Зов убывающей Луны

      Помоги мне… Голос доносился ото всюду и ни откуда одновременно. Теодор шел, утопая по щиколотку в рыхлых сугробах, которые рассыпались в пыль от каждого последующего шага. Его волосы и пиджак трепал невидимый ветер, что в какой-то момент в голову закралась мысль: «А реальный ли ветер?». Не ощущалась ни его прохлада, ни давление сопротивления потокам воздуха. И кислорода в этом месте не существовало, но Нотт мог спокойно дышать, не чувствуя эту нехватку в своих легких.  Парень вновь остановился и огляделся по сторонам. Этот неведомый мир был залит изумрудным светом сумрака, пряча линию леса за туманом аналогичного оттенка. На небе было ничего не видно и зеленоватая пелена висела совсем низко над головой.        Помоги мне… Теодор Нотт резко оборачивается, когда почувствовал чьё-то настойчивое присутствие за спиной, но, делая шаг назад, тут же провалился куда-то в свободном падении, не сумев даже вскрикнуть. Слизеринец резко поднялся в своей кровати, охваченный липким потом и жаром. Он провёл ладонью по влажной шее, промаргивая остатки сна с глаз. Снова бредовые сны охватили его разум, как тиски.       Прошло уже три дня с момента смерти одного из студентов Колдовстворца и это была первая ночь, когда всех отпустили по своим комнатам. Нотт скучал по своей комнате, в которой можно не оказываться под пристальным вниманием ненужных глаз. Особенно эти три дня было крайне сложно выносить назойливость Памелы Элтон. Но в этой ситуации, конечно же, спасал исключительно Эван Розье, которого девушка не переносит на дух, поэтому и не подходила к Тео, когда рядом с ним восседал ядовитый Эван.        Перевернувшись на бок, парень потянулся к часам у прикроватного столика. Ноль шесть тридцать четыре. Снова пытаться заснуть нет смысла, потому что администрацией школы было принято решение, что в ранние и поздние часы старшие курсы должны сопровождать совсем маленьких до кабинетов, где проходили первые уроки, а по вечерам сопровождать с ужина по своим гостиным. В основном этим был занят Розье и Фарли, как старосты, но и другим старшекурсникам приходилось этим заниматься. И сегодня именно тот день, когда второгодников Слизерина Нотту придется сопроводить до кабинета Мадам Макгонагалл.        Выйдя из нагретой комнаты в прохладный коридор дома Салазара Слизерина, Теодор зябко поёжился, потерев себя руками. Соседняя дверь открылась и оттуда высунулась голова Грэхема.  — Хорошо, что ты проснулся, — зашептал парень, подзывая Нотта к себе.        Оглянувшись по сторонам, Тео подошел к двери своего соседа. Монтегю выпрямился и сделал шаг назад, приглашая товарища в свою комнату, в которой пахло чем-то странным. Теодор принюхался и тут же скривился.  — Боже, чем это воняет? Словно садовые гномы натащили тебе кучу говна в комнату, — слизеринец обвёл взглядом комнату, чтобы попытать удачу найти источник этого запаха, но вот чего-то явного ему не удалось обнаружить.        Монтегю явно ощутил себя не в своей тарелке, переминаясь с ноги на ногу. Его нос уже немного привык к столь резкому запаху, но в первые минуты, как травы начали источать его, Грэхем был готов спать в гостиной. — Да знаю я, что тут воняет, как из жопы с душком грязных носок, — сконфуженно пробубнил себе под нос Грэхем.  — Я боюсь даже уточнить откуда у тебя такие познания, как воняет из жопы, — рассмеялся Теодор.  — Не суть. Это вообще воняет сборная солянка трав, которую мне дала Марена.  — Марена? — Тео даже не успел сделать свой голос менее эмоциональным. И его друг тут же хищно улыбнулся, что Нотт пришлось молниеносно придумывать отговорки. — Ну… — протянул слизеринец. — Просто удивлён, что она что-то дала тебе, а не превратила в кучку пепла.  — Я не мог уснуть и поэтому попросил у неё каких-нибудь трав или настоек, чтобы, наконец, выкинуть из головы те сомнительные воспоминания, — как на духу начал тараторить Монтегю. — Когда мы все спали в большом зале, то чувство, что вокруг сотня людей не так сильно давило на мозг, как осознание, что в комнате только я. Мне вновь начали мерещиться эти странные картины и те бабочки. И знаешь что… — Что? — осторожно начал выспрашивать Теодор, ощущая, как что-то засосало под ложечкой.        Грэхем подошел совсем близко к Теодору, что от его кожи и одежды для сна можно было почувствовать этот омерзительный запах трав.  — Я ночью проснулся от того, что не мог понять этот шелест бабочек мне мерещится или я вновь его слышу, — парень сглотнул. — Я решил выйти в коридор, чтобы удостовериться, что мне это кажется… Но нет… Где-то со стороны гостиной я слышал их… И… Мне было страшно идти туда, что я нашёл лишь сил проскользнуть в крыло девочек и найти Марену. И она явно не спала.  — К чему ты это? — Теодор нахмурился.  — Бабочки. Она не спит. И она до чёртиков спокойная!  — Ты не знаешь наверняка были ли вообще те самые бабочки в гостиной или нет, — взбунтовал Теодор, прищурив похолодевшие глаза. — Если ты хочешь выдвинуть теорию, что Марена убила своего же, то это максимально нелогично. Скорее бы прихлопнули кого-то из нас.  — Возможно, — пожал плечами Монтегю. — Просто решил поделиться своими мыслями. Меня хоть и от трав ведьмы вырубило, но сейчас я вновь вспомнил об этой странности.  — Эвану только не ляпни о своих гениальных подозрениях, — настойчиво произнес Нотт, закидывая полотенце себе на плечо. — Не хватало, чтобы он ещё сильнее к ней прицепился.        Теодор попытался поскорее ускользнуть из душной комнаты, как Грэхем довольно проворно преградил тому путь. Нотт сделал шаг назад, взглянув на своего товарища.  — Что? — Ты её защищаешь?  — Нет, — оборвал парень, но сказанное в голове обернулось ложью.  ***       В гостиной так ничего и не оказалось. И   уже ближе к полудню все доводы Грэхема Монтегю оказались призрачными и забытыми столь скоротечно, когда вся компания встретилась за завтраком. Между беспросветными занятиями оказалось окно с лихвой на два часа и парни решили запрятаться в излюбленном месте и раскурить парочку косяков. Перебегая по коридору, чьи винтажные окна выходили на внутренний двор, в свете золота осеннего дня, Тео зацепил взглядом знакомую фигуру на внутреннем дворе.  — Я вас догоню, — и Нотт сбежал быстрее, чем кто-то из его друзей успел обронить хоть каплю колкости, хоть и был уверен, что улюлюканье прилетит ему несомненно в спину.        Добежав до выхода на внутренний двор, парень на ходу перемахнул через широкие, аккуратно  выстриженные кустарники и подбежал к каменной скамье, на которой сидела Марена. Руны медленно перекатывались из одной ладони в другую. Её шелковистые волосы были собраны частично сзади посредством карандаша. На тыльной стороне ладоней девушки были, словно, нацарапаны какие-то странные символы и геометрические фигуры, на которых парень заострил взгляд, когда усаживался рядом. Ведьма, пребывая в собственных размышлениях, не заметила чьё-то присутствие. А когда поняла, что кто-то вторгся в её пространство, то решила, что это могут быть её однокурсники, решившие потревожить её.       Марена, качнувшись, подняла голову, но тут же встретилась с хитростью чужих глаз. Этот опал прожигает душу насквозь, вынуждая холодное сердце постепенно оттаивать. Это противоречивое состояние отдаётся чем-то теплым по сосудам и давящим на стенки.  — Тебе разве не холодно? — Нотт улыбнулся краешком губ, указывая на белое, хлопковое платье ведьмы. В белый были облачены все из Колдовстворца.  — Когда я ехала сюда, то не рассчитывала, что мне потребуется траурное одеяние. Белый цвет — цвет траура и смерти в наших краях, — Марена вновь опустила взгляд на свои раскрытые ладони и нахмурилась, сжимая камни рун в кулак. — Бестолковые камни, — тихо выругалась под нос девушка и Тео это позабавило.  — Но ты не ответила на мой вопрос.  — Думаешь может быть холодно той, кто зимой нырял в реку?        Нотт тут же вспомнил те видения,  с которыми его ознакомила студентка из Коллдовстворца. Дрожь пробила тело слизеринца, когда в памяти вспыхнули фрагменты холодных вод. Этот холод был по всюду: он обволакивал тело, легкие и разум, вытесняя теплый воздух из грудной клетки.  — Знаешь каковы потомки Лели или Живы? — Марена вновь поднял взгляд на Нотта, который отрицательно покачал головой. — Леля — богиня весны, плодородия и красоты. Жива — богиня жизни, любви и лета. Рядом с их потомками ощущается лишь тепло, веселье и некую простоту в выражении чувств. А если потомок непосредственно Живы, то ещё и страсть любви. А я… — Холодная, неприступная, величественная и жестокая? — довершил за Марену Теодор. Парень накрыл своей ладонью сжатый кулак и всё та же прохлада её пронзила кончики пальцев. — Что говорят руны?        Ведьма аккуратно раскрыла ладонь, показывая Нотту руны. Парень, прищурившись, попытался хотя бы сделать вид, что сможет разгадать их послание, но вот только это оказалось по-прежнему непосильной задачей.  — Почему-то у меня складывается ощущение осуждения с их стороны, что они осуждают именно тебя, — Тео продолжал придерживать руку Марены, чья кожа никак не стремилась согреваться от чужого прикосновения.        Девушка как-то странно выдохнула, поднимая взгляд к небу. Облака были отдалёнными и сбивались в кучи островками, а над молодыми людьми зияла дыра лазурного неба, которое пропускало столько лучей солнца, что вся осень превращалась в золото. И в этом прохладном золоте черты лица студентки Колдовстворца, по мнению Теодора Нотта, становились такими призрачными, будто бы вся ведьма соткана из чего-то нереального. Но вот только парень в лице той увидел некую терзающую её душу недосказанность. Нотт хотел начать первый, но Марена его опередила.  — В нашем мире всё очень сложно устроено, — Марена не опускала взгляда в лазурные оттенки свободы над ней. — У вас есть чистокровные волшебники, есть полукровки. Чистокровные семьи, подобно твоей, аристократия. Такие же, как семья Гринграсс… Но у нас всё… — ведьма подбирала слова. — Более вычурно? То есть для меня это нормально, но для тебя…       Теодор, смотря на руны в ладони девушки, накрыл их собственной ладонью, тем самым переплетая пальцы с Мареной. Она вздрогнула от такого чуждого, но при этом очень нежного жеста. Она тоже согнула пальцы, ощущая, как от чужого тепла руны начинают нагреваться. Возможно, тепло слизеринца смягчит их настрой и руны окажутся более сговорчивыми и ясными. Сейчас они лишь мелют ересь или вообще молчат, не делая сотрудничать с ведьмой. — Говори, как есть, — Теодор специально не смотрел на студентку Колдовстворца, чтобы не обременять её излишним вниманием и дать потоку чужих мыслей высвободиться прямиком в небо.  — Потомки ведьм — это не дар, как считают многие. Скорее проклятье для самих потомков. Когда у границ таёжных лесов в то или иное время находят младенцев, которых приносят лешие, народ ликует. Дети, как символ нерушимой связью с божествами и самой природой. Но потомки должны отрабатывать свою сущность и происхождение, — голос Марены звучит холодно и отстранённо, хотя на месте безразличия должна быть горечь и обида. — Моя кровь ценная для ритуалов и соединения с потусторонними мирами. А ещё при должном ритуале связь кровью соединяет души. Правда этот ритуал запрещен с потомками богинь, потому что связь становится такая сильная, что способна сделать другого человека одержимым и в итоге погубить. Но суть не в этом. Потомкам так же присуще оберегать и защищать. Но я не защитила Светозара. И не могу избавиться от чувства, что по моей вине всё так произошло. И теперь хочется кануть в лету. — Почему ты винишь себя? — не скрывая своего удивления, спросил Тео. — Ты ведь не могла предугадать.  — Могла. Такие, как я, чувствуют пространство намного глубже, чем обычные ведьмы и волшебники. Зачастую я использую те же карты Таро только для вида. Я уже знаю, что произойдёт. Но в последнее время бывают видения, которые становиться тяжело сепарировать от реальности. И не пытайся сейчас заявить, что всё не так.        Оба замолчали. Ветер гнал опавшую листву по дорожкам и в шуршании пожелтевших листьев урывками тонули отдаленные, приглушенные голоса студентов. Хогвартс замирал временами, но продолжал дышать обыденной суетой школьных будней. Дыхание вековых стен школы было приглушенным и таинственным. И некая загадочность оседала на самой коже. Не удивительно, что порой Марена ощущала себя в этих стенах слишком чужой диковинкой, потому что так часто сталкивается с явным контрастом двух абсолютно разных миров.  — Я слышал, что в Колдовстворце не учат летать на метлах? — первый паузу прервал Нотт, оглядевшись по сторонам.        Марена отрицательно покачала головй.  — Есть подобие вашей игры на метлах, но я далека от полётов. Честно, но я боюсь высоты. То есть одно дело стоять ногами на полу Астрономической Башни, а другое дело оказаться полностью в невесомости.        Теодор Нотт, подскочил на ноги, но не выпустил руку девушки, а лишь удобнее перехватил её.  — Ты мне веришь? — задорно и самоуверенно поинтересовался Нотт.        Марену такой смелый вопрос застал врасплох. Она не понимала и по сей день, что за невидимая нить теплится между ними. Так же и не понимала какие у Теодора отношения с Памелой Элтон. А спросить о чем-то конкретном девушка никоем разом не рисковала.  — К чему вопрос? — с нескрываемой настороженностью поинтересовалась девушка, чуть выгибая свои брови и полумесяц тут же меняет свое местонахождение на коже.  — Хочу тебе кое-что показать. Всё равно перерыв между занятиями и мы успеем.        Не дожидаясь какого-либо очевидного согласия от Марены, Тео потянул девушку за собой. Да с такой скоростью, что ведьма едва не растеряла свои руны прежде чем убрать их в мешочек. Они полностью покинули каменные оковы стен замка и направились в сторону поля для игры в квиддич. Нотт шел впереди, не выпуская девичьей руки, но иногда сбавлял шаг, чтобы обойти лужи или очень скользкие места на дороге. Слизеринец вывел ведьму на поле.  — Подожди здесь, я сейчас вернусь, — выпустив её руку, Нотт ещё раз жестом показал, что всё будет хорошо, а затем скрылся в стороне раздевалок.        Марена осталась на поле в абсолютной тишине, от которой сердце билось громче положенного. Она обернулась вокруг своей оси, глядя на высокие стены деревянных трибун. Когда она смотрела на поле с одного из ярусов трибун, то поле не выглядело столь величественно, как сейчас. С земли высокие башки, обтянутые флажками факультетов, цепляли собой, казалось, облака и рвали их. Слизеринец выбежал на поле со своей метлой в руках, сверкая от некой радости, как начищенный галеон. Он потряс метлой, но вот студентка Колдовстворца с опаской отступила назад.  — Нет, — не смотря на ровный тон голоса,  в глазах метнулось тенью опасение. — Не знаю, что ты задумал, но нет, — довольно жестко ответила потомок Богиня Смерти и Зимы.        Она может без труда стереть такого не сильно одаренного чистокровного волшебника, как Теодор Нотт, в порошок одним взмахом волшебной палочки, но сам Тео буквально ощущал, как нутро горит в огне упрямства.  — Прошу, дай шанс тебе кое-что показать. Клянусь чем хочешь, что всё будет хорошо.        Кто-то мог бы посмеяться над клятвами Нотта, особенно Розье, учитывая, что Теодор входит в список не только самых горячих и сексуальных парней Хогвартса, но и самых взбалмошных студентов, которые находятся на кончике пера у многих Профессоров. Марена спрятала руки за спиной, неотрывно смотря на метлу в руках юноши.  — Как ты себе это представляешь?  — Всё просто, — Нотт запрыгнул на метлу и неторопливо подлетел на ней к ведьме. — Запрыгивай позади меня и обхватывай  крепко-крепко.        И Тео был готов так провисеть в воздухе очень долго, пока Марена решается. Он не отрывал от неё хитрого взгляда, который дополнялся тенью мягкой улыбки на губах. Девушка расцепила руки за своей спиной и проверила свои мешочке на поясе, затягивая мешочек с камнями потуже и проверяя волшебную палочку на тот случай, если слизеринец решит её убить и столкнёт с метлы. Хоть и такой вариант метался в голове у ведьмы, она всё равно подошла к Теодору.        Ноги и руки оказались непослушными, но она смогла забраться на метлу, которая очень опасно покачнулась в сторону. Обхватив Нотта за торс, Марена прижалась к его спине щекой и зажмурила глаза, что есть силы. Он пах розовым перцем и цитрусом.  — Готова? — поинтересовался довольно Тео. Ведьма лишь кивнула головой, не открывая глаз. — Тогда полетели!       Ветер затрепал черные волосы, а внутренние органы начали давить на низ, опускаясь, казалось, в самую тазовую область от того, насколько стремительно они взмывали вверх. Теодор пригнулся к корпусу метлы и Марена нагнулась следом за ним, продолжая сжимать тело слизеринца с такой силой, что  Нотт непроизвольно рассмеялся своим приглушенным, бархатным тоном. Но вот только студентка Колдовстворца не расслышала этого смеха, потому что свист в ушах затуманивал в разуме абсолютно всё. Полёт ввысь казался бесконечным, пока они резко не приняли горизонтальное положение.  — Можешь открыть глаза, — крикнул Теодор и его голос как-то странно растворялся в пространстве и до головокружения пахло озоном.       Марена не сразу рискнула открыть глаза, но когда всё же пересилила себя и сделала этого, то не поверила в то, что видит. Они парили в невесомости над самыми облаками. Такими пушистыми и белоснежными. Эти облака были похожи на хорошо взбитые сливки из парного молока. А яркое. Нет. Ослепительное солнце прошивало лучами-стрелами эти облака и когда ярких свет касался их, то в месте их пересечения свет принимал оттенки радуги. На этой высоте было по правде холодно, но сильного ветра так такового не было.        Девушка, продолжая руками хвататься за корпус Тео, рискнула чуть отпрянуть от его спины и покрутить головой.  — Как красиво, — дух перехватывало в чувстве чего-то долгожданного.        Это чувство походило на линьку змеи. Марена так же сбрасывала какие-то застаревшие эмоции в груди, как рептилии сбрасывают кожу.  — Как же красиво! — крикнула студентка Колдовстворца и её голос звонко разнесся по облакам, а потом вслед за ним зазвучал переливистый смех. — Да-а-а!       Нотт поддержал девушка.  — Юху-у-у! — закричал слизеринец. — Держись, красотка!       Парень охватил метлу двумя руками и они стрелой ринулись в самую гущу облаков под заливистый смех Марены, который скрадывал свистящий ветер. Облака оказались не такими густыми, как взбитые сливки. Пролетая сквозь них вниз, а потом вверх, девушка вытянула правую руку в сторону, смотря, как сквозь пальцы проскальзывает дымка молочного цвета. Ещё немного покружив над белоснежными островами, залитыми солнечным светом, Теодор аккуратно спикировал обратно на поле.        У Марены до сих пор всё внутри звенело и тряслась от чувства полета, что было сложно куда-либо себя деть. Теодор положил метлу на землю и, обернувшись в сторону ведьмы, та едва ли не сбила его с ног, заключая в объятия.  — Спасибо, — с придыханием волнения выдохнула Марена, упираясь щекой в плечо Нотта. — Это было и правда волшебно, — она уж было хотела на эмоциях перехватить губы парня в поцелуе, но на сей раз Теодор её притормозил, приложив указательный палец к губам.  — Разреши мне кое-что уладить. С тобой я не хочу быть мудаком, — Тео опечалена улыбнулся, глядя на чуть обветренные губы Марены, которые слишком уж манили его. Но всё же поставить точку с Пэм необходимо было в реальности. — Теперь я хочу поцеловать тебя добровольно, а потом сказать, что больше никуда не смогу уйти.