Долгая история

На следующий день Маша была сама не своя, она сильно переживала перед встречей с Лукиной. Ей казалось, что вчера они перешагнули черту, и теперь ничего изменить уже нельзя, всё получилось, как получилось. После уроков девушка на ватных ногах добралась до кабинета учительницы английского языка. — Можно? — Она заглянула внутрь. — Конечно, проходи, садись. — Женщина была печальна, со стороны кто-то бы мог подумать, что у Лауры Альбертовны случилось горе. Можно ли назвать горем вчерашний инцидент? Или это наоборот, был шаг к чему-то большему? Третьякова села за первую парту, начиная доставать всё необходимое, она также достала большой сборник правил по английскому языку, который ей подарила Алёна на новый год. — У нас есть ещё десять минут до начала занятия. Может…обсудим всё? — Спросила женщина, стоя у доски и робко смотря в сторону ученицы. Её голос был тихим и печальным, впрочем, сейчас Мария находилась не в лучшем состоянии. — Хорошо. — Лишь ответила девушка, морально готовясь к предстоящему диалогу. — То, что вчера произошло… — Женщина прикусила нижнюю губу, направив взгляд в пол. — Ты ведь понимаешь, что это была ошибка? Карие глаза наконец встретились с голубыми и сердце юной девушки разбилось от ледяного взгляда и слов учительницы. — Вы…вы правда так думаете? — Глаза Маши начали наполняться слезами. Лукина поняла, что натворила. Женщина подошла к ученице, крепко её обнимая. Дура, не подумала, что Маша ещё ребёнок и ей будет больно такое слышать, маленькая девочка к ней привязалась, Лаура сама в этом виновата. Виновата в том, что Машенька плачет, виновата в том, что перешла черту, виновата в том, что она обидела ту, которую сильно полюбила за столь короткое время. Лукина винила себя со вчерашнего дня и никак не могла избавиться от этого ужасного чувства. — Я увольняюсь в этом году. — Тихо произнесла она, пока Третьякова роняла слёзы на её рубашку. — Что? — Ученица посмотрела заплаканными глазами в печальные глаза женщины. — Я доработаю этот учебный год, а потом уволюсь. — Также спокойно пояснила она. Маша лишь молча отодвинулась от женщины, у неё не было сил плакать, устраивать истерики и умолять остаться. В конечном итоге пути дам всё равно бы разошлись. Они успокоились и наконец начали занятие, пытаясь не смотреть друг на друга. Девушка пришла домой абсолютно без настроения. Она сразу зашла в свою комнату, ложась на кровать, после чего дала волю эмоциям. Через пятнадцать минут рыданий вся подушка была мокрая, на душе было паршиво, а самое худшее то, что она даже не могла никому высказаться. С работы пришёл Владимир. — Маш! Ты дома? — Он заглянул в комнату к дочери. — Эй, ангел мой, ты чего? — Он подсел на кровать к девушке, притягивая её в свои объятья. Мужчина был сильно напуган состоянием дочери, он готов был убить любого, кто хоть как-то обидит его ангела, его единственного и самого любимого ребёнка. — Пап, я такая дура. — Маша положила свою голову на плечо отцу, начиная успокаиваться рядом с ним. — Что случилось? Кто-то тебя обидел? — Мужчина уже начинал злиться, и Маша это понимала, поэтому начала думать, как бы получше соврать отцу, чтобы он не догадался. — Я дура, я допустила глупую ошибку в контрольной, и мне поставили три. — Ну, ну, дочь, послушай меня. — Он заглянул в заплаканные глаза Маши. — Все мы люди, и все мы совершаем ошибки, это нормально. А насчёт оценки не волнуйся, ещё будет шанс её исправить. — Я люблю тебя, пап. — Третьякова крепко обняла отца. — И я тебя. — Владимир задумался, он точно знал, что его дочь не будет так рыдать из-за какой-то контрольной, дело явно было серьёзнее. Мужчина начал подозревать, что у Маши появился кавалер, но вряд-ли он сможет узнать от неё правду. Поэтому ему остается лишь поддерживать дочь и стараться войти в её положение. С этого момента прошло несколько месяцев, Маше пришлось отказаться от репетиторства и дополнительных занятий с Лукиной, она даже уроки её почти не посещала, но в журнале у девушки всегда стояла пять. То ли потому, что учительница была уверена в знаниях девушки, то ли из-за того, что женщина пыталась так загладить вину. Впрочем, Третьякову это не волновало, главное, что у неё стояла пять. Так она и забивала на английский, забивала, вплоть до четвертой четверти, в которой учеников одиннадцатого «А» класса напрягали с учебой и пугали предстоящим ЕГЭ. — Маша. — Лукина поймала девушку в коридоре. — Да? — Третьякова старательно делала вид, что ей всё равно на женщину. — Ты к ЕГЭ готовиться собираешься вообще? — Так я готовлюсь, пробники по математике решаю, пробные сочинения по русскому пишу. — Не поясничай. В общем, хочешь занимайся, хочешь нет, мне всё равно. Но если ты завалишь ЕГЭ по английскому, я тебя убью. — Лукина злобно посмотрела на ученицу, после чего пошла дальше по своим делам. На самом деле Третьякова готовилась к английскому языку, даже больше, чем ко всем остальным предметам, ей просто хотелось позлить учительницу, и, кажется, у неё это получилось. Началась четвертая четверть, поэтому все ученики усиленно готовились к предстоящим экзаменам и практически не выходили гулять. Миша перестал добиваться Алёну, а Алёна перестала бегать за Мари. Ребята просто жили своей жизнью, оставив интриги и любовь на потом. В один из учебных дней последней четверти Маша вернулась домой немного позже обычного, так как их задержали на дополнительные занятия. Третьякова заходит в квартиру, в которой абсолютно тихо, хотя отец уже должен был быть дома. Девушка проходит на кухню и видит на полу тело, и не просто тело, а своего родного отца. В глазах темнеет, в ушах звенит, она подбегает к мужчине, который лежит на полу и пытается прощупать пульс. Тело уже начинает остывать, пульса нет, девушка берёт телефон и дрожащими руками набирает номер скорой. В ожидании она сидит на полу рядом с отцом, держа его холодную руку в своих, Третьякова в истерике старается согреть отца, но вряд-ли Владимиру это поможет. Она старается сделать хоть что-то, лишь бы мужчина был жив, но всё тщетно. На кухню забегают врачи и оттаскивают девушку от трупа, она кричит, вырывается и плачет, лишь бы подольше посидеть с ним и отчаянно думать, что отец жив. Но нет, врачи констатируют время смерти, которое Маша не забудет никогда, после чего кладут тело на носилки, накрывая его черным мешком, тут у девушки уже окончательно сдают нервы. У Маши что-то спрашивают, но она не слышит, перед её глазами машут руками, но она не видит. Перед ней застыла картина мертвого отца, лежащего на полу их кухни. Он такой холодный, сердце не бьётся и лёгкие не дышат, глаза не моргают, он больше не слышит, не видит, теперь его нет. Есть лишь его тело, труп, что приводит в ужас дочь, которая бьётся в истерике, всё ещё не веря в происходящее. Она ведь пыталась ему помочь, пыталась вернуть его к жизни, но у смерти были свои планы на этот счёт. Увы, со смертью поспорить не может никто, казалось бы, мужчина был в самом расцвете лет, почему он умер так рано? Сердце Третьяковой разбивается во второй раз. Не слишком ли это жёстко и больно для восемнадцатилетней девушки? Слишком. Но так распорядилась судьба.