всё испортить, что на тебя тогда нашло? Это отвратительно. Понял? Ненавижу тебя! Волжский закатил глаза на истерики Калининграда, громко выдохнув, чтобы показать своё недовольство. Сейчас он видел Вильгельма как ребёнка, думающего, что его не любят родители. Григорий перевёл взгляд на опущенную голову Твангсте и попытался продумать дальнейшие действия, ведь из человека в таком состоянии не добиться ничего кроме рассказов о его ненависти к чему-либо. Сталинград ловко протянул руку через стол и приподняв подбородок Калининграда заставил посмотреть себе в глаза, параллельно большим пальцем вытирая выступающие слёзы. - Пойми уже, я ничего тебе не порчу, это просто моя работа. Сейчас бы я мог тебя спокойно ударить за твои выходки, но я до сих пор это не делаю. Не кажется ли тебе странным то, что я должен верить каждому твоему слову? Волжский действительно не понимал этот поток мыслей Вильгельма, ведь за всё это время Григорий не прикладывал физическую силу, даже не намекая на какое-либо насилие в его сторону, стараясь всё грамотно разъяснить в любой ситуации, не смотря на свою огромную ненависть к его народу и культуре. Сталинград сжал подбородок Твангсте, чтобы отвлечь его от своих раздумий. - Просто ответь на все вопросы и докажи свою невиновность. Понял меня? Григорий не отводил взгляда от Калининграда, чтобы не нарушать зрительный контакт. Вильгельм поморщился от чужой руки на своём подбородке, а после глубоко вдохнул и выдохнулл, стараясь восстановить свой потом мыслей, взглядом цепляясь то за почти незаметную щетину на лице Григория, то за кончик его носа, а кждый раз, когда замечал хоть краем его глаза сразу несильно стисквал свои зубы и старался снова увести взгляд в другую сторонй -почему ты просто не можешь мне поверить? Я стараюсь доказать, а ты опять говоришь, что не веришь, когда я пытаюсь тебе что-то докаать. Как ты сможешь проверить что никакой я не шпион? У тебя разве есть какие-то доказательства того, что я за кем-то следил? Я же.. работаю на Советский Союз. Как ты не понимаешь? Я работаю в КГБ, ты же не мог меня здесь не видеть? Ты же вмдел как я шёл, а ведь обычных нацистов здесь никогда не было, а те кто были прижаты к стенке и гниют сейчас в земле, как я ещё могу тебе что-то доказать. Гриша! Да..да пойми уже, я никогда не был нацистом, тем более не поддерживал Берхарда, я ведь никого не убил, всё два года после войны примерный гражданин, да я са еле с костылей встал, а ты говоришь, что я за кем-то шпионил. Мне ходить больно, не то что бегать и прятаться. Понимаешь? Волжский разозлился ещё больше, сам не зная от чего. Он заметил, как Вильгельм постоянно отводил свой взгляд, как-будто бы желая оказаться сейчас в другом месте, не планируя слушать того, кто сейчас более в выгодном положении. Григорий ясно это подметил, не понимая, как ещё сдерживает весь свой гнев внутри, даже ни разу не повысив голос. Сейчас бы его засмеяли коллеги, но Сталинград действительно хотел быть мягче. - Калининград! Пожалуйста, успокойся. - Волжский, попытавшись усмерить Вильгельма, отпустил лицо оппонента, но всё также прожигал его взглядом. - Так, следующий вопрос. Подожди секунду. Гриша начал оглядываться вокруг, будто бы в поиске чего то, а потом резко одёрнул себя за сильный непрофессионализм, обернувшисб назад. Особо в этой комнате ничего не было, кроме как двух полок, висящих сзади Сталинграда. На тех полках практически отстутсвовали предметы, помимо некоторых папок, которые иногда оставлялись коллегами, чисто заранее, чтобы не бегать туда-сюда ради нужной информации. Волжский смог дотянуться, не вставая со стула, ведь эта комната была довольно маленькой. И да, он нашёл там небольшую папку с информацией о Твангсте, достав её начал пробежаться глазами по страницам, ища хоть что-то, помогающее допросу. Сталинград почти ничего не нашёл, только некоторую информацию, за которую конечно можно было бы зацепиться. После убеждений Вильгельма, даже стало казаться, будто бы действительно зря вёз сюда немца, но не могло же так начальство ошибиться, назначить допрос не тому человеку. Гриша подметил для себя пару фактов из бумаг, развернувшись и посмотрев на Калининград. - Скажи сейчас прямо, был момент, когда ты почти убедил себя в правильности идеологии нацистской Германии? -нет! Никогда не было такого. Да, я возможно абсолютный дурак, урод, как угодно. Я прогнулся под тоталитарный режим Берлина. я мог помешать, но честное слово, никогда не думал никого убить из=за его нации или рассовой принадлежности, поверь мне, прошу Твангсте остановил взгляд на глазах Григория, иногда подрагивая плечом, а после от нервов отворачивая голову в сторону, чтобы в конце концов снова вспоминая то день, когда его немецкая речь сподвигла Волжского на несколько ударов по лицу Вильгельма, который в то время сам еле стоял на ногах и передвигался на костылях -я никогда! Жизнью клянусь! Григорий, да я прошу, позови Московского, я тебя умоляю, он тебе скажет правду, ты же ЕМУ поверишь? Правда? Вильгельм, не отрывая взгляда от Волжского, всё чаще вздрагивал от воспоминаний, как ему угрожал расстрел, а после и многие другие ужасы войны -Григорий..гриша, пожалуйста, не нужно больше об этом, я всё сделаю...ну ты же должен понимать, что война не прошла для меня просто так! Сколько я потерял, Меня любили, а сейчас я в чужой стране, когда иду по улицум никто не упустит возможности ударить Сталинград откинулся на спинку стула и хрустнул пальцами, в попытках сконцентрироваться на своём деле, никак не реагируя на истерики Твангсте, но и это у него плохо получалось, хоть за годы должны были сформироваться железные нервы, но человеком он остался, поэтому слишком сложно было проигнорировать выходки Вильгельма. Волжский встал со стула и направился к сидящего напротив Калининграду, со стороны можно было даже подумать, что сейчас последует удар, но тот просто встал сзади немца, взяв его за плечи, бесщадно сжимая их далее. - Вильгельм, и ты пойми, если я даже не попытаюсь ничего сделать, то могу потерять репутацию значимого работника для КГБ, это будет очень печально. - сказав это, Гриша нагнулся вперёд, придерживаясь руками за спинку стула и чуть ближе подобравшись к Твангсте, хоть и до самого уха было довольно далеко, спокойный голос должен был слышится более близко, чем ранее. - Также если ничего не получиться выяснить, хотя бы за 10 минут, то конечно я позову Михаила Юрьевича. Сталинград не ожидал, что сможет угомонить обвиняемого, но он хотя бы попытался, это тоже считается за хотя бы минимальную поддержку, которую он мог дать. Волжский провёл руками с плеч Твангсте до его шеи и задержался перед подбородком, мягко массируя ему шею. - Что мне сделать, чтобы ты наконец-то успокоился? Вильгельм глубоко вздохнул и закрыл свои глаза ладонями, а после спокойно выдохнул, убирая руки от лица, поворачивая голову в сторону Григория -поцелуй меня..? Было сказано больше как вопрос, а брови Твангсте сместились на переносицу и чуть приподнялись вверх, пока в горле встал ком, не давая ничего сказать от накатывающих к глазам слёз, Вильгельм так и не открывал взгляда от Григория, боясь сделать лишнее движение, а после и вовсе опустил свои руки на ноги, ногтями проходят по ткани брюк. Взгляд арийца скользнул на стену за спиной Волжского, а потом и на его плечи, подмечая все неуместные складки на одежде, которые было стыдно даже расправить, пока руки сминали собственные колени, а взгляд перемещался на Глаза волжского -пожалуйста.. Уже почти плача, но с ноткой сомнения и, возможно, даже отвращения добавил Твангсте, ожидая от Григория что угодно, кроме выполнения его просьбв