Forget Where We Were

Проснулся аль-Хайтам как обычно — и всё вокруг казалось в привычном порядке. Не считая того, что, когда он вышел из спальни, на диване в гостиной уже кто-то сидел. Светловолосая макушка склонилась над столом, пока он возился с разложенным механизмом. Мехрак пока не подавала признаков жизни, но аль-Хайтама это не беспокоило: Кавех в конце концов сможет её починить. Он всегда доводил свои проекты до конца. Когда Кавех сказал, что лучше останется с аль-Хайтамом вместо того, чтобы снять комнату на улице Сокровищ, его это немного удивило. Раз они жили раньше вместе — лучше было бы снова вернуться сюда, аргументировал Кавех, возможно, это поможет ему вспомнить. Аль-Хайтам не возражал, поэтому теперь всё, что ему оставалось, это пройти на кухню и начать готовить им завтрак. Раньше он редко этим занимался — Кавех настаивал, что готовить для них должен именно он, и — прекрасно зная, как он любит готовку — аль-Хайтам позволил. Интересно, думал аль-Хайтам, наблюдая за Кавехом, скромно сидящем на диване и молчаливо работающим над платой Мехрак, хотел ли он и сейчас заняться готовкой, но боялся навязываться? В этот раз аль-Хайтам решил оставить всё как есть — не всё сразу, у них ещё будет время наверстать. Кавех поднял голову, только когда увидел чашку кофе и тарелку тропического салата, опустившиеся на стол возле неработающего механизма. Аль-Хайтам присел на диван. — Ещё есть фаттех, если тебе нравится что-то более питательное, чем салат. И есть продукты, чтобы приготовить мясное рагу сабз, дай мне знать, если захочется. Он покачал головой. — Всё в порядке, спасибо. На самом деле, мне немного стыдно из-за того, что случилось вчера. Я приехал без предупреждения, а ты всё равно меня принял, — Кавех выпрямился и слабо улыбнулся. — Как будто ничего не случилось. Как будто я не исчезал на два года и не потерял все воспоминания. Тебя это не беспокоит, аль-Хайтам? Что ты смотришь на меня и видишь того, кого знаешь с головы до пят, но я сам тебя больше не знаю? — Твои воспоминания, — ответил аль-Хайтам, делая глоток кофе, — ты точно хочешь их вернуть? — Конечно, хочу! Хочу снова стать собой. Хочу вернуть навыки, людей, чувства, о которых забыл. Хочу просыпаться и знать, что я — это я, что знаю о себе всё. — Я дам тебе кое-что, — аль-Хайтам поднялся и прошёл в кабинет, вернулся уже с небольшой шкатулкой в руках. — Я не мог успокоиться, пока не нашёл его после твоего исчезновения. Он передал шкатулку, вернулся на своё место. Кавех осторожно откинул крышку и удивлённо вздохнул, увидев покоящийся на подушечке внутри глаз бога; робко достал его — всё ещё мерцающий как сбоящая лампа. — Он сломан? В смысле, я не знаю, как использовать глаз бога, и… — Он не сломан, — ответил аль-Хайтам. — Но глаза бога откликаются на стремления своих владельцев, и этот — был твоим. Когда ты потерял, он попал в руки похитителям сокровищ. — Мои стремления… — Ты потерял память. Должно быть, это повлияло и на глаз бога. Сложно следовать своим стремлениям, когда не помнишь их, — аль-Хайтам наблюдал за тем, как Кавех со всех сторон осматривает камень. — Я решил вернуть его сейчас, потому что он может помочь тебе восстановить память. Элементальная энергия может пригодиться. Кавех положил глаз бога рядом с неработающим механизмом, посмотрел на аль-Хайтама: — Ты сказал, что энергия дендро может запитать плату чемодана. Я хочу попробовать. — Я могу помочь. — Нет, — он покачал головой. — Я потерял глаз бога, но не чемодан. Тео сказал, когда меня нашли — его никто не мог вырвать из моих рук, потому что я так сильно в него вцепился, хоть и был без сознания. Значит, он должен быть мне очень важен. Если я и правда раньше владел дендро, то хочу сделать это сам. Аль-Хайтам кивнул. — Хорошо. Не торопись. Никто не ждёт, что уже через день ты вернёшь себе память. — Я знаю, — хохотнул Кавех. — Я пока даже имя своё правильно назвать не могу. Но ты был так добр со мной. Не знаю, как я вообще с этим всем справляюсь, но думаю, это благодаря тому, что ты так обо мне заботишься. Хотя это странно. Мы всегда были соседями? Почему? В смысле, конечно, друзья могут жить вместе, но, мне кажется, у тебя в жизни нет кого-то особенного. И у меня. Я думаю… Когда аль-Хайтам не ответил и посмотрел так, будто в принципе совершенно не знает, как на это отвечать, Кавех рассмеялся: — Прости-прости. Не хотел причинять неудобства. Всё хорошо, я понимаю и не буду торопить события. Думаю, я сам должен вспомнить кто мы на самом деле друг другу. *** Всё-таки Кавеха прозвали светочем Кшахревара не просто так. Всего несколько вечеров ему потребовалось для того, чтобы успешно активировать глаз бога и запустить плату механизма. И теперь тот следовал за ним, подавая не особо понятные звуки. Аль-Хайтам посоветовал поговорить с ним словно с обычным человеком, и Кавех посмотрел на парящий в воздухе чемодан и спросил: — Как тебя зовут? Механизм закивал и попробовал ответить, вышло что-то похожее на “МЕЕ-Р-АААК”. Кавех нахмурился: — Ме-ак? — Чемодан закачался всем телом и показал проекцию того, как пишется имя. Кавех улыбнулся. — О. Мехрак! Очень красивое имя. Выражение Мехрак отображало радость, пока Кавех не продолжил: — Прости, что так долго. Видишь ли, я потерял память. Хотя ты это знаешь, мы были там вместе. Я не буду спрашивать, что случилось, хочу сам всё вспомнить. Мехрак сменила эмоцию на грусть, а затем подлетела к читающему у окна аль-Хайтаму, нежно потёрлась о его щёку. — Ты в порядке, Мехрак? — спросил он, не отрывая взгляда от книги. — С возвращением. Мехрак выглядела так, будто сейчас заплачет — или что там вместо слёз у механизмов — и продолжила прижиматься к его лицу. Аль-Хайтам хмыкнул, зашептал: — Что? Хочешь поговорить, когда Кавех ляжет спать? Мы можем обсудить, что произошло в храме, если хочешь. Мехрак энергично покивала и вернулась ко столу, за которым Кавех её и чинил. Мерцание дендро глаза бога стало теперь более стабильным, только время от времени он затухал, не в пример тому, что было раньше. Возможно, стремления Кавеха в самом деле были связаны с его ремеслом. Аль-Хайтам закрыл книгу и остаток дня провёл, наблюдая за слоняющимся по дому Кавехом. Лучшее времяпрепровождение — полезное для его ментального и эмоционального здоровья. *** Новости о возвращении Кавеха в Сумеру довольно быстро достигли нужных ушей — аль-Хайтам ничего не имел против, всё равно с этими людьми нужно было поговорить, но то, что они пришли к его входной двери скопом в одно и то же время — было проблемой. Он уже сейчас понимал — ничего хорошего из этого не выйдет. Когда он открыл дверь достаточно широко, чтобы пропустить гостей, его залило водопадом слёз, и удивлённый Кавех обнаружил себя окружённым людьми. Дендро архонт, не наседая, просто кивнула аль-Хайтаму. — Вы просмотрели информацию, которую я отправил несколько дней назад? Мехрак была с ним всё время, — отчитался он. — Там были восстановленные данные того, что она видела, и они имеют смысл. Я знаю, что нужно делать. Нахида кивнула. — Тогда ты готов продолжать? Аль-Хайтам смотрел, как Сайно пытался оторвать шмыгающего Тигнари от Кавеха, но сам плакал не меньше; обернулся обратно к архонту: — Он чётко дал понять, что хочет вернуть память, и я сделаю что угодно, чтобы разорвать это заклинание. — Мы сможем начать через пару недель, — улыбнулась Нахида. — Это будет непросто, и сначала мне нужно поговорить и с Кавехом. Не думаю, что он будет счастлив вернуть воспоминания, если для этого придётся рисковать твоей жизнью. — Риск неважен, — ответил аль-Хайтам, отходя от двери. — Я в любом случае сделаю это. Нахида только собралась ответить, но заметила, как Кавех откровенно пялится на неё с благоговением и изумлением во взгляде. Сайно к этому моменту уже успокоил Тигнари и усадил на диван. Кавех сглотнул. — Вы дендро архонт. Нахида улыбнулась и протянула руку: — Да. Прошу, зови меня Нахидой, Кавех. — Я никогда раньше не встречал архонта, — он осторожно пожал её руку. — Я сделал что-то не так? — Совсем наоборот, — ответила она. — Мы все думали, что потеряли тебя, но вот ты здесь. Это чудо. И оно заставило меня осознать, что люди всегда найдут способ вернуться домой. Это не то, что можно объяснить мудростью или знаниями, возможно, это просто естественный закон этого мира — мы всегда ищем тепло своего дома, что бы ни случилось. — Я… — Кавех улыбнулся в ответ. — Думаю, это и правда чудо. — Да, чудо! — воскликнул Тигнари, снова всхлипывая в объятиях Сайно — глаза того тоже всё ещё были мокрыми. — Кавех, ты жив! Правда жив! Сайно отпустил его и с серьёзным выражением лица посмотрел на Кавеха: — Прости. Это я объявил тебя мёртвым два года назад. Мне не следовало сдаваться, мы должны были продолжать поиски. Ты был в Фонтейне — это даже не на другом конце континента, совсем рядом, и я подвёл тебя. — Я тоже! Думал, что ты мёртв и не пытался найти тебя. Я… — Тигнари всхлипнул. — Я тоже подвёл тебя, Кавех, а ты ещё звал меня лучшим другом! И какой же я после этого лучший друг? Кавех смотрел на этих людей — незнакомцев — и не мог ничего вспомнить. Они пришли навестить его и теперь плакали из-за того, что думали, будто подвели его. Плакали из-за него. Потому что думали, что сделали что-то не так. Потому что Кавех был им так важен — во всяком случае, достаточно для того, чтобы лить по нему слёзы. Но вот он сидел — и не помнил никого из них. Как трагично. Кавех ощутил, как на глаза навернулись слёзы, и поджал губы, пытаясь не всхлипнуть вслух. Эти люди так о нём беспокоились, а он их даже не помнит. Так же незнакомы, как и любой другой человек на улице, как обычные прохожие — но когда-то они были теми, кем он дорожил и звал друзьями. Аль-Хайтам первым заметил его слёзы, подошёл ближе, опустил тёплую ладонь ему на спину. — Хочешь, чтобы они ушли? — зашептал он на ухо. — Тебе некомфортно? Я заставлю их убраться, если для тебя это слишком. Кавех покачал головой, утирая слёзы. — Я просто… Мне грустно. Я не могу их вспомнить. Это… так нечестно по отношению к ним. Аль-Хайтам посмотрел на Тигнари и Сайно, которые теперь заметили состояние Кавеха и выглядели, словно сделали что-то не так. Прежде, чем ситуация обернулась ещё большими рыданиями, Нахида вышла вперёд и взяла Кавеха за руку. — Могу я поговорить с тобой? — и выглядела она почти грустно. Кавех кивнул — аль-Хайтам позволил Нахиде увести его из гостиной и проводил их поговорить наедине в кабинете. Затем вернулся и сел на диван под внимательными взглядами Сайно и Тигнари. — Почему ты так спокоен? — спросил Тигнари. — Как ты это выдерживаешь? — Кто сказал, что я выдерживаю? Он возненавидит меня, как только всё вспомнит. — Но ты всё равно собираешься разрушить проклятие, — сказал Сайно. Аль-Хайтам посмотрел на него устало. — Собираюсь, и я готов отпустить его, если он захочет. — Не думаю, что он уйдёт, — сказал уже подуспокоившийся Тигнари. — У вас столько общих воспоминаний, за это время многое произошло, но он ведь тогда не ушёл. Знаю, как он злился из-за ваших ссор, но с гневом всегда приходило и разочарование. Он переживал, что между вами есть что-то, что он никак не может исправить. — Я знаю. Понимаю всё теперь, — ответил аль-Хайтам, опуская взгляд на свои руки. — Я сделаю так, как он пожелает. Если он возненавидит меня, если уйдёт, причинит боль — ладно. Я уже достаточно его ранил. Сайно и Тигнари переглянулись. Они оба не особо понимали, как успокоить утопившего себя в сожалениях друга. Через несколько часов после ухода друзей Кавех обнаружил аль-Хайтама протирающим книжные полки от пыли. Был ещё ранний вечер — только зашло солнце. Аль-Хайтам подумал, что Кавех пришёл спросить об ужине, но вместо этого он подошёл к рабочему столу и сел за него. — Прости, ты занят? Мне после сегодняшнего… немного тяжело. — Это не твоя вина, они навалились на тебя без предупреждения. Я уже сказал им не наседать в следующий раз. Они могут приходить навестить тебя, но нужно установить границы, стресс тебе сейчас нужен меньше всего, — ответил аль-Хайтам, продолжая протирать каждую книгу. — Ты голоден? Мы можем заглянуть ненадолго к Ламбаду. И если хочешь — можешь рассказать там кто ты, но дай знать, если считаешь, что ещё слишком рано. Ты здесь всего неделю. — Да, мы можем сходить, но я просто хотел сказать кое-что. Не знаю, нормально ли это. Мы делали так раньше — просто делились друг с другом мыслями потому, что хотелось кому-то выговориться? Аль-Хайтам покачал головой. — Сейчас мы делаем многое из того, на что не решались раньше. — О. Вот как. Значит, это впервые, — мгновение Кавех сомневался, но всё же переборол себя. — Властительница Кусанали рассказала мне, что произойдёт, если я решу вернуть свои воспоминания. Она готова помочь и сказала, что будет поддерживать моё психическое и эмоциональное состояние, но еще она сказала, что разрушить забравшее мою память проклятие можешь только ты. И что это причинит тебе боль. — Тебе тоже. — Но это нормально — мои же воспоминания! — Мне тоже нормально, — ответил аль-Хайтам, ставя на место последнюю вытертую книгу. — Раз это касается твоих воспоминаний. Кавех выглядел так потерянно, словно все его доводы испарились в мгновение ока. Аль-Хайтам посмотрел на него и проговорил мысль, за которую держался все эти годы отсутствия Кавеха: — Ты бы тоже сделал это ради меня. — Я бы что угодно сделал, — незамедлительно ответил он. — Тогда никаких проблем. — Но! — Кавех схватился за подол накидки аль-Хайтама. — Но вдруг я вспомню что-то плохое? Что-то болезненное? Вдруг пожалею о том, что вернул память? Аль-Хайтам перехватил его руку и принялся выводить пальцами круги по его костяшкам. — Тебе не нужно бояться. Я сделаю что угодно, если ты этого захочешь. — А если я захочу уйти? — Тогда ты уйдёшь. — А если захочу сделать тебе больно? — Тогда я позволю. Кавех закусил губу. — Вдруг, вернув все воспоминания, я захочу остаться с тобой навсегда, чтобы ты заботился только обо мне? Вдруг я стану так эгоистичен по отношению к тебе? Аль-Хайтам отпустил его руку, позволяя ей безвольно упасть Кавеху на колено, и нежно погладил его пальцем по щеке. — Я буду польщён, если ты захочешь быть со мной после всего этого. Так что, прошу, тебе нечего бояться. — Я боюсь потерять тебя. — Тогда я сделаю всё возможное, — сказал аль-Хайтам голосом, хриплым от переполнявших его нелогичных эмоций, — чтобы ты меня не потерял. Обещаю. Кавех одарил его прекрасной улыбкой. Аль-Хайтам знал, каково потерять его, и не хотел бы, чтобы Кавех прошёл через то же. Он уже потерял память, потерял себя, и если аль-Хайтам — тот, потерю кого Кавех не вынесет, тогда аль-Хайтам позаботится о том, чтобы этого не произошло.